Они не понимали... Ни один из них не мог даже представить себе, что
это такое - нарушение Запрета. Да и откуда им взять понимание этого?
Соблюдение Права и Обычая приходило в душу каждого со времени лет
короткого роста. Было оно естественным, как еда, как дыхание. Как песня
матери для ребенка. Как меч на боку - для взрослого.
Как сама жизнь...
- Значит, снег... - повторил Катана в задумчивости.
И, повернувшись к строю, резко и четко выкрикнул слова приказа.
Приказ этот был совершенно немыслим, невероятен. Замер Священный
отряд в неподвижности, и каждый думал, что ослышался.
Как это - идти назад?
Как это - спасать свои жизни, пусть даже жизни женщин и детей своего
клана?
(Последнее было немыслимо вдвойне, ибо не меньше четвертой части
Священного отряда составляли женщины - в мужских костюмах, с мужским
оружием. Недостало мужчин в клане, чтобы дважды набрать священное число
пятьсот.)
Как это - не идти на выручку своим из передового отряда? Разве не
затем снарядили их?
- Не идти! - сказал Катана, и голос его был звонок, словно клинок,
вырывающийся из ножен.
А потом он продолжил, и на сей раз клинок его голоса проскрежетал,
словно был он уже стерт, иззубрен, сломан о вражеские доспехи:
- Нет больше передового отряда...
И все в строю вдруг осознали, что гул канонады затих. Осознав же -
повиновались команде.
А передовой отряд в это время еще существовал. Хотя действительно его
борьба и жизнь уже близились к концу.
И уж конечно, он не продержался бы до той минуты, когда на помощь к
нему смог бы прийти резервный отряд. Да и расклад сил был таков, что
резерв имел возможность разделить с авангардом лишь гибель - не победу...
"Умен был Ингкел, прозванный Махайрой, умен и опытен в ратном
искусстве. Не случайно его полторы дюжины лет звали Стражем Границ.
Даже сейчас, когда искал он лишь славной гибели, так как ясно уже
было, что никому не устоять, когда идут войной сыны Крагеров с Запретными
жезлами в руках, - даже сейчас он заботился о том, чтобы гибель эта дорого
обошлась врагу.
К тому же ему легче, чем Катане, было убедить своих людей выполнять
его указания - а эти указания тоже были немыслимы для тех, кто сам знаком
с мастерством ратоборца.
За него убеждал отнятый у лазутчиков жезл. Больше же всего убеждала
зарубка возле прицела.
Значит, и впрямь можно если не спасти свою жизнь, то продать ее за
изрядную цену...
- А теперь что видишь ты?
И вновь отвечал зоркий Скрамасакс, лежа на вершине высочайшего из
окрестных холмов.
- Вижу: идут враги тремя отрядами. Каждый из них числом равен
полутора Священным.
- Что ж, число - не сила. Когда схватятся они с нами, куски их смогут
пройти в решето. Не видишь ли чего еще?
- Вижу. В руках у каждого из идущих Запретный жезл. Но цепы свои не
оставили они, несут за плечами.
- Не видишь ли, как идут отряды?
- И это вижу я. Первые два - в паре дюжин шагов один впереди другого.
Задний - в четырех сотнях шагов от них.
- Плоха эта весть...
Промолчал Скрамасакс, не зная, что отвечать Махайре.
- Не видишь ли странного в рядах дальнего из отрядов?
- Вижу и это. С боков его влекут тяжелые стволы на колесах, числом
дюжина без двух. Следом за каждым влекут ящики.
- Знаешь ли, как зовутся эти стволы, для чего они служат?
- Неведомо мне это, Страж.
- Запомни же на всю свою жизнь, то есть на сегодня: бомбардами
зовутся они. Это оружие Запрета, как и жезлы в руках у Крагеров...
- Запомню, Страж...
- Знай: мы не сумеем вовсе помешать врагам пустить их в ход. Но так
сделаем, что пустят они их в ход в миг, удобный для нас, а не для них. И
еще знай: даже это нас не спасет.
- Лишнее говоришь, Страж. Давно я понял это...
