умники, по сравнению с которыми Гудини покажется младенцем.
Не поддавайтесь гипнозу запертой комнаты. Если кто-нибудь
очень сильно хотел, чтобы старик умер, он нашел бы способ
убрать его. И сделать все так, чтобы это выглядело как
самоубийство.
- Кто, например?
- Например, я, - сказал Алан. - Если бы я действительно
решил убить его, я нашел бы способ, не беспокойтесь. Кто-то
опередил меня, вот и все.
- Кто?
- Вам нужны подозреваемые? В вашем распоряжении вся
семейка.
- Марк?
- Конечно. Почему бы не Марк? Старик издевался над ним
всю жизнь. С четырнадцати лет Марк ни разу не поссорился с
ним. Ненависть копилась у него в душе, пока он улыбался
папочке. А чего стоит последняя пощечина! Старик отправил
Марка в крысиную нору в Нью-Джерси, где он проходил эту
несчастную практику, и он принят в фирму на великолепное
жалованье в пятнадцать тысяч долларов в год! Сын босса!
Этот сволочной старик больше платит своим конторским
служащим.
- Вы преувеличиваете, - сказал Карелла.
- Хорошо, я преувеличиваю. Но не думайте, что Марку
нравилось, как поступает с ним этот сукин сын. Ему
нисколько не нравилось, и у Дэвида тоже были причины
покончить с дорогим папочкой.
- Например?
- Например, прекрасная Кристин.
- О чем вы говорите, мистер Скотт?
- А как вам кажется?
- Вы имеете в виду...
- Конечно. Слушайте, я хочу вести с вами честную игру.
Можете мне поверить, я ненавижу так сильно, что могу
разделить с кем-нибудь свою ненависть. И я не хочу, чтобы
мне свернули шею за то, что кто-то прикончил кого-то, даже
по заслугам.
- Значит, ваш отец...
- Мой отец был похотливой старой жабой, он удерживал
Кристин в своем доме угрозой, что не будет давать Давиду ни
пенни, если они переедут от него. Точка. Неприятно, но
факт.
- Весьма неприятно. А Кристин?
- Попытайтесь поговорить с ней. Айсберг. Может быть, ей
нравился этот расклад, кто знает? Во всяком случае, она
хорошо знала, кто намазывает ей масло на бутерброд, можете
мне поверить.
- Может быть, вы договорились, мистер Скотт, и сделали
это вместе. Есть такая возможность?
- Эта семейка не может договориться даже сыграть партию в
бридж, - ответил Алан. - Удивительно, как мы смогли вместе
открыть эту дверь. Вы знаете слово "общность"? Так вот,
девиз Скоттов - "апартеид". Может быть, что-то изменится
теперь, когда он умер, но я сомневаюсь.
- Значит, вы полагаете, что кто-то в этом доме - один из
ваших братьев или Кристин - убил вашего отца?
- Да. Это мое мнение.
- Через запертую дверь?
- Через запертый банковский сейф, если угодно, через
стену в шесть дюймов толщиной. Там, где есть желание,
найдется и способ.
- А тут было желание, и еще какое!
Алан Скотт улыбнулся.
- Я скажу вам кое-что, детектив Карелла. Если вы будете
вести расследование, исходя из наличия мотива, то сойдете с
ума. В этом столетнем особняке мы накопили столько мотивов,
что ими можно взорвать весь наш город.
- А как вы считаете, мистер Скотт, я должен вести
расследование?
- Я бы попытался понять, как неизвестный ухитрился
повесить старого мерзавца сквозь запертую дверь.
Представьте себе, как это было сделано, и вы узнаете, кто
это сделал. Я только предполагаю, мистер Карелла.
- И, конечно, это самая легкая часть работы детектива, -
заметил Карелла. - Я ухожу. Мне больше здесь нечего делать
сегодня.
- Вы вернетесь завтра?
- Может быть. Если что-нибудь придет в голову.
- А если не придет?
- Значит, назовем это самоубийством. У нас есть мотивы,
как вы сами сказали, много мотивов. И у нас есть орудие
убийства. Чего у нас нет, молодой человек, так это
возможности.
Я не гений, мистер Скотт. Я просто рабочая лошадь. Если
мы все же будем сомневаться в том, что это самоубийство, мы
поместим ваш случай в разряд открытых дел, - пожал плечами
Карелла.
- Вы не производите такого впечатления, мистер Карелла.
- Какого впечатления?
- Впечатления человека, который легко сдается.
Карелла долго смотрел на него.
