Вес вдруг представил, как шепчут высохшие губы мертвой, сидящей в
удобной дюне со струящимся вокруг песком: "Видишь, я убежала от них. Меня
они уже не возьмут. Я просто села и заснула вот здесь, на мягком песке. И
ты тоже должен сделать так. Это гораздо легче..."
Звон колокола приближался. Весу показалось, что в мутном свете
уцелевшей ртутной лампы он видел впереди поручни съезда-рампы с шоссе.
- Ты не потерялась? - спросил он.
- Все нормально! Не волнуйся за меня!
Вес едва не наступил на двух мертвецов, женщину и мужчину, которые
продолжали даже в смерти сжимать руки. Он провел Соланж стороной, чувствуя,
что вот-вот его стошнит.
Они уже начали спускаться с шоссе по съездной рампе, когда Вес услышал
далекий грохот. Он оглянулся через плечо и увидел приближающиеся фары,
быстро надвигающиеся с запада. Мотоциклы, примерно пятнадцать или двадцать.
Сердце подпрыгнуло - дорожная полиция! Он бросил руку Соланж, замахал
руками, крича:
- Эй! Сюда! Мы здесь!
- Вес, - позвала Соланж, - Погоди. Мне показалось, что...
Мотоциклы свернули в их сторону, посылая из-под колес изгибающиеся
хвосты песка. Вес увидел лицо главного мотоциклиста, белокожее,
скелетоподобное, с красными глазами, которые горели голодом. Клыки
призрачно мерцали голубым в свете ртутных фонарей. Существо весело и широко
распахнуло рот-пасть и рукой призвало остальных следовать вперед.
Вес, как в ночном кошмаре, медленно повернулся, потянулся рукой за
Соланж, но внезапно поле зрения залил ослепительный белый свет,
оглушительно заревел мотоцикл, машина мчалась прямо на него. Нога в сапоге
ударила Веса в бок. Он рухнул на асфальт, пронзенный разрядом боли.
Некоторое время он неподвижно висел над темной пустотой, потом медленно
покатился кувырком в пасть тьмы. Откуда-то доносился вой ветра, треск
мотоциклов, смех, голос Соланж, зовущий его. Вскоре крики затихли.
- Славная сучка... такая приятная, гладкая... - сказал кто-то, и голос
эхом отозвался в голове Веса. - Можешь получить, что там от нее осталось,
Викинг. Ага, малютка, будешь такой ласковой с Коброй...
Боль ребрах пронзила Веса, вывела из полубессознательного состояния.
Сквозь туман боли он увидел склонившееся над ним лицо - широкое, бородатое,
бледное, вампирическое.
- Живой, - сказал мотоциклист. - Толку с него мало, но так понимаю,
что пару глотков я из него выжму...
- Ты говорил, что следующего возьму я! - обиженно воскликнул третий.
- Викинг идет впереди, Дико, - сказал тот, которого звали Коброй. -
Пусть покушает. А следующего уже точно получишь ты.
- Дерьмо! - в сердцах выругался Дико. - Тут только мертвяки.
- Не расстраивайся, парень. Когда сцепимся с Призрачным Мотоциклистом
и остальными из Машины Смерти, мы их всех повыкуриваем, как крыс. Всем
будет довольно еды.
Викинг нагнулся над Весом. Рот медленно открылся. Вес видел вспышку
голодного серебряного свечения в его глазах, и в этом безжалостном зеркале
отразилось его собственное лицо.
- Подкрепись, Викинг! - крикнул кто-то и засмеялся.
- Вот дерьмо! Глаза печет!
Он вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону от Веса, его обширный живот
заколыхался, как желе. - У негодяя что-то спрятано в одежде, и оно печет
мне глаза, Кобра.
Викинг яростно потер глаза и попятился.
Кобра оттолкнул его в сторону и навис над Весом. Он с ненавистью
смотрел на человека и словно нюхал воздух. Почти в тот же миг глаза его
закрылись, он зашипел от боли и отпрыгнул.
- Что это у него, Кобра? - спросил Викинг. - Что там у него, а?
- Заткнись! - Кобра потер глаза, потом ненавидяще посмотрел на Веса.
- Неважно, что там у него. Все равно ребра у него переломаны. Когда
снова поднимется ветер, он будет отдыхать под двумя футами песка. Забудь
про него.
Викинг зачерпнул пригоршней песок и швырнул в лицо Веса.