- Так знай же то, чего ты еще не понял: Катана может успеть к полю
боя. Но не успеет он.
- А это - вдвойне лишнее ты сказал, Страж. Не стану выслушивать я
хулу на Катану даже из твоих уст!
- Не хулу я говорю. Мы - последние на Зайсте, кто стоит против
Крагеров. Проиграв здесь - где выиграем? На кого поле битвы оставим?
Ведома мне мудрость Катаны. Знаю я, что стократ ему легче умереть на
бранном поле, чем поступиться честью. Но предоставить Злу полную победу -
не стократно, а тысячекратно тяжелее!
- А разве есть у него выбор? У него - и у всех нас?
- Есть. Но не спрашивай меня об этом.
- Я понял тебя, брат мой... Слава Катане, если он все же придет. Но
если не придет - слава ему вдвойне!
Впервые Мак Айлиль назвал Махайру не так, как полагалось бойцу звать
командира. И улыбка тронула губы Ингкела, видимые сквозь щель забрала.
- Ты прав, брат... Теперь скажи: видишь ли ты предводителя Крагеров?
- Не знаю, предводитель ли он, - но кто-то идет во главе одного из
отрядов, и при нем свита с большими мечами. Высок он ростом, а на голове -
шлем с забралом в виде птичьего клюва.
- Ставлю голову против мизинца левой ноги: идет он во главе не
ближайшего, а третьего из отрядов!
- Не приму твою ставку, брат... Он действительно идет с третьим
отрядом, отчего я и усомнился в его предводительстве. Скажи: как возможно
это?
- Да вот уж таков он...
Ингкел не добавил - "брат". И Мак Айлиль понял, что теперь командир
для него вновь - не брат, а Страж Границ. Стража же принято называть по
должности и по прозвищу.
Значит, и сам он теперь для Махайры - снова и до конца - не брат, а
воин. Не Мак Айлиль, а Скрамасакс.
Что ж, иначе и не может быть в битве...
- Неужто трус он, их предводитель? Но как могут Крагеры идти за
трусом? Хуже того - впереди труса?!
- Нет, воин, мужества ему не занимать. Однако преступивший Запрет в
одном - в другом тоже преступит... Жизнь ему дороже, чем Честь.
С минуту молчали они, глядя на приближающиеся цепи. Потом шагнул
Страж Границ вниз, к своему отряду. И воин последовал за ним.
6
Крагер всех Крагеров мерно шагал впереди третьего отряда. Плевать ему
было на геройство - во всяком случае, на геройство в понимании тех
недоумков, которые посмели бросить вызов его власти.
Не трижды по девять, а сто раз по девять врагов сразил он во
множестве битв, прежде чем смог увенчать себя шлемом предводителя. Для
этого, кстати, пришлось ему снять этот шлем со своего предшественника -
вместе с головой, разумеется...
Это было нелегко. Но он не колебался и мгновения, прежде чем начать
бой.
Однако в том-то и дело, что было это до того, как он стал
предводителем, Крагером Крагеров - зверем суши, драконом вод, орлом
поднебесья!
Он ступал тяжело. Был он столь велик телом, что только из-за этого
обычно проваливался в снег до середины голени там, где обычный воин увязал
по щиколотку.
Сейчас же, кроме непомерной груды собственных мускулов, был он
отягощен еще и весом двойного панциря. Ни к чему Крагеру Крагеров глупая
смерть от случайного удара - даже если такая смерть почитается высшей
доблестью.
Чуть ли не столько же, сколько панцирь, весил гигантский меч-эспадон,
который предводитель нес на плече.
Поэтому при каждом шаге проваливался он выше колена.
Рядом плотным четырехугольником шагала свита, звеня сталью наборных
доспехов. Не свита - личная гвардия. Самые отчаянные головорезы, преданные
ему душой и телом. Впрочем, до конца он мог полагаться лишь на их
"телесную" преданность - да и не было ведь ему никакого дела до их души...
Ровным счетом никакого...
Впрочем, это такие молодцы, для которых не только душа, но и куда
более грубые материи не характерны.
