- Я не понимаю, в чем дело! - сказал Палатазин. - Я должен заставить
его говорить! Я должен!
Цейтговель покачал головой. Бенфилд усмехнулся и вытер кровь с лица.
- Уберите его отсюда, пока меня не вырвало! - внезапно потребовал
Палатазин и мимо Цейтговеля протиснулся в коридор.
Вернувшись в свой кабинет, он раскурил трубку и попытался успокоиться.
Но он не мог взять под контроль метавшиеся мысли. Сомнений не оставалось,
Бенфилд был Тараканом, он знал, где прячется Хозяин. Но как заставить его
говорить, как разорвать оковы, наброшенные на него ЗЛОМ? И тут еще более
ужасная мысль пронзила его. А сколько в этом городе других, тех, что
слышали голос Хозяина и повиновались ему? Сколько было их, крадущихся в
ночи, жаждущих крови? Тысячи? Пять тысяч? Десять? Это произойдет незаметно,
постепенно, но это уже началось. Крайек столько лет тому назад, а теперь
Лос-Анжелес, и в конце концов город окажется во власти Хозяина и его
выводка. Он обязан рассказать об этом сейчас, кому угодно, только бы
выслушали. Может, журналистам? Шефу Гарнетту? Или, может вызвать
Национальную Гвардию и зародыши надвигающегося ужаса будут найдены,
выжжены, пронзены осиновыми кольями, пока они еще не стали достаточно
сильными. Возможно, город эвакуируют, с вертолетов будут сброшены
напалмовые бомбы...
Но нет. Они не поверят ему, не поверят. Он почувствовал, как
засасывает его холод черного безумия. Ему никто не поверит?! Никто! Он
вспомнил женщину-врача, Дельгадо, которую видел в том доме на Дос-Террос.
Тела были отвезены в госпиталь. Возможно, удастся убедить ее. Да! Он
потянулся к телефону, но тот зазвонил еще до того, как он поднял трубку.
- Капитан Палатазин, - сказал он.
- Энди? Это Гарнетт. Ты спустишься ко мне, прямо сейчас?
- Хорошо, сэр. Но сначала мне нужно позвонить...
- Энди, - голос стал тверже, тон ниже. - Я хочу видеть тебя прямо
сейчас, немедленно. - Телефон щелкнул и замолчал.
Палатазин положил трубку обратно на аппарат, потом встал, двигаясь,
словно зомби. Он чувствовал опустошение, страшную усталость, словно тело
его разваливалось по швам.
Он миновал холл и вошел в кабинет начальника службы розыска. Когда он
постучал в приоткрытую дверь, Гарнетт поднял голову и сказал:
- Входи, Энди, входи.
Палатазин вошел в кабинет.
- Как чувствуешь себя, Энди? - спросил Гарнетт, указывая на стул перед
своим столом. - Прошлой ночью тебе пришлось поработать, как я понимаю?
- Да, сэр, - ответил Палатазин слабым голосом. - И не только мне.
- Я уже беседовал с лейтенантом Рисом и детективом Фаррисом. И скажу,
что поработали вы чертовски славно. А теперь расскажи мне об этом парне,
Бенфилде.
- В общем, я уверен, что это и есть Таракан, хотя у нас нет пока всех
доказательств, необходимых, чтобы пришить ему дело намертво. И не похоже,
что мы скоро добьемся от него признания.
- Но вы держите его по обвинению в нападении?
- Да. Нападение на женщину, нарушение правил уличного движения,
сопротивление при аресте - все, что могли придумать.
Гарнетт кивнул:
- Ладно. Но по-вашему, в газеты сообщать еще рано?
- Да, я так думаю.
- И этот человек, которого вы взяли под стражу, в самом деле убил тех
четырех женщин? И написал записки с подписью "Таракан"?
- Да, сэр. В последние две недели он изменил свой стиль, начал
использовать смесь одурманивающих химикатов, чтобы оглушать свои жертвы. Мы
продолжаем допрос.
- Понятно. - Несколько секунд Гарнетт сидел молча, пальцы его рук,
лежавших на столе, были крепко сцеплены. Потом он посмотрел на Палатазина,
прямо, твердо.
- Ты много поработал, чтобы разгрызть такой крепкий орешек, Энди. И
никто во всем департаменте не может оценить того, что сделал ты, больше,
чем я.
- Спасибо. Но думаю, до закрытия дела нам еще далеко.
