Женский роман - Шарлотта Лэм

Жизнь за любовь

   Лэм Шарлотта
   Жизнь за любовь
 
   Пер с англ. А Перепечко
   Издательство "Радуга", 1997 г.
   OCR Палек, 1999 г.
 
 
   Анонс
 
   Телефонные звонки. "Ты помнишь меня?" Чей это голос? Чего  он  добивается
от нее, этот человек? А тут  еще  какие-то  странные  сны...  Может,  он  ее
гипнотизирует? Но зачем? А может, он сумасшедший? Или это она сходит с  ума?
Бедная девушка в полном смятении. И это только  начало.  "Ей  предстоит  еще
немало пережить до того, как она найдет свое счастье - там, где  она  меньше
всего его ожидает.
 
 
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
 
   В первый раз звонок раздался холодной весенней ночью.
   - Помнишь меня? - прозвучал в трубке приглушенный голос,  от  которого  у
нее мурашки побежали по коже.
   Тогда она только что вернулась в свою  лондонскую  квартирку,  в  которой
теперь ей предстояло жить в одиночестве. К тому же она  была  вся  в  слезах
оттого, что ее лучшая подруга Диана вышла замуж за человека, которого любила
сама Энни.
   - Кто говорит? - спросила тогда девушка, одновременно прикидывая, что это
вполне мог быть один  из  приглашенных  на  свадебное  торжество,  из  числа
музыкантов ее группы, тех, кто все еще продолжал выпивать в баре отеля,  где
праздновали свадьбу. Когда они напивались, эти пятеро, им могло  взбрести  в
голову что угодно.
   Ответа на свой вопрос Энни не получила - телефон молчал. Она нахмурилась,
положила трубку на рычаг и включила автоответчик. Сегодня  ей  меньше  всего
хотелось  возиться  с  идиотскими  телефонными  звонками.  Она  прошлась  по
комнате, шурша шелковым платьем, наслаждаясь мягким  прикосновением  к  коже
гладкой материи. Энни всегда любила коасиво одеваться.  Она  помогла  и  про
себя, подбирая платье подружки невесты. И выбрала себе наряд цвета незрелого
миндаля, который идеально подходил к ее глазам. Потом это платье можно будет
надевать на любые вечеринки. Поскольку стиль подвенечного наряда  Дианы  был
выдержан слегка в викторианских традициях,  то  Энни  собрала  свои  длинные
черные волосы в пучок на затылке и заколола их небольшим букетиком фиалок.
   Надо, пожалуй, выбрать самые красивые фиалки из букетика  и  заложить  их
между страниц поэтического сборника. Она часто закладывала цветы  в  книжки.
Ведь так приятно находить засушенные цветы потом, много позже, листая старые
книги. Они навевают воспоминания о каком-нибудь особенном дне  в  ее  жизни.
Кажется, что они еще хранят свой аромат. И с ними приходила  легкая  светлая
грусть, обычная при воспоминаниях о былом.
   Как ни тяжело было у нее на душе, Энни  понимала,  что  сегодня  один  из
самых значительных дней в ее жизни. И она запомнит его навсегда.
   Позевывая, она взглянула на часы. Немедленно  в  кровать!  Время  уже  за
полночь. Энни всегда строго соблюдала режим, кроме тех  дней,  когда  у  нее
выступления. Она  уже  привыкла  ложиться  спать  в  десять  вечера  и  рано
вставать. И завтрашний день не должен стать исключением из этого правила.  К
тому же завтра ей  надо  встать  в  семь  утра.  А  в  девять  позвонить  на
фотостудию, где предстояло завершить оформление ее нового диска.
   Энни сняла зеленоватое шелковое платье и бережно повесила его в  широкий,
во всю стену, зеркальный раздвижной шкаф. Затем натянула  на  себя  короткую
ночнушку и поверх надела стеганый принялась косметическим  молочком  снимать
вечерний макияж с лица. Этим она не пренебрегала, как бы поздно ни было.
   "Когда ты на публике, люди подмечают в тебе  каждую  мелочь,  поэтому  не
забывай всегда выглядеть отлично.  Теперь  тебе  придется  вести  себя  так,
словно ты на сцене", - вспомнила Энни слова Филиппа, сказанные ей много  лет
назад. Тогда ей это не очень понравилось. Однако она уже тогда  инстинктивно
предчувствовала, что слава и успех имеют свою оборотную сторону.
   В тот раз Филипп, проницательно глядя на Энни, сказал:
   - Что, детка, не очень-то тебе это нравится, так? Но именно  теперь  пора
тобой заняться, пока ты еще не начала свое восхождение  к  успеху.  Запомни,
если ты хочешь стать звездой, то тебе придется  стать  и  жесткой  и  нежной
одновременно и в едином лице. И тут ничего не поделаешь  -  иного  не  дано.
Впрочем, если ты хочешь выйти из игры - только скажи об этом. Тебя пока  еще
никто не знает, и ты легко и просто можешь вернуться к своим будням,  так  и
не узнав ничего большего в жизни.
   Но этого Энни не хотелось. Она взглянула на Филиппа своими большими, чуть
меланхоличными зелеными глазами и вздохнула.
   - Мне некуда и незачем возвращаться. - Энни помнила, что именно  так  она
тогда ответила Филиппу. - Я хочу стать певицей больше всего на свете!
   Тогда все казалось ясно и просто. Так вообщето казалось и сегодня, хотя с
каждым  годом  становилось  все  труднее.  В  свое   время   Филипп   честно
предупреждал ее об этом. Мало  было  приложить  колоссальные  усилия,  чтобы
удержаться на бо личная плата за успех, потому что публика никому не  давала
поблажки. Зрители запросто могли растерзать своего бывшего кумира, если  тот
позволит себе расслабиться. Никогда точно не знаешь, можно  ли  рассчитывать
на благоволение публики. Никогда нельзя  было  быть  уверенным  в  том,  что
знакомые то ли действительно любят тебя, то ли благоговеют перед звездой, то
ли намерены тем или иным путем поживиться за счет артиста.
   Надо было усвоить этот жестокий урок жизни. Он ранил  душу,  хотелось  бы
иметь более толстую и грубую кожу. Но  Энни  инстинктивно  чувствовала,  что
излишняя толстокожесть может помешать восприятию мира и ее музыка перестанет
затрагивать сердца людей. К тому же внутренняя ранимость иногда могла быть и
полезной делу. Несколько самых лучших ее песен были именно о ее тайной любви
к Филиппу. О чувствах, которые Филипп так и не сумел заметить.
   Он продолжал относиться к ней так же, как  к  семнадцатилетней  девчушке,
словно и не было тех лет, что  они  проработали  вместе.  Правда,  с  самого
начала Энни с облегчением убедилась, что может  смело  вверить  свою  судьбу
этому человеку, что тот  не  сделает  ей  неприличного  предложения.  Филипп
оказался весьма крутым бизнесменом,  однако  по  отношению  к  ней  проявлял
необыкновенную заботливость, словно она была его дочерью,  или  сестрой.  На
первых порах это было совсем даже неплохо - до того момента,  пока  Энни  не
поняла, что влюбилась. Но Филипп продолжал относиться к ней как прежде.
   Именно в тот период  ее  песни  стали  глубже,  невесело  подумала  Энни,
вспоминая прошлое. До того момента она пела песни о любви, не осознавая, что
это такое. Как и все ее однолетки-тинейражала на публике чувства, которых на
самом деле не  испытывала.  И  только  влюбившись  в  Филиппа,  Энни  смогла
наполнить свое творчество личными переживаниями, что  явно  помогло  ей.  По
крайней мере за последние полгода она сумела сочинить несколько своих лучших
песен. Так получилось потому, что переполнявшая ее грусть и печаль от потери
надежды на счастье с любимым нашла в них  свое  выражение.  Песни  буквально
полились из нее,  по  две-три  в  неделю.  Любой  профессиональный  песенник
позавидовал бы такой продуктивности.
   Нелишне заметить, что это помогало ей занять время, отвлекая от печальных
размышлений. И в самом деле, ей пришлось немало потрудиться, подготавливая к
выходу свой новый диск и готовя предстоящее двухнедельное турне по Европе. У
Энни просто не было минутки предаваться грустным мыслям.
   А ведь уже восемь  лет  Энни  всецело  полагалась  на  Филиппа  и  Диану,
пользуясь их советами, прибегая к их помощи, наслаждаясь  теплом  общения  с
ними. Филипп был ее агентом и менеджером и не выпускал  ее  из  виду,  когда
Энни впервые приехала в Лондон. Тогда же  она  познакомилась  в  офисе,  где
работал Филипп, с двадцатидвухлетней секретаршей Дианой Эббот.  Потом  Диана
стала работать уже на Филиппа и поселилась вместе с Энни в одной  квартирке,
приняв на себя труд следить за тем, чтобы Энни вовремя отправлялась в студию
звукозаписи, сопровождать ее во время гастролей, общаться с прессой и вообще
решать  все  проблемы,  которые  часто  возникали  у  Энни.  Порой  жесткая,
приспособленная  к  жизни  девчонка  из  рабочего  района  Ливерпуля,  Диана
обладала  все  же  нежным,  отзывчивым  сердцем.  Ее  карие   глаза   просто
заразительными. Понятно, что Энни столь же  сильно  дорожила  отношениями  с
Дианой, сколь любила Филиппа. Его нельзя  было  назвать  писаным  красавцем,
однако он пользовался неизменным  успехом  у  женщин.  Высокий,  крупный,  с
твердым взглядом голубых глаз, с волосами цвета спелой пшеницы, Филипп сразу
обращал на себя внимание женской половины общества.
   Много лет Энни была свидетелем того, как Филипп назначал свидания  другим
дамам, однако не слишком волновалась, поскольку ни одна из любовных интрижек
надолго  не  затягивалась.  жизнь  у  Филиппа  была   напряженной,   целиком
заполненной работой. Так что бедные дамы, не дождавшись звонка  от  Филиппа,
сами бросали его. Энни продолжала надеяться, что Филипп наконецто  осознает,
что она уже не семнадцатилетняя девочка, а взрослая женщина. Однако ей  и  в
голову не могло прийти, что когда Филипп все-таки понастоящему влюбится,  то
влюбится он в Диану.
   А все произошло так. Путаница с багажом  три  месяца  назад  повлекла  за
собой ряд событий. Двое из музыкантов опоздали на транзитный рейс  во  время
гастролей, которые Энни проводила от Восточного до Западного побережья  США.
А разразившаяся на целых два дня метель  и  вовсе  не  дала  им  возможности
догнать команду Энни. И тут Диане и Филиппу впервые случилось  пробыть  один
на один довольно долго.
   - Только тогда я его и узнала, - рассказывала потом Диана  Энни,  которая
побледнела и почти впала в транс от новости, что ее лучшая подруга и  Филипп
решили пожениться. - Это невероятно, ведь я знала Филиппа  долгие  годы,  но
никогда не удосуживалась заглянуть чуть  глубже  в  его  душу.  А  когда  мы
разговорились, то  у  меня  было  ощущение,  будто  я  чищу  луковицу.  Я  и
предположить не могла, сколько неизведанных пластов его души  увижу!  Мы  же
просто не могли высунуться из отеля аэропорта -  ветер  резал  лицо,  словно
ножом,  снега  местами  намело  более  шести  футов.   У   нас   отключилось
электричество,  умолк  телевизор,   не   стало   света,   отказала   система
центрального отопления, и мы вынуждены были  сидеть  одетыми  под  одеялами,
чтобы не замерзнуть. И мы говорили, говорили...
   - И влюбились? - спросила Энни, притворясь веселой.  Диана  обернулась  к
ней, просто сияя от счастья, и согласно кивнула.
   - Да, влюбились; ну не безумие ли все это после стольких лет работы бок о
бок?! У меня  такое  чувство,  словно  внезапно  рухнула  стена,  все  время
стоявшая между нами.
   Поначалу Энни было совсем плохо. Она  страдала,  она  ревновала,  словом,
была потрясена таким ударом судьбы. Но так как она все-таки любила их обоих,
то смогла пересилить себя и спрятать в глубине души свои подлинные  чувства.
И оба ее любимых человека даже не догадывались о том, какой удар они нанесли
ей. Одно было хорошо: что Энни никогда не призналась Диане в любви к Филиппу
и не дала самому Филиппу ни малейшего повода догадаться об этом. Так что они
не имели ни малейшего понятия о ее переживаниях, и ей оставалось лишь делать
вид, что она страшно радуется за них.
   И что самое забавное - Энни действительно от всей души была рада за  них,
поскольку она искренне их любила обоих и желала им счастья,  даже  если  это
подразумевало, что сама Энни останется в  одиночестве  после  стольких  лет,
когда она была центром внимания Филиппа и Дианы.
   Впервые Энни увидела Филиппа на одной из  вечеринок  у  друзей,  где  она
исполнила  пару  песенок.  Тогда  она  еще  и   не   помышляла   о   карьере
профессиональной певицы. И когда Филипп сказал ей, что может сделать из  нее
звезду, то Энни ему просто не поверила. Тогда она еще не очень надеялась  на
свои силы и у нее совсем не было развито тщеславие. Тем  не  менее  инстинкт
подсказал  ей,  что  на  Филиппа  можно  положиться,  и  она  вняла   своему
внутреннему голосу.
   Все, что обещал ей Филипп, сбылось. Не сразу, конечно, однако  затем  все
быстро стало на свои места. Энни начала с работы в клубах по ночам, днем она
брала уроки вокала, ходила на лекции по сценическому мастерству,  занималась
танцами с хореографом. И вот тогда  Филипп  принес  ей  первый  контракт  на
запись, с которого, собственно, и началась ее настоящая карьера.
   Теперь Энни знала вся Америка,  а  через  пару  недель  она  начнет  свои
гастроли по Европе с грандиозного концерта в самом Париже!
   В Великобритании у нее уже  был  успех,  однако  он  принес  и  некоторые
осложнения в виде назойливых телефонных звонков. Сегодня она уже не страдала
от них, поскольку ее имя больше нигде  не  значилось.  Лишь  считанные  люди
знали номер ее домашнего телефона. Сама Энни постаралась изъять свой адрес и
телефон из всех телефонных книг и справочников. Она сделала это  еще  тогда,
когда начались серьезные проблемы с фанатами, названивавшими  ей  и  днем  и
ночью. Примерно в то же время она переехала  в  эту  квартирку  в  одном  из
фешенебельных районов Лондона, примыкавшем к  большому  парку.  Здесь  улицы
были обсажены деревьями, не  было  оживленного  движения  транспорта,  кроме
редких  машин  богатых  обитателей  района  да   еще   пикапов   поставщиков
продовольствия и некоторых товаров.
   Здесь массивные особняки располагались в окружении просторных парков, что
создавало  иллюзию  жизни  на   природе.   Вокруг   все   было   в   зелени,
распространявшей теплыми летними днями пряные ароматы цветов.
   Но еще более ценным  было  то,  что  весь  этот  земной  рай,  в  который
переехала Энни, тщательно охранялся. По ночам улицы патрулировали  охранники
в униформе, сопровождаемые свирепого вида сторожевыми собаками. В дом  войти
можно было, только лишь опустив в электронный замок соответствующую карточку
и после этого набрав известный только обитателю данной квартиры  электронный
код. Это был район, в котором публика вела себя  весьма  пристойно.  Местные
обитатели не включали телевизоры или  радиоприемники  на  полную  громкость.
Здесь не принято было устраивать шумных вечеринок с буйными  застольями.  Не
происходило здесь и бурных скандалов. Вот  в  таком  квартале  и  находилась
квартирка с двумя спальнями, одна для Энни, другая для Дианы.
   Теперь же Энни предстояло жить в одиночестве, и она никак пока не могла с
этим смириться. Ей и прежде не доводилось жить одной. До встречи с  Филиппом
Энни жила в Лондоне с матерью, отчимом и двумя  сводными  братьями.  Вся  ее
бывшая семейка с облегчением вздохнула, когда Энни выехала из дома,  который
был и без нее перенаселен. К тому же Энни не ладила с отчимом. С тех пор она
с ними почти и не виделась.
   Не каждый может  выдержать  жизнь  в  одиночестве.  Энни  вслушивалась  в
тишину, но  до  нее  доносился  лишь  низкий  гул  центральной  отопительной
системы, да еще шум  работающего  холодильника  на  кухне.  Иных  звуков  не
существовало. Вокруг нее жили соседи, но они вели себя настолько  тихо,  что
Энни казалось, будто она одна во всем мире. Или будто внезапно оказалась  на
луне.
   На самом деле все квартиры были заняты жильцами. Этот  район  пользовался
известностью в Лондоне, и даже существовала очередь  желающих  поселиться  в
освобождаемых   квартирах.   Тут   часто   можно   было   встретить   разных
знаменитостей.  У  большинства  из  них  были  собственные   дома,   и   они
останавливались в квартирах, расположенных в этом квартале,  лишь  во  время
наездов в Лондон. Да, этот квартал действительно был ухожен,  обжит,  в  нем
были бассейн, сауны и прекрасно оборудованный спортивный зал.
   Здесь все было нацелено на то, чтобы облегчить  жизнь  обитателям.  Лифты
поднимали или опускали жильцов  на  нужный  этаж.  У  каждой  входной  двери
дежурил портье. От мусора можно было легко избавиться, просто сбросив его  в
люк мусоропровода, расположенного рядом с лифтом. Под домом располагалась  и
подземная автостоянка. Так что, если фанаты даже и  разузнают  адрес  своего
кумира и расположатся возле  входной  двери  в  ожидании  появления  звезды,
всегда оставалась возможность ускользнуть с другой стороны. Энни чувствовала
себя в полной безопасности. Но только до сегодняшнего дня.
   И все же глупо придавать столько значения обычному телефонному звонку.  К
тому же звонок не был непристойным, скорее это была глупая шутка кого-нибудь
из музыкантов ее группы.
   Все это так, но она не могла отделаться от  мыслей  о  том  звонке,  даже
забравшись в постель. Если это шутка, то почему же она ее так встревожила? А
в том, что это так, сомнений не было. В ее голове все  время  звучали  слова
незнакомца: "Ты помнишь меня?" Что это, констатация факта или вопрос?
   Что бы там ни было, интонация, с какой была  произнесена  эта  фраза,  не
давала Энни покоя, несомненно, еще и потому, что Энни  сейчас  была  одна  и
впервые в жизни ощущала себя совсем одинокой и всеми забытой.
   Сегодня вечером она легко стала бы жертвой того, кто звонил, кем бы он ни
оказался. Но ни один человек об этом не должен был знать. Энни  удалось  уже
провести всех на сегодняшней свадь - бе - она была душой общества, хоть  эта
ноша и давила на нее всем своим грузом. Ни-Филипп, ни Диана не  должны  были
даже  догадываться  о  ее  подлинных  чувствах.  Они  имели   полное   право
наслаждаться своим счастьем, особенно теперь, когда наконец  обрели  его.  А
Энни ни в коем случае не намеревалась омрачать им такой светлый день.
   Энни уже не была девочкой-подростком, ей было целых двадцать пять лет,  в
конце концов! И она уже в  состоянии  самостоятельно  справиться  со  своими
заботами. Энни несколько раз перелетала на самолете через Атлантику,  хорошо
говорила пофранцузски и по-итальянски, к тому же  изучала  еще  и  испанский
язык. Она принялась за языки сразу же, как  только  Филипп  сказал  ей,  что
музыка стала  интернациональным  бизнесом,  не  признающим  границ.  Это  же
означало, что им придется немало поездить по разным  странам.  Так  что  чем
больше она будет знать иностранных языков, тем лучше.
   Перестань плакаться на судьбу, разозлилась сама  на  себя  Энни.  У  тебя
отличная житейская практика, и ты вполне можешь прожить самостоятельно. И  в
самом деле - она умела водить  автомобиль,  приготовить  сносную  еду,  даже
прошла курс обучения основам самообороны  -  в  случае  необходимости  могла
применить прием "бросок через плечо" к любому, кто посягнет на нее. И уж  во
всяком случае она не пропадет в этой жизни. Справится и  со  своей  грустью,
переживет печальное известие, что ее любимый предпочел другую.
   Энни перевернулась на другой бок и  сумела-таки  заснуть.  Несколько  раз
ночью  она  слышала  сквозь  сон,  как   звонил   телефон,   как   включался
автоответчик, но это ее не волновало.
   А рано утром она так  торопилась,  что  даже  не  удосужилась  прослушать
кассету автоответчика, записавшего ночные звонки, и оставила его  включенным
на весь день.
   Фотосъемка тянулась  нескончаемо  долго.  Энни  ощущала  себя  манекеном,
запертым в  душной  стеклянной  витрине  на  солнечной  стороне  в  полдень.
Профессиональная улыбка намертво приклеилась к ее лицу.
   - Ну  постарайся  хотя  бы  притвориться  счастливой,  -  уныло  протянул
фотограф.
   - Извини, я ненавижу сниматься, - отрезала Энни.
   - Оно и видно, - согласился фотограф, - все же попробуй расслабиться. Ну,
еще чуток - и мы закончим.
   Музыканты, толпившиеся за спиной фотографа, принялись строить ей  рожицы.
Энни не выдержала и расхохоталась над одной из них.
   - Ну вот, так-то лучше, - просиял фотограф.
   Стоявший рядом здоровенный двадцатилетний парень,  ударник  группы  Брик,
которого за глаза еще звали "кирпичом", потому что он - был крепко сложен  и
действительно чем-то напоминал один из крепких кирпичей, из  которых  обычно
возводят стены, ухмыльнулся Энни, когда все остальные отошли в сторону.
   - В одной книжке я читал, что у примитивных племен  было  поверье,  будто
фотография крадет душу человека. И ты так думаешь, Энни?
   Брик считался штатным юмористом, поэтому окружающие сразу захихикали.
   - Мне не нравится,  как  я  получаюсь  на  снимках,  -  пробурчала  Энни,
одновременно прикидывая, не Брик ли звонил ей  прошлой  ночью,  пока  тот  с
высоты своего роста разглядывал живые зеленые глаза девушки,  ее  струящиеся
черные волосы и маленькое треугольное личико, которое они обрамляли. В  свое
время некий досужий писака сравнил его с  мордочкой  промокшего  под  дождем
котенка... Тогда все музыканты ее группы просто зашлись от  смеха,  но  Энни
это взбесило.
   - Ну ладно тебе, не будь занудой, - тряхнул головой ударник. - Ты  просто
потрясно фотогенична, милочка! Тебе как раз и надо все время сниматься, твое
личико, наверное, уже появилось во многих журналах.
   - Брик, ты звонил мне прошлой ночью? - решилась спросить Энни.
   Ударник группы удивился.