- Не путайте открытое дело с невостребованным письмом, -
сказал он наконец, - спокойной ночи, мистер Скотт.
Когда в семь часов две минуты Тедди Карелла вошла в
дежурную комнату, Питер Бирнс подумал, что у него сейчас
будет сердечный припадок. Он видел, как Тедди шла по
коридору, и сначала не мог поверить своим глазам, но потом
узнал стройную фигуру и гордую походку жены Стива Кареллы.
Он быстро направился к барьеру.
- Что вы делаете? - спросила Вирджиния.
- Кто-то идет сюда, - ответил Бирнс и замолчал. Он не
хотел, чтобы Вирджиния узнала, что это жена Кареллы. Бирнс
видел, что Вирджиния Додж становилась все более нервной и
раздражительной с того момента, как избила Мейера, и боялся,
что Вирджиния сделает то же самое с Тедди, если узнает, кто
она такая. В углу комнаты Хейвз пытался оказать помощь
Мейеру, лицо которого было глубоко рассечено. Кусок нижней
губы, разбитой как раз посредине острой сталью револьверного
дула, свисал на подбородок. Хейвз терпеливо обрабатывал
раны и порезы йодом, время от времени приговаривая:
"Спокойно, Мейер, спокойно". Его голос звучал приглушенно,
словно он, как нитроглицерин, вот-вот взорвется.
- Да, мисс? - сказал Бирнс.
Тедди внезапно остановилась с внешней стороны барьера,
удивленно глядя на него. Если она правильно прочла по
движению губ слова лейтенанта...
- Что я могу сделать для вас, мисс?
Тедди моргнула.
- Войдите сюда, вы! - крикнула Вирджиния. Тедди со
своего места не могла видеть ее и, естественно, не "слышала"
ее слов. Тедди ждала, что Бирнс объяснит, какую шутку он
хотел сыграть с ней, но его лицо оставалось неподвижным и
серьезным. Потом он сказал:
- Не хотите ли войти, мисс?
И Тедди, еще более заинтригованная и удивленная, вошла в
комнату.
Она сразу же увидела Вирджинию Додж и инстинктивно
поняла, что Бирнс пытается защитить ее от этой женщины.
- Садитесь, - сказала Вирджиния, - делайте, как я вам
говорю, и с вами ничего не случится. Что вам здесь надо?
Тедди не ответила, потому что не могла сделать этого.
- Вы слышите меня? Что вы здесь делаете?
Тедди беспомощно покачала головой.
- Что с ней такое? - нетерпеливо спросила Вирджиния. -
Вы будете отвечать или нет?
- Не пугайтесь, мисс, - сказал Бирнс. - Ничего с вами не
случится, если...
Он замолчал и повернулся к Вирджинии.
- Я думаю... я думаю, она глухонемая.
- Подойдите сюда, - велела Вирджиния, и Тедди подошла к
ней. Их глаза встретились. - Вы слышите меня?
Тедди провела пальцем по губам.
- Вы читаете по губам?
Тедди кивнула.
- Но вы не можете говорить?
Тедди снова кивнула.
Вирджиния подсунула Тедди лист бумаги, взяла карандаш и
бросила его через стол.
- Вот вам бумага и карандаш. Напишите, что вам здесь
надо.
Тедди быстро написала на листе "Ограбление" и протянула
бумагу Вирджинии.
- Ммм, - сказала Вирджиния. - Тут дела еще почище,
детка. Садись.
Она повернулась к Бирнсу: "Какая красотка, верно?" Это
были ее первые добрые слова с тех пор, как она вошла в эту
комнату.
Тедди уселась.
- Как тебя зовут? - спросила Вирджиния. - Подойди сюда
и напиши свое имя.
Бирнс едва не бросился к Тедди, чтобы перехватить ее, но
она уже подошла к столу. Тедди взяла карандаш, быстро
написала "Марсия" и остановилась. Фамилия не приходила в
голову. Отчаявшись придумать что-нибудь, она написала свою
девичью фамилию "Френклин".
- Марсия Френклин, - прочла Вирджиния. - Красивое имя.
Ты красивая девушка, Марсия, тебе это известно? Ты ведь
умеешь читать по губам?
Тедди кивнула.
- Тебе понятно, что я говорю?
Тедди снова кивнула.
- Ты очень красивая. Не беспокойся, я тебе ничего не
сделаю. Мне нужен только один человек, и я больше никого не
трону, если мне не будут мешать... Ты любила когда-нибудь,
Марсия?
