двигались автомобили и песчаные багги, а на озере Билли разглядел
красный катер, тянущий за собой человека на водных лыжах. Вдоль улиц
какого-то курортного города, выстроенного на берегу высохшего потока,
росли пальмы, махавшие Билли листьями. Вся картина колыхалась в
мареве. Билли замер, ожидая, что все это неожиданно исчезнет.
Он направился в сторону миража. На автостраде багги резко
вывернули в сторону, сигналя клаксоном, чтобы избежать столкновения
с Билли. Он медленно шел к середине дороги, объезжаемый
автомобилями, мотоциклами и багги. Некоторые машины везли на себе
катера, и из окон махали руками дети. Озеро в лучах солнца блестело
словно расплавленное золото.
Билли остановился на середине шоссе и начал хохотать. Он не мог
остановиться даже тогда, когда у него заломило челюсти, и он чуть не
упал на шоссе от слабости. Он продолжал смеяться и тогда, когда рядом
с ним затормозил мотоцикл офицера мексиканской полиции, и тот начал
что-то кричать.
13. ДОМ
64
При помощи водительских прав Бонни они арендовали в
аэропорту Бирмингема маленький "Гремлин" и под серым
позднедекабрьским небом проделали на нем двухчасовое путешествие до
Файета. Южная зима уже началась, волна холодного ветра с дождем
кружила коричневые листья. Два дня назад было Рождество.
Он проехали мимо большого плаката, пробитого пулями 22
калибра. "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ФАЙЕТ - ДОМ МАЛЕНЬКОГО
УЭЙНА ФАЛЬКОНЕРА, ВЕЛИЧАЙШЕГО ЕВАНГЕЛИСТА ЮГА!"
Билли заметил, что вторая строка надписи выцвела. Ее не будут
обновлять. Домом для тела Уэйна стало тщательно ухоженное кладбище
по соседству с владениями Фальконеров. Он был похоронен рядом со
своим отцом, и на его могиле всегда были живые цветы.
- Я никогда не видела столько холмов, - сказала Бонни. Она
заметила, как Билли вздрогнул будто от старой раны, когда они
проезжали мимо плаката. - В Ламезе все плоско, как блин. Долго нам
еще?
- Мы будем там через несколько минут. Они сразу же за Файетом.
Вокруг глаз Билли все еще были заметны темные круги, и ему
нужно было набрать еще фунтов пять шесть, чтобы его лицо
округлилось. Он смог начать ходить без костылей только на прошлой
неделе. Еще раньше были несколько недель, выпавших из его жизни,
когда он то приходил в себя, то впадал в беспамятство, борясь с
обширной инфекцией. Его зашитая челюсть зажила быстро, как и рука,
одетая в толстый гипс. Доктор Хиллберн все время была рядом с ним:
врачи не могли понять, почему он не погиб в пустыне. Повреждения,
полученные им при аварии самолета, сами по себе были достаточно
серьезными, а заражение, которое он получил из-за рваной раны на
запястье, должно было покончить с ним на все сто процентов.
Доктор Хиллберн ничего не сказала, когда Билли рассказал ей, что
он умирал, но его прислали обратно с той стороны. А люди правы,
сказал Билли, там так прекрасно. Однако, если доктор Хиллберн не
возражает, он еще некоторое время побродит на этом свете.
Доктор Хиллберн улыбнулась и сказала, что ни капельки не
возражает.
Позже Билли спросил ее о матери. Доктор Хиллберн подтвердила
то, что он уже знал; Рамона Крикмор погибла при пожаре, возникшем по
неустановленной причине. Лачуга полностью сгорела.
Бонни оставалась с ним днями и ночами, помогая в его
страданиях. Теперь, когда он был в безопасности и его тело излечилось,
разноречивые эмоции относительно Уэйна и потери матери хлынули из
него горькими слезами. Когда он плакал, Бонни баюкала его голову.
Некоторое время ему снились кошмары о падении самолета. В них
Меняющий Облик в распухшем теле Крипсина крался за ним и Уэйном
по горящей пустыне. Они закончились, как только его тело и сознание
вылечились, однако когда они с Бонни ступили на борт самолета в
Чикаго, чтобы совершить свадебное путешествие, которое было
подарком сотрудников и пациентов института Хиллберн, он покрылся
холодным потом. Самым трудном было пристегнуть ремень, и когда
"Боинг-747" рейсом до Атланты пошел на взлет, он закрыл глаза и
крепко вцепился в руку Бонни. Однако когда они поднялись в воздух, все
его страхи пропали, и он даже смог несколько минут смотреть в
иллюминатор. Полет на самолете был гораздо более быстр и удобен, чем
поездка на автобусе или поезде, других альтернативах Билли, а он хотел
попасть в Готорн как можно быстрее.
