а был тут же, лежал рядышком с ней на постели. Какое-то время она лежала
молча, затем нашла в себе силы прошептать:
- Благодарю вас.
- Я тоже получил удовольствие, - хрипло рассмеявшись, ответил Марк.
Девушка обернулась к нему, губы у нее пылали жаром, манили обещанием...
- В другой раз, Энни, - возразил Марк, поигрывая ее локонами. - Как ни
неприятно мне это говорить, но у нас больше нет времени. Мы только успеваем
позавтракать и сразу же возвращаемся в Париж.
Девушка склонила голову набок и удивленно посмотрела на Марка.
- Как, прямо сейчас?
Марк расхохотался.
- Вчера ты так стремилась в Париж...
- Неужели это было только вчера? - Девушке хотелось остаться с Марком
навсегда, ей ничуть не хотелось уезжать. Она грустно вздохнула. - Все так
странно, не находите? Мы знакомы неполные сутки, а у меня такое ощущение,
что я знаю вас всю мою жизнь.
- Знаешь историю наших жизней, - поправил ее Марк, и девушка нервно
сглотнула.
- О, Марк... я хотела бы все-таки знать...
- Правда ли все это? - Его темные глаза вновь заблестели, наполняясь
внутренней уверенностью. - Да, Энни, это правда.
Энни очень боялась задеть Марка и постаралась сказать как можно мягче:
- Я знаю, что вы в этом убеждены, но не я, хотя и готова вам поверить.
Марк, я действительно хотела бы вам верить. Но во мне есть очень маленькая,
но страшно здравомыслящая частичка, которая и противится признать все это
правдой.
Марк спокойно выслушал девушку и заверил ее:
- Энни, в этом уже нет необходимости. Я привез тебя сюда потому, что
хотел убедить в том, что мы уже знали друг друга прежде, но сейчас я понял,
что теперь это уже неважно. Сейчас важно совсем иное - то, что случилось с
нами только что. Мой замысел был в том, чтобы заставить нас вспомнить, что
мы уже знали друг друга в прошлом и просто позабыли об этом. Но ведь ты
прекрасно понимаешь, что вспомнить такое - отнюдь не простое дело. Нужен был
какой-то особый случай, чрезвычайное происшествие, чтобы я действительно
вспомнил свою прошлую жизнь. Возможно, права и ты, и я действительно стал
жертвой чрезмерно развитого и живого воображения. Да вдобавок еще и детское
восхищение подвигом английского летчика. - Марк пожал плечами и закончил: -
Но сейчас все это уже не имеет никакого значения.
Энни подалась вперед и нежно поцеловала его в губы. Их уста слились,
жаркие, страстные, жадные. Когда они оторвались друг от друга, Марк со
вздохом заметил:
- Нам придется поторапливаться - тебе предстоит встретиться с
директором-распорядителем французской звукозаписывающей фирмы и
познакомиться с несколькими его ответственными сотрудниками сегодня в час
дня. А потом у тебя будет фотосъемка в танцевальном зале отеля.
Марк соскочил с постели, взял со спинки стула полосатый золотисто-черный
халат и надел его, завязав пояс.
Энни вздрогнула и вся внутренне насторожилась.
- Послушайте, что это вы такое говорите? Я не помню никаких встреч,
назначенных на сегодня, а если бы таковые и были, то откуда вы об этом
знаете?
Марк равнодушно бросил, направляясь в ванную:
- Во французской фирме работает эксперт, отвечающий за связь с прессой.
Так вот, он огласил твою повестку дня, и в ней есть встреча с прессой
накануне твоего выступления. Я видел распечатку твоего расписания со всеми
подробностями, которую специально приготовили для прессы.
- Но как вы все это узнали? - спросила девушка. Марк лишь улыбнулся ей
через плечо, и за ним закрылась дверь ванной.
Кто он такой? - ломала голову Энни, возвращаясь в свою спальню. Что он
недоговаривает? С первого мгновения их встречи у девушки было впечатление,
что Марк приложил немало сил, чтобы собрать о ней весьма личную во многих
отношениях информацию. Марк не сознался в том, что он журналист, но при этом
он каким-то образом оказался связанным с прессой. А как иначе ему удалось
раздобыть сведения о ее европейском турне?