   - Звонил тебе? А ты меня разве просила? Я не помню ничего, что  случилось
потом, после свадьбы.
   Остальные музыканты дружно засмеялись.  Энни  также  улыбнулась,  но  это
получилось у нее кисло. Нет, вчера ночью ей звонил явно не Брик и,  судя  по
поведению остальных музыкантов, ни один из них тоже. Она их отлично знала и,
наверное, подметила бы самодовольную ухмылку, если бы телефонный шутник  был
из их числа.
   Потом Энни и музыканты снова долго репетировали, не  прерываясь  даже  на
обед, ограничившись лишь йогуртом с яблоками, правда, несколько раз за день.
Энни не забывала, что Филипп сильно рассердится, если она растолстеет. Тогда
может рухнуть ее сценический имидж, который Филипп создавал все эти годы. Он
часто любил повторять своей протеже:
   - В этом деле самое главное - имидж. Ты - вовсе не ты, а то, что думает о
тебе публика, и тебе придется все время выглядеть так, как она полагает, что
ты должна выглядеть.
   И публика действительно видела в Энни то, что Филипп  сделал  из  нее,  -
уличную певичку, щуплую, печальную, одинокую и в то же время очень  дерзкую.
Энни носила распущенные волосы, обрамлявшие ее лицо. Макияж  подчеркивал  ее
большие глаза и широкий рот. Ее сценические костюмы  были  весьма  просты  и
преимущественно черного цвета, они подчеркивали ее стройность и хрупкость. И
хотя  песенный  репертуар  Энни  с  годами  менялся,  ее  сценический  образ
оставался все тем же. И поклонники Энни любили ее именно такой.
   Правда, иногда Энни  чувствовала  себя  стесненной  рамками  сценического
образа, который создал Филипп и который она уже в чем-то  переросла.  И  это
естественно, ведь  ее  имидж  формировался  еще  тогда,  когда  Энни  только
начинала свою карьеру.
   - Скучаешь по Филиппу и Диане? - спросил Брик, когда они вдвоем вышли  из
комнаты для репетиций.  -  Пойдем,  попробуешь  с  нами  отличный  кари.  Мы
собираемся пообедать в индийском ресторанчике в конце этой улицы.
   Но Энни отрицательно покачала головой.
   - Спасибо, я не хочу переедать. Поем дома. Ладно, пока.
   Вернувшись  домой,  Энни  машинально  включила  автоответчик   на   режим
прослушивания и занялась разбором почты. Почти вся корреспонденция  была  от
ее приятелей и знакомых из музыкального мира. Например,  письмо  из  конторы
Филиппа, касающееся предстоящих гастролей и подписанное в отсутствие  самого
Филиппа его секретарем. Тут же был счет за телефонные переговоры и  открытка
из Будапешта от бывшего музыканта ее группы, который в свое  время  ушел  от
нее и сейчас  играл  в  другой  группе,  гастролировавшей  по  Венгрии.  Эту
открытку Энни прочитала в первую очередь,  радуясь  простым  теплым  словам,
нацарапанным на  бумаге.  Внезапно  она  вздрогнула,  заслышав  все  тот  же
приглушенный голос, записанный на кассете автоответчика. Сегодня у нее  было
столько дел, что за работой Энйи напрочь позабыла о странных ночных звонках.
Но сейчас она вспомнила о них, так как незнакомец мягко  вопрошал:  "Так  ты
помнишь меня?" Но это был еще не конец - автоответчик дал  Энни  возможность
еще раз услышать голос незнакомца,
   - А я помню тебя, Энни. Я помню все, что было...
   Энни  похолодела  и  молча  уставилась  на  автоответчик,  словно  ожидая
продолжения. Но больше ничего не было записано, и автоответчик отключился.
   Кто же это, черт возьми? Явно не Брик. Не похоже на  него.  И  вообще  не
похоже на розыгрыш. Слишком непонятно и тревожно. Но таили ли эти  звонки  в
себе угрозу? Может, какой-то мошенник задумал сложную  интригу?  Кто  знает,
что за всем этим кроется, ясно одно - она никогда прежде  не  слышала  этого
голоса.
   Энни была абсолютно уверена в том, что не знает этого человека. Но  зачем
ему все это надо? Энни съежилась и помрачнела. Ей  была  неприятна  мысль  о
том, что где-то существует человек, который убежден в  том,  что  знает  ее,
хотя на самом деле такого быть не могло.
   Возможно, это был один из сумасшедших фанов, который верит в  свои  дикие
фантазии? Энни слышала о таких вещах и  подумала,  что  если  с  ней  такого
раньше не случалось, то вполне могло случиться сейчас.
   И еще этот акцент... Он говорил на очень хорошем английском, однако в его
произношении  Энни  уловила  нечто,  говорившее  о  том,  что  он  мог  быть
иностранцем.
   Она с особой остротой ощутила одиночество в своей квартирке. А на  дворе,
как нарочно, ночь, очень тихая ночь. Неужели только ей  одной  не  спится  в
этот час во всем квартале?  Она  подошла  к  окну  и  посмотрела  на  ночное
лондонское небо, подсвеченное снизу  желтым  светом  уличных  фонарей.  Энни
смотрела на высокие дома, стоящие надротив ее окна. В некоторых горел  свет,
но большинство оставались темными. Всюду здесь жили люди. Они жили и рядом с
Энни, выше или ниже ее. И все же ей было одиноко и страшно.
   Зазвонил телефон, и Энни даже вздрогнула от  неожиданности.  Озираясь  по
сторонам, она заметалась по комнате. Она забыла включить автоответчик.  Нет,
она ни за что не поднимет трубку, пусть  себе  телефон  трезвонит.  В  конце
концов этому типу надоест названивать и он бросит это занятие, поверив,  что
Энни нет дома.
   Приняв такое решение, девушка пошла в ванную и  полностью  открыла  кран,
чтобы шумом воды заглушить телефонный звонок. Потом долго стояла под  душем.
Когда она закрыла воду и вышла из ванной, завернувшись в банный халатик,  ее
встретила полная тишина. Она вздохнула было с облегчением и пошла на  кухню.
Ей оставалось сделать только шаг до нее, как вдруг телефон  зазвонил  вновь.
Энни разозлилась, стремительно влетела в кухню и занялась ужином.  Соорудила
овощное ассорти, добавив туда орехи и  кое-какие  фрукты  Телефон  продолжал
звонить.
   Незнакомец повел себя не так, как должно было бы. Почему  он  не  оставит
свою затею? Неужели ему не ясно, что ее нет дома.
   Нет, она, конечно же, дома. Но незнакомец этого знать не мог. А если мог?
У Энни перехватило дух - что, если он точно знает, что она сейчас  дома?  Но
тогда, значит, он где-то рядом, значит, он следит за ней!
   От волнения у девушки начались перебои в сердце. Если этот человек  живет
рядом с ней или же стоит в данный момент внизу под ее окнами, то он видит  в
них свет и понимает, что она дома.
   Внезапно новая мысль пришла ей в голову. Вдруг ей сейчас звонит совсем не
этот тип, а Филипп  или  Диана  -  из  рая  своего  медового  месяца,  чтобы
убедиться в том, что у Энни в Великобритании все в порядке? И  если  она  не
ответит, то они наверняка  занервничают,  куда  она  могла  деться  в  столь
поздний час. С этими мыслями Энни вбежала в гостиную и схватила трубку
   - Хэлло, - едва слышно произнесла она.
   - Мне уже  стало  интересно,  сколько  времени  пройдет,  прежде  чем  ты
возьмешь трубку, - произнес низкий голос, от звука  которого  у  Энни  кровь
застучала в висках.
   - Что вам нужно? Перестаньте мне звонить! Оставьте меня в покое!  Кто  вы
такой? - бормотала Энни в полнейшем смятении
   - Разве ты еще не вспомнила меня? Ничего, вспомнишь!
   - Послушайте, сейчас уже поздно, и я очень устала. Положите трубку, а?  И
больше мне не звоните, - почти на крике закончила Энни.
   - Ты уже ложишься спать, - произнес мужской голос. Энни снова  задрожала,
почти поверив, что незнакомец сейчас наблюдает за  ней  и  видит,  что  Энни
набросила банный халат на голое тело. - Да, ты, должно быть, устала, у  тебя
был долгий день, - донесся голос из телефонной трубки. - Я  тебя  больше  не
задержу.  Мне  только  хотелось  пожелать  тебе  спокойной  ночи.  Скоро  мы
увидимся, Энни, - закончил разговор незнакомец.
   В трубке зазвучал отбой, и Энни положила ее на рычаг. Ее  вновь  охватила
паника. Он идет сюда.
   Энни бросилась к входной  двери  проверить,  заперта  ли  она  на  замок.
Постояла в прихожей, вслушиваясь в привычную тишину на лестничной клетке, со
страхом ожидая услышать звук его шагов, услышать звонок в дверь...
   Прошли долгие, томительные минуты, прежде чем Энни вспомнила  об  охране.
Незнакомец просто не мог попасть в ее дом -  внизу  дежурил  ночной  портье,
который обязательно предупредит ее о посетителе и не пропустит к ней никого,
пока  Энни  не  даст  на  то  согласия.  В  общем,  она,  кажется,  была   в
безопасности. Но Энни все продолжала чего-то ждать с замирающим сердцем.
   А время шло, и ничего не происходило. Телефон больше не звонил, никто  не
ломился в дверь. Энни вернулась в гостиную и села, уставившись  на  молчащий
телефон.
   Прошло еще целых два часа, пока девушка не поняла, что ничего  не  будет,
по крайней мере сегодня.  Попутно  она  прикидывала,  что  неплохо  было  бы
позвонить в полицию, или выбраться на улицу, или переночевать  в  отеле.  Но
нет, она не позволит этому человеку выжить ее из собственного дома.  К  тому
же Филипп и Диана придут  в  ужас,  когда  узнают  о  ее  приключениях.  Они
наверняка будут винить себя, полагая, что Энни не сумела справиться  без  их
помощи.
   Да, это была уже настоящая война нервов. Незнакомец по каким-то  причинам
стремится запугать Энни. Но она не позволит ему этого. И  потом,  что  может
полиция, даже если она и обратится к ней за помощью? Станет прослушивать  ее
телефон? А может, ей просто  поменять  номер?  Но  с  другой  стороны,  если
незнакомцу удалось выяснить нынешний номер ее телефона, что  может  помешать
ему сделать это же вновь?
   Но кто же он такой? И откуда он узнал о  ней  так  много?  Мучаясь  этими
вопросами, Энни забралась в кровать, и спустя еще какое-то время ей  все  же
удалось уснуть. Наутро в  ее  памяти  крутились  какие-то  обрывки  сна.  Ей
вспоминались звонки телефона, чьи-то голоса, странные и причудливые световые
блики. Ей даже показалось, что она слышала шум прибоя.
   Придя в себя, Энни решила, что сон навеяло движение городского транспорта
в Лондоне.  Иногда  гул  машин  действительно  напоминал  океанский  прибой,
особенно в ночной тиши. А блики света вполне могли быть отражением света фар
проносящихся мимо машин.
   И в этот день Энни и ее музыканты много репетировали - почти восемь часов
подряд. У девушки просто не было времени думать о чем-либо ином. Но, сидя за
рулем по дороге домой, она задавалась вопросом о том, какое послание ждет ее
на автоответчике на этот раз от таинственного незнакомца. Придя домой, она с
замиранием сердца включила прибор.
   На кассете не было ни единой  записи.  Напряжение  схлынуло  и  сменилось
упадком сил. На следующий день Энни бросилась к автоответчику, едва войдя  в
дом. На кассете было послание, но это было лишь краткое сообщение из конторы
Филипла. И никаких вестей от  незнакомца  с  приглушенным  голосом.  Что  ж,
может, он уже устал играть с ней в кошки-мышки и отстал или  же  нашел  себе
другое развлечение...
   Пару дней спустя Энни получила почтовую открытку от Филиппа и Дианы.  Они
писали о голубых небесах, о пальмах, о лазорево-голубом океане.  На  обороте
была приписка, заставившая ее недоверчиво ухмыльнуться,  поскольку  послание
от счастливой парочки  заканчивалось  напоминанием,  что  через  неделю  они
встретятся с Энни и ее музыкантами в Париже.  Им  понадобится  время,  чтобы
провести репетиции в концертном зале и дать несколько  необходимых  интервью
до начала гастролей. При этом Энни надеялась, что у  нее  выпадет  свободная
минутка посмотреть страну.
   К  моменту  отлета  в  Париж  Энни  уже  успела  привыкнуть  к  жизни   в
одиночестве. Все музыкальное оборудование и инструменты  отправили  грузовым
автотранспортом и потом паромом до Франции. Этот ценный груз был упакован  в
крепкие контейнеры, которые музыканты предпочли сопровождать лично. У Брика,
в частности, был пунктик - он все  время  опасался,  что  с  его  невероятно
дорогостоящими барабанами обязательно чтото случится, если он оставит их без
присмотра. Энни предпочла лететь - у  это  было  и  быстрее,  и  значительно
удобнее.
   И самое главное - больше не будет тех идиотских телефонных  звонков.  Она
снова сможет спать спокойно и ждать скорой встречи с Филиппом и Дианой. Энни
понемногу уже начинала свыкаться с фактом, что  Фил  и  Ди  принадлежат  уже
только друг  другу.  И  уж  конечно,  не  ей.  Это  было  мучительное,  даже
болезненное открытие, но Энни была полна решимости преодолеть трудный этап в
их взаимоотношениях.  Она  слишком  дорожила  и  Филиппом  и  Дианой,  чтобы
утратить их расположение Поэтому она будет продолжать жить, сохраняя в тайне
свои чувства, что, впрочем, она делала и так все эти годы. Возможно, однажды
она встретит человека, который сумеет заставить ее забыть Филиппа...
   А сейчас Энни добралась до Парижа  раньше  всех,  ее  музыканты  все  еще
неспешно  двигались  по  Франции,  сопровождая  музыкальное  оборудование  и
инструменты. Они планировали останавливаться на ночлег в придорожных  отелях
и намеревались собраться все вместе на следующий день в отеле у Энни.
   Секретарь Филиппа организовал для Энни встречу в аэропорту - ее уже  ждал
автомобиль и шофер. В самолете ее сопровождал нанятый Филиппом эскорт - пара
телохранителей,  чтобы  у  нее  не  возникло  никаких  осложнений  во  время
перелета. Вся компания расположилась в салоне первого  класса  Телохранители
заняли боковые места у прохода, блокируя любую попытку желающих поболтать  с
Энни и тем самым нарушить ее покой Сама Энни уселась у окошка иллюминатора.
   Она была в обычном черном-красном лыжном жакете, под который надела белую
джерсовую блузочку и лыжные брюки. Наряд довершали соответствующие  ботинки.
Кое-кто из  пассажиров,  проходя  мимо,  оглядывался,  но  Энни  каждый  раз
отворачивалась, устремляя свой взор в иллюминатор. Когда лайнер приземлился,
Энни проскользнула через депутатский зал аэропорта имени Шарля  де  Голля  и
была скоро препровождена в один из боковых выходов. Там ее уже ждал  длинный
черного цвета лимузин.
   Двое телохранителей Энни  перекинулись  парой  фраз  с  шофером.  При  их
приближении шофер вышел из машины,  затем  с  полупоклоном  предупредительно
распахнул дверцу лимузина перед Энни, пробормотав что-то по-французски. Энни
устроилась на заднем  сиденье,  удобно  развалясь  в  роскошном,  отделанном
натуральной кожей салоне, пока ее  изысканные  дорожные  чемоданы  от  Гуччи
грузились в багажник.
   Телохранители не последовали в лимузин вслед  за  Энни  -  им  предстояло
вернуться в Англию. А их французские коллеги появятся в любой миг, случись в
них нужда. Итак, шофер захлопнул за Энни дверцу лимузина,  уселся  за  руль.
Автомобиль плавно тронулся с места,  и  девушка  принялась  смотреть  сквозь
затемненные боковые стекла, как удаляются здания аэропорта по мере того, как
лимузин набирал скорость
   Прошло  некоторое  время,  прежде  чем  Энни  взглянул"  вперед,  обратив
внимание на шофера.  Когда  она  садилась  в  лимузин  в  аэропорту,  то  не
разглядела его лица, а сейчас оно едва было  видно  сквозь  дымчатое  стекло
перегородки. Но все же она сумела разглядеть, что у водителя гладкие  черные
волосы и широкие плечи. Еще приглядевшись,  Энни  заметила  у  него  хороший
загар, поскольку темная шея отчетливо выделялась на фоне  белого  воротничка
рубашки. За все время пути он не произнес ни слова, за  что  Энни  была  ему
искренне благодарна. Дело в том, что она  сейчас  находилась  во  Франции  и
нервничала по поводу того, что ей предстоит изъясняться по-французски.  Хотя
она уже  давно  учила  французский  и  довольно  бегло  общалась  на  нем  с
преподавателем, говорить по-французски с настоящими французами  было  совсем
другое дело.
   Энни с любопытством смотрела в окно лимузина  на  унылые  и  неприглядные
предместья Парижа, так похожие на лондонские  окраины,  впрочем,  как  и  на
предместья любого другого мегаполиса. Этакий типичный урбанистический пейзаж
конца двадцатого столетия.
   Дорожное движение было весьма напряженным, но  ее  шофер  гнал  машину  с
ветерком. Энни слегка занервничала, испуганная скоростью и  мощью  лимузина.
Она уже собралась  было  податься  вперед  и  попросить  шофера  ехать  чуть
помедленнее, но что-то остановило ее, когда она еще  раз  взглянула  на  его
мощные плечи, на уверенную посадку темной головы.
   Тем временем плотность городской застройки  заметно  возросла,  по  обеим
сторонам дороги всюду виднелись крыши зданий, шпили  церквей.  На  рекламных
щитах пестрели названия известных фирм - "Клиши", "Сен-Дени", - похоже,  что
они стали своеобразной визитной карточкой любого города.
   Автомобиль с Энни промчался мимо них, и через какое-то время она  поняла,
что водитель держит курс  прочь  от  города,  потому  что  вновь  показались
предместья Парижа, но уже с противоположной стороны.
   Он что, заблудился? Или получил неправильный адрес? Или повез  ее  другой
дорогой? Энни вновь было собралась спросить шофера,  но  в  этот  момент  он
подъехал к  автоматическому  шлагбауму.  Лимузин  замедлил  ход  и  встал  в
очередь. Энни принялась озираться по сторонам, ища указатели дорог. Так, они
были на лионском шоссе. Единственное, что Энни знала о Лионе,  так  это  то,
что этот город располагался где-то в центре Франции. Но почему они оказались
на дороге, ведущей в том направлении?
   Потихоньку они подъехали к кассе автоматического шлагбаума, шофер высунул
руку из окна и бросил в щель пару монет. Шлагбаум поднялся, освобождая пуп",
и лимузин с утробным урчанием рванулся с места.
   Только  сейчас  и  Энни  рванулась  вперед  и  забарабанила  в   поднятую
стеклянную перегородку, отделявшую водителя от пассажирского салона.
   - Куда мы едем? - спросила она по-английски и  тут  же  повторила  вопрос
по-французски.
   - Водитель даже голову не повернул в ее сторону. Но Энни успела заметить,
как он стрельнул глазами в зеркало заднего вида. Энни сумела разглядеть  его
глаза, темные, блестящие, с густыми черными ресницами, но он  туг  же  отвел
свой взор.
   - Вы должны были отвезти меня в  Париж,  -  на  плохом  французском  и  с
сильным акцентом начала Энни. - Вы что, не знаете дороги? Вам надо повернуть
обратно! Вы меня понимаете, мсье?
   Шофер кивнул, все так же не отвечая,  однако  лимузин  продолжал  нестись
вперед так стремительно, что Энни судорожно вцепилась в ремень безопасности.
Она дрожала от этой сумасшедшей гонки. Машина делала не менее сотни  миль  в
час, нервно  прикинула  про  себя  Энни,  заметив  новый  указатель  дороги,
стремительно  удалявшийся  назад.  Версаль.  Он,  кажется,  был   где-то   в
пятнадцати милях от Парижа. Так куда же  они  направляются?  Длинный  черный
лимузин снова замедлил ход и свернул направо с главной дороги, вновь встал в
очередь к очередному автоматическому  шлагбауму.  У  Энни  чуть  отлегло  от
сердца.
   - Вы собираетесь повернуть назад?
   Пока они не слишком далеко удалились от Парижа, и,  без  сомнения,  шофер
сумеет быстро вернуться в город. Тогда Энни не будет  нужды  сообщать  этому
шоферу все, что она думает о нем, если он даже не знает дороги от  аэропорта
до Парижа.
   А  может,  этот  хитроумный  трюк  с  объездом   часто   используется   с
неискушенными иностранцами? И этому шоферу платят за  километраж?  Ладно,  в
конце  концов,  нанимал  этого  человека  Филипп,  когда  оплачивал   аренду
лимузина. Она уж постарается, чтобы  он  узнал  все  о  ее  приключениях  на
дорогах Франции.
   Пока же они снова были у кассы автоматического шлагбаума. Водитель  снова
бросил пару монет в щель, и шлагбаум  поднялся.  И  снова  черная  машина  с
глухим рыком рванулась вперед, словно пантера на охоте.
   Энни съежилась в уголке просторного салона, нервно  поглядывая  на  улицу
сквозь затемненные стекла, все еще ожидая, что шофер ищет первый же поворот,
чтобы вернуться на шоссе, которое ведет назад в Париж.
   Но он вовсе не искал поворот. Вместо этого  шофер  свернул  на  проселок,
узкий и извилистый, и лимузин  принялся  петлять  между  зелеными  полями  и
рощами.
   Энни пыталась справиться с паникой - вновь подалась вперед  и  уже  более
решительно застучала по стеклянной перегородке.
   - Куда мы  едем,  мсье?  Немедленно  прекратите  это,  -  начала  девушка
по-французски, затем разозлилась по-настоящему  и  от  волнения  перешла  на
родной английский: - Вы понимаете, что вы  делаете?  Куда  вы  меня  везете?
Остановите машину, выпустите меня!
   Шофер продолжал хранить молчание, более того, он не  удосужился  хотя  бы
повернуть голову в ее  сторону.  Когда  показался  разворот,  перед  которым
машина обязательно должна была  сбавить  ход,  Энни  метнулась  к  дверце  и
надавила ручку замка. И поняла, что дверной замок заблокирован  и  ей  никак
его не открыть. Замок управлялся с приборной панели шофера. Она метнулась  к
противоположной дверце, чтобы убедиться в том, что и та заперта.
   Энни сползла на край сиденья. Она - пленница. У нее зачастил пульс, кровь
отхлынула от побелевшего лица, вся она покрылась  испариной.  Девушка  вновь
взглянула в зеркало  заднего  вида  и  поймала  в  нем  взгляд  темных  глаз
водителя. Охрипшим от волнения голосом спросила:
   - Что все это значит? Куда вы меня везете?
   - Я говорил тебе, Энни, что скоро мы вновь увидимся, - ответил шофер  тем
самым характерным и незабываемым низким голосом. У Энни перехватило дух.
 