- Понял, скоро ты подохнешь, дерьмо! - с яростью предсказал он. - А
смерть - это хоооолодно...
- Поехали! - сказал Кобра и выехал из поля зрения Веса. - Твою черную
суку я забираю с собой, мистер. Она будет согревать меня наверху, в замке,
уж об этом Кобра позаботится. А ты пока полежи здесь и подумай, что я с ней
буду делать, понял?
Взревели двигатели. Вес попытался подняться на ноги, но боль гранатой
взорвалась в левом боку, который он ударил еще во время столкновения
"кадиллака" Джимми с тем "мазерати". Он снова упал, тяжело дыша. Мотоциклы
пронеслись мимо, ревя, как хищные звери.
- Соланж, - попытался крикнуть он, но послышался всего лишь шепот.
- Соланж!... - простонал он, когда в следующий момент мотоциклы
исчезли и грохот их выхлопа быстро затих вдали. Только ехидно хихикал
ветер.
А колокол продолжал звонить, только теперь он казался где-то на краю
бесконечности. Внутри у Веса пылал гнев.
"Я не могу умереть вот так! - прикрикнул он на себя. - Я должен спасти
Соланж. Она не должна стать... как они!"
Он поднял голову и прошептал:
- Я найду тебя!
Некоторое время спустя он перевернулся на живот и начал ползти, словно
раздавленный кролик. Он благодарил господа за амулет, который сделала для
него Соланж. Непонятно, каким образом, но амулет заставил вампиров
держаться подальше.
Теперь он отсчитывал удары колокола, чтобы не позволить сознанию
соскользнуть в черную пустоту. "Один... два... три... четыре... пять..."
Гнев заставлял ползти все дальше и дальше, а из мрачной тени какое-то
отвратительно хихикающее существо пыталось подцепить его крюком и оттащить
назад, словно в водевиле. Но он продолжал ползти.
14.
С потолка бетонного зала фабрики в Хайленд-парке тускло светили лампы.
Они то и дело мигали, гасли, снова слабо загорались, и рабочим приходилось
раскрывать гробы в темноте. Но вот уже довольно продолжительно время
напряжение оставалось слабым, но постоянным. Гудела лента конвейера, звонко
щелкали передачи и рычаги. Тускло поблескивающие гробы проносились по ленте
все быстрее и быстрее. Фигуры с погруженными в тень лицами кивали и
усмехались, довольные своей работой. Скоро им разрешат выйти из цеха и
поесть, а места на фабрике займут другие рабочие. По плану Хозяина фабрика
должна работать от сумерек до рассвета, есть ли ток или нет - все равно.
Если электропилы останавливались, рабочие брались за ручные пилы и другие
инструменты, которых было достаточно.
В самом конце конвейера, где выстроились большие гусеничные тягачи с
платформами, высилась громадная куча песчаной калифорнийской почвы,
привезенной самосвалами. Прежде, чем гробы запечатывали и грузили в тягачи,
рабочие наполняли каждый новый гроб доброй порцией коричневой
глинисто-песчаной земли. После этого гроб можно было отправлять. Один из
рабочих по имени - в предыдущей жизни - Гидеон Митчелл, оперся на лопату,
ожидая, пока подъедет к нему следующий гроб. Лицо его было покрыть грязью,
глаза глубоко запали. От голода его охватил арктический холод, но ободряла
уверенность, что примерно через час послышится свисток, и тогда ему
разрешат насытиться. Ему не придется даже тратить время на охоту - один из
гусеничных тягачей был загружен человеками - награда Хозяина за верную
службу.
Конвейер принес следующий гроб. Он набросал земли, припрессовал
лопатой, затем гроб унесли на погрузку. Тягачи подъезжали и уезжали без
перебоев, и Гидеон был доволен такой эффективной организацией. Он был
теперь важной деталью этой машины, гораздо более важной, чем в той жизни.
Он даже видел Хозяина и рассказал ему все, что он знал о фабрике, о том,
как делаются гробы, как лучше всего организовать работу бригады. Хозяин был
доволен им, и спросил Гидеона, может ли он полагаться на бывшего
гробовщика, если Хозяину понадобится совет. Конечно, сказал Гидеон, еще бы.
Еще один гроб. Гидеон заполнил его, работая с новым приливом энергии.