- Это неважно. Ты хороший полицейский, Энди. Ты был отличным
работником с самого начала своей работы, ты был гордостью нашего
департамента. - Шеф чуть улыбнулся, взгляд его потеплел отблеском огня
воспоминаний. - Помнишь старые времена? Когда ты был детективом первого
класса, а я пытался подняться до сержанта? Шустрые мы были парни, верно?
Так и шныряли по улицам, сверкали значками, совали их куда надо и куда не
надо. Ну и въедливые мы были типы! Да, было время. А помнишь, как мы
выследили снайпера на четвертом этаже отеля "Александрия"? Пятьдесят копов
в вестибюле, все трясутся, никто не решается громко чихнуть - у того парня
было ружье для охоты на слонов. А ты просто подошел к двери и постучал! У
меня челюсть чуть не отпала, когда парень вышел из номера с поднятыми
руками! Нет, ты помнишь это?
- Помню, - тихо сказал Энди.
- На такое нужно уметь решиться. А как насчет китайского душителя из
ихнего гетто? Мы залегли на крыше с биноклями, и девица в одном окне
принялась демонстрировать стриптиз? У этой подруги были самые здоровые
груди, какие я только видел. Она могла бы сниматься в кино, честное слово.
Да, было время! Никаких компьютеров, социологов, психологов, никто не делал
за нас нашу работу. Мы шли на тротуары и стирали подошвы до мозолей, вот
как мы работали, и мы не волновались насчет горы всяких бумаг и папок. Что
ж, таков прогресс, верно? Похоже, что мы с тобой немного поугасли за все
эти годы, поседели, сбавили пылу. Темп работы в наши дни все выше.
Приходится учитывать столько противоречивых факторов. Об этом всегда
побеспокоятся психологи и прочие парни в больших очках. Иногда у меня
возникает желание взять и просто удрать с женой в Мексико-сити или в какое-
нибудь подобное место. У тебя такого желания не возникало, Энди?
- Еще бы, - сказал Палатазин. - У всех такое бывает.
- Вот как. - Гарнетт кивнул и некоторое время молча смотрел на
собеседника. - Ну, ладно. Дам тебе шанс на небольшой отпуск, Энди. Две
недели с оплатой. Что скажешь?
- Отпуск? Все это... превосходно, но я должен довести до конца дело.
- Нет, - твердо сказал Гарнетт.
- Что?
Гарнетт кашлянул.
- На две недели тебя заменит лейтенант Рис, Энди. А ты немного
отдохни.
- Я... боюсь, что я не понимаю тебя.
- Энди, ты слишком утомился. Ты переусердствовал. Ты заслужил
небольшую передышку, но я ведь тебя знаю - дай тебе волю, и ты не встанешь
из-за стола, пока не замерзнет сама преисподняя. Поэтому даю тебе
преимущество. Вместе с Джо отправляйтесь куда-нибудь на пару недель...
- Что все это значит? - резко спросил Палатазин, щеки его покраснели.
Он прекрасно понимал, что это значит, но хотел, чтобы это сказал сам
Гарнетт.
- К чему ты все это ведешь?
- Просто, отдел дает тебе небольшой отпуск...
- Проклятье! - Палатазин вскочил. В висках стучало, его душил гнев. -
Отдел выставляет меня, правильно?
- Что ты, ради Бога! Две недели, Энди! Ведь это не навсегда!
- Кто тебе нашептал на ухо? С кем ты говорил? Кто сказал, что я сошел
с ума? - Потом он вдруг понял - наверное, всему виной та его вспышка в доме
на Дос-Террос. Кто сообщил Гарнетту? Сержант или Салли Рис? - Ты думаешь,
что я спятил, Пол?
- Я думаю, что ты... заслужил отдых. Уже давно. Просто отправляйся
домой, а люди закончат дело без тебя.
- Нет! - крикнул Палатазин. - Я не уйду! Я должен кое-что узнать у
подозреваемого! Очень важное! Я не могу без этого! Я не могу бросить дело
сейчас!
- Но тебе придется, - Гарнетт заставил отвести взгляд в сторону.
Теперь он смотрел на сложенные на столе руки. - Вернешься на работу через
две недели, начиная с завтрашнего дня.
- Я не...
- Тебе все понятно? - тихо и медленно сказал Гарнетт, поднимая на
Палатазина взгляд.
Палатазин хотел снова возразить, но он знал, что это бесполезно. Он
положил ладони на стол, наклонился вперед, глаза его сверкали.