 
   ГЛАВА ВТОРАЯ
 
   Энни была настолько потрясена, что на какой-то миг замерла на  месте.  Ее
мозг лихорадочно пытался найти выход из положения. Наконец она прошептала:
   - Кто вы такой?
   Незнакомец опять ничего не ответил,  и  когда  Энни  снова  посмотрела  в
зеркало заднего вида поверх головы шофера, его глаз она не увидела. Лишь его
профиль, смуглую кожу  оливкового  оттенка  и  блестящие  черные  волосы.  У
незнакомца был выразительный,  почти  аристократический  нос,  четкие  линии
лица. В общем, лицо сильного человека. Энни продолжала всматриваться в  него
в надежде разглядеть что-нибудь еще. Она все старалась  понять,  что  он  за
человек...
   Что он готовил ей?
   - Мы встречались прежде? - спросила Энни, но и на этот  раз  не  получила
ответа. Тогда она деланно засмеялась, пытаясь таким образом скрыть  тревогу.
- Извините, что не узнала вас, но у меня так много  ежедневных  встреч,  что
просто невозможно запомнить все лица. Поклонники  постоянно  поджидают  меня
после концертов, просят  дать  автограф,  хотят  поболтать.  Может,  мы  там
встречались с вами? Вы мой поклонник?
   Однако незнакомец явно не был похож на одного из ее фанов. Все  они  были
юнцами, лет по двадцать или чуть больше. Они и одевались поособому и  как-то
одинаково. Носили одинаковые прически, которые  немедленно  признавались  за
последний писк уличной моды. Почти все девчонки  одевались,  подражая  Энни,
правда, они красили ногти черным лаком, чего она не делала.
   Так что этот человек не подходил под разряд ее поклонников - хотя  бы  по
возрасту. На вид ему было что-то под тридцать, да и одевался он, как  успела
заметить Энни, немного консервативно. На нем был темный костюм,  под  ним  -
белая рубашка и галстук спокойных тонов.
   Однако, разглядывая одеяние шофера, Энни пришла  к  неожиданному  выводу,
что его наряд отнюдь не из дешевых. Костюм сидел так,  словно  был  сшит  на
заказ. Да, его костюм вряд ли пылился на вешалке в магазине готовой  одежды.
Не хуже смотрелись рубашка и галстук. Вот что ей удалось разглядеть.
   Это сильно озадачило Энни. Обычно о человеке можно многое узнать  по  его
одежде. Но сейчас это правило не срабатывало. Она  лишь  поняла,  что  имеет
дело с человеком солидным, светским.
   И однако же  то,  что  он  сейчас  делал,  никак  не  подходило  под  эти
параметры.
   Не походил незнакомец и на  рядового  похитителя;  хотя  откуда  ей  было
знать, как они там выглядят! Впрочем, это могло быть и  маскировкой,  хитрым
ходом, который делал его практически незаметным, на такого у  пвлиции  и  не
падет подозрение.
   Незнакомец продолжал молчать, и это сильно  нервировало  Энни.  Судорожно
сглотнув, она вновь решилась попытать судьбу, попробовав его разговорить.
   - Почему вы не хотите сказать мне, кто вы?
   - Потом, - отозвался на этот раз шофер, не глядя в ее сторону. Его  глаза
продолжали неотрывно следить за дорогой. Но Энни встрепенулась.
   - Ладно, а куда вы меня везете?
   - Увидите, когда приедем.
   - Нет, скажите сейчас, - Энни старалась говорить спокойно,  хладнокровно,
невозмутимо и даже храбро, но в горле у нее  пересохло,  а  челюсти  сводила
судорога.
   Незнакомец вновь замолчал. Энни  извернулась  на  сиденье  и  сумела-таки
разглядеть его руки,  лежащие  на  руле.  Крепкие,  хваткие,  с  удлиненными
ногтями. И руки у него были загорелыми. От них веяло  такой  силой,  что  ей
снова стало не по себе. Энни отвернулась и стала  смотреть  на  проносящийся
мимо сельский пейзаж французской провинции. Весна еще только  начиналась,  и
на деревьях лишь кое-где распустились листочки. Небо было ясное,  но  воздух
пока был прохладным. Интересно, где же он успел так загореть?  И  тут  ей  в
голову пришла новая мысль. Она ведь распознала его  иностранный  акцент  еще
тогда, когда он позвонил ей впервые. Был ли незнакомец вообще французом?  Не
прибыл ли он из какой-нибудь жаркой страны? А не сицилиец ли он?  Разве  она
не слышала, что сицилийские пастухи частенько похищали  людей  ради  выкупа?
Вдруг он занимается этим национальным промыслом? Энни стрельнула глазами  по
черным волосам незнакомца, по его оливкового оттенка смуглой коже. Да,  этот
человек вполне мог быть итальянцем. Но ведь она собиралась приехать в Италию
с гастролями и сама, только чуть позже. Почему бы ему просто не подождать ее
приезда? Зачем захватывать ее прямо в аэропорту Парижа?
   -  Вы  меня  похитили?  -  спросила  Энни,  когда  ей  все-таки   удалось
встретиться с ним взглядом, поймав блеск его темных глаз в  зеркале  заднего
вида. Он продолжал хранить молчание, хотя само по себе это уже могло вселить
беспокойство, поскольку, не отвечая на ее вопрос, незнакомец косвенно  давал
утвердительный ответ на него. Так и не  дождавшись  явного  отрицания,  Энни
охрипшим голосом продолжила: - Меня скоро хватятся  и  примутся  искать.  Вы
отдаете себе в этом отчет?
   Он не повернул голову, ничего не ответил.
   -  Мы  едем  в  Париж  большой  группой.  Мой   агент,   мои   музыканты,
распорядитель гастрольного турне... Если я не  объявлюсь  в  отеле,  то  они
обратятся в полицию.
   Незнакомец равнодушно пожал плечами, однако Энни не сдавалась:
   - Вам не удастся похитить человека так, чтобы  этого  никто  не  заметил.
Меня примутся искать и начнут поиски с  автомобиля,  на  котором  я  уехала.
Множество  людей  видели,  как  я  в  него  садилась,  -  включая   и   моих
телохранителей, которые прилетели со мной из Лондона. Они  вас  видели,  они
запомнили ваш номер!
   А так ли в самом деле? Да, они перебросились парой слов с ним,  наверное,
видели и сам автомобиль. Но обратили  ли  они  внимание  на  номерные  знаки
черного лимузина? И потом, вокруг действительно было мало людей. Если кто их
и видел, то все должны были обращать внимание исключительно  на  саму  Энни,
потому что до машины ее сопровождал эскорт телохранителей и  администраторов
аэропорта, старавшихся уберечь ее от лишних встреч с представителями прессы.
   К тому же ее еще очень мало знали в Европе
   Поэтому и не было толп репортеров, ожидающих ее в аэропорту. В эти дни  в
Европе только начали продавать диски с записями ее песен, поэтому ее  приезд
не стал газетной  сенсацией.  Неделю  спустя  после  начала  ее  европейских
гастролей она уже сможет  вызвать  в  Париже  определенный  интерес,  но  не
сейчас. Так что и в отношении аэропорта у Энни было  мало  шансов.  Тут  она
кое-что вспомнила.
   - А ведь автомобиль был арендован, - медленно начала  она.  -  Значит,  с
вами имели дело? Если так, то полиция быстро доберется до вас.
   Незнакомец засмеялся, а у Энни окончательно сдали нервы.
   - Зачем вы это делаете? - сердито вскричала девушка, но тут ей  в  голову
внезапно пришла новая мысль, и с робкой надеждой она спросила: - Послушайте,
а не изощренный ли это розыгрыш? И меня вовсе не похитили?  Вы  везете  меня
кудато, где меня ждут Филипп  и  Диана?  Ведь  это  одна  из  обычных  шуток
Филиппа?
   Действительно, за Филиппом водились такие вещи.  Она  должна  была  давно
догадаться и тогда бы так  не  перенервничала  из-за  незнакомого  голоса  в
телефонной трубке
   - Нет, Энни, это совсем не розыгрыш, - неожиданно ответил шофер тоном, от
которого паника вновь  захлестнула  девушку.  Та  замерла,  почти  не  дыша,
вцепившись в ремень безопасности, тщетно стараясь  сохранить  спокойствие  и
восстановить дыхание. Она  прикрыла  веки  и  попыталась  выбросить  все  из
головы, чтобы хоть как-то прийти в себя.
   Буйствовать совершенно бессмысленно. В данный момент она ничего не  может
предпринять. Она заблокирована  в  салоне  автомобиля,  скрыта  затемненными
стеклами от посторонних взглядов. Она  даже  не  может  попытаться  привлечь
внимание прохожих, размахивая  руками,  -  ее  просто  не  разглядели  бы...
Оставалось лишь мирно сидеть в лимузине и ждать, пока похититель не привезет
ее туда, куда наметил.
   Но что же теперь с ней будет? Если бы у нее было хотя бы малейшее понятие
о том, чего незнакомец хочет  от  нее!..  При  всем  этом  он  не  похож  на
сумасшедшего уголовника. Более того, Энни вынуждена была признать, что  этот
человек   весьма   импозантен,   особенно   если   вам   нравится   типичный
средиземноморский тип, которому присущи  оливкового  оттенка  смуглая  кожа,
черные блестящие волосы и темные сверкающие глаза. Энни такой тип  нравился,
к тому же у нее самой была частичка французской крови от  ее  отца,  который
родился во Франции и, хотя прожил всю жизнь в Англии, все  его  предки  были
французами.
   Энни бывала во Франции всего пару раз. Ей давно хотелось приехать  в  эту
страну, еще с тех пор, как она стала гастролировать со хвоей группой, и  она
даже дала себе обет когда-нибудь разыскать родную деревню отца в горах  Юра.
Но у нее все не хватало времени, чтобы совершить это паломничество.
   Так вот, отец Энни тоже был смуглым мужчиной с темными  волосами,  совсем
как этот незнакомец. "Правда, он не был столь высок ростом, да и сложения не
такого могучего. От отца Энни унаследовала длинные черные волосы, от  матери
ей достался светлый оттенок кожи и зеленый цвет глаз. Будучи ребенком,  Энни
часто переживала, что у нее не светлые волосы, как  у  матери-блондинки.  Но
сейчас она была рада тому, что взяла что-то от того и  от  другого,  и  даже
хотела бы более походить на отца.
   Энни обожала его, и его смерть, случившаяся,  когда  девочке  было  всего
одиннадцать лет, омрачила ее детство. Еще более тяжко ей пришлось,  когда  в
том же году мать снова вышла замуж. Энни никогда не нравился  отчим,  и  она
даже и не пыталась скрыть свою неприязнь. Понятно, что Бернард  Тайлер  тоже
невзлюбил ее, как, впрочем, и ее собственная мать. Джойс Тайлер  знала,  что
дочь осуждает ее за поспешное второе замужество, и это ее раздражало. Спустя
пару лет мать Энни родила двоих  мальчиков  и  полностью  отдалась  им.  Она
вообще была, что называется, "мужняя жена". Она не была злой к  дочери,  она
просто была равнодушной. Кроме двойняшек, ее ничто не интересовало.
   Когда Бернард Тайлер принялся наказывать
   Энни, шлепая ее, Джойс Тайлер не пыталась одернуть  мужа.  Напротив,  она
всегда винила саму Энни.
   - Если бы ты вела себя с ним хорошо, то и он был бы  с  тобой  добрым.  А
теперь ты сама во всем виновата.
   С четырнадцати лет Энни жила мечтой о том дне, когда подрастет достаточно
для того, чтобы уйти из дому и  жить  самостоятельно.  Когда  она  встретила
Филиппа и тот предложил девушке карьеру певицы,  Энни  упаковала  в  чемодан
все, что ей было необходимо, и ушла из дома. Она знала, что мать о ней и  не
вспомнит, а Бернард Тайлер и оба его сыночка будут искренне рады ее уходу.
   Но когда она стала обретать известность, семейка разыскала ее  для  того,
чтобы  попросить  денег.   Родственнички   принялись   рассказывать   долгую
душещипательную историю об их финансовых  затруднениях.  К  счастью,  Филипп
уладил это дело, как и все другие ее финансовые дела. Родне дали  билеты  на
предстоящий концерт, и Энни накоротке пообщалась с ними в тот  вечер.  Потом
они - исчезли - без сомнения, Филипп дал понять,  что  не  будет  больше  им
благодетельствовать. Энни вздохнула с облегчением - их  внезапное  появление
напомнило ей о горестных днях детства.
   Да, ее жизнь была бы совсем другой, будь отец жив. Тогда  бы  и  мать  не
вышла замуж за Бернарда  Тайлера.  Безоблачное  детство  Энни  окончилось  в
одиннадцатилетнем возрасте. До семнадцати лет она чувствовала себя  одинокой
и несчастной. Даже воспоминание о тех годах подняло волну горечи в ее  душе.
Девушка нахмурилась, отгоняя воспоминания прочь.
   - Ты ведешь себя очень тихо, - подал голос шофер, и  Энни  встрепенулась.
Она снова посмотрела на него, но ничего не увидела,  кроме  профиля  да  еще
густых ресниц.
   - Просто задумалась. Мои друзья будут  очень  расстроены  и  взволнованы,
если я не приеду. Они начнут гадать, что со мной такое приключилось.
   - Скоро они это выяснят, - - голос незнакомца был холоден  и  равнодушен.
Энни вздрогнула.
   Что это значит? Он им позвонит? И что скажет? - хотела  бы  она  знать...
Прямо сообщит о том, что ее похитили, и им придется заплатить за нее большой
выкуп?
   Энни очень хотелось  увидеть  наконец  его  лицо  целиком.  Обычно  глаза
человека могут многое рассказать о нем, но не у  этого  незнакомца.  У  него
глаза казались  просто  бездонными,  глубокие,  сверкающие,  от  которых  не
скроешься... И еще, ей уже стала надоедать его  назойливая  фамильярность...
Встречались ли они прежде, ломала голову Энни. Или же он хитроумно решил при
помощи телефонных звонков зародить у нее мысль о том, что Энни уже знала его
когда-то в прошлом и именно поэтому он и похитил ее в аэропорту?
   Лимузин притормозил, затем свернул с шоссе направо. Энни вертела  головой
направо-налево, убедившись лишь в том, что машина теперь  едет  по  зеленому
тоннелю, образованному  сомкнувшимися  вверху  кронами  деревьев  и  кустов.
Какая-то извилистая дорога.
   Впрочем, нет! Это не дорога, а  подъездная  аллея,  ведущая  к  жилью.  А
мгновением позже  показался  и  дом,  небольшой,  двухэтажный,  в  окружении
деревьев, с замшелым петухом-флюгером на крыше. Стены дома окрашены в  белый
цвет, ставни на всех окнах черные.
   Пока лимузин тормозил перед входом в дом,
   Энни пыталась разглядеть окрестности в поисках ближайших домов. Но сильно
огорчилась, увидев, что белый  дом  стоит  на  границе  с  рощицей,  которая
начиналась сразу же за ним.  С  другой  стороны  простирались  ровные  поля.
Никакого иного жилья поблизости не было видно.
   Энни опять занервничала и закусила губу,  ощутив  новый  приступ  страха.
Шофер вышел из машины  и  обошел  ее  вокруг,  чтобы  открыть  дверцу  перед
девушкой. Она же осталась неподвижно сидеть на сиденье, воинственно вздернув
подбородок.
   - Я не стану выходить. Я буду сидеть в машине, пока вы не отвезете меня в
Париж. Доставьте меня туда, и я забуду все, что произошло. Но если вы  этого
не сделаете, то я...
   Незнакомец решительно просунул в салон длинные руки, схватил ее и  рывком
выдернул из машины. Он нагло воспользовался фактором внезапности и к тому же
оказался еще сильнее, чем выглядел. Уже в следующий миг его руки обняли Энни
за талию. Он приподнял ее и понес от машины. Энни  беспомощно  замолотила  в
воздухе руками и ногами.
   Незнакомец донес девушку до крыльца, все так же удерживая  ее  на  руках,
словно ребенка, и никак не реагируя на  ее  попытки  освободиться.  Пока  он
отпирал дверь, Энни извернулась и сумела укусить  его  за  руку.  Незнакомец
сдержанно вскрикнул, но не отпускал Энни до тех пор, пока они  не  оказались
внутри дома и за ними с щелчком не захлопнулась входная дверь.
   Тогда он медленно опустил девушку на пол. Его рука все еще обнимала ее за
талию, крепко прижимая  к  себе  так,  что  Энни  беспомощно  распласталась,
напуганная и взволнованная этим явно продуманным маневром.
   Ее груди упирались в его грудную клетку,  бедра  тесно  сомкнулись,  Энни
ощутила жар его тела даже через одежду.  Это  прикосновение  наэлектризовало
ее. Она вынуждена была признать - его крепкое  объятие  почти  заставило  ее
потерять голову.
   Едва дыша и вся трепеща, Энни попыталась оттолкнуть незнакомца, едва  тот
опустил ее на пол, но ей никак не удавалось разорвать  кольцо  его  рук.  Ее
длинные черные волосы разлетелись и рассыпались, она смотрела на  незнакомца
сквозь них своими зелеными глазами, очень похожими на  глазенки  испуганного
темнотой малыша.
   Незнакомец  поднял  укушенную  Энни  руку  и  осмотрел  ее.   Энни   тоже
посмотрела.
   - Течет кровь, - с некоторым удивлением произнес незнакомец. - А  у  тебя
острые маленькие зубки. - Затем он невозмутимо лизнул ранку розовым  языком.
Энни, трепеща, смотрела на него  -  этот  простой  человеческий  жест  почти
покорил ее и вызвал новый отзвук желания в ее теле.
   Именно с этого момента она по-настоящему испугалась,  поверив,  что  все,
что с ней приключилось,  произошло  на  самом  деле.  Что  она  похищена  по
каким-то мотивам, которые не в силах разгадать, похищена человеком,  который
и пугал ее, и притягивал к себе одновременно.
   Внутри у нее все замерло, но Энни отчаянно пыталась не выдать свой страх.