- Да, - кивнула головой Тедди.
- Тогда ты знаешь, что это такое. Любить. Так вот,
Марсия, один человек убил того, кого я любила. И теперь я
убью его. А что бы ты сделала на моем месте?
Тедди стояла неподвижно.
- Ты бы сделала то же. Я знаю, ты бы поступила так же.
Ты очень красивая, Марсия. Я когда-то была красивой, пока
они не отобрали его у меня. Женщине нужен мужчина. Мой
умер. И я убью того, кто виноват в этом. Я убью эту
проклятую сволочь Стива Кареллу.
Слова Вирджинии словно ударили Тедди, как пущенный изо
всей силы бейсбольный мяч. Она покачнулась и закусила губу.
Вирджиния удивленно посмотрела на нее:
- Прости, детка, я не хотела ругаться. Но я... это
было... - Она покачала головой.
Тедди побледнела. Она продолжала стоять, крепко закусив
губы, глядя на револьвер в руке женщины, сидящей за столом,
и ее первым побуждением было броситься на револьвер. Тедди
посмотрела на стенные часы. Уже 7.08. Она повернулась к
Вирджинии и шагнула вперед.
- Мисс, - сказал Бирнс, - в этой бутылке на столе
нитроглицерин. - Он остановился. - Я хочу сказать, что
любое неосторожное движение может привести к взрыву. И
многим придется плохо.
Их глаза встретились. Тедди кивнула.
Она отвернулась от Вирджинии и Бирнса и, пройдя через всю
комнату, села на стул лицом к барьеру, надеясь, что
лейтенант не заметил, как глаза ее наполнились слезами.
Глава 17
Часы показывали 7.10.
Тедди думала только об одном: "Я должна его
предупредить". Методически, с регулярностью исправного
механизма, часы прожевывали время, глотали его, выплевывали
переваренные секунды. Часы были старые, и их тиканье было
слышно всем, кроме Тедди. Тик-так, и старые часы глотали
секунду за секундой, пока те не складывались в минуты, и
стрелки передвигались с щелчком, который звучал очень громко
в тишине дежурной комнаты.
7.11...
7.12...
"Я должна предупредить его, - думала Тедди. Она уже
отказалась от мысли напасть на Вирджинию и теперь мечтала
только о том, чтобы предупредить Стива. - Я вижу весь
коридор со своего места и даже верхнюю ступеньку
металлической лестницы, по которой поднимаются наверх с
первого этажа. Если бы я могла слышать, я узнала бы его
шаги раньше, чем он покажется в коридоре, потому что я знаю
его походку. Я представляла себе тысячу раз, как это должно
звучать. Мужественно, но легко, его движения полны кошачьей
грации. Я узнала бы его по звуку шагов, если бы только
могла слышать.
Но я глухонемая и не смогу криком предупредить его, когда
он пойдет по коридору. Я могу только побежать к нему. Она
не взорвет бутыль, особенно если ей станет ясно, что Стив
уже здесь, в участке, где она может убить его. Ей нужен
нитроглицерин как гарантия, что ее не задержат, когда она
будет уходить. Я побегу и заслоню его, он не должен
умереть.
А ребенок?
Ребенок. Это еще не ребенок, а зародыш, искорка жизни.
Стив не должен умереть. Пусть умру я. И ребенок. Но не
Стив.
Я побегу к нему. Как только увижу его, я побегу к нему,
и пусть она стреляет. Пусть она застрелит меня. Но не
Стива.
Когда он появится, я побегу к нему и прикрою. Когда он
появится..."
Часы показывали 7.13.
Это не может быть нитроглицерин, думал Хейвз.
А может быть, да?
Нет, этого не может быть.
Этого не может быть. Она обращается с ним, как с водой,
она так небрежно держит бутыль, как держала бы бутылку с
водой; она не была бы так неосторожна, если бы эта штука
могла действительно взорваться.
Это не нитроглицерин.
"Погоди-ка, - сказал он себе, - погоди минуту, не будем
выдавать желаемое за действительное.
Я очень хочу, чтобы жидкость оказалась водой. Я хочу
этого потому, что первый раз в жизни готов избить женщину до
полусмерти. Я готов броситься через всю комнату, -
наплевать мне на ее револьвер, - ударить ее так, чтобы она
повалилась на задницу, и бить до тех пор, пока она не
потеряет сознание. Вот чего мне хочется сейчас, и к черту
все рыцарские чувства, потому что мне так хочется. Я знаю,
