его почуяла.
Как бы то ни было, она стояла прямо перед охотником.
Увидев этот странный силуэт, Зеб остановился. У всякого
другого на его месте, наверно, волосы поднялись бы дыбом. Даже
у Зеба "мурашки побежали по спине", как он сам потом признался.
Однако охотник твердо решил выполнить намерение, которое
привело его сюда: узнать, кто это -- человек или дьявол.
Не теряя времени, Зеб вскинул ружье к плечу; его взгляд
скользил вдоль ствола; луна светила так ярко, что можно было
прицелиться прямо в грудь всадника без головы.
Еще мгновение -- и пуля пронзила бы его сердце; но у
охотника вдруг мелькнула мысль:
"А что, если это будет убийство?"
Зеб опустил ружье и минуту колебался.
-- Может, это человек? -- пробормотал он. -- Хотя что-то
не похоже... Вряд ли под этой мексиканской тряпкой хватит места
для головы. Если это в самом деле человек, то у него, я
полагаю, должен быть язык, только где он может помещаться -- не
знаю... Эй, незнакомец! Поздненько же вы катаетесь! И где это
вы забыли свою голову?
Ответа не последовало. Только лошадь фыркнула, услышав
человеческий голос. И все.
-- Вот что, незнакомец! С вами разговаривает старый Зеб
Стумп из штата Кентукки. Он не из тех, над кем можно шутки
шутить. Я хочу, чтобы вы объяснились начистоту. Карты на стол,
а то потеряете и их и ставку! Ну, отвечайте же, или я выстрелю!
Снова никакого ответа. Даже лошадь только встряхнула
головой, по-видимому уже привыкнув к голосу Зеба.
-- И черт с тобой! -- закричал охотник, выведенный из себя
молчанием, которое показалось ему оскорбительным. -- Даю тебе
еще шесть секунд, и, если ты мне не ответишь, я стреляю! Если
ты чучело, то это тебе не повредит. А если дьявол, то тем
более. Но ежели ты человек, а прикидываешься мертвецом, то
заслуживаешь пули за такую дурь. Ну, отвечай! -- продолжал он с
возрастающим раздражением. -- Отвечай, тебе говорят!.. Не
хочешь? Ладно! Я стреляю! Раз, два, три, четыре, пять, шесть...
В ту секунду, когда должно было бы прозвучать "семь", если
бы счет продолжался, раздался резкий треск выстрела, свист пули
и затем глухой удар -- это свинец попал во что-то твердое.
Выстрел, казалось, не дал никаких результатов -- только
лошадь испуганно заржала. Всадник же продолжал спокойно сидеть
в седле.
Впрочем, и лошадь как будто не очень испугалась. В ее
звучном ржании охотнику почудилась насмешка.
И все же она сорвалась с места и умчалась диким галопом,
оставив Зеба в таком глубоком изумлении, какого ему еще не
приходилось испытывать.
Несколько секунд после выстрела Зеб Стумп не поднимался с
колена.
Если до выстрела у него по спине бегали мурашки, то теперь
его пробрала холодная дрожь. Он был не только изумлен -- он
оцепенел от ужаса. Старый охотник был вполне уверен, что его
пуля попала в сердце всадника или, во всяком случае, в то
место, где у человека должно быть сердце.
Был ли это человек? Зеб решил, что нет. И эта мысль, быть
может, успокоила бы его, если бы не лошадь, не дикое
сатанинское ржание, от которого у него до сих пор стыла кровь и
он дрожал, как в лихорадке. Зеб хотел бежать, но не мог встать.
И он продолжал стоять на одном колене, в полном оцепенении
глядя вслед чудовищному всаднику, пока тот не исчез в залитых
лунным светом просторах прерии. Только тогда он оправился
настолько, что смог вернуться в хижину.
Лишь очутившись под ее кровом, он пришел в ceбя и смог
спокойно подумать об этом странном происшествии. Он не сразу
освободился от мысли, что видел самого дьявола. Но по здравом
размышлении он пришел к выводу, что это невероятно. Но никакого
другого объяснения ему найти не удалось.