Она откинула назад голову и прямо посмотрела незнакомцу в глаза, надеясь при
этом, что выглядит спокойной и уверенной в себе.
   - Послушайте, почему бы вам не отвезти меня обратно в Париж до того,  как
уже не будет пути к отступлению? Похищение людей - это не игрушки,  вы  ведь
понимаете?
   - Конечно, - невозмутимо согласился незнакомец.
   Энни показалось, что он насмехается над ней, и она вспыхнула:
   - Вы можете провести остаток своей жизни в тюрьме!
   - Сначала им надо будет меня поймать, -  равнодушно  ответил  незнакомец,
поправив  упавшую  ей  на  лоб  прядь  черных  волос.  От  легкого,  нежного
прикосновения его  сильных  загорелых  пальцев  у  Энни  по  спине  побежали
мурашки,  и  она  испугалась.  К  чему  это  все  может  привести?  Что   он
намеревается сделать с ней?..
   - Почему бы нам не посмотреть комнату, которую я приготовил для тебя?
   Энни даже в жар бросило. Только бы он не услышал бешеный стук ее  сердца,
не увидел, что она вся покрылась испариной. Но если незнакомец и заметил  ее
нервозность, то никак этого не выказал.
   - А потом перекусим, - добавил он.
   - Я не голодна! Я не могу  есть,  -  вскрикнула  Энни.  -  Я  плохо  себя
чувствую.
   - Когда поешь, то самочувствие улучшится, - объяснил он. - К тому же  там
ничего особенного и не будет. Я не повар, но у меня там целый  ворох  всякой
зелени, немного сыра и фруктов.  Все  это  я  купил  утром  на  рынке,  тебе
понравится! А еще я припас бутылочку хорошего вина!
   - Я не пью вино!
   - Ты не пьешь вино? В таком случае ты лишаешь себя  одного  из  подлинных
удовольствий в жизни. Мне придется научить  тебя  наслаждению  вкусом  вина,
пока ты будешь здесь. Это поможет тебе успокоиться и расслабиться.
   Как раз этого Энни и боялась, этого она не могла себе позволить. Она  все
время должна быть начеку, пресекать любые его  поползновения.  И  выискивать
любую возможность для побега. Если бы ей удалось выбраться из дома,  она  бы
спряталась в роще и просидела там до  темноты.  А  потом  шла  бы,  пока  не
добралась бы до деревни. Ну ктото же должен жить в этой глуши!
   - Если вас так заботит состояние моей нервной системы, то  вам  следовало
бы для начала освободить меня, - заявила Энни.
   Незнакомец молча отпустил ее.
   Энни тут же  отскочила  на  несколько  шагов  в  сторону,  оглянулась  на
небольшую затемненную залу, в которой начиналась лестница, ведущая на второй
этаж.
   - Это ваш дом?
   Незнакомец не ответил, и Энни поняла, что он не был владельцем.
   - Послушайте... э... мистер... Вы все еще не представились.  Или  скажите
мне по крайней мере, как вас  называть.  Должна  же  я  буду  иногда  к  вам
обращаться.
   Незнакомец нахмурился, поколебался и кратко буркнул:
   - Марк.
   Было ли это его настоящее имя, Энни не стала уточнять
   - Марк, - повторила девушка. - Вы ведь француз, не так ли?
   - Как вы догадались? - Незнакомец явно подтрунивал над ней.
   - Внезапное озарение, -  торжественно  произнесла  Энни.  Склонив  голову
набок, она прислушалась к окружающей их тишине.  Снаружи  не  доносилось  ни
звука, помимо неумолчного шелеста крон деревьев в роще за домом. Вдруг  этот
лесной  шепот  показался  ей  знакомым.  Целую   минуту   девушка   пыталась
припомнить, где она слышала этот звук. Потом поняла, что слышала его  в  том
самом сне той ночью. Тогда ей показалось, что это гул океанского прибоя.  Но
этот звук оказался не гулом  автострады,  не  шумом  прибоя,  а  шелестом  и
шепотом сотен ветвей и  листьев,  качающихся,  поскрипывающих,  шуршащих  на
ветру.
   Но как, черт возьми, ей удалось услышать  этот  звук  во  сне?  Туг  было
что-то необъяснимое. Энни стало не по себе. Ведь она никогда прежде  тут  не
была, почему же ей приснился этот звук? А может, он звонил ей отсюда?  Тогда
на кассете автоответчика вполне мог записаться этот шелест листвы.
   - Вы звонили мне отсюда? - спросила девушка. Марк  бросил  в  ее  сторону
быстрый взгляд, отрицательно покачав головой.
   - Телефон в доме снят
   Жалко. Но, возможно, тут замешана телепатия? Он мог думать об этом  звуке
во время разговора с ней по телефону, и она каким-то  образом  отреагировала
на это. И ничего сверхъестественного тут нет.  Энни  пару  раз  приходили  в
голову идеи, которые созревали в умах  Филиппа  и  Дианы,  когда  они  тесно
работали вместе над программой. Если удается  поймать  подходящую  мысленную
волну - тогда вообще все просто. Но ведь она-то вовсе не была  настроена  на
его мысленную волну, спохватилась Энни. Да, тут должно быть что-то другое.
   - А почему здесь снят телефон? - спросила Энни. Она уже заметила,  что  в
доме царит странная атмосфера пустоты. Создавалось впечатление,  что  в  нем
никто не живет.
   - А мне он не был нужен.
   - Тогда откуда же вы мне звонили?
   Он не ответил, только посмотрел на нее.
   Несколько дверей из этой залы вели в комнаты, в  которых  царил  полумрак
из-за закрытых ставней на окнах. Энни лишь мельком осмотрела их убранство  -
глянец на мебели из темного дуба, кожаные кресла, обои с  рисунком  плюща  и
голубых цветов...
   - А в доме кто-нибудь еще живет? - хрипло спросила девушка, вслушиваясь в
тишину.
   Марк слегка улыбнулся.
   - Никого больше нет. Только мы вдвоем, Энни.
   Она сжалась и прикусила губу, наблюдая за ним. Как ей хотелось знать, что
у него на уме! А нужно ли это? Может, лучше ничего не знать...
   - Ну, скажите же мне наконец, что все это значит?  Почему  вы  меня  сюда
привезли? Вам нужны деньги? Вы будете требовать от фирмы грамзаписи  большие
деньги за мое освобождение? - Мозг Энни лихорадочно работал. А если Филипп и
заплатит ему требуемый выкуп, то отпустит ли он ее? Живой?
   Сейчас девушка ясно видела его лицо, он не пытался  больше  прятать  его.
Интересно, обычно похитители убивают своих жертв, чтобы те  не  могли  потом
опознать их? От страха у Энни свело желудок, и ей стало совсем худо.
   - К деньгам это не имеет никакого  отношения,  -  отрезал  Марк,  и  Энни
уставилась на него, боясь поверить в нежданную радость. Если дело было не  в
деньгах, то что ему надо от нее?
   - Тогда зачем вы привезли меня сюда? -  Энни  вглядывалась  в  его  лицо,
надеясь получить ключ к разгадке тайны.  Однако  лицо  его  было  совершенно
невозмутимо, и ей не удалось избавиться  от  внутреннего  напряжения.  -  Вы
уверены в том, что именно я вам нужна? Может, вы меня спутали с  кем-то?  Вы
постоянно спрашиваете меня, помню ли я  вас.  Но  я  не  помню  и  абсолютно
уверена, что  раньше  мы  никогда  не  встречались.  У  меня  очень  хорошая
зрительная память - я бы обязательно вас вспомнила, если бы знала прежде
   Его темные глаза гипнотизировали девушку
   - Ты все вспомнишь, Энни, - мягко  сказал  он,  -  я  могу  подождать.  Я
столько уже ждал, что могу подождать еще.
   Энни вновь пробрала дрожь Если она не поостережется, то он  вполне  может
сбить ее с толку. Хотя он и не похож на сумасшедшего, но кто знает?
   - Энни, прекрати пререкаться, - сказал он. - Давай поднимемся наверх, и я
покажу тебе твою комнату.
   Девушка уперлась ногами, противясь руке, которая тащила ее  за  локоть  к
лестнице.
   - Вы не можете держать меня здесь против моей воли. Отстаньте от меня!  Я
не знаю, какое наказание существует во Франции за похищение людей, но вы  же
не хотите попасть в тюрьму на долгие годы, так  ведь?  Послушайте,  если  вы
просто хотите узнать меня получше, то мы сейчас  пообедаем  с  вами  вдвоем.
Потом вы отвезете меня в Париж, а потом мы снова встретимся. Я вам дам билет
на мой концерт и...
   Он отрывисто рассмеялся.
   - Ты прекрасно знаешь, что все  будет  не  так.  Если  ты  назначишь  мне
свидание, то это, как я представляю себе, будет встреча  не  с  тобой,  а  с
полицией. Но я не дурак, Энни. Сейчас ты готова предложить мне луну с небес.
Ты что, не понимаешь, что я вижу тебя насквозь?
   - Что вы хотите со мной сделать?
   Энни изо всех сил старалась спрятать свой страх, однако Марк  должен  был
быть полным слепцом, чтобы не прочитать в ее глазах подлинные чувства.
   - Энни, я не хочу тебя обидеть, не смотри так испуганно!
   Его голос звучал убедительно...  Энни  позволила  себе  перевести  дух  и
протянула ему свою ладонь.
   - Марк, отпустите меня, я вас прошу, ну пожалуйста...
   Он взял ее руку, бегло глянул на бескровные бледные пальчики  и  медленно
сжал их своими загорелыми пальцами. У Энни екнуло сердце от предчувствия...
   - Нет, не сейчас, - сказал он. - В данный момент ты моя  гостья.  У  тебя
будет теплый и уютный  кров,  здесь  царит  покой  и  вообще  жизнь  гораздо
приятнее, чем в Париже. Тут нет назойливых репортеров,  жаждущих  заполучить
интервью, нет телефона, нет безумных фанов, поджидающих у входа.  Почему  бы
тебе не перестать нервничать и получить удовольствие от этого отдыха?
   Энни постаралась трезво оценить положение. Если она не  станет  проявлять
свой норов и не будет откровенно  недружелюбна  к  этому  человеку,  то  ей,
возможно, удастся его разговорить, может, даже она сумеет его переубедить  и
уговорит отвезти обратно в Париж.
   Энни высвободила  свою  ладонь.  Марк  без  возражений  позволил  ей  это
сделать. Девушка стала подниматься наверх, чувствуя, что Марк идет следом за
ней.
   - Прошу сюда, - пригласил он, распахивая дверь. Энни замерла  на  пороге,
наблюдая, как он прошел сквозь  затемненную  комнату  к  окнам.  Как  открыл
оконные шпингалеты, отворил ставни и как в комнату  хлынул  яркий  свет.  Он
ослепил девушку, озадаченно смотревшую на Марка.
   Она испытала что-то странное, словно вспыхнула искорка  узнавания,  будто
что-то шевельнулось в ее памяти... Но это мимолетное ощущение  ушло,  и  она
осталась  стоять,  глядя  на  Марка  широко  открытыми   зелеными   глазами,
полуослепшими от яркого света...
   Марк также смотрел на нее с напряженным вниманием, будто зная, что с  ней
сейчас что-то происходит, как если бы мог читать ее мысли, ее  чувства.  Все
это крайне встревожило девушку. Это было очень  опасно.  Отныне  она  должна
научиться скрывать свои мысли и чувства, иначе она будет  совсем  беззащитна
перед ним.
   - Энни? - шепнул он.
   - А где тут ванная комната?  -  поспешно  прервала  его  девушка,  тщетно
стараясь говорить бесстрастно.  Ей  показалось,  что  она  расслышала  вздох
разочарования. Затем он сделал жест рукой.
   - За этой дверью. Я спущусь вниз и займусь обедом, но это будет  недолго.
Твои чемоданы я перенесу из машины в дом, и ты после их распакуешь.
   Энни подождала, пока внизу затихнут его шаги,  затем  бросилась  к  окну.
Высоко ли здесь? Если бы рядом оказалась водосточная труба, она рискнула  бы
спуститься вниз. Энни высунулась, глянула на сад под балконом и поморщилась.
Нет, не получится. Водосточной трубы  рядом  не  было  -  ближайшая  была  у
ванной, но там окошко слишком мало, чтобы она могла  пролезть  сквозь  него.
Да, все же и высота порядочная... Она не станет рисковать переломом ног  или
еще чем похуже, прыгая из окна. В кино герои  связывают  вместе  простыни  и
спускаются по ним.  Возможно,  она  так  и  сделает.  Но  не  сейчас.  Внизу
послышался шум, зажурчала вода в кране, зазвучал звон  фарфора.  Видно,  там
кухня. Если бы она решила удрать отсюда, то Марк,  конечно,  увидел  бы  ее.
Энни заглянула в ванную, и ей понравилось  -  латунные  краны,  вдоль  стены
тянулась сосновая полка, на полке полный набор  французской  кос-  метики  и
парфюмерии: шампуни, пена для купания, гели, мыло, тальк, разные бальзамы  и
кремы...
   Энни умылась, затем принялась снимать макияж, после чего  закрутила  свои
длинные черные волосы в тугой узел на затылке и вообще  постаралась  придать
себе самый неприглядный вид.
   Взглянув  на  свое  отражение  в  зеркале  ванной  комнаты,  Энни  быстро
отвернулась в сторону,  увидев  свои  напряженные  и  испуганные  изумрудные
глаза. В такой ситуации, в какой она очутилась, для нее  было  очень  опасно
признать в глубине души, что Марк ей нравится. Но если она  хотела  остаться
честной перед самой собой, то ей необходимо было сделать такое признание. Ее
потянуло к этому человеку с первой же минуты, и это пугало. Марк мог сколько
угодно убеждать ее не бояться, но факт остается фактом -  он  ее  похитил  и
силой привез сюда. Если он сделал это не ради денег, то ради  чего?  И  что,
черт возьми, здесь происходит? Энни боялась слишком углубляться в раздумья в
этом скользком направлении...
   Может, он ненормальный? Взять  хотя  бы  его  утверждение,  что  они  уже
встречались прежде. Да, кто-то из них явно псих, и  Энни  точно  знала,  что
этот кто-то - не она. Она на сто процентов была убеждена в том, что  они  не
знакомы и до сегодняшнего дня не встречались.
   Внезапно Энни припомнила  то  странное  ощущение,  которое  возникло  при
скрипе отворяемых ставней. Ощущение, что она это уже слышала и  видела.  Что
же все это значит? На секунду ей показалось, что она вспомнила... И тут же в
раздражении отогнала эти мысли прочь. Она позволила Марку пробить брешь в ее
обороне, вот в чем дело. Но нельзя позволять ему гипнозом увлечь себя в  его
фантазии. Это прямой путь к безумию.
   Немного придя  в  себя,  Энни  спустилась  вниз,  осматривая  комнату  за
комнатой, и наконец отворила дверь, ведущую в просторную кухню с  золотистой
сосновой  мебелью,  белыми  стенами,  с  окнами,  украшенными  красно-белыми
занавесями. На подоконниках стояли горшки с цветущими гиацинтами. Их  аромат
смешивался с терпким запахом свежего кофе.
   Девушка нерешительно замерла на пороге Марк обернулся и глянул на нее Его
прищуренные глаза скользнули по лицу Энни, по ее волосам, и он  сардонически
ухмыльнулся
   - Больше пятнадцати тебе не дашь Так мне и следует держаться с тобой, да?
   - Надеюсь, именно так оно и будет, - строго  заявила  Энни,  избегая  его
взгляда.
   Наступила продолжительная пауза, но все-таки ей пришлось  поднять  глаза.
Марк очень серьезно смотрел на нее, сдвинув брови на переносице.
   - Я уже говорил, что тебе нет никакой нужды  меня  бояться.  Я  удерживаю
тебя здесь не ради выкупа. Я никак не собираюсь обижать тебя и  уверяю,  что
не наброшусь из-за угла. И я не буду заставлять тебя делать то, чего  ты  не
захочешь.
   Туг уж Энни покраснела.
   - Вы силой привезли меня сюда, и  вы  вынуждаете  меня  оставаться  здесь
помимо моей воли
   - Но это единственный способ, чтобы я мог Побыть с тобой рядом достаточно
долго, - спокойно объяснил Марк.
   - Достаточно долго для чего?
   - Чтобы ты могла  узнать  меня,  -  ответил  Марк  -  А  теперь  проходи,
усаживайся за стол и начнем есть.
   Энни не стала более пререкаться. Машинально уселась за стол, взглянула на
еду, выставленную на квадратной формы сосновом  кухонном  столе  Тут  стояла
большая миска со свежим салатом, рядом на блюде лежали  черные  маслины,  по
соседству белели несколько  сваренных  вкрутую  яиц,  тут  же  расположились
помидоры,  корзинка  с  французскими  булочками,   тарелочка   с   ломтиками
нескольких видов французских сыров. Рядом стояла большая корзина с  фруктами
До сего момента Энни не  вспоминала  о  том,  что  проголодалась  Эта  снедь
выглядела столь аппетитно, что голод напомнил о себе.
   - Угощайся, - предложил Марк, усаживаясь
   Энни соорудила себе салат: авокадо, латук, огурцы, зеленый перец с яйцом,
помидор,  несколько  маслин  и  ломтиков  сыра.   И,   конечно,   золотистая
французская булочка.
   - Извини за то, что на столе мало деликатесов, - сказал Марк.
   Энни удивленно посмотрела на него.
   - Да нет же, обед просто отличный - я всегда любила пикники. Это как  раз
такой пикник, только в помещении.
   - Да, еда для пикника всегда вкуснее на открытом воздухе, - заметил Марк,
потянувшись, чтобы налить ей столового вина.
   И тут Энни снова испытала мимолетное ощущение, что это уже когда-то с ней
было прежде. Она едва не поперхнулась. Марк взглянул на  нее,  напряженно  и
внимательно.
   - Энни! - позвал он совсем как раньше.
   Девушка медленно подняла глаза на него и замерла в изумлении. Марк поймал
ее недоуменный взгляд.
   - Скажи мне, что сейчас с тобой происходит? - мягко попросил Марк.
   - Я не знаю, - прошептала девушка. - Так, ничего...
   - Но ведь что-то было, - возразил Марк, и его темные глаза  сверкнули.  -
Ты начинаешь вспоминать!
 