Энни тоже приняла душ, тщательно оделась в один из тех костюмов, которые
Филипп и Диана специально подобрали ей для встреч с прессой во время
гастролей. Как и все ее сценические костюмы, этот наряд должен был донести
до зрителей образ печального и одинокого беспризорника, уличной певички. В
отличие от других певцов Энни никогда не надевала ярких, броских костюмов на
сцене. Она выходила на сцену в джинсах, обычно черного цвета, босая или в
старых, разбитых тапочках, в черном топике или распашонке.
В первый раз Энни сама купила себе тапочки, но потом Филипп настоял,
чтобы обувь для сцены была специально разработана молодым и модным
лондонским дизайнером. Они смотрелись точно так же, как те, первые тапочки,
но появились на публике в оговоренный и скоординированный момент, после
заблаговременного уведомления публики. В результате дизайнер пожинал золотые
плоды своих трудов, продавая по завышенной цене подросткам тапочки и на
Энни.
Черный топик, который сегодня надела Энни, можно было отнести к разряду
миди, он открывал всего лишь пупок и полоску тела над черными джинсами,
которые идеально облегали ее бедра. Но так как стоял прохладный весенний
день, она решила надеть поверх топика еще и белый свитер, который снимет
потом, когда наступит час общения с прессой.
Энни возилась с волосами, когда Марк постучал в дверь ванной.
- Ты идешь? Завтрак готов. Я уже накрыл на стол и сварил кофе.
- Мне надо еще упаковать чемоданы, но я могу сделать это и после
завтрака, - ответила девушка, открывая ему дверь. Марк уже был одет в тот
самый темный костюм, сшитый у дорогого портного, белую рубашку в голубую
полоску с темно-синим шелковым галстуком. Выглядел он очень элегантно, хотя
костюм не мог скрыть силу и мощь его фигуры.
- Ты отлично смотришься! - проговорил Марк, улыбаясь девушке - Правда, я
пришел к выводу, что ты всегда одеваешься в темное или черное, когда
предстоит фотосъемка.
- Этот ход придумал Филипп, - со смехом объяснила Энни. - И сейчас под
этим свитером я ношу черный топик, а свитер сниму перед встречей с прессой.
На завтрак они выпили по стакану свежеприготовленного апельсинового сока,
кофе, съели по горячему круассану. Энни глазам своим не поверила, когда
открыла духовку и увидела на противне золотистые полумесяцы, наполнившие всю
кухню ароматом выпечки.
- Вы сами их приготовили? - заинтересованно спросила девушка.
Марк громко рассмеялся.
- Я мог бы их выпечь и сам, моя мама научила меня, как это делается, но у
меня, если честно, на это совершенно нет времени. Поэтому я зажег духовку
сразу, когда пошел вниз, по пути прихватил из морозилки полдюжины
круассанов. Когда духовка разогрелась до нужной температуры, я просто сунул
их туда, и через двадцать минут они были готовы.
- Просто потрясающе! - воскликнула девушка, откусывая крошащийся и сочный
кусок булочки. - Мм; мне не следовало бы их есть, в них столько калорий, но
я не могу устоять. Да, французы готовят самую вкусную еду в мире.
- Не буду с этим спорить, - подхватил Марк, ухмыляясь ей, затем уселся
напротив нее за стол и принялся по глоточку отпивать сок. - Расскажи, что ты
помнишь о своем отце? Как он чувствовал себя, проживая в Англии вместо
Франции? Он ведь был французом по духу и по сути.
- К тому времени, как я подросла достаточно для того, чтобы в чем-то
разбираться, у отца была хорошая работа и он успел отлично обосноваться в
Англии.
- Надеюсь, что когда ты обзаведешься семьей, то будешь уделять больше
внимания близким, - поддел ее Марк.
Энни стрельнула глазами в его сторону.
- А вы не были женаты?
- Пока не нашел никого себе по сердцу.
- Но ведь у вас должны были быть... э... связи все эти годы? Кстати
говоря, сколько вам лет?
Марк проницательно посмотрел на девушку.