Обдумав эту мысль, он усмехнулся. Лицо его отливало страшной
бледностью, и черными дырами казались на нем провалы глаз. Но щеки его
полыхали свежим румянцем, и красны были губы его под клювастым наличником
шлема.
Красны, как у грудного младенца.
Или у вампира, пьющего человеческую кровь...
При этой мысли снова усмехнулся тот, кого на Зайсте называли Крагером
всех Крагеров. В Шотландии шестнадцатого века его будут звать Мак-Крагер.
В Америке же века двадцатого - Крюгер. Виктор Крюгер.
Что означает "Крюгер-победитель".
Гвардейцы действительно были отборными рубаками. Каждый из них нес на
плече такой же эспадон, как Крагер Крагеров. На плече - потому что
невозможно выхватить из-за пояса оружие, один лишь клинок которого длиннее
перехвата руки.
Не просто длиннее руки, а в человеческий рост. В рост высокого
мужчины. Под стать ему и рукоятка, обложенный человеческой костью эфес для
двуручной рубки - в треть длины лезвия.
Такими мечами сокрушают древка копий, по три-четыре на один взмах -
если ощетинится ими вражеская фаланга, выдвигая на несколько шагов перед
собою копейную стену.
Или же - для другого еще пригоден эспадон. Поэтому и вооружаются им
не просто те, кто длиннорук и ловок, но прежде всего - бойцы личной
охраны. Те, кто сопровождает командующего...
Если окажется повергнут командир в гуще схватки - встанут над ним
телохранители и опояшут его сияющим кольцом стали поперечником в семь
локтей. Дадут подняться.
Ибо мало у кого хватит решимости шагнуть в образованный страшными
размахами круг, над которым гудит и стонет пластуемый железом воздух. Да и
недостаточно одной решимости. Мастерством же клинкового боя редкий
сравняется с носителями эспадона.
Впрочем, мастерства - тоже мало. Испокон веков Крагеры не стремятся к
условиям честного боя. Поэтому каждый клинок от жала до крестовины
тщательно, любовно смазан ядом.
Трупным ядом. Добывают его Крагеры из тел убитых врагов. Врагов же -
не хоронят.
Быть может, в данном случае это даже излишне: ведь тот, по кому
придется удар эспадона, умрет не от яда... Нет, не излишне это!
Ореол лютого страха исходит от Крагеров: от них самих, от их
поступков. Их взгляда... Запаха немытой кожи...
От их оружия...
И он, этот ореол, словно удлиняет их мечи. На четверть. А то и
наполовину.
Если противник не сумел укрепить свой дух - то десятикратно удлиняет.
На сей раз гвардейцы не собирались пускать в ход мечи. В руках у них,
как и у всех остальных воинов клана, были Запретные жезлы огня и металла.
Нет, не жезлы - автоматы. Крагеры не нуждаются в словах-заменителях!
Крагер всех Крагеров величественным жестом простер вперед руку в
латной рукавице.
- Смотрите! - сказал он.
- Мы смотрим, вождь! - многоголосо ответили ряды.
- Смотрите и запоминайте!
(... - Запомним... - отозвалось эхо от дальних холмов.)
- Запоминайте на века, какая участь постигает противящихся нам! Всех,
кто...
Продолжения не последовало. Предводитель осекся, пристально
вглядываясь в морозную дымку над белой равниной. Туда, где, растянув цепь,
находились сейчас передовые отряды.
Что-то происходило там, вдалеке.
Что-то совсем иное, чем ожидалось...
Да, этот день запомнится на века. Но запомнится иначе.
Не о Крагерах будут петь хвалебные песни. И саги сложат не о них.
И вообще, имя Крагеров будет в этих сагах начинаться с маленькой
буквы. Если, конечно, кто-нибудь удосужится записать слова, слетающие с
губ слепых певцов.
Даже не именем оно будет считаться, а проклятьем, ругательством. Так
и поведется с тех пор.
Потому что не всякая победа - победа. И не всякое поражение -
поражение.
"...Никогда не разлучают бойцов Священного отряда. На то он и есть