Гроб унесли. Новый тягач покинул свою ячейку погрузочного дока, вместо него
медленно вкатилась платформа следующего. Гидеон был экстазе счастья, в
экстазе любви к Хозяину. Ему был дарован дар вечной жизни, вечной юности.
Его сон стал явью.
15.
Два часа спустя отец Сильвера отыскал более пятидесяти человек и
перевел всех в церковь. Кое-кто из них был в шоке. Некоторые впали в
истерику, другие тихо всхлипывали. Убежище теперь гудело голосами множества
спасенных людей - плачущих, молящихся, кричащих младенцев, бормочущих,
почти сошедших с ума. Сильвера назначил четырех мужчин в качестве старших,
чтобы они присматривали за остальными членами группы укрывшихся. Несколько
человек хотели пойти с ним, когда он опять покинул церковь, чтобы
продолжить поиски, но он твердо сказал им "нет".
Больше он ничего не мог сделать. Он не хотел отвечать за то, что
потеряется еще кто-нибудь. Переступив порог и войдя в тьму - а это было
самым ужасным и трудным - он покрепче сжал медный крест-распятие. Его
сильно трясло. Пальцы руки, державшей распятие, норовили разжаться.
Несколько раз он едва удерживался от того, чтобы не бросить тяжелый крест,
но он мысленно заставлял перенапряженные больные мышцы подчиняться воле.
Снова оказавшись на улице, он сразу же увидел бегущие фигуры. Он уже
несколько раз встречался с ними и одна подошла до опасного расстояния, но
вдруг остановилась и попятилась прочь. Сильвера предполагал, что причиной
тому было распятие. Возможно, они боятся распятия, как это показывается во
всех старых фильмах про вампиров.
Он шагал вперед - к счастью, ветер заметно стал тише - направляясь к
домам по другую сторону улицы. Теперь они были лучше видны. Песок заставил
кожу лица покраснеть. Оно распухло и по привычке он жмурил глаза, оставляя
для обозрения узкую щель между веками. За спиной пел голос Марии, и звон
колокола эхом разносился от улицы к улице. Он миновал продуктовый магазин,
витрина которого была разбита поднятой в воздух ветром мусорной урной.
Священник в уме отметил, что нужно вернуться сюда и набрать еды и воды для
укрывшихся в церкви. Он уже собирался войти в здание на Маркиза-стрит в
трех кварталах от его церкви, когда услышал детский голосок:
- Отец Сильвера! Отец Сильвера! Помогите!
Он сначала не узнал голоса, потом возглас о помощи перешел в громкие
всхлипывания и затих. Он поднял голову и в доме по другую сторону улицы в
выбитом окне третьего этажа увидел Хуаниту Ла-Плаз, крохотное личико
которой едва виднелось над подоконником. Пальцы ее крепко впились в дерево,
глаза были широко открыты, полны ужаса.
- Пожалуйста! Я хочу к папе! Я хочу домой, к... - Она снова начала
плакать, руки закрыли лицо, и она исчезла внутри комнаты.
Сильвера перебежал дорогу, ноги погружались в песок, и вошел в здание.
Оно казалось покинутым, воздух был жарким, пыльным. Он помчался вверх по
лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пока не добрался до коридора
третьего этажа, усеянного обрывками газет, обломками старой мебели и рваной
одеждой. Стены были покрыты надписями и темными пятнами, похожими на краску
или высохшую кровь. Он остановился, вслушиваясь в плач маленькой девочки.
- Хуанита! - позвал он. Это отец Сильвера. Где ты?
Приглушенный всхлип слышался из-за двери дальше по коридору. Когда он
открыл дверь, он обнаружил, что девочка стоит босиком посреди комнаты,
стены которой были покрыты старыми плакатами "Власть народу!". Глаза
девчушки, выглядывавшие из-под черных завитков волос, казались тусклыми и
ошеломленными, словно - о, боже! - мысленно воскликнул Сильвера, - кто-то
давал ей наркотики. Она стояла и дрожала.
- Слава Богу, я тебя нашел! - сказал Сильвера, нагибаясь и обнимая
малютку. Она никак не реагировала, ручонки безвольно висели. - С тобой все
в порядке?
- Да, - тихо ответила она. Она, казалось, смотрела прямо сквозь
Сильверу.
- А где тот человек, который унес тебя, Хуанита? Куда он девался?
- Куда-то ушел. Пожалуйста, помогите мне. Я хочу домой, к папе. Он
ушел далеко. Пожалуйста, помогите мне. Я хочу...