- Я ведь говорил об этом вчера, ты уже успела позабыть? Мне тридцать
четыре, и я на десять лет старше тебя, Энни. Конечно, у меня были женщины
все это время, и я должен честно признать, что спал с некоторыми из них, но
это никогда не воспринималось всерьез ни ими, ни мной. Тебе может кто-то
нравиться, даже очень сильно нравиться, однако речь о любви не идет, не
возникает того чувства, что если больше не увидишь этого человека, то жизнь
кончилась.
Энни добавила себе кофе, налила и Марку, затем произнесла, нахмурившись:
- Что я могу сказать вам на это - не знаю. У меня никогда не было столь
сильной любви, так, несколько несерьезных увлечений с одной попзвездой, и то
Филипп все сам организовал и устроил, предварительно убедившись, что мой
ухажер не зайдет слишком далеко.
- Филипп контролировал каждый твой шаг, да? - иронично прокомментировал
Марк.
Энни поморщилась в ответ.
- Я была так юна, когда впервые познакомилась с Филиппом, что он
предпочел всерьез приглядывать за мной, защищать меня. Вот почему в моей
жизни появилась Диана и стала жить вместе со мной в одной квартире. Она
везде бывала со мной, особенно поначалу. Филипп всю жизнь вращался в
музыкальном мире и отлично понимал опасности, которые грозили наивным
несмышледа? нышам, попавшим в сети соблазнов улицы, не ведая, что творят. У
него уже были многообещающие молодые таланты, но одна села на иглу, а потом
и спилась, другой умер от СПИДа. Филипп вознамерился уберечь меня от
подобных напастей, и я очень благодарна ему за все, что он для меня сделал.
Правда, время от времени я поднимала бунт на корабле, кричала, что он не
дает мне свободы, однако я постоянно была так загружена, что на самом деле
для свободы и времени не оставалось. А потом... - Энни смолкла, Марк,
прищурившись, наблюдал за ней.
- И потом ты немного в него влюбилась? - довольно сухо закончил он за
нее.
Энни густо покраснела.
- Я была в хороших руках все эти годы, - вынужденно признала девушка. - Я
думала, что он занял место моего отца. Я всегда любила отца больше, чем
мать, и очень тосковала по нему. Филипп, конечно же, не походил на отца, но
он был такой надежный и... и... очень похож на отца. И мне это нравилось.
Когда мать повторно вышла замуж вскоре после смерти отца, то я страшно
разозлилась на нее. Я возненавидела отчима, впрочем, он меня тоже не
жаловал. Я мешала ему, как заноза, постоянно напоминая о том, что он не
первый мужчина в жизни матери. Это заставляло его мучиться ревностью. А так
как я к тому же огрызалась и грубила ему, то у отчима появился уважительный
повод пороть меня.
Энни поморщилась и продолжила:
- Но, боюсь, если честно, то я была типичным вредным и несносным
подростком и порядком досаждала ему. Поэтому он всегда мог оправдать свои
воспитательные меры. А если я жаловалась на него матери, та винила во всем
меня.
Марк нахмурил брови и сказал:
- У тебя было тяжелое детство.
- Я была несчастна, - подтвердила девушка, поворачивая лицо к Марку. - С
той самой минуты, как умер отец, моя жизнь в семье покатилась под откос.
- Пока ты не познакомилась с Филиппом, - вслух озвучил свою мысль Марк, а
Энни молча согласно кивнула.
- Да, Филипп подобрал меня в самый критический момент. Один только
Господь знает, что могло бы со мной случиться, если б Филипп не вошел в мою
жизнь. Возможно, я бы убежала из дома, скиталась бы по Лондону и кончила
свои дни под забором. Всякий раз, когда я думаю о такой перспективе, меня в
дрожь бросает.
Марк взял девушку за руку и привлек ее к себе.
- Знаешь, я не буду тебя ревновать к Филиппу, - с явным облегчением
произнес Марк.
Энни глухо засмеялась.
- А вам и не надо к нему ревновать.
Она услышала, как Марк шумно вздохнул, затем бросил взгляд на часы,
стоявшие на кухне, и вновь принял деловой вид.