 
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
   - Почему бы вам не  сказать,  когда,  по-вашему,  мы  встречались,  и  не
прекратить таким образом эту игру? - взорвалась Энни.
   Вместо этого Марк предложил:
   - Попробуй вино...
   - Мы встречались с вами в Англии? В Лондоне?
   - Нет смысла гадать. Когда вспомнишь, тогда и узнаешь.
   Энни, похоже, уже научилась читать  по  его  лицу,  подмечая  работу  его
мысли, мелькавшей в этих  выразительных  глазах,  в  складках  его  губ,  то
расслаблявшихся, то, напротив, сжимавшихся. Марк не отвергал  предположение,
что они могли встретиться где-нибудь в Англии, но  что-то  в  выражении  его
лица подсказало девушке, что не там произошла их встреча. Где же  еще  могли
они видеться? Она заставит его сказать правду.
   - В Америке?
   Марк засмеялся и отрицательно покачал головой.  Список  остающихся  стран
был невелик. Энни еще не успела поездить по миру, поэтому назвала ту страну,
которая больше всего подходила к данному конкретному случаю.
   - Значит, это было здесь, во Франции?
   Марк не ответил, но его глаза заблистали, как звездочки в ночи.
   - Итак, это было здесь, ведь здесь же? - медленно произнесла Энни.
   - А ты все-таки начинаешь верить, что мы  встречались  раньше,  -  сказал
Марк. Его глубокий голос  вибрировал  на  какой-то  новой  ноте,  тревожной,
взволнованной. У Энни забилось сердце, и на этот раз уже она не ответила  на
вопрос. Но в этом и не было надобности - краска, залившая ее лицо,  то,  как
она опустила глаза, прикрыв их густыми ресничками, говорили за нее.
   - Я понимаю, вы в это верите. Но я действительно не помню, право же,  мне
очень жаль. Во Франции я была всего пару раз, и такая  встреча  могла  тогда
случиться. В последний раз я провела две недели в Нормандии  с  моей  лучшей
подругой и ее сестрой. Мы остановились в великолепном отеле в Каборге, прямо
на берегу моря. В тот год стояла страшная жара, и мы все время проводили  на
пляже. Может, мы виделись там?
   Марк отрицательно покачал головой, отпил глоток вина и откинулся назад  в
кресле, полуприкрыв глаза и свободно вытянув длинные ноги.  Энни  не  хотела
смотреть на него, но не могла не заметить, как под  рубашкой  перекатываются
мышцы на его могучем теле при каждом вдохе и выдохе.  У  Марка  была  тонкая
талия и узкие бедра, хотя это могло быть и обманом зрения  из-за  длины  его
ног. И все же Энни не могла отрицать очевидное - это мужчина ее типа.  Очень
сексуальный.
   Встретившись с ним  взглядом,  она  в  полном  смущении  отвела  глаза  в
сторону, еще сильнее покраснев.
   - Ну, так где же мы встречались? -  охрипшим  голосом  спросила  девушка,
стараясь делать вид, что она вовсе и не думала рассматривать его  с  ног  до
головы. - Если я узнаю, где мы с вами встречались, то смогу  вас  вспомнить.
Почему вы не хотите мне сказать?
   - Потому что ты должна все вспомнить сама, без  моей  помощи,  -  холодно
ответил Марк.
   - Но почему?
   Марк проигнорировал ее вопрос, махнул рукой и предложил:
   - Послушай, съела бы  ты  еще  салатику,  ты  выглядишь  как-то  неважно,
наверное, понизился уровень сахара в крови.  Может,  из-за  этого  ты  такая
нервная?
   - Я нервная потому, что вы меня похитили, - парировала Энни,  но  тем  не
менее подняла бокал и выпила вино.
   Марк в изумлении следил за ней.
   - Эй, поосторожнее! Раз ты не привыкла пить вино,  то  оно  может  крепко
ударить в голову.
   Но Энни уже потянулась за бутылкой,  которая  стояла  в  ведерке  посреди
стола. Марк опередил ее  -  он  успел  первым  взять  бутылку,  затем  налил
полбокала Энни, потом себе.
   - Прежде чем, еще выпить, надо поесть. Плохо пить на  пустой  желудок,  -
сказал он.
   - Может, вы прекратите  давать  мне  указания?  -  взъелась  девушка,  но
все-таки принялась за еду. К слову сказать, все и правда было очень вкусно -
и сыр, и свежий хлеб, и салат с острой приправой из лимона,  уксуса,  разных
трав и обильно сдобренный растительным маслом. Похоже, что все напряжение, в
котором пребывала Энни, трансформировалось в волчий аппетит. А  может,  дело
было в вине? Потом они полакомились фруктами и выпили самый  вкусный  черный
кофе, который Энни когда-либо в жизни пробовала. Она так и сказала Марку.  И
он довольно ухмыльнулся.
   - Благодарю. Весь секрет в том, как приготовить зерна кофе.  Надо  каждый
раз жарить лишь столько, сколько их нужно для варки, иначе теряется  ббльшая
часть аромата.
   - Дома я пью растворимый, - призналась Энни, и Марк поморщился.
   - Растворимый? Никакого сравнения
   - Наверное. Но у меня обычно  не  хватает  времени  или  просто  нет  сил
приготовить настоящий кофе. Я целый день занята, и когда прихожу  домой,  то
буквально валюсь с ног. Хочется просто  свернуться  калачиком  и  отдохнуть,
посмотреть телевизор,  почитать  журнальчик,  понежиться  в  ванне,  словом,
заняться всем тем, что помогает  отключиться.  У  вас,  наверное,  как  и  у
большинства людей,  превратное  представление  о  жизни  поп-музыкантов.  Вы
считаете, что мы в основном торчим в студиях звукозаписи и что на самом деле
большинство  из  нас  и  петь-то  не  умеет,  да  и  играть  на  музыкальных
инструментах тоже. Но это все неправда, по  крайней  мере  в  отношении  тех
людей, с кем мне довелось вместе работать. Мы ответственно относимся к тому,
чем занимаемся, и  поэтому  очень  много  работаем.  Без  конца  репетируем,
отшлифовывая такт за тактом. И даже когда считаем, что готовы к  записи,  то
приходится еще не раз переписывать, чтобы сотрудники студии посчитали запись
удовлетворительной. Это страшно выматывает, поверьте мне, другой раз  просто
горло  сводит.  А  на  гастролях  еще  хуже,  потому  что  надо  не   только
репетировать, но еще и давать  концерты  по  ночам.  К  тому  же  приходится
постоянно переезжать с места на место, даже на другой континент. А это  тоже
отнимает много сил.
   Марк тихонько пробормотал:
   - Я только хотел сказать, что хорошо  прожаренный  и  свежесмолотый  кофе
вкуснее растворимого. Я вовсе не осуждаю твой образ жизни.
   Энни покраснела и с облегчением рассмеялась.
   - О, прошу прощения, просто меня недавно интервьюировал один репортер,  у
которого зуб на любую женщину, пожелавшую сделать карьеру. Ну, на такую, что
по дороге домой покупает суп в пакетиках, чтобы  наспех  приготовить  еду  в
микроволновой печи, вместо того, чтобы часами торчать  у  кухонной  плиты  и
готовить для мужа настоящую еду. Мы  поцапались  с  ним,  и  он  в  отместку
состряпал статейку, которая вывела меня из себя.
   Марк слушал ее, чуть склонив голову набок и прикрыв веки.
   - У тебя нет мужчины, правда? Или же тебе удается его слишком  хорошо  от
всех прятать.
   Девушка взглянула на него и почти физически ощутила, как  напряглось  его
стройное тело. У нее даже заломило в затылке. Впрочем, это случалось  каждый
раз, когда кто-то из мужчин уж очень остро на  нее  реагировал.  Фаны  часто
поначалу впадали в состояние экстаза. Для многих  из  них  кумир  становился
иконой, на которую можно только  молиться  издалека,  мечтая  тем  не  менее
придвинуться поближе. Энни никогда не нравился такой тип  поклонников.  Нет,
она не боялась, что кто-либо из них отважится на некое решительное действие,
хотя у нее постоянно был перед  глазами  кошмарный  пример  -  смерть  Джона
Леннона.  Однако  она  неосознанно  понимала,  что  с  ней  такое  вряд   ли
приключится, хотя бы потому, что она, Энни, не столь известна,  чтобы  стать
объектом внимания подобного ненормального. Тем не менее у  Энни  мурашки  по
коже  бежали  всякий  раз,  едва  она  замечала,  что  кто-либо   из   фанов
околачивается возле ее дома или вокруг  студии  грамзаписи  или  же  слишком
пристально всматривается в окна ее автомобиля.
   Поскольку Энни задержалась с ответом, то Марк более настойчиво повторил:
   - Так у тебя есть любовник?
   Девушка хотела было промолчать,  но  взгляд  его  темных  глаз  буквально
вырвал у нее признание.
   - Нет, у меня никого нет, - едва слышно выдохнула  она  и  услышала,  как
облегченно выдохнул Марк, как разом подобрели его глаза. Энни засуетилась  и
принялась  прибирать  на  столе.  Марк  стал  ей  помогать,  показывая,  как
заправить  посудомоечную  машину  и  как  управляться  с  ней.  Когда  кухня
засверкала чистотой, Марк сказал:
   - Я, пожалуй, пойду внесу чемоданы в дом, не возражаешь?
   Он вел себя так предупредительно,  пока  они  вместе  убирали  на  кухне,
передавая друг другу тарелки, вынимая их из мойки, что Энни снова  принялась
упрашивать его:
   - Ну пожалуйста, отвезите меня в Париж. Не стоит зарываться.  Мои  друзья
примутся за поиски, они пойдут в полицию.
   - До завтра никто тебя не хватится, - спокойно сообщил ей Марк. - В отеле
получили сообщение, что ты решила провести день-другой у старого друга.
   Энни едва не задохнулась от такой  наглости,  ее  изумрудные  глаза  даже
потемнели от гнева.
   - Кто такое мог им сказать? Вы?
   Марк согласно кивнул.
   - Я позвонил в твой отель из машины, пока ты оставалась наверху.
   Заметив, как изменилось выражение ее лица, Марк слабо улыбнулся.
   - И чтобы тебе в голову не лезли глупости, хочу сразу  предупредить,  что
машина крепко заперта, а ключи я постоянно держу при себе.
   - Сколько же вы намерены держать меня здесь? - прервала его Энни.
   - Только ночь.
   Энни вздрогнула и вся съежилась, кровь застучала в  висках.  Что  еще  он
придумал для нее на сегодня? Ее зеленые глаза  тревожно  мерцали,  пока  она
смотрела на Марка сквозь пелену сомнения и беспокойства, окутывавшую ее.  Он
ее похитил, силой привез сюда, а ночью намеревался,  без  всякого  сомнения,
переспать с ней. От этой  мысли  Энни  стало  совсем  худо.  Как  могла  она
воспрепятствовать его намерениям? Он гораздо сильнее  ее,  чтобы  она  могла
вступить в открытый бой. Туг у нее не было никаких шансов на  удачу.  Можно,
конечно, попытаться и внезапно огреть его по голове чем-то  тяжелым.  Но  ее
воротило от мысли об этом. Неужели она действительно способна на  такое?  Он
же может истечь кровью. Да она  просто  убьет  его!  Энни  стиснула  зубы  в
нервном ознобе. В горле пересохло, и она с трудом выдавила из себя:
   - Если мой менеджер прилетит в Париж и обнаружит, что меня нет  в  отеле,
он будет в полной панике, какую бы историю вы ни сочинили  для  портье.  Мой
менеджер знает, что у меня нет друзей в Париже.
   - Твой менеджер сейчас наслаждается медовым месяцем, ведь так? С чего  бы
это ему срываться и сворачивать медовый месяц раньше времени? А  ты  снимала
квартирку пополам с Дианой Эббот, той самой девицей, которая вышла  за  него
замуж?
   Энни всякий раз поражалась, насколько подробно он  изучил  ее  жизнь,  но
слышать, как Марк неуважительно упоминает имя Дианы, было выше ее сил.  Энни
разъярилась
   - Да, - коротко ответила она. - Полагаю, что мне не  следует  спрашивать,
откуда вы все это узнали?
   Марк искоса с удивлением взглянул на разъяренную девушку.
   - Я просто читаю газеты. В них много можно найти, или ты сама никогда  не
читаешь их? Свадьба заметное событие, ее не спрячешь. Почти в каждой  газете
были упоминания о ней и о том, что невеста, Диана Эббот, была  твоей  давней
подругой, с которой ты  долгие  годы  делила  квартиру.  Что  она  выполняла
обязанности секретаря, коммерческого агента, телохранителя и что именно  она
преимущественно занималась разбором почты от твоих поклонников,  общалась  с
прессой и вообще выполняла всю работу, на которую у тебя  не  было  времени.
Одна-две газетенки немного поспекулировали на тему, что  ты  теперь  станешь
делать дальше: будешь ли продолжать жить в одиночестве  или  все  же  кто-то
будет выполнять обязанности Дианы Эббот?
   Энни помолчала, потом медленно заговорила:
   - И вы позвонили мне в первый же вечерг. после свадьбы...
   Марк согласно кивнул. Слегка прищурив глаза, он наблюдал за  девушкой,  а
она продолжала вслух размышлять:
   - Вы правильно рассчитали, что  застанете  меня  одну,  когда  я  вернусь
домой, ведь так? Вы  надеялись,  что  после  насыщенного  событиями  дня,  а
каждый, кто хоть однажды был занят предсвадебными хлопотами, меня поймет,  я
буду не в состоянии противостоять вашим идиотским выдумкам?
   Независимо поглядывая на Марка, Энни продолжала:
   - Гнусная, тщательно продуманная акция, так? Вы хотели запугать  меня  до
смерти, пока я нахожусь в одиночестве в моей квартире и мне от этого  не  по
себе Кто вы такой? Разновидность садиста? Вы ловите кайф, запугивая женщин?
   - Вряд ли можно рассматривать мои телефонные звонки  как  угрозу.  Там  и
была-то всего пара слов. - Марк посмотрел на девушку и мягко повторил их:  -
Помнишь меня?
   Энни снова похолодела, совсем как в тот первый раз, когда услышала их.
   - Что же в них такого страшного? - спросил Марк. И он был совершенно прав
- эти два обычных слова трудно  было  назвать  устрашающими,  они  никак  не
походили на угрозу. Можно было  спокойно  выслушать  их,  пожать  плечами  и
заняться своим делом, выбросив их из головы. Но по какой-то причине  -  Энни
не могла объяснить ее самой себе - эти слова ее встревожили, возможно,  сами
слова, интонация, его голос...
   Его слова преследовали ее во  сне,  потом  второй  звонок  усилил  эффект
предыдущего, и наконец, обещание вскоре увидеться...
   - Все это было загадочно... Я была, что называется, на пределе,  -  резко
сказала Энни. - Только не говорите мне, что вы не догадывались, какой  будет
эффект Я убеждена в том, что вы сделали все намеренно. Вы нанесли  мне  удар
как человек, который заранее просчитывает каждый свой  шаг  перед  тем,  как
что-либо сделать, и не допускает ни малейшей оплошности...
   - Да. Я тщательно выбирал нужный момент, это все правда, - без каких-либо
угрызений совести признал Марк.  -  Когда  я  узнал,  что  твоя  подруга  по
квартире вышла замуж незадолго до  начала  твоих  европейских  гастролей  по
Франции, то сразу понял, что это тот самый случай, которого я ждал!
   - Для того, чтобы меня похитить! - подхватила Энни, прикидывая, когда  же
он начал планировать  это  похищение,  невольно  поежившись  от  мысли,  чтб
все-таки за этим кроется, неужели  примитивное  обожание?  Или  все  же  его
какие-то темные фантазии?
   - По-другому у меня никак не получалось, - спокойно объяснял Марк, а Энни
слушала, одновременно оценивающе оглядывая его своими  изумрудными  горящими
глазами. Марк, казалось, все говорил по делу, даже тогда, когда  добавил:  -
Мне надо  было  поговорить  с  тобой.  Я  знаю,  что  твои  гастроли  только
начинаются и ты недолго пробудешь во Франции. Потом ты исчезнешь  на  долгие
недели, а в конце гастролей у тебя снова Не будет времени.  Так  что  судьба
давала мне шанс - пару дней, когда я мог бы побыть рядом  с  тобой,  до  тех
пор, пока твоя развеселая компания вновь не закружится вокруг тебя.
   - Лишь пару дней? - медленно переспросила Энни, погладывая на него.  -  А
потом вы меня отпустите? - Можно ли верить этому человеку?
   - Ты вернешься в Париж завтра вечером, - тихо, но твердо заявил Марк.
   - Почему я должна вам верить? - с вызовом сказала девушка.
   Марк не отпускал ее взгляд, сурово сдвинув брови.
   - Ты можешь доверять мне, даю тебе слово чести. Ты в  полной  сохранности
возвратишься в отель в Париже к  тому  времени,  когда  твои  друзья  станут
беспокоиться о тебе. Что бы между нами ни произошло...
   От этих слов у Энни сразу  пересохло  в  горле.  Что  бы  между  нами  ни
произошло. Она потупилась. Внезапно  ей  отчетливо  представилось  все,  что
могло  между  ними  произойти.  Его  обнаженное  загорелое   тело   ритмично
двигается, возвышаясь над ней,  полное  той  жизненной  силой,  которой  она
испугалась еще в самом начале ее  приключения,  его  руки  ласкают  ее,  его
рот...
   Девушка с трудом отогнала наваждение, стараясь прийти в себя. Что с  ней,
черт возьми, творится? О чем это она размечталась? Что произошло  -  желание
тела взяло верх над  рассудком?  -  спрашивала  себя  Энни,  всем  существом
чувствуя его присутствие, а Марк все так же внимательно следил за ней своими
черными блестящими глазами. Если она и подумала о сексе, то лишь потому, что
ее тело помимо ее воли ответило на сильнейший чувственный призыв, исходивший
от него. Рассудок и тело находятся в тесной связи, между прочим.  Их  нельзя
разделить. Нервы и чувства, мозг и плоть организма - все это составные части
единого целого. Тронь одно, и взбудоражишь все.
   Этот человек вознамерился добиться гораздо большего,  чем  просто  узнать
побольше о ней, Энни была в этом абсолютно убеждена. Он хотел подчинить себе
и ее тело, и ее душу. Энни уже почувствовала его желание, и это одновременно
пугало и возбуждало ее, хотя  она  отчаянно  сопротивлялась  столь  сложному
чувству.
   - Я принесу в дом твои чемоданы, и ты сможешь распаковать их и вынуть то,
что нужно тебе на ночь, - буднично сообщил  Марк  и  вышел  из  кухни.  Энни
последовала было за ним, но Марк обернулся у выхода и сказал: - Подожди меня
наверху. Я принесу чемоданы туда.
   Понятно, что он опасается, как бы она не убежала от него. Девушка  нехотя
повернулась и пошла наверх. Марк стоял внизу,  провожая  ее  взглядом,  пока
Энни не поднялась на второй этаж и не вошла в  ту  спальню,  которую  он  ей
отвел.
   Энни слышала, как Марк пошел к машине, как застучали его шаги на дорожке.
Ее так и подмывало броситься бежать отсюда, но здравый  смысл  останавливал,
подсказывая, что такая попытка заранее обречена  -  она  не  успеет  убежать
далеко, так как  Марк  тут  же  схватит  ее.  Вняв  доводам  рассудка,  Энни
принялась осматривать другие комнаты, расположенные на  том  же  этаже.  Она
начала с главной спальни, той, что была напротив.  Ей  показалось,  что  это
спальня Марка.
   Ставни были закрыты, и в  щели  пробивались  голубые  лучики  полуденного
солнца, погружая комнату в волшебную дымку. Энни открыла  дверь,  ведущую  в
эту комнату, из чистого любопытства, но остолбенела на  пороге  оттого,  что
увидела  прямо  перед  собой  свое  собственное  лицо,  смотрящее  со  стены
напротив. Энни даже зажмурилась.  Но  нет,  это  не  было  ее  отражением  в
зеркале. Просто огромный цветной плакат с ее портретом почти  в  натуральную
величину, который выпустил примерно год назад в Англии  один  из  молодежных
музыкальных журналов. Марк повесил его так, чтобы лицо Энни было обращено  к
его постели. И это была не единственная ее  фотография  в  комнате.  Девушка
медленно обвела взглядом стены и везде натыкалась на свое  изображение.  Оно
смотрело на нее с обложек дисков, с  журнальных  фотографий,  с  карандашных
рисунков, с газетных вырезок, с акварелей и картин,  выполненных  маслом,  с
черно-белых открыток, подписанных ею самой, а это означало, что  Марк  часто
общался с ее рекламным отделом.
   Энни слышала о фанах с подобной манией, но лично  ей  -  никогда  еще  не
доводилось встречаться с кем-либо из  них.  Она  всегда  полагала,  что  это
увлечение юнцов, но не зрелых мужчин, которых трудно  представить  вместе  с
подростками и детишками гоняющимися за своим кумиром. Да и Марк вовсе не был
подростком, поэтому его  увлечение  представлялось  девушке  угрожающим  Она
снова сжалась от испуга, ее зазнобило. Он психопат!
   Боже мой! Боже! Надо отсюда выбираться, думала она. Но как это сделать? И
тут она услышала, что Марк начал подниматься вверх по ступеням лестницы.  Ее
нервы напряглись до предела. Она уже не успевала выскочить из  его  спальни.
Ей оставалось лишь затаиться там, где она была. Энни слышала,  как  он  чуть
замешкался у двери спальни, которую выделил ей.  Ему  не  понадобится  много
времени, чтобы убедиться в том, что  ее  там  нет.  Марк  опустил  чемоданы.
Девушка слышала, как заскрипели под ним деревянные половицы, когда он  пошел
вдоль по коридору по направлению к своей собственной спальне Она  съежилась,
ощутив его присутствие позади  себя,  почуяв  его  запах,  сосновый  аромат,
возможно, от лосьона для бритья...
   - Значит, ты нашла мою спальню, - сказал Марк. -  Что  же,  давай  зажжем
свет, чтобы ты могла все хорошенько разглядеть.
   С этими словами он включил электричество, и Энни заморгала, пораженная.
   - Я собрал все записи, которые ты успела сделать, - сказал Марк.
   Энни оглядела музыкальное оборудование,  расставленное  вдоль  стены  под
окном: на вид дорогое, с большими динамиками,  отметила  про  себя  девушка.
Между полками была подставка, полная  компакт-дисков,  синглов,  аудио  -  и
видеокассет.
   - Неужели это все мои  записи?  Но  я  не  могла  сделать  так  много!  -
воскликнула девушка.  Тут  их  были  дюжины,  и  некоторые  были  ей  совсем
незнакомы.
   - Это версии  на  разных  языках  -  на  французском,  на  испанском,  на
итальянском, на немецком. Есть даже американский вариант. Но у всех них одна
и та же обложка, как та, что в английском  издании.  -  Голос  Марка  звучал
обыденно, почти профессионально, словно он был в этом деле дока. - Лично мне
больше нравится английский вариант. Нет, остальные  тоже  хороши  и  классно
записаны, и французская версия мне нравится не  меньше.  Почему  бы  нам  не
послушать французский диск?
   - Нет, пожалуйста, не надо, - вскинулась Энни.
   - Разве ты недовольна своей работой? - спросил Марк, явно подшучивая  над
ней. Энни злобно подумала, чтб еще он почерпнул  о  подробностях  ее  личной
жизни из газетных вырезок.
   - Это - моя работа, как вы изволили выразиться. И когда я  ею  занята,  я
радуюсь. Но сейчас я не на работе и поэтому не хочу ничего, что  мне  о  ней
напоминает.
   - Но тебе понравилась моя комната? - мягко спросил Марк. Энни поняла, что
на самом деле его интересовало, понравилось ли ей то, как он украсил спальню
ее портретами.
   Энни хотела было промолчать, но она уже научилась немного  разбираться  в
этом человеке и передумала. Он будет задавать вопросы, пока она не ответит.
   - А кто сделал эти рисунки? - осведомилась она  и  совсем  не  удивилась,
когда услышала ответ:
   - Я.
   Подойдя  поближе,  чтобы  рассмотреть  небольшой   карандашный   рисунок,
который,  несомненно,  был  наброском  для  большой  картины  маслом,   Энни
непроизвольно заметила:
   - У вас хорошо получается. Вы этим зарабатываете на жизнь? Вы художник?
   Марк бросил на девушку косой взгляд, полуприкрыл веки и чуть скривился.
   - Я ходил в художественную школу целый год. Потом понял, что  никогда  не
стану достаточно хорошим художником, чтобы этим зарабатывать на жизнь. Тогда
я бросил живопись, но до  сих  пор  мне  нравится  делать  эскизы,  рисовать
картины.
   Он говорил, а Энни  смотрела  на  фотографию,  вставленную  в  серебряную
рамку, которая стояла на низкой тумбочке возле кровати. На  ней  была  снята
группа людей возле коттеджа в швейцарском стиле За домом  виднелась  зеленая
лужайка и крутые склоны гор.
   Энни подошла к фотографии, взяла ее в руки и пристально  всмотрелась.  На
снимке было трое людей. Один из  них,  понятно,  сам  Марк,  правда  моложе,
возможно лет двадцати. Фотография была сделана давно. Другие двое -  мужчина
и женщина среднего возраста, темноволосые, обветренные и  загорелые,  весело
смеющиеся. Энни смотрела на них и пришла к выводу, что  мужчина  походит  на
Марка, хотя и старше его, да и волосы местами серебрились  сединой.  Значит,
это его родители? И где была сделана фотография?
   - Какое красивое место, - заметила Энни. - Где это? В Швейцарии?
   Марк ответил низким охрипшим голосом:
   - Нет. Это Франция, район гор Юра.
   Девушка вскинула голову, удивленно округлив зеленые глаза.
   - Юра? Удивительно. Мой отец как раз родился в тех местах.
   - Я знаю, - сказал Марк, склонив голову.  Ну  конечно  же,  ей  следовало
догадаться, что он и об этом знает! Интересно, осталось ли что-нибудь  в  ее
жизни, что ему неизвестно? Энни снова взглянула на фото.
   - На снимке ваши родители? Очень похожи.
   Марк улыбнулся.
   - Да, мне говорили, что я похож на отца в молодости.
   - А что вы делали там, в горах Юра?  Ездили  туда  отдыхать?  Бродили  по
холмам и лазали по горам?
   По его виду вполне можно себе это  представить.  Да  и  его  родители  не
выглядели домоседами. Был ли он там на отдыхе, потому что знал, что  у  Энни
семейные корни в том районе? Сама-то она ни разу не бывала в горах Юра, хотя
отчетливо помнила, как ее отец частенько вспоминал  свое  детство  в  домике
между  холмами,  густо  поросшими  сосновым  лесом.  Летними  теплыми  днями
сосновый  дух  наполнял  все  вокруг,  насыщая  собой  долины   с   зелеными
альпийскими лугами, где паслись тучные коровы, а  весной  и  летом  радовали
глаз полевые цветы.
   - Я там родился, - так буднично сообщил Марк, что на  какое-то  мгновение
Энни даже не поняла, что он сказал.
   Потом она воззрилась на него,  открыв  от  удивления  рот  и  сбившись  с
дыхания. Недоверчиво повторила вслед за ним:
   - Родились в горах Юра?
   Марк утвердительно кивнул.
   - Какое совпадение, - задумчиво произнесла Энни, гадая, что  же  за  этим
последует. Проявит ли он к ней большее участие, узнав, что ее отец родился в
том же районе Франции, что и он сам? Музыкальные фаны буквально тащились  от
таких подробностей жизни своих  кумиров,  непомерно  раздувая  их  значение,
превращая в предзнаменования, символы и прочее...
   Марк холодно возразил:
   - Нет, это отнюдь не совпадение. Это неизбежность.
   Энни робко глянула на него, переспросив:
   - Неизбежность?
   - Да, судьба, - продолжил Марк. - А ты веришь  в  предначертание  судьбы,
Энни?
   - Я никогда об этом не задумывалась, -  поспешила  ответить  девушка,  не
совсем искренне. На самом деле ей уже  приходило  в  голову  нечто  подобное
насчет судьбы, рока или как это еще называется, чем можно было бы  объяснить
некоторые странности, встречающиеся на жизненном  пути  у  любого  человека,
причем зачастую помимо его воли. Да и ее собственная жизнь была полна такими
необъяснимыми и удивительными событиями!
   Певческая карьера Энни началась случайно, а не была сознательно выбранной
профессией. Она жила день за днем, не имея никаких  определенных  планов  на
будущее. Затем в ее жизнь вошел Филипп, который все взял в свои руки, выбрал
для нее карьеру и сейчас возводил ее на пьедестал звезды мирового класса.
   Филипп, похоже, тоже нашел свою судьбу случайно, ведь  он  выбрал  Диану,
чтобы присматривать за Энни, и все эти годы он просто не замечал ее, пока  в
их жизнь не вмешалась судьба, сведя их посреди  заметенной  снегами  Америки
как раз на столько, чтобы у них хватило времени влюбиться друг в друга.
   Да, Энни верила в  судьбу  и  предопределение,  но  вовсе  не  собиралась
признаваться в этом человеку, который, возможно, был не совсем в своем  уме.
Энни вовсе не собиралась поощрять его выдумки о том, что они  самой  судьбой
предназначены друг для друга,  хотя  подозревала,  что  Марк  именно  так  и
полагает.
   Тут ей в голову пришла новая мысль.
   - Я никогда не была в горах Юра, и вы это знаете.  А  раз  так,  где  же,
по-вашему, мы встречались? - резко спросила она.
   Его глубокие темные глаза встретились с ее взглядом.
   - Это было именно там, Энни.
   - Я говорю вам, что никогда там не была!
   - Ты вспомнишь, - вот и все, что он ей ответил, и Энни гневно взорвалась:
   - Повторяю, мы с вами никогда прежде не встречались, и я никогда не  была
в горах Юра!
 