- Я нормален, как и ты, как и все остальные, - хрипло сказал он. -
Нормальный я! И мне плевать, что тебе нашептали обо мне. Все, что я делал и
говорил - все имело на то достаточное основание, и если, ради всего
святого, вы не прислушаетесь ко мне, то в этом несчастном городе случится
невиданное зло. Такое, о каком ты даже не подозреваешь!
- Энди, - твердо приказал Гарнетт, - отправляйся-ка домой.
Палатазин выпрямился, провел по лбу дрожащей рукой.
- Домой? - тихо сказал он. - Домой? Я не могу... Я... нужно еще
столько всего сделать. - Глаза у него были покрасневшие, дикие, он
сознавал, что вид у него действительно странный. - Должен ли я... оставить
у тебя мой жетон и пистолет? - спросил он.
- В этом нет необходимости. Ты уходишь в отпуск, а не на пенсию. Не
расстраивайся, Энди. И ради бога, не волнуйся насчет Таракана.
Палатазин кивнул, направился к двери, двигаясь, словно слегка
оглушенный.
- Да, - сказал он, остановившись. - Хорошо. - Он слышал себя как бы со
стороны, откуда-то издалека. Он почувствовал холодный металл дверной ручки,
нажал на нее.
- Пришли мне открытку из Вегаса, - сказал вслед Гарнетт. Палатазин
шел, опустив плечи, подавшись вперед, словно только что получил жестокий
удар в живот.
- Извини, - начал Гарнетт, но тут дверь затворилась.
"Бог мой, - подумал начальник отдела розыска. - Надеюсь, что две
недели отдыха ему помогут. Если нет... Впрочем, не будем пока об этом. Но
человек, который требует сжечь тела, найденные в доме на Дос-Террос, вне
всякого сомнения нуждается в небольшом отдыхе... Бедняга..."
Потом Гарнетт заставил себя сосредоточиться на других вещах.
12.
Было начало третьего, когда Джо услышала, как открылась и закрылась
входная дверь. Она поспешно спустилась на первый этаж и обнаружила на кухне
Энди с бумажным пакетом в руках.
- Отчего ты так рано? - спросила она. - Ты меня перепугал.
Он бросил на нее быстрый взгляд, потом поспешно отвернулся.
- Я некоторое время не буду ходить на работу, - тихо сказал он.
- Что это означает? Что произошло, Энди? Объясни же мне!
Он начал вынимать из пакета предметы один за другим. Внутри бумажного
мешка был другой, поменьше, с красивым шрифтом "Шаффер и Сын, Ювелирные
изделия, Л.А."
- Мне дали отпуск, две недели, - сказал Палатазин и невесело
усмехнулся. Она смотрела, как он открывает две одинаковые коробочки белого
цвета.
- Две недели, - прошептал он. - Лос-Анжелес, возможно, уже не будет
существовать через эти две недели. - Он протянул ей коробочку. - Посмотри.
Это нужно носить на шее. И я хочу, чтобы ты не снимала его никогда. Даже в
кровати, даже в ванной.
Дрожащей рукой она раскрыла коробочку. Там лежал небольшой
позолоченный крестик на длинной цепочке.
- Очень красиво, - сказала она.
- Надевай скорее, - сказал Палатазин.
Он открыл вторую коробочку, достал второй крестик и застегнул его
вокруг своей шеи.
- Я хочу, чтобы ты привыкла носить его. Чтобы не забывала о нем. Не
знаю, насколько сильно будет его влияние, потому что они не были освящены в
церкви святой водой, но это лучше, чем ничего. Ну-ка, надевай скорей! - Он
помог ей застегнуть цепочку.
Пораженная, она молча смотрела, когда он снова полез в бумажный мешок.
"Боже мой, - подумала Джо, глядя на его лицо, - у него такое же выражение
лица, как у его матери перед тем, как ее отправили в дом отдыха. В глазах
тот же фанатический отблеск, челюсть излучает каменную решимость".
- Энди, - прошептала она, когда он вытащил из мешка несколько связок
чеснока и положил на стол.
- Нарежем чеснока, натрем им окна и подоконники, - сказал он. - Потом
разбросаем кусочки на крыльце и на лужайке перед домом. Мама говорила, что
это помогает отпугнуть вампиров - у них острое обоняние, и они не переносят
запаха чеснока - он напоминает им о смерти.
Он повернулся к Джо, увидел, что лицо жены стало белым, как мел.
- А, понятно, думаешь, что я спятил, да? Как и все они?
- Я... Энди, ведь ты не в Венгрии! Это совсем другая страна, совсем