-- Вряд ли...-- продолжал он все еще с сомнением в голосе,
-- вряд ли это может быть выходец с того света, -- а то как бы
я услышал, что пуля об него шлепнулась? Ясно, что свинец попал
в какое-то тело,-- а ведь духи бестелесные... Ладно! --
закончил охотник, по-видимому отказавшись от попытки найти
объяснение этому странному явлению.-- Нечего больше ломать себе
голову! Одно из двух: либо это чучело, набитое тряпками, либо
сам сатана!
Когда Зеб вошел в хижину, вместе с ним туда прокрался
голубой утренний свет.
Пора было будить Фелима, чтобы тот посидел с больным.
Ирландец уже совсем протрезвился и, чувствуя себя немного
виноватым, потому что долго спал, был рад принять на себя эту
обязанность.
Но, прежде чем уступить ему место, старый охотник сам
заново перевязал раны. Зебу были хорошо известны лечебные
свойства растений. Вблизи рос кактус нопаль, сок которого --
отличное средство для заживления ран. Старик знал, что, если
приложить его к ране, она через сутки начнет затягиваться, а
через три дня совсем заживет.
Как и большинство местных жителей, Зеб глубоко верил в
целебные свойства кактусов, и, если бы поблизости был хоть
десяток докторов, он не позвал бы к больному ни одного из них.
Он был убежден, что Морису Джеральду не грозит опасность -- по
крайней мере, от ран. Опасность была -- но другая.
-- Ну, мистер Фелим,-- сказал Зеб, заканчивая перевязку,--
мы сделали все, чтобы залечить раны, а теперь надо подумать,
как бы накормить больного... Ты говоришь, что у тебя нет
никакой еды?
-- Хоть шаром покати, мистер Стумп. Хуже того: и выпить
нечего -- ни капли во всем доме.
-- Это ты, негодяй, все вылакал! -- сердито закричал
Зеб.-- Если бы не ты, виски хватило бы на все время, пока
парень будет поправляться. Что же теперь делать?
-- Вы зря меня обижаете, мистер Стумп. Я выпил только из
маленькой фляги. Это индейцы осушили большую бутыль. Честное
слово!
-- Нечего врать-то! Ты бы не свалился только от того, что
было в фляжке. Я слишком хорошо знаю твою ненасытную утробу,
чтобы поверить этому. Ты немало хлебнул и из большой бутыли.
-- Клянусь всеми святыми!
-- Пошел ты к черту со своими святыми! В них только дураки
верят... Ладно, хватит болтать! Ты высосал все виски -- и дело
с концом. За двадцать миль за ним не поедешь, а ближе нигде не
достать. Придется обойтись без него.
-- Как же теперь быть?
-- Молчи и слушай, что я тебе скажу. Без выпивки мы
обойдемся, но я не вижу смысла подыхать с голоду. Наш больной
совсем отощал. Да и я так голоден, что готов съесть хоть
койота, а уж от индюка подавно не отвернусь. Ты посиди около
парня, а я отправлюсь на речку и посмотрю, не удастся ли чего
подстрелить.
-- Не беспокойтесь, мистер Стумп, я сделаю все, что надо.
Честное слово...
-- Замолчи и дай мне договорить!
-- Ей-ей, больше ни словечка не скажу.
-- Да заткнись же! Запомни хорошенько: если кто сюда
забредет, пока меня нет,-- дай мне знать. Только не теряй ни
минуты.
-- Можете быть умерены.
-- Смотри же, не подведи!
-- Не подведу, только как это сделать, мистер Стумп?
Может, вы зайдете далеко и не услышите, как я буду кричать. Как
же тогда?
-- Вряд ли мне придется идти далеко -- на заре дикого
индюка у реки подстрелить нетрудно. А впрочем, как знать? --
продолжал Зеб после минутного размышления. --Найдется ли у тебя
в хижине ружье? Пистолет также годится.
-- Ни того, ни другого нет. Хозяин взял их с собой. Должно
быть, он оставил их в поселке.
-- Плохо дело. Ведь я и в самом деле могу не услышать
твоего крика.
Зеб уже переступил было порог, но потом остановился и
задумался.
-- Есть! -- воскликнул он после некоторого размышления.--
Придумал! Видишь мою старую кобылу?
-- Как же не видеть, мистер Стумп? Конечно, вижу.
-- Ладно. А колючие кактусы на краю поляны видишь?
-- Вижу.