 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   Энни произнесла это в сильной запальчивости, но что делать,  она  страшно
боялась,  что  вотвот  поверит  ему.  Его  слова,  его  тон  были  настолько
убедительны, что  Энни  испытывала  некоторую  растерянность.  Не  могло  ли
случиться так, что она позабыла об их встречах? Действительно ли она ни разу
не была в горах Юра? И как могла она вообще позабыть столь важные  вещи?  Но
людям ведь свойственна забывчивость, правда? У них бывают провалы в  памяти,
они забывают целые дни, недели, месяцы своей собственной жизни и  продолжают
жить, не подозревая об этом, до тех пор, пока амнезия не проходит, тогда они
неожиданно все вспоминают. Что, если и с ней произошло нечто подобное?
   Девушка мысленно вернулась в  те  годы,  когда  ушла  из  дому  и  начала
работать с Филиппом и Дианой. Энни не могла припомнить сколь-либо длительный
или краткий временной промежуток, когда она бы оставалась без внимания обоих
своих друзей. Если бы Энни выпала из их поля зрения хотя бы на  пару  часов,
то уж они наверняка бы ей строго выговорили за это.
   Так, хватит об этом, приказала себе Энни. Ты никогда не теряла память.  У
тебя нет амнезии. Все это полнейшая чепуха. Не  давай  Марку  морочить  тебе
голову.
   Да,  этот  путь  ведет  только   к   безумию.   Она   должна   оставаться
здравомыслящей и трезво рассуждать обо всем, что услышит из уст Марка.
   Энни повернулась и побрела по коридору в комнату, которую Марк отвел  для
нее. Она напрочь позабыла о чемоданах,  которые  тот  принес  из,  машины  и
оставил на пороге перед ее спальней. Энни брела, не глядя под ноги, пока  не
наткнулась на те самые чемоданы, и, потеряв равновесие, упала
   - Как ты неосторожна, - Марк оказался рядом с ней, прежде чем она  успела
подняться на ноги. Он опустился на колени, убрал разлетевшиеся черные волосы
с ее лица и осмотрел лоб.
   Энни ощутила какую-то влагу, стекавшую по щекам вниз, и решила было,  что
это слезы. Попробовала смахнуть их, но увидела, что пальцы в крови.
   - Как тебе  удалось  порезать  лоб?  -  удивился  Марк,  помогая  девушке
подняться на ноги и поддерживая ее рукой.
   - Не знаю... - сердито буркнула Энни, подетски обиженная на всех и вся.
   Марк глянул на ее чемоданы и выразительно присвистнул.
   - Так вот оно что! Металлическая окантовочная лента  на  крышке  чемодана
отстала и загнулась острым краем вверх Да, получился настоящий нож  Я  потом
этим займусь и посажу окантовку на место. В другой раз ты можешь  так  легко
не отделаться.
   Проведя девушку через комнату, Марк усадил ее на краешек кровати.
   - Посиди здесь, пока я схожу за водой,  чтобы  промыть  ранку,  -  сказал
Марк, уходя.
   Хотя Энни не понравилось, что ей приказывают, она  не  могла  противиться
Марку, даже если бы и захотела Голова у нее  кружилась,  глаза  закрывались.
Ушиб начинал пульсировать. Энни принялась ощупывать его пальцами, болезненно
морщась Шишка росла на глазах и казалась ей  размером  с  валун,  твердая  и
горячая на ощупь.
   -  Не  трогай,  -  приказал  ей  Марк,  возвратившийся   с   кувшинчиком,
наполненным водой, с губкой и полотенцем. Он вновь опустился на колени рядом
с девушкой, осторожно смыл кровь с ее лица и более тщательно осмотрел  рану.
- Так, гм... Ну что ж, не так страшно, порез небольшой,  кровотечение  почти
остановилось. Однако у тебя будет эта дурацкая шишка. Тебе придется  прятать
ее под волосами, пока не пройдет. - Он промокнул ей лицо сухим полотенцем. -
А на сегодняшний вечер сделаем повязку.
   Энни все еще ощущала головокружение, но боль понемногу утихала. Сейчас ее
чувства были больше заняты Марком, который на коленях стоял рядом с ней. Его
тело касалось ее бедер, когда он исследовал ранку на ее голове. Такого с ней
еще не бывало. Воистину он  просто  магнитом  притягивал  ее  к  себе.  Энни
испугалась своей реакции, когда Марк придвинулся чуть ближе, когда его  лицо
оказалось рядом с ее, когда его тело уперлось в ее колени...
   - Так наложить тебе повязку? - переспросил Марк.
   От волнения у Энни почти пропал голос,  она  прочистила  охрипшее  горло,
стараясь при этом выглядеть спокойной и рассудительной, всеми силами пытаясь
скрыть свою реакцию на его близость.
   - Нет, пусть так заживает. Если вы наложите повязку, то не будет  доступа
свежего воздуха к ране.
   Марк согласно кивнул.
   - Вероятно, ты права. - Затем нежно поправил локоны на ее  висках,  чтобы
они не липли к ране.
   Энни потупилась, едва дыша.
   - И что же дальше? - спросил Марк. - Новые раны и я в роли  врача?  -  со
смехом продолжил он.
   Энни выдавила из себя слабую улыбку, покачивая головой.
   - Нет, ничего такого больше не будет.
   - Отлично.
   Марк насухо вытер руки, опустив глаза и  прикрыв  их  густыми  ресницами,
предоставляя девушке  возможность  без  помех  наблюдать  за  ним  в  полной
уверенности, что он того не замечает. Его нежность и забота о ней  озадачили
Энни. Это при том, что он силой привез ее сюда, говорил такие странные вещи.
Да, ей было над чем задуматься.
   И тут Марк глянул на нее, перехватив ее изучающий взгляд.  Это  произошло
так неожиданно, что Энни просто  не  успела  отвести  глаза.  Она  явственно
слышала, как стало громче его и без того уже шумное дыхание,  заметила,  как
потемнели его глаза. И все же они искрились, сверкали, горели! И Энни уже не
могла отвести взгляд от его глаз. Она словно падала в них, тонула в них...
   - Энни, - прошептал Марк и ладонью дотронулся до ее щеки, лаская ее.
   По телу Энни пробежал озноб, она замерла,  не  в  силах  двинуться.  Марк
медленно потянулся вперед, и Энни увидела его губы, они  ждали  ее...  Потом
его уста коснулись ее,  и  девушка  прикрыла  веки,  едва  слышно  застонав.
Прикосновение его губ разожгло настоящий пожар в  ее  теле.  Она  сама  была
напугана тем, с какой страстью отвечала ему. Она не должна  позволять  Марку
целовать ее. Энни отлично понимала,  чем  все  это  кончится.  Собравшись  с
духом, она отпрянула.
   Только сейчас до нее дошло, что и у Марка были закрыты глаза, потому  что
мгновением позже он их открыл,  и  она  снова  увидела  его  темные  зрачки,
похожие на бездонные черные дыры в космосе. Марк поднялся на ноги, поднял  и
ее, обхватив руками за плечи.
   - Не надо, - вырывалась Энни, видя выражение его  лица.  Это  невозможно.
Страшно быть объектом столь явного,  столь  мощного  желания.  Энни  была  в
ужасе.
   А Марк, казалось, не слышал ее. Он еще  ниже  склонил  голову,  его  губы
искали ее рот с такой слепой страстью, что сердце у девушки гулко стучало  о
ребра. Она продолжала изворачиваться, пытаясь высвободиться. Однако в  конце
концов его губы нашли ее рот.
   Потом он провел рукой по ее спине, продолжая крепко прижимать ее к  себе.
Другой рукой он нежно прокладывал путь  от  ее  подбородка  ниже,  к  талии.
Каждое прикосновение его пальцев вызывало у Энни бурный прилив  чувств.  Вся
она была словно в огне, ей казалось, что она тает перед ним, словно  воск  в
пламени свечи. Энни вцепилась  пальцами  в  ворот  рубахи  Марка,  чтобы  не
упасть. Ее никогда прежде так не целовали. И это был даже не поцелуй  -  это
было что-то, что поглотило, засосало ее в него. Энни не знала, что ей дальше
делать, и просто прикрыла глаза, не  противясь  больше,  бездумно,  точно  в
опьянении.
   А Марк уже расстегивал пуговицы  на  ее  блузке  из  белого  шелка.  Энни
заметила, как дрожат его пальцы, когда его рука скользнула ей под  блузку  и
прикоснулась к узорчатому лифчику, сорвала его и дотронулась до ее  горячих,
упругих грудей.
   Она выгнулась дугой, не в силах сопротивляться, издала глубокий  грудной,
почти животный стон страсти.
   - Энни, Энни. - бормотал Марк, и она чувствовала, что он весь дрожит
   Но вдруг Марк оторвался от ее губ и поднял голову. Энни было очень трудно
возвращаться на землю с тех высот, куда он ее увлек. Она медленно приоткрыла
глаза и глянула на него.
   - Ты с кем-нибудь спала? - спросил Марк низким, почти грубым голосом.
   Энни словно пришпорили - так она вознегодовала!
   - Сколько раз вам можно повторять - моя личная  жизнь  вас  не  касается.
Прекратите задавать мне такие вопросы.
   Марк продолжал ее пристально рассматривать.
   - Я читал одну занятную заметку о том, что твой менеджер был еще и  твоим
дружком.
   Краска ударила ей в лицо.
   - Газетные писаки всегда придумывают чтолибо подобное.
   Марк прищурился, его глаза стали пронзительно-проницательными.
   - А это в самом деле просто газетные выдумки?
   Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела  глаза,  но  вздернула
подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.
   - Между мной и Филиппом никогда ничего не было.
   Это, увы, истинная  правда.  Филипп  так  и  не  смог  разобраться  в  ее
чувствах, понять, что в них было нечто  большее,  нежели  обычное  дружеское
расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и  не
заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не  поверил,  потому  что,  будучи
жестким, железным бизнесменом, Филипп  был  слепым  котенком  во  всем,  что
касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда  с  его
стороны. Филипп действительно совершенно не  разбирался  в  вопросах  любви.
Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как  же
он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь  это  было  на
поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и  не
свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни  взглядом,  ни
словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее  не  было  теперь
повода для сожаления.
   - А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за  него?
- настаивал Марк.
   - Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла  на  это,
если бы не была рада за них. - От волнения ее изумрудные глаза стали  совсем
зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого  признания,  если
это было  его  главной  целью.  -  А  вы,  часом,  не  репортер?  -  ядовито
осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку?  Но
Марк только рассмеялся.
   - Нет, я вовсе не репортер, Энни.
   - Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?
   - Я бизнесмен.
   - В какой области?
   Марк пожал плечами.
   - Сейчас это не имеет значения...
   - Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.
   - Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу  делать  и  я,  -
парировал Марк со смехом. - А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере...
Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп  строил  твою
жизнь с нуля, начиная с той  поры,  когда  тебе  едва  стукнуло  семнадцать.
Правда ли, что он очень носился с тобой, не  позволяя  ходить  на  свидания,
вообще не разрешал выходить  куда-либо  одной,  постоянно  держал  тебя  под
замком, когда не предвиделось выступлений?
   Энни разъяренно вскинулась:
   - Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым  Филипп  отказал  в
интервью со  мной.  В  отместку  они  распустили  всякие  сплетни.  Так  они
обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам
в тыл.
   - Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему
за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки  немножко  в  него
влюблена?
   - Немного - может быть. -  Энни  с  изумлением  и  раздражением  услышала
собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от
нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.
   - Но ведь там не было ничего серьезного, правда? - Голос  прозвучал  так,
словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк
догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.
   - Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз  повторяю  -  это  не  ваше
дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какоето время
были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.
   Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил,  словно  он  ожидал  услышать
нечто в этом духе. Потом он еще спросил:
   - А другие мужчины у тебя были?
   Энни прямо подпрыгнула.
   - Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?
   - Ни за что! -  Лицо  Марка  побледнело,  голос  у  него  охрип  и  глухо
задрожал. - Энни, я должен быть уверен в том,  что  был  твоим  единственным
любовником.
   Девушка едва не задохнулась.
   - Вы никогда не были моим любовником!
   - Был и буду, Энни, - возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.
   В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней  волос,
глаза ее засверкали от ярости.
   - Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами  не
спала!
   - Ты в этом уверена? - спросил  Марк  и  както  по-особому  вопросительно
выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое "дежа
вю", или как это там называется. Она  уже  видела  этот  изгиб  бровей,  эту
сводящую с ума улыбку, слышала этот  приглушенный,  вибрирующий  от  страсти
голос.
   Энни  глубоко  вздохнула,  пытаясь  вновь   призвать   на   помощь   свое
единственное оружие - гнев.
   - Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не  получится.  У
меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать,  каждый
мой день был на учете Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они
уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или  устроили  бы  нагоняй,
случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.
   - Энни, послушай, - начал было Марк, но
   Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:
   - Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни  надумали  -  у  вас
ничего не выйдет.  Я  точно  знаю,  что  мы  прежде  не  встречались.  И  уж
совершенно точно вы никогда не были моим любовником.
   Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой  блузке,  с  силой
просовывая их в петельки,  суетясь  и  еще  более  злясь  оттого,  что  Марк
продолжал внимательно следить за ней темными глазами.
   - Я был им и буду, - вновь повторил Марк.
   Энни  обернулась  к  нему,  на  этот  раз  уже  с  некоторым  намеком  на
сострадание.
   - Вы сказали, что мне не надо вас бояться,  но  как  я  могу  вам  теперь
верить? На этой, двери  даже  замка  нет.  Как  я  смогу  после  всего  вами
сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь  ночью  ко
мне в спальню и не учините насилия?
   - Этого никогда не будет! - твердо ответил Марк. - К тому  же  ты  можешь
сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться,
Энни. Когда ты уляжешься  спать,  то  в  этой  комнате  будешь  в  такой  же
безопасности, как у себя дома.
   Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:
   - Если вы это говорите вполне серьезно,  отвезите  меня  прямо  сейчас  в
Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.
   - Завтра, - сухо отрезал Марк. - Мне нужно еще несколько часов.
   - Для  чего?  Почему  вы  меня  здесь  удерживаете?  Почему  вы  меня  не
отпускаете?
   - Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни.  Однажды
и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я  хочу,  чтобы  ты
все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь Мне  надо
всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу...
   Энни присела на край кровати.
   - Я так сильно устала. Все это слишком большая нагрузка для  меня,  разве
вы не видите? Это мне противопоказано накануне больших гастролей.  Я  должна
хорошенько отдохнуть, расслабиться, а не подвергаться таким стрессам.
   - Тогда ложись спать прямо сейчас, вот на эту кровать и поспи пару часов,
- мягко предложил Марк. - Ты не хочешь переодеться? - С этими  словами  Марк
повернулся к чемоданам. - Пока ты отдыхаешь, я могу их распаковать.
   - Нет! - вскричала девушка. - Я не буду  распаковывать  чемоданы,  только
вон тот, маленький. Если вы не хотите отвезти меня обратно  в  Париж,  тогда
выметайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Ради Бога! Я совсем без сил,  но
не смогу отдохнуть, если вы останетесь в этой комнате.
   У Марка окаменело лицо и потух взор обсидиановых глаз.  Он  повернулся  и
вышел. Энни поспешно подбежала к двери, чтобы закрыть ее за ним, и принялась
придвигать к порогу мебель - два кресла и поверх них еще  маленький  столик.
Конечно же, этот заслон не смог бы надолго  задержать  Марка,  но  давал  ей
какое-то время, чтобы отдалить миг его появления или  хотя  бы  предупредить
Энни о его вторжении.
   - Через пару часов я вернусь, - послышался голос Марка.
   От неожиданности Энни даже подскочила. Так он подслушивал за  дверью!  Он
знал, что она придвинула к порогу мебель. Ну и  пусть,  решительно  подумала
девушка,  направляясь  к  маленькому  чемоданчику,  чтобы  взять  кое-что  и
переодеться на ночь. Выложила на край  кровати  длинную,  вышитую  кружевами
ночную рубашку из белого  шелка  в  викторианском  стиле,  достала  стеганый
халатик и направилась в ванную умыться.  Распустила  и  тщательно  расчесала
волосы, недовольно взглянула на свое отражение в зеркале, придя  в  ужас  от
багрового цвета лица, от лихорадочного блеска в глазах...
   Она поняла, что выглядит сейчас как-то поиному. Она так сильно  и  быстро
переменилась, а ведь пробыла  в  доме  Марка  всего  несколько  часов.  Энни
всерьез испугалась, что эти перемены заметит и Марк.  В  выражении  ее  глаз
проглядывала некая тайна, губы  тоже,  казалось,  чуть  изменились  -  стали
полнее, ярче, словно долгие и страстные поцелуи Марка вдохнули в  них  новые
жизненные соки.
   Энни еще раз глянула на свое отражение  в  зеркале  и  снова  ужаснулась,
припомнив, какое физическое желание и томление вызвал у нее Марк. Она до сих
пор это ощущала. Я хочу его, призналась она себе  Впервые  в  жизни  я  хочу
мужчину, и Марк это успел подметить.  Но  почему  же  тогда  он  не  захотел
заняться с ней любовью? Она-то очень этого хотела И это он тоже понял.
   Девушка совсем запуталась. Он был для нее загадкой, и в  немалой  степени
благодаря тому, что так много знал о ней. Откуда он  смог  все  это  узнать?
Положим, кое-что действительно мог почерпнуть из газет, но почему  он  знал,
что творится в ее мыслях? Она начинала  опасаться,  что  Марк  всегда  будет
точно знать, что она думает, что чувствует...
   Энни  отвернулась  от  зеркала,  отражение  в  котором  навеяло  подобные
раздумья, и поспешила из ванной.  Сейчас  ей  важнее  всего  было  забыться,
оправиться от шока последних событий, которые приключились с ней по  приезде
во Францию. Она в этой стране всего  несколько  часов,  а  казалось,  прошли
недели. У нее было такое чувство,  будто  весь  этот  день  она  неслась  по
"американским горкам", так она была измотана и опустошена. Энни не  помнила,
чтобы когда-либо прежде ей приходилось так уставать.
   Девушка сняла обувь, стянула белую шелковую блузку и лыжные брюки, надела
невесомую ночную рубашку и отделанные кружевом трусики, улеглась в  постель.
В  комнате  начинали  сгущаться  сумерки,  птички  в  саду  затихали   перед
наступлением ночи. Ей стало тепло и уютно под большим одеялом, и  постепенно
сон сморил ее.
   Уже потом, когда она вспоминала, ей казалось, что прошла целая  вечность,
прежде чем явилась череда сновидений. Ей снилось,  что  она  пробирается  по
краю соснового бора. Она шла одна, но твердо знала, что  ищет  кого-то,  кто
должен был тоже прийти. В воздухе стоял аромат сосен, молодых папоротников и
желтоглазых дроков. Рассеянный  солнечный  свет  пробивался  сквозь  вершины
деревьев, падал на ветви и сучья, валявшиеся на  земле.  Вспархивали  редкие
птицы, но потом стало темнеть, и вскоре она оказалась в абсолютном  мраке  и
полной тишине.
   Энни продолжала долго и осторожно идти вперед, пока не дошла до небольшой
поляны. Кто-то тоже пробирался между стволами деревьев. Девушка  обернулась,
чтобы взглянуть, кто это был. Сердце набатом отдавалось в ушах,
   На освещенную солнечным светом поляну вышла высокая темная фигура, и  тут
Энни увидела его лицо. Девушку охватила  бурная  радость,  она  рванулась  к
нему, наполненная счастьем, раскинув руки. Он подхватил ее, поднял в воздух,
принялся  целовать,  затем  быстро-быстро  закружил,  и  Энни  летала,  чуть
откинувшись назад, в его крепких руках.
   Тут сон развеялся, как это  обычно  бывает,  оставив  бессвязные  обрывки
воспоминаний о себе, и начался другой сон. Место действия было все в том  же
сосновом бору, но теперь стояла глухая ночь. Энни вновь  пробиралась  лесом,
она карабкалась  по  горной  тропинке  вверх,  неся  очень  тяжелый  рюкзак.
Добравшись до вершины горы, девушка пошла по другой тропе, пока  не  добрела
до небольшой деревянной избушки на лесной прогалине. Едва  завидев  избушку,
Энни снова испытала радостное чувство  подъема.  Она  бросилась  бежать,  но
когда распахнула дверь в избушку, то поняла, что там никого нет.  Домик  был
пуст, темен и тих. Он выглядел так, словно в нем уже давно никто не  жил,  -
нигде не было видно следов обитания человека.
   Еще до того, как она успела все это осмыслить, Энни поняла,  что  куда-то
быстро бежит, всхлипывая, сквозь глухую  чащобу,  через  самую  темень  и  в
полной тишине. Ее переполняло чувство страшной потери. Энни звала кого-то по
имени, но на этот раз точно не знала, кого именно она ищет. Знала лишь,  что
крайне напугана чем-то. Внезапно ночь раскололась шумом и  вспышками  света.
Послышались звуки автоматных очередей, раздались громкие крики. Энни  ничего
толком не могла разглядеть, но ее охватило такое отчаяние, что, казалось, не
было сил его пережить... И она закричала...
   И услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
   - Энни! Энни!
   Затем послышались глухие удары, словно на пол  падали  тяжелые  предметы.
Яркий свет бил ей в лицо. Энни очнулась, приподнялась на  локте,  недоуменно
оглядываясь по сторонам. В комнату ворвался Марк. Кресла и столик полетели в
сторону, у одного из кресел даже сломалась ножка. В спальне горела лампа,  и
в ее свете Энни увидела, что Марк спешит к ней.  Он  опустился  рядом  с  ее
постелью, лицо его было бледно от волнения.
   - С тобой все в порядке, Энни? Эти крики... У тебя были кошмары?
   Вся  дрожа,  до  смерти  перепуганная,  заледеневшая  от  ужаса,  девушка
прошептала:
   - Мне привиделся сон... страшный сон.
   Марк набросил на ее обнаженные плечи одеяло и,  завернув  ее  как  малого
ребенка, сел рядом с ней на кровать и принялся успокаивать, убаюкивать ее.
   - Все прошло, все позади, Энни. Ты в безопасности, тебе нечего бояться, я
с тобой. Я не позволю ничему с тобой случиться, знай это. Я готов умереть за
тебя!
   Все это лишь красивые  фразы.  Энни  не  понравилась  его  манера  давать
обещания,  которых  не  намереваешься  выполнять.  Впрочем,   здравомыслящая
девушка, каковой она себя считала, ни за что не поверит в то, что  он  готов
на все ради нее. Она  выросла  в  том  мире,  где  люди  занимаются  любовью
по-иному. Там не говорят о любви красивых слов. К тому же никто еще не любил
ее  так  страстно.  Энни  боялась  даже  думать  об  этой   любви,   боялась
разочароваться, в случае если он окажется подлецом либо просто болтуном,  не
отвечающим за свои слова..
   Однако сейчас девушку била столь сильная дрожь, что ей оставалось  только
беспомощно припасть к его груди, зарывшись лицом в его  рубаху,  ощущая  жар
его тела так близко от нее.
   - Расскажи мне свой сон, - попросил Марк, обнимая ее.
   Ей и правда надо было высказаться, поговорить об этом. Все увиденное было
еще столь живо, столь реально...
   - Я была  в  сосновом  бору,  -  начала  Энни,  понемногу  вновь  обретая
способность мыслить более связно, пытаясь уразуметь, что там  происходило  и
откуда у нее все это взялось.  -  Этот  сон  мне  привиделся,  должно  быть,
потому, что вы все время твердили о горах Юра, о лесах и альпийских долинах.
- Энни свела брови. - Кажется, там были и вы,  во  сне,  хотя  я  не  помню,
видела ли я ваше лицо, но там точно был мужчина...
   Однако Энни не была до конца откровенной. Она знала точно, что  видела  в
своем сне Марка. Она действительно не помнила, видела ли его лицо, но, попав
в его объятия, знала, кто  ее  так  страстно  целует.  Сейчас  она  об  этом
умолчала.
   Марк внимательно слушал,  машинально  продолжая  поглаживать  девушку  по
голове.
   - А потом... - Энни запнулась и закрыла глаза, вспомнив тот ужас,  -  все
смешалось... Я кудато с криком бежала,  сверкали  вспышки  света,  слышались
автоматные очереди, крики людей... на другом языке.  Похоже  на  немецкий...
Боже! Одному Тебе ведомо, почему мне  приснился  такой  сон.  Почему  я  его
видела? Возможно, недавно смотрела похожий фильм...
   Марк молчал, продолжая поглаживать ее по волосам.
   - Кто-то бежал через лес, пытаясь спастись, - медленно продолжала рассказ
Энни. - Мне показалось, что его застрелили, я сама  не  видела,  но  страшно
испугалась и принялась кричать.
   Наступила долгая тишина. Потом Марк подал голос:
   - Ты рассказала весь сон? На этом месте ты закричала и проснулась?
   Девушка кивнула. На лбу у нее проступила испарина. Она мягко отстранилась
от Марка и потянулась за бумажной салфеткой, что были в коробочке,  стоявшей
у ее кровати. И только тут вспомнила, что она в одной рубашке, с обнаженными
руками. Коротенькая ночная рубашка была  столь  тонка,  что  Энни  выглядела
почти голой. Марк смотрел на нее, тяжело и  хрипло  дыша.  Девушка  поспешно
натянула одеяло на плечи и сердито глянула на него.
   - Не помню, когда в последний раз у меня были кошмары. Никогда не думала,
что увижу такую жуть. Но ведь в этом нет ничего  особенного,  правда?  После
всего, что произошло, я на пределе сил - неудивительно, что  мне  привиделся
кошмар. Возможно, теперь вы отвезете меня  в  Париж.  Я  так  напугана,  что
больше здесь не смогу заснуть. Кошмары же могут повториться...
   - Обязательно повторятся, - тихо сказал Марк. Энни  испуганно  уставилась
на него.
   - Как вы можете так спокойно  об  этом  говорить?  Ведь  то,  что  я  вам
рассказала, просто ужасно. Я не могу пройти через весь этот ад еще  раз.  Вы
даже не представляете себе, что это такое...
   - Я знаю, Энни, - возразил Марк, и  Энни  замерла,  широко  распахнув  от
изумления глаза.
   - Я хотела бы знать, что вы имеете в виду?
   - У меня были те  же  самые  кошмары  долгие  годы,  Энни.  Да  и  сейчас
случаются.
   Медленно, словно пытаясь вникнуть в смысл его слов, она переспросила:
   - У вас тоже были кошмары?
   - У меня были те же кошмары, что и у тебя, - поправил ее Марк.
   - Те же? - Энни совсем растерялась. - Не понимаю, о чем вы говорите...
   - Да о сновидениях, в которых был и сосновый бор, и деревянная избушка  в
лесу...
   Энни замерла - она ничего  ему  не  говорила  об  этой  избушке.  Девушка
впилась взглядом ему в лицо.
   - Какая избушка? - прошептала девушка.
   Марк вздохнул.
   - Ну разве тебе не снился домик в  лесу?  Там,  между  деревьев.  Избушка
лесника, сложенная из бревен?
   Девушка молчала, припоминая бревенчатые стены избушки. Она позабыла,  как
именно та выглядела в ее сне, поскольку все  ее  помыслы  были  заняты  тем,
чтобы встретиться с человеком, который там ее ждал.
   Марк изучающе поглядывал на нее.
   - Ты ведь видела во сне избушку, да? - настойчиво спрашивал он.
   - Да, видела, - призналась Энни. - Но как вы об этом  узнали?  И  вообще,
что тут происходит?
   Энни пыталась собраться с мыслями, уразуметь,  что  же  такое  происходит
вокруг нее, однако паника и ужас, вновь охватившие ее, помешали этому.
   - Вы что, проводите надо мной какой-то  эксперимент?  Прибегли  к  помощи
телепатии, чтобы  вбить  свой  замысел  мне  в  голову?  Что  вы  надо  мной
вытворяете?
   - Я ровным счетом ничего не делаю, - заверил ее Марк,  но  могла  ли  она
верить ему на слово?
   - Тогда откуда вам стало известно содержание моего сна? Вы точно  сделали
что-то, чтобы вызвать и  у  меня  те  же  кошмары.  Так  что  это  было?  Вы
загипнотизировали меня? Так иногда делается. Например,  внушают  кому-нибудь
путем гипноза некую идею и заставляют что-то делать или говорить,  но  после
"пробуждения"  они  не  имеют  ни  малейшего  понятия  о  том,  что  делали.
Гипнотизер  приказывает  им  все  забыть,  и  люди  забывают  даже  то,  что
когда-либо были загипнотизированы.
   Марк покачал головой.
   - Я не гипнотизировал тебя, Энни.
   - Но тогда как вы узнали о моем сне?
   - Я уже говорил тебе, что вижу те же самые сны.
   Энни уставилась на него, наморщив лоб.
   - Ничего не понимаю. Как это вы видите те же  самые  сны?  И  почему  вам
должны сниться те же сны, что и мне? Как вы узнали  о  них,  даже  если  все
обстоит так на самом деле?
   - Да потому что наши сны имеют общий источник, Энни.
   - Слышала такое. "Сны приходят из подсознания", - не сдавалась девушка. -
Но мое подсознание не имеет ничего общего с вашим!
   - Мы видим сны о нашей жизни, Энни. О том, что мы делали сегодня,  вчера,
год назад. Наши сны о настоящем и о прошлом. Их смешение позволяет нам лучше
понять смысл нашей жизни.
   В зеленых глазах Энни разгорелся огонь нетерпения.
   - Но те сны, которые я видела, вовсе не о моей жизни! Я не  узнала  место
действия, разве что... - Энни осеклась на полуслове, прикусила губу, а  Марк
понимающе улыбнулся.
   - Разве что ты поняла, что тебе снятся горы Юра.
   Но девушка не хотела уступать.
   - Ладно, вы втемяшили мне это  в  голову  при  помощи  той  фотографии  и
болтовни насчет тех мест. Но я там никогда не была, и вы даже  не  пытайтесь
утверждать, что я все обязательно вспомню,  потому  что  мне  просто  нечего
вспоминать. Да, мой отец там родился, и многие поколения его семьи жили там.
Отец мне это, рассказывал, но никогда не брал меня в те  места,  а  я  сама,
несмотря на то что много раз подумывала как-нибудь туда  съездить,  так  там
еще и не была.
   - Энни, ты не понимаешь... - начал  было  Марк,  но  девушка  гневно  его
перебила:
   - Я повторяю вам, что никогда не была там. Никогда в этой жизни!
   После этого вскрика наступила долгая пауза. Энни бросила на Марка быстрый
взгляд,  слегка  встревоженная  затянувшейся  тишиной  и   каким-то   особым
выражением на лице Марка.
   Его голос зазвучал совсем глухо:
   - Никогда в этой жизни, это так, Энни! Я верю в то, что ты там была и уже
начинаешь припоминать. Я верю, что ты сумеешь вспомнить все, если  захочешь.
Ты уже вступила на путь, по которому я давно  иду.  То,  что  тебе  снилось,
произошло наяву. Все в  твоем  сне  было  настоящим:  и  избушка,  и  лесная
тропинка, и мрак, и  слепящий  глаза  свет,  и  угрожающие  крики,  и  звуки
автоматных очередей. Я помню каждую  мелочь  по  одной  важной  причине.  Ты
описала мою смерть.
 