Он рассказывал Бонни фрагменты того, что произошло с ним в
Мексике, но она знала, что ему ужасно тяжело говорить об этом. Она не
хотела заставлять его; когда он захочет сам все рассказать, она будет
внимательным слушателем.
Они проехали Файет, и до Готорна теперь оставалось всего
пятнадцать миль.
Пока Билли лежал в госпитале без сознания, ему исполнилось
двадцать один. Он понимал, что теперь он совсем не тот, что уезжал из
Готорна в первый раз, чтобы присоединиться к "Призрак-Шоу" Доктора
Чудо. Теперь он более ясно видел свою цель и свое место в мире. Он
пробил себе дорогу сквозь хитросплетения лабиринта, в который вошел
много лет назад, когда оказался в подвале Букеров. Теперь он был
сильный сердцем и знал, что в его жизни орел победил.
Его Неисповедимый Путь тянул его вперед, в мир. Но прежде, чем
он двинется дальше - в Калифорнийский университет, в Дюк или даже в
Оксфорд в Англии, где изучали "алькоттскую ленту" и откуда тамошние
парапсихологи нетерпеливо звали Билли присоединиться к программе
исследования жизни после смерти - ему нужно было оглянуться на
пройденный путь. Нужно было сказать "до свиданья" людям и местам.
"Гремлин" повернул за поворот, и Билли увидел старое,
истерзанное непогодой здание средней школы с кирпичной
гимнастической пристройкой. На софтбольном поле был виден большой
бесформенный шрам, как будто трава отказывалась расти на том месте,
где взорвался костер.
Билли коснулся руки Бонни и попросил остановиться.
Стоянка была пуста. Все ученики разъехались на Рождественские
каникулы. Билли опустил стекло со своей стороны и посмотрел на
софтбольное поле. Его глаза потемнели от воспоминаний, связанных с
Майской Ночью.
- Здесь произошло что-то плохое, да? - спросила Бонни.
- Да. Очень плохое.
- А что?
- Пострадало большое количество детей. Некоторые из них
умерли.
Он обвел взглядом новую изгородь, вспоминая боль в ладонях во
время взрыва. Он подождал несколько минут, прислушиваясь к шуму
ветра, гуляющего по полю. Поодаль качались сосны, а облака, казалось,
скользили по верхушкам холмов.
- Они ушли, - сказал он. - Здесь никого нет. Слава Богу. Хорошо.
Я готов ехать дальше.
Они тронулись по дороге на Готорн. Когда Билли увидел кучу
обгорелых бревен и каминную трубу там, где когда-то стоял его дом, его
сердце екнуло. Поле заросло, пугало развалилось, все пришло в упадок.
Он не попросил Бонни притормозить пока они не доехали до остова
дома Букеров.
Заросли были расчищены, и на территории владений, когда-то
принадлежащих Букерам, стоял трейлер. Он стоял намертво, на
бетонных столбах, скопанных в землю. В переднем окне виднелась
Рождественская елка с мигающими огоньками. Снаружи сидел - совсем
непохожий на Вилла Букера - маленький мальчик и играл с большой
коричневой собакой, норовящей лизнуть его в лицо. Мальчик заметил
"Гремлин" и помахал. Билли помахал в ответ. Вокруг трейлера
чувствовалось тепло, и Билли надеялся, что люди, поселившиеся здесь,
будут счастливы. "Дома убийства" Готорна больше не существовало.
Билли услышал высокий визг лесопилки в тот момент, когда они
подъезжали к находящимся друг против дружки автозаправочной
станции и парикмахерской. Рядом с автозаправкой сидело несколько
фермеров, с интересом наблюдавших за тем, остановится ли "Гремлин".
Кто-то грузил в грузовик тюки. В парикмахерской Куртиса Пила мерцал
экран телевизора, и Билли разглядел силуэты людей, сидящих в красном
сиянии старого камина. Жизнь в Готорне текла своим чередом.
Несмотря на то, что здесь ощущалось дыхание цивилизации - на
телефонной будке висел плакат, гласящий, что "ТРЕБУЕТСЯ
КВАЛИФИЦИРОВАННАЯ РАБОЧАЯ СИЛА. ОБРАЩАТЬСЯ В
ЛИЧНЫЙ ОФИС ЧЕТЕМА. МЫ ОФИЦИАЛЬНЫЕ
ПРЕДСТАВИТЕЛИ НАНИМАТЕЛЯ" - сущность жизни, легкой и
неторопливой, изменить было невозможно. Может быть, это и к
лучшему, подумал Билли, приятно сознавать, что какие-то места в мире
не меняются несмотря на то, что люди в них растут, мужают, учатся на
своих ошибках.