-- Молодчина! Теперь слушай. Поглядывай за дверь. Если кто
появится, пока меня нет, беги прямо к кактусу, срежь ветку, да
выбирай поколючее, и ткни ее под хвост моей кобыле.
-- Господи! Для чего же это?
-- Ладно, придется объяснить тебе, -- сказал Зеб в
раздумье,-- а то ты, чего доброго, все напутаешь. Видишь ли,
Фелим, мне надо знать, если кто-нибудь сюда заглянет. Я далеко
не пойду, но все же может случиться, что я тебя не услышу.
Пусть кричит кобыла -- у нее, пожалуй, голос погромче твоего.
Понял, Фелим? Смотри же, сделай все, как я тебе сказал!
-- Ей-же-ей, сделаю!
-- Смотри не забудь. От этого может зависеть жизнь твоего
хозяина.
С этими словами старый охотник закинул за плечо свое
длинное ружье и вышел из хижины.
-- А старик-то не дурак, -- сказал Фелим, как только Зеб
отошел на такое расстояние, что уже не мог слышать его
голоса.-- Но почему он oпасается, что хозяину будет плохо, если
сюда кто-то придет? Он даже сказал, что от этого будет зависеть
его жизнь. Да, он так сказал. Он мне сказал, чтобы я поглядывал
за дверь. Небось он хотел, чтобы я сразу это сделал. Так я
пойду погляжу.
Фелим вышел на лужайку и окинул внимательным взглядом все
тропы, которые вели к хижине.
Потом он вернулся и встал на пороге, как часовой.
Глава LVII. УСЛОВЛЕННЫЙ СИГНАЛ
Фелиму недолго пришлось стоять на страже. Не прошло и
десяти минут, как он услышал стук копыт. Кто-то приближался к
хижине.
У Фелима сильно забилось сердце.
Густые деревья мешали ему разглядеть всадника, и он никак
не мог определить, что это за гость. Однако по топоту копыт он
догадался, что едет кто-то один; но как раз это и напугало его.
Он меньше встревожился бы, если бы услышал, что скачет отряд.
Хотя он уже хорошо знал, что мустангер лежит в хижине, ему
очень не хотелось снова встречаться со всадником, который был
так похож на его хозяина, если не считать головы.
Сначала Фелим хотел было перебежать лужайку и выполнить
распоряжение Зеба. Однако испуг приковал его к месту, и раньше,
чем он успел собраться с духом, он убедился, что его опасения
напрасны: у незнакомого всадника была голова.
-- Вот она -- у него на плечах,-- сказал Фелим, когда
всадник показался из-за деревьев и остановился на
противоположном конце поляны.-- Настоящая голова, да еще с
красивым лицом, только не слишком веселым. Можно подумать, что
бедняга недавно схоронил свою бабушку! А ножки-то какие
крохотные... Святые угодники, да это женщина!
Пока ирландец рассуждал -- то про себя, то вслух, --
всадник проехал еще несколько шагов и снова остановился.
На этом расстоянии Фелим окончательно убедился, что он
правильно определил пол неизвестного всадника, хотя тот сидел
на лошади по-мужски и на нем была мужская шляпа и серапе, что
могло ввести в заблуждение и более искушенного человека.
Это действительно была женщина. Это была Исидора.
Фелим впервые увидел мексиканку, так же как и она его. Они
никогда раньше не встречались. Он правильно заметил, что лицо
ее не было веселым. Напротив, оно было печальным, даже больше
того--на нем лежала печать отчаяния.
Когда Исидора показалась из-за деревьев, во взгляде ее
сквозило опасение. Когда она выехала на поляну, лицо ее не
просветлело -- на нем появилось удивление, смешанное с
разочарованием.
Вряд ли она была удивлена, увидев хижину: Исидора знала о
ее существовании. Она-то и была целью ее путешествия. Девушку,
вероятно, удивила странная фигура на пороге. Это был не тот,
кого она ожидала здесь встретить.
В нерешительности она подъехала поближе, чтобы расспросить
его.
-- Не ошиблась ли я?-- спросила Исидора
"по-американски".-- Простите, но я... я думала, что дон Морисио
живет здесь.
-- Дон Моришо, вы сказали? Нет. Здесь такого нет. Дон