 
   ГЛАВА ПЯТАЯ
 
   На миг Энни замерла, словно громом пораженная. Она не верила своим  ушам.
Его слова вновь  и  вновь  звучали  в  голове,  однако  их  смысл  никак  не
прояснялся. Девушка воззрилась на него широко раскрытыми глазами,  Марк  так
же неотрывно смотрел на нее, не вдаваясь в объяснения. Энни шумно вздохнула.
   - Вы ненормальный! У вас просто крыша поехала!
   - Энни, послушай...
   - Я и так вас долго слушала, - сердито оборвала она Марка. - Больше я  не
намерена выслушивать этот бред. Вам нужна помощь. Похоже,  у  вас  серьезные
проблемы с головой. Но я не терапевт и не собираюсь помогать вам воплощать в
жизнь ваши фантазии за мой счет.
   Энни оттолкнула Марка и спрыгнула с кровати. Ее более не смущало то,  что
она была всего лишь в легкой ночной рубашке и трусиках. В  тот  миг  девушка
думала лишь об одном - надо вырваться из пут Марка.
   Босая, она бросилась к двери. Но Марк  догнал  ее,  схватил  за  плечо  и
дернул, повернув лицом к себе.
   - Энни! Это не бред. Твой сон ведь не бред.
   - Вы каким-то образом вбили это мне в голову. Пока я еще не знаю, как вам
это удалось, но уверена, что это ваша работа.
   - Ну, успокойся. Никто в мире еще не научился влиять на чужие сны.
   - А я говорю, что вы меня загипнотизировали!
   - Клянусь, я этого не делал! - очень серьезно воскликнул Марк. Глаза  его
ярко горели. - Энни, сновидения - дело сугубо личное. Откуда  они  приходят?
Попробуй спросить себя.
   - Я не знаю, и мне все равно! - сердито бросила девушка, делая  очередную
попытку вырваться из его хватки. Но Марк крепко удерживал ее.
   - Энни, это были воспоминания. О чем-то, что произошло. С нами.
   Звучало это настолько убедительно, что Энни до смерти  перепугалась,  что
вот-вот поверит ему. В панике она оглянулась вокруг,  ища  предмет,  которым
можно было бы ударить его. Ее взгляд упал на больший из двух чемоданов,  все
еще стоявших рядышком с дверью. Энни ухватилась  за  ручку,  размахнулась  и
запустила чемодан в Марка. Она попала ему точно в  солнечное  сплетение.  Он
попятился и упал, корчась от боли, на ковер.
   Энни не стала терять время на то, чтобы посмотреть, что с  ним.  Со  всех
ног она побежала по коридору, затем вниз по лестнице, перепрыгивая через две
ступеньки. В холле на спинке кресла она заметила свою  черно-красную  лыжную
куртку, которую Марк снял с нее сразу же по приезде в этот дом. Энни на ходу
схватила ее и бросилась дальше к входной двери.
   На улице была непроглядная темень и моросил дождь. Дул ветер, заставивший
ее съежиться от холода. Энни захлопнула за собой входную  дверь  и  побежала
дальше вокруг дома к деревянной калитке, которую приметила из  окна  спальни
еще засветло, натягивая на бегу куртку,  радуясь,  что  стало  хоть  чуточку
теплее. Небо было затянуто облаками, и сквозь  них  не  виделось  ни  единой
звезды,  однако  освещенные  окна  дома  давали  достаточно   света,   чтобы
разглядеть дорожку в саду и деревья, окружающие сад.
   Итак, Энни мчалась к деревянной калитке, которую заметила еще днем. Тогда
она решила, что калитка ведет в лес. Уж там, в лесу, она  сумеет  спрятаться
среди деревьев, пока Марк не устанет и ему не надоест ее  искать.  Тогда  он
вернется обратно в дом, а она сумеет найти дорогу, которая и  выведет  ее  к
ближайшей деревне. Должна же  она  где-то  быть...  Ведь  тут  не  глухомань
какая-то. И вообще, в сельской местности  все  расстояния  очень  обманчивы.
Деревенька могла быть совсем рядом, скрытая от глаз холмом,  рощей  или  еще
чем.
   Вот и сейчас расстояние до калитки оказалось меньше, чем она  прикидывала
днем, но едва - она ухватилась за железную  задвижку  запора,  как  услышала
позади топот - это бежал Марк. Страх пришпорил девушку, она сделала  хороший
рывок, увеличив скорость до предела. Сердце молотом стучало в груди, дыхание
перехватывало.
   Она должна убежать от него. Обязана. Марк не должен ее поймать.  Но  Энни
слышала его уже где-то совсем рядом. Конечно! У него ведь ноги длиннее.  Они
неслись вверх по холму,  поняла  девушка,  поскольку  бежать  стало  заметно
труднее. Пот ручьями лил по спине. В темноте не различить  было  деревьев  и
раскидистых ветвей. Они цеплялись за ее длинные, распущенные волосы.
   Судорога вынудила Энни заскакать на одной  ножке,  приглушенно  застонав.
Боже! Как же ей больно! Но хуже всего то, что она уже не  могла  бежать,  не
могла сделать хотя бы шаг. Ей надо было передохнуть, хоть минуту...  Морщась
от боли, Энни сползла в сторону от тропы в лес, прижалась к стволу одного из
деревьев. Она вздрагивала от боли, массируя  сведенную  судорогой  ногу.  От
бега у нее сбилось дыхание, стало таким шумным и хриплым, что даже  помешало
ей расслышать шаги Марка. Только чуть успокоившись, она услышала треск сухих
сучьев и веточек под его ботинками. Треск усиливался по мере того, как  Марк
приближался по петляющей лесной тропе.
   Энни надеялась, что он пройдет мимо нее, но, к ее  ужасу,  Марк  замедлил
шаги и тоже остановился. Она поняла, что он прислушивается. Марк был  так  -
близко от нее, что она слышала его неровное дыхание.
   Девушка сама попыталась затаить дыхание, уткнувшись ртом в  жесткую  кору
дерева. Ее била сильная дрожь.
   - Энни, - послышался его голос, - Энни,  ты  не  можешь  тут  оставаться.
Сегодня очень холодно, и ты простудишься...
   Наступила долгая пауза, потом снова зазвучал голос Марка:
   - Энни, не глупи, это  же  смешно.  В  лесу  в  этой  темноте  ты  можешь
пораниться. Здесь где-то старая каменоломня, ты можешь туда упасть и убиться
насмерть. А то можешь споткнуться о поваленное дерево и покалечиться.
   Опять  наступило  молчание.  Энни  чувствовала,  как  Марк  вслушивается,
надеясь услышать хоть звук, который выдал бы ее. Но вот  он  не  выдержал  и
сердито закричал:
   - Я тебя все равно найду, даже если придется искать всю  ночь.  Но  я  не
отступлюсь, так и знай!
   От этих слов девушку затрясло еще сильнее.
   Она не сомневалась, что так он и сделает. Марк чуть помедлил, затем  Энни
услышала громкий хруст веток под его ногами. Но  он  не  пошел  по  тропинке
дальше, хотя это можно было бы предположить, судя по изменяющемуся звуку его
шагов. Вот он подошел ближе к тому месту, где затаилась девушка, и  принялся
методично прочесывать подлесок вокруг тропы.
   Девушка  рискнула  поднять  голову.  В  темноте  трудно  было  что-нибудь
разглядеть. Но вдруг темноту ночи распорол яркий луч света,  который  описал
круг, освещая лес.
   Энни пронзительно вскрикнула.
   Ей показалось, что сон превратился в явь. Она была в состоянии, близком к
потере  рассудка.  Она  вся  сжалась,  ожидая  услышать  грохот   автоматных
очередей. Ей даже в голову не пришло  спрятаться  в  густых  ветвях,  и  луч
фонаря, который мог бы пройти мимо нее,  замер  на  ней,  словно  пригвоздил
девушку к земле.
   Марк бросился к ней. Луч света  запрыгал  в  такт  его  бегу,  заметался,
выписывая причудливые световые круги.  Только  тут  Энни  опомнилась,  пе  -
рестала визжать и бросилась прочь, не имея ни малейшего представления о том,
куда бежит, зная лишь одно - что  ей  надо  спастись  от  Марка.  Но  далеко
убежать она не успела.  Она  услышала  за  спиной  его  хриплое  и  неровное
дыхание, которое было куда громче, чем ее собственное. Она не  удержалась  и
оглянулась на преследователя. Вот это было большой ошибкой с  ее  стороны  -
Энни тут же налетела на сук и ударилась о него лицом. Девушка вскрикнула  от
боли и потеряла равновесие. Марк рванулся вперед, совершив  бросок  не  хуже
игрока в регби. Он подхватил ее, и их тела  сомкнулись.  Затем  Марк  тяжело
осел на землю, а Энни от удара о сук  и  столкновения  с  Марком  вообще  на
какое-то время потеряла способность двигаться. Она  распласталась  на  сырой
земле, учащенно дыша, спрятав лицо в мох. В ноздри ей  ударил  резкий  запах
сосновых иголок, палых листьев, мшаника. Марк лежал на ней, совершенно лишив
ее возможности хотя бы шевельнуться. Он тоже шумно и хрипло дышал.
   Немного погодя он подвинулся, но лишь для  того,  чтобы  ухватить  ее  за
плечи и поднять ей голову. Энни была совсем без  сил  и  не  сопротивлялась.
Марк лежал рядом с ней, их тела тесно соприкасались.  Затем  он  осветил  ее
фонарем, дрожащую, растерянную, к тому же еще и ослепленную ярким светом.
   - Вы меня совсем ослепили!
   - Я хотел осмотреть твое лицо.
   - Ну, вы это уже сделали, - раздраженно прошипела девушка. - Не  пора  ли
выключить чертов фонарь?
   Но Марк этого не сделал, ограничившись тем,  что  направил  луч  света  в
сторону так, чтобы он не бил ей прямо в глаза.
   - С лицом у тебя все в порядке, - сообщил ей Марк. - Правда, ты выглядишь
как в каком-то фильме ужасов - вся в налипших  листьях,  клоках  паутины,  в
волосах веточки...
   С этими словами Марк легонько провел рукой  по  ее  щеке,  выдернул  пару
прутиков из волос, сбросил налипшую на лоб листву.
   В голове у Энни вновь зазвенел тревожный колокольчик.  Его  прикосновение
было столь знакомо, таило в себе столько физической интимности, что ей стало
страшно. Девушка будто узнавала его  ласки,  вспоминала,  как  он  перебирал
пальцами ее волосы... И главное - ей  казалось,  что  их  тела  помнят  друг
друга!
   А ведь именно этого и добивался от нее Марк, ведь  так?  Но  как  же  ему
удалось убедить ее в этом? Энни не считала, что  легко  поддается  внушению.
Напротив, она казалась себе разумной и здравомыслящей личностью, которой  не
так легко задурить голову. Да, каждый раз открываешь в  себе  что-то  новое,
мысленно признала Энни.
   Марк дотронулся кончиками пальцев до ее губ, и, к ее неподдельному ужасу,
она раздвинула их, вся наполняясь возбуждением. Марк  пристально  глянул  на
нее, девушка ответила ему встревоженным взглядом. Ее зеленые глаза  в  свете
фонаря блестели, словно у кошки. Внезапно фонарь погас, и все погрузилось во
мрак.
   - Что, сели батарейки? - осипшим голосом спросила девушка.
   - Нет, просто я его выключил, чтобы экономить батарейки, - ответил Марк и
теснее прижался к ней.
   - Я замерзла, нам лучше вернуться в дом, - поспешно воскликнула  девушка,
нервы ее были на пределе... Тепло его тела было слишком  близко  -  кровь  у
Энни застучала в висках.
   - Ты всегда любила лежать со мной в лесу, в полной темноте, -  нашептывал
Марк ей на ухо.
   - Не начинайте все сначала! Я повторяю - я  не  верю  ни  единому  вашему
слову. Вы попусту теряете время.
   - Тогда было лето, - продолжал Марк, запуская пальцы в ее волосы,  убирая
влажные пряди со лба. - Такие были долгие теплые летние  нотаМарк  лежал  на
боку, обнимая ее рукой, тесно прижимаясь к ней.
   - Сейчас не лето и очень холодно, - отрезала девушка, пытаясь  разглядеть
выражение его лица. Но ей удалось увидеть лишь глаза, устремленные на нее. В
небе ветер гнал бледные облака, слегка подсвеченные в разрывах луной.  Далее
в небесной вышине была только непроглядная темнота.
   Он еще теснее прижался к Энни, сверкая в темноте  глазами.  Энни  была  в
шоке от вновь нахлынувшего  на  нее  чувства  "дежа  вю"  и  невольно  стала
сомневаться: в здоровом ли состоянии находится  ее  собственный  рассудок?..
Она уже это испытывала в прошлом...  Это  уже  было!  Это  произошло  тогда,
прежде, тогда тоже была темная ночь, и они лежали вдвоем в лесу  на  влажной
земле, а над ними кружился звездный небосвод. Да, тогда была  теплая  летняя
ночь, пахло цветущим диким чесноком, примятой травой...
   Энни принялась было копаться в собственной памяти, но воспоминания  вновь
ускользнули. И она опять засомневалась - может,  ничего  такого  и  не  было
вовсе? Может, Марк внушил ей эти мысли пару минут назад, когда  рассказывал,
как они занимались любовью долгими теплыми летними ночами...
   Хотела бы она знать истину! Неужели ей успешно промыли мозги?  Неужели  у
нее такая хрупкая психика, что она  была  безвольной  куклой  в  его  руках,
воспринимая любой его посыл?
   Пока девушка в раздражении, почти в отчаянии пыталась разобраться, что  к
чему, Марк оказался над ней. Его губы  нашли  ее  прежде,  чем  Энни  успела
увернуться  или  оттолкнуть  его.  Он  раздвинул  ее  губы  и  так  страстно
поцеловал, что Энни напрочь позабыла все свои страхи, позабыла,  кто  она  и
что вообще происходит вокруг нее. Она ни о  чем  не  могла  думать,  целиком
отдавшись на волю чувств. Ее руки обвились вокруг Марка, тело изогнулось  от
наслаждения, когда его рука  скользнула  вдоль  него,  проникая  под  лыжную
куртку, согревая пальцами шелковую рубашку, единственную преграду между  его
рукой и ее плотью...
   Энни дышала так бурно, что сама перепугалась своей реакции.  Ей  хотелось
кричать от переполнявшего ее счастья. Что  с  ней  происходит?  Энни  обняла
голову Марка ладонями, пропустила его волосы сквозь  пальцы,  ощущая,  какие
они теплые, живые. А его рука тем временем продолжала  неспешно  исследовать
все уголки ее тела от макушки до бедер, его пальцы блуждали по  ней,  лаская
ее кожу, проникая во  внутреннюю  часть  ее  бедер,  под  тонкими  узенькими
трусиками. А когда его  пальцы  добрались  до  влажной  расщелины  между  ее
бедрами, Энни испытала  что-то,  сравнимое  по  эффекту  лишь  с  сильнейшим
землетрясением...
   Задыхаясь, Энни с трудом сумела отпрянуть от него.
   - Нет! Не надо! - почти простонала она. Ее зазнобило и  затрясло,  словно
начался приступ лихорадки. Марк поднял  голову,  он  также  тяжело  и  шумно
дышал.
   - Энни...
   Его голос был глубок, как океан, в нем было столько чувства, что  девушка
готова была закричать.
   - Нет, я не могу. - Казалось, каждый звук ей давался с  трудом.  В  горле
пересохло, она не могла проглотить слюну. В этот  момент  в  просвете  между
облаками появилась луна, и слабый свет пролился на  лес,  высвечивая  стволы
деревьев и их собственные лица.
   Марк густо покраснел, его желваки заходили, в глазах читалась неутоленная
страсть и разочарование, губы  жестко  сжались.  Энни  была  бледна,  у  нее
потемнели глаза, губы нервно  подрагивали,  и  вообще  она  никак  не  могла
опомниться, ведь она едва не позволила Марку познать ее как женщину...
   - Оставьте меня в покое, - прошептала девушка дрожащим голоском.  На  миг
ей показалось, что он ее не послушается. И что же тогда...
   Но Марк закрыл глаза, шумно вздохнул, затем поднялся на ноги и помог Энни
встать. Девушка вся трепетала и была не в состоянии идти без его помощи. Она
оперлась о ствол дерева и застыла,  готовая  разрыдаться.  Марк  нагнулся  и
поднял с земли  фонарь,  который  ранее  уронил,  включил  его,  но,  увидев
безмолвный протест Энни, вновь  погасил.  Потом,  словно  припомнив  что-то,
спросил:
   - Почему ты закричала, когда я включил фонарь?
   - Вы меня испугали.
   - Ради всего святого! Энни! Скажи правду, - вскричал он так  громко,  что
Энни в страхе подпрыгнула.
   - Если вы уверены в том, что знаете правду, то зачем спрашивать меня?
   - Я хочу, чтобы ты мне об этом сказала сама. Ты все еще полагаешь, что  я
тебя дурачу, Энни. А я хочу, чтобы ты смирилась с тем, что это не так, ты же
знаешь это. Так почему ты закричала?
   Не надо бы ей отвечать ему. Но она была в полном смятении от  всего,  что
на нее свалилось с того  момента,  как  Марк  встретил  ее  в  международном
аэропорту  имени  Шарля  де  Голля  в  Париже.   Потрясение   следовало   за
потрясением. Ее, казалось, уже трудно было чем-либо удивить. К  тому  же  ей
необходимо было выяснить все-таки, в чем тут дело.
   - Все произошло как в моем сне, - пробормотала она. - Довольны? Когда  вы
направили на меня луч фонаря, мне показалось, что снова я  вижу  тот  сон...
Там тоже были деревья, темнота, и я куда-то бежала, а меня преследовали.  От
света вашего фонаря я внезапно перестала осознавать, происходит  ли  все  во
сне или наяву. Я растерялась и испугалась.
   Девушка продолжала дрожать, и Марк вновь включил фонарь,  осмотрел  ее  и
нахмурился.
   - Знаешь, давай-ка лучше вернемся в дом, пока ты не подхватила воспаление
легких.
   С этими словами он обнял девушку за талию. Она была слишком слаба,  чтобы
отталкивать его. Напротив, она почти повисла на нем и позволила отвести себя