- Останови здесь, - попросил Билли указав на обочину рядом с
парикмахерской Пила. - Я хочу на минутку зайти туда. Хочешь пойти со
мной?
- Я для этого сюда и приехала, - ответила Бонни.
Когда Билли открыл дверь парикмахерской, трое мужчин,
сидящих около камина, оторвались от телевизионного шоу - это было
"Делайте ставки" - и застыли. У Куртиса Пила отвисла челюсть. Старый
Хайрам Келлер просто заморгал, и снова обратил свое внимание к
Монти-холлу. Третий мужчина, самый молодой, с кудрявыми светло-
коричневыми волосами и полными щеками, раскрасневшимися от
сидения рядом с камином, подался вперед как будто увидев мираж.
- Лопни мои глаза! - сказал Пил и встал с кресла. - Это же...
Билли Крикмор?
- Правильно. - Билли напрягся, готовый ко всему. Он узнал
молодого человека и увидел, как сузились глаза Дюка Лейтона.
- Ну, черт меня... - И тут неожиданно лицо Пила расплылось в
широкой улыбке. Он шагнул вперед, схватил Билли за плечи, обнял его и
отступил на шаг. - Ух... мы не думали увидеть тебя снова... я имею в
виду, мы...
- Я понял, что вы имеете в виду. Познакомьтесь с моей подружкой
Бонни Хейли. Это Куртис Пил. Это Хайрам Келлер и Дюк Лейтон.
- Привет, - поздоровался Хайрам не отрываясь от телевизора.
- Не ожидал, что ты узнаешь меня, Билли. - Дюк потрепал свой
толстый живот. - Я считал, что немного изменился. Да и ты тоже. Ты
выглядишь так, будто с тобой произошел несчастный случай.
- Возможно.
Наступила долгая пауза, прерванная Куртисом.
- Эй! Молодежь не желает "Коку"? У меня есть и как раз такая
холодная, какая нужна! Нет? Я слышал, что погода еще больше
испортится. Ночью ожидаются заморозки. Слушайте, берите стулья и
устраивайтесь...
- Мы ненадолго, - прервал его Билли. - Я хочу сходить на
кладбище.
- О. Да. Э-э-э... Билли, это была плохая вещь. Страшная вещь.
Огонь распространился так быстро, да еще ветер, дувший той ночью.
Мне... мне очень жаль.
- Мне тоже.
Пил повернулся к Бонни и некоторое время смотрел ей в глаза, как
загипнотизированный. Он неуверенно улыбнулся и снова повернулся к
Билли.
- Тебе нужно подстричься, Билли. Давай, залезай в кресло, мы
тебя обслужим. На дому, да? Я припоминаю, что ты любил запах
"Виталиса". Он тебе все еще нравится?
- Нет, - ответил Билли и слегка улыбнулся желанию Куртиса
услужить. - Боюсь, что нет. - Он почувствовал на себе неотрывный
взгляд Лейтона, и внутри него начала закипать злость.
- Да... - Пил нервно закашлялся. - Мы тут все наслышаны о тебе,
Билли. Ты знаменитость. Я имею в виду, что не понимаю, что ты из себя
представляешь и все такое, но... посмотри сюда. - Он подошел к полке с
одеколонами, шампунями и помадами и указал на что-то на стене. Он
гордо улыбнулся, и Билли разглядел, что там был стенд, увешанный
вырезками о "Таинственном Медиуме", "алькоттской ленте" и
фотографиями Билли. - Видишь, Билли? Я храню их. Люди постоянно
приходят сюда, чтобы почитать их. Ты на самом деле здешняя
знаменитость! А теперь посмотри на эту стену. Узнаешь?
Он указал на вставленную в рамку вышитую сову, сидящую на
дереве. Ее перья сияли всеми цветами радуги, а пронзительно живые
глаза казалось наблюдали за вами. Билли узнал работу своей матери.
- Парень из Монтгомери, приезжавший сюда месяц назад,
предлагал мне за нее сто долларов, - сказал Куртис и гордо расправил
грудь. - Я сказал "нет". Я сказал, что она была сделана местным
мастером, и что вы не можете купить ни за какие деньги то, во что
вложены такие чувства. Я правильно говорю, Хайрам?