через лес назад к дому.
   - Как ты? Ничего? - участливо спросил Марк.
   Энни искоса глянула на своего кавалера и раздраженно ответила:
   - Да, конечно же. Я чувствую себя просто прекрасно! У  меня  сегодня  был
чудесный, спокойный день, который закончился беготней по ночному лесу, когда
пришлось скакать через бурелом и продираться сквозь кусты,  которые  ветками
били по лицу. Почему бы мне не быть в полном порядке!
   - Зачем же ты убегала? Я же сказал, что отвезу тебя завтра назад в Париж,
и я это сделаю. Верь мне.
   Обертоны его голоса завораживали и убеждали. Девушка вздохнула.
   - Мне надо было вырваться, Марк. То, что вы сказали мне, было...
   - Полным бредом, - закончил за нее Марк. - Я это знаю,  ты  уже  об  этом
говорила.
   Энни густо покраснела.
   - Что же, так оно и было! Я не понимаю, что у вас на уме,  когда  вы  все
это мне рассказываете, но вам удалось запугать меня до смерти.  Я  не  люблю
того, чего не понимаю. Так что прекратите нести свою чепуху.
   - Мы обо всем поговорим в доме, - решительно  заключил  Марк  и  прибавил
шагу, ведя девушку по неровной тропинке  к  садовой  калитке.  Сейчас  огни,
горевшие в доме, казались  такими  желанными,  что  у  Энни  едва  слезы  не
навернулись на глаза. А это было уж совсем глупо,  если  учесть,  что  всего
какой-то час назад она бежала из него сломя  голову.  Тогда  он  казался  ей
застенком, сумасшедшим домом, но сейчас вновь  стал  похож  на  человеческое
жилье. Энни слишком устала, морально и физически, иначе подивилась бы  столь
разительной перемене в собственном настроении. А как могло быть иначе в  той
странной ситуации, в какой она оказалась!
   Когда они вошли в дом, Марк подтолкнул ее  к  лестнице,  ведущей  наверх,
туда, где была ее спальня.
   - Прими горячую ванну, - сказал он. - А я пока приготовлю нам  ужин.  Как
насчет омлета? Я приготовлю его с ароматическими травами. Справа от кухонной
двери в саду есть грядка,  на  ней  растет  немного  лука-резанца,  кервеля,
эстрагона и петрушки. Ты, бывало, готовила отменный омлет с травками.
   Энни вздрогнула, посмотрела на него пустыми глазами и не  стала  спорить,
хотя внутри у нее все протестовало, хотелось сказать,  что  никогда  она  не
готовила ему омлет, что он опять морочит ей голову. Но какой в том был прок?
Возможно, она  уже  просто  устала  без  конца  опровергать  вымыслы  Марка.
Временами ей казалось, что его безумие вот-вот поглотит и ее саму.
   Добравшись до спальни,  девушка  приготовила  чистое  белье,  достала  из
чемодана свитер, джинсы, после чего закрылась в ванной, возблагодарив судьбу
за то, что хоть здесь был  запор.  Пустила  горячую  воду,  добавила  в  нее
ароматическую соль, бальзамы и принялась подрагивающими руками  раздеваться,
ожидая, пока наполнится ванна.
   Ее все еще трясло - клацая зубами, она  рукой  попробовала  воду,  быстро
скользнула в ванну, получая удовольствие от тепла,  согревавшего  ее  плоть.
Затем расслабилась и неподвижно замерла в воде.
   Энни честно старалась ни о чем не думать, но. мозг работал независимо  от
ее воли, оживляя все то, что только что произошло в  лесу.  Желание,  острое
как нож, буравило ее изнутри.
   - Боже! Что же со мной творится? - вслух произнесла Энни и открыла глаза.
Она вся пылала. Пытаясь отвлечься, девушка заставляла себя считать кафельные
плитки на стенах ванной. Нет, этого не может, не должно  быть.  Она,  верно,
совсем спятила, подцепив от Марка вирус безумия. Ведь еще до вчерашнего  дня
она вовсе его не знала. И вдруг такая неистовая страсть...
   Долгие годы Энйи полагала, что влюблена в Филиппа. Всего несколько недель
назад она искренне переживала  его  женитьбу  на  Диане.  Она  действительно
считала, что ее сердце разбито навсегда,
   То, что случилось с ней сегодня, начисто разрушило этот миф.  Теперь  она
поняла, что ее чувство к  Филиппу  было  не  более  чем  увлечением.  Просто
поскольку Энни по-настоящему еще не была в кого-либо  влюблена,  то  убедила
саму себя в том, что влюблена в того мужчину, который  вырвал  ее  из  серой
обыденности. Она ведь многим, если не всем,  была  обязана  именно  Филиппу.
Понятно, что девушка приняла признательность и уважение к Филиппу за любовь.
   Филипп и Диана были ее лучшими друзьями и всегда таковыми  останутся,  но
сама она никогда в действительности не любила  Филиппа.  Энни  пока  еще  не
разобралась и в своем  чувстве  к  Марку,  но  одно  она  знала  точно:  оно
взрывоопасно, этакий эмоциональный динамит, и девушка боялась, что может  не
справиться со своей страстью и все вокруг разлетится на мелкие кусочки, если
она сделает неверный шаг...
   - У тебя еще пять минут, Энни, - раздался издалека голос Марка.
   От неожиданности девушка выскочила из воды с резвостью  лягушки,  и  вода
щедро выплеснулась на пол.
   - У тебя все в порядке? - спросил Марк, подхода ближе к двери.
   - Да, все в порадке, - хрипло ответила девушка. - Я скоро выйду.
   Голос Марка звучал мягко и умиротворенно.
   Но люди так хорошо умеют притворяться, подумала про себя Энни.
   - Омлет опадет, если его не съесть горячим, так что поспеши к столу.
   Машинально  девушка  присела  на  край  ванны,  увидела  в  зеркале  свое
отражение и  поморщилась.  Она  будто  вылезла  из  угольной  шахты.  Быстро
сполоснула лицо и окунула голову  в  горячую  воду  ванны.  Затем  тщательно
вычесала из волос прутики и листочки, все еще торчавшие в них,  поднялась  и
собрала волосы в пучок. Она уже совсем согрелась и чувствовала себя  гораздо
лучше. Одевшись, торопливо спустилась вниз. Когда она вошла на  кухню,  Марк
обернулся.
   - Успела в самый раз, - сказал он и снова отвернулся к плите.
   Энни напряженно ждала, как он  оценит  ее  вид.  Она  стянула  волосы  на
затылке и завязала их ленточкой, надела облегающий джемпер зеленого цвета  и
джинсы, сидевшие на ней как влитые. Но Марк промолчал, и у  нее  чуть  упало
настроение. А Марк тем временем подцепил золотистый полукруг омлета, положил
на подогретую тарелку, поставил на стол и жестом пригласил  Энни  занять  ее
место.
   - Присаживайся и начинай есть, пока я приготовлю себе.
   Девушка придвинула стул ближе к столу.
   - Выглядит аппетитно, похоже, что омлет отличный. Вы что,  шеф-повар  или
что-то в этом роде?
   Марк рассмеялся.
   - Да нет же, просто я француз, - при этом он разбил пару яиц в шипящую на
огне сковороду и принялся творить магические  пассы  вилкой,  сгребая  мелко
порубленную травку к центру сковороды. Энни принялась за еду - у нее даже  в
животе заурчало, едва она почуяла запах яиц и пряных трав.  На  столе  стоял
салат, нарезанный ломтями французский хлеб и неизменные фрукты.  Энни  взяла
себе ломтик хлеба, наложила листьев  салата  и  подцепила  вилкой  большущий
кусок омлета.
   Сейчас и кухня выглядела по-иному. Марк  зажег  свечи,  выключил  верхний
свет и присоединился к Энни за столом, когда та  уже  наполовину  прикончила
свой ужин.
   - Почему ты не налила себе вина? - Он взял бутылку белого вина и  немного
плеснул в ее бокал. Свой он наполнил доверху.
   - Вас научила готовить мама? - спросила Энни.
   - Да, я обычно помогал ей на кухне после уроков, но  и  мой  отец  иногда
тоже готовил,
   - Это было в горах Юра? Вы там жили в деревне?
   - Да, это была маленькая деревенька, всего несколько домов, да еще старая
церковь, - Марк говорил и ел, однако Энни подметила, что  он  ее  исподтишка
разглядывает, стараясь делать это незаметно. - Церковь Сен-Жан-де-Пэн...
   Энни почему-то знала наверное, что услышит  это  название.  Снова  у  нее
перехватило дух, девушка вздрогнула и отложила вилку в сторону.
   - Там родился мой отец...
   - Да, я его знал.
   Девушка в изумлении уставилась на него.
   - Вы знали моего отца? Но где вы с ним встречались? Я знаю точно, что  он
никогда не возвращался в горы Юра после того, как покинул их..
   - Я знал его, когда он был еще мальчиком.
   Девушка принужденно засмеялась.
   - Вы хотите сказать, что знали его, когда сами были ребенком?
   Марк поднял голову и пристально посмотрел на девушку, весьма серьезно.
   - Нет, я имею в виду то, что сказал. Твоему отцу было семь лет,  когда  я
его встретил.
   Ну вот, опять. Энни в смятении смотрела на него.
   - О чем вы говорите? Как это могло быть? Мой папа родился...
   - ...в 1936 году, - закончил за нее Марк.
   Ну, положим, это он мог легко выяснить, думала девушка.  Она-то  ему  год
рождения своего отца не сообщала.
   - Да, он родился в 1936 году, - сердито согласилась девушка. - Потом мать
забрала его с собой в Англию, но это было уже в 1945 году, и после этого  он
никогда более не возвращался в горы Юра. Так что вы никак не могли  там  его
встретить... Вы просто еще не родились, пока ему не исполнилось...  ээ...  -
Энни быстро подсчитала в уме, - двадцать четыре  года!  Отцу  было  двадцать
четыре, когда вы появились на свет.
   - Доедай свой омлет, - вот и все, что Марк сказал ей на это.
   Энни уже не была голодна, но она доела ужин  и  осушила  бокал,  хотя  не
собиралась пить, спохватившись лишь после того, как у нее  в  руке  оказался
опустевший бокал... Марк тут же подался вперед и вновь наполнил его вином.
   - А твой отец говорил что-нибудь о своей матери?
   - Часто говорил, - нехотя признала Энни. - Но мне было только одиннадцать
лет, когда он умер. Я его не очень хорошо помню, а бабушка умерла вообще  до
моего рождения. Она переехала жить в Англию после войны. Я никогда не знала,
почему она это сделала. Полагаю,  что  она  как-то  участвовала  в  движении
Сопротивления, потом, сразу же после приезда в Лондон, она  получила  работу
переводчицы в какой-то государственной структуре. Отец ничего не рассказывал
о ее военных приключениях, так, случайные упоминания...
   Марк засмеялся, блеснув белоснежными зубами на загорелом лице.
   - Это так похоже на Пьера. Он  всегда  был  тихим,  упрямым  и  замкнутым
мальчуганом. Этим он очень походил на  своего  отца.  Ты  знаешь,  что  твой
дедушка, Жак Дюмон, был убнгг в первые дни германского вторжения во  Францию
в 1940 году?
   - Я знаю, что моя бабушка овдовела  сразу  после  начала  войны.  -  Энни
никогда не удавалось расспросить у матери о семье  ее  отца.  Та  просто  не
желала говорить  с  дочерью  о  своем  покойном  муже,  а  уж  после  нового
замужества вообще стало невозможно даже упоминать имя  ее  первого  супруга.
Энни быстро убедилась, что  отчима  эти  расспросы  приводили  в  ярость;  и
оставила свои попытки.
   Марк пристально следил за ней, словно пытаясь прочитать, что  творится  у
Энни в мыслях...
   - Твой дедушка встал в ряды французской армии сразу после  начала  войны.
Однажды он без всякого предупреждения спокойно сообщил жене, что  вступил  в
один из полков. А несколько месяцев спустя его убили.  Твоя  бабушка  больше
его не видела. Она осталась без кормильца и с  маленьким  Пьером  на  руках,
твоим отцом, которому тогда было четыре годика. Выжить ей помогла  маленькая
лавка.
   Энни никогда прежде не слышала эту историю из семейной  хроники,  поэтому
внимательно следила за рассказом Марка, ни  на  мгновение  не  сомневаясь  в
правдивости его слов. То,  что  он  говорил,  полностью  соответствовало  ее
представлениям о дедушке и бабушке.
   Марк  отхлебнул  немного  вина,  уставясь  взглядом   на   пламя   свечи,
колеблющееся между ним и Энни, его глаза казались совсем бездонными.
   - Она  не  была  похожа  на  остальных  женщин  в  деревне.  У  нее  была
бабка-англичанка, и она выросла  в  атмосфере,  где  английский  был  вторым
языком в семье. Затем училась в университете и получила  ученую  степень  за
успехи в изучении языкознания, успев это сделать  до  замужества.  Она  была
помолвлена, когда ей исполнилось  только  восемнадцать,  -  родители  хотели
этого брака. Им нравился Жак  Дюмон,  к  тому  же  родители  молодых  крепко
дружили. Вдобавок  они  были  еще  и  дальними  родственниками.  Анна  знала
будущего мужа с детства. И он ей тоже нравился.
   При упоминании бабушкиного имени Энни вздрогнула, бросив  быстрый  взгляд
на Марка, но тот был невозмутим. Пламя свечи слабо высвечивало его лицо,  он
подпер голову рукой, густая прядь волос упала на лоб.
   - Она не была без ума от него, впрочем, как и он от нее. Она сама мне  об
этом рассказывала. Они не противились свадьбе,  потому  что  это  устраивало
всех и еще потому, что ни один из них не встретил кого-то  другого,  кто  бы
увлек его... Той Энни был двадцать один год, ему на несколько лет больше.  У
них не водились особо деньги, но брак оказался удачным, они стали  друзьями,
хорошо дополняли друг друга. Жизнь текла ровно и  размеренно,  без  высоких,
взлетов и низких падений.
   Энни не была уверена, хотела бы  она  для  себя  такого  же  брака.  Марк
перехватил ее взгляд и улыбнулся, словно сумел прочитать ее мысли.
   - Но, узнав о гибели мужа, Анна сильно горевала. Ей очень не хватало его.
Она словно потеряла брата. Она  как-то  сказала  мне,  что  они  жили  очень
дружно, и, узнав, что его убили,  она  просто  взбесилась.  Вот  почему  она
вступила в ряды Сопротивления после падения Франции. Это помогло ей пережить
горе и наполнило опустевшую жизнь новым смыслом - она заняла  место  мужа  в
строю, к тому же она получила возможность отомстить врагу. В те годы в горах
Юра было неспокойно, поскольку это был приграничный район  со  Швейцарией  и
Германией.
   - Но ведь там должно было быть очень опасно, - вслух подумала Энни.
   - Да, конечно, так оно  и  было.  Весь  район  просто  кишел  германскими
солдатами. Правительство Свободной Франции контролировало территорию к югу и
к северу от Виши. Конечно же, немцы старались установить контроль  над  этим
приграничным   районом   -   они   не   намеревались   позволить   кому-либо
беспрепятственно пересекать швейцарскую границу.
   - Но люди все равно ходили?
   - Местные жители, бойцы  Сопротивления,  знали  каждую  тропинку  в  этих
местах. Они спасли множество людей, которым нельзя было более оставаться  во
Франции. Пример? Взять хотя бы сбитых над германской территорией  британских
летчиков. Местные жители спасали их, проводя окольными путями  в  Швейцарию,
совершая тайные ночные переходы по горам и лесам. Беглецов передавали из рук
в руки, проводя от одного убежища к другому. Им  давали  проводников,  чтобы
можно было двигаться в ночную  пору.  Бойцы  Сопротивления  часто  рисковали
собственной жизнью, чтобы провести беглецов  через  перевалы  на  границе  и
довести до швейцарских озер.
   Заинтригованная, Энни спросила Марка:
   - Ваша семья тоже была в Сопротивлении?
   Марк глянул на нее, едва заметно усмехнувшись.
   - Я был одним из тех английских летчиков, Энни.
 
 
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
 
   Такого Энни не ожидала. Она  в  сильнейшем  волнении  вскочила  с  места,
побледневшая, дрожащая.
   - Ну нет! Хватит! Не начинайте все  сначала.  То  вы  кажетесь  абсолютно
нормальным и здравомыслящим человеком, то в следующую  минуту  вы  заявляете
что-то настолько невероятное, что  я  начинаю  опасаться  за  ваш  рассудок.
Больше я не желаю слышать ничего подобного.  Ладно,  давайте  я  помогу  вам
прибрать на столе и сварю кофе. А потом пойду спать.
   - Нет, Энни, - торопливо воскликнул Марк. - Я  обещал  тебе,  что  завтра
отвезу обратно в Париж, и я намерен сдержать слово. Наше время кончается,  и
тебе обязательно надо меня сегодня выслушать. - С этими словами  Марк,  взял
девушку за руки и пытливо заглянул ей в глаза.  -  Я  понимаю,  как  странно
звучат мои слова, и не могу поэтому винить тебя за то, что ты считаешь  меня
безумцем. Но уверяю тебя, что я здоров. Я думаю, что если ты  позволишь  мне
рассказать всю историю до конца, то начнешь понимать,  даже  если  и  не  до
конца мне поверишь.
   Девушка сидела, поджав губы и нахмурившись. Она ничего  более  не  хотела
слышать. Хуже того, она начинала уже, по-настоящему бояться, но не того, что
Марк порывался поведать ей, а себя самое. Эти проблески в памяти,  именуемые
"дежа вю", эти сны, которые стали приходить к  ней...  Она  боялась  глубины
своего чувства к Марку, боялась ощущения, будто  она  уже  и  в  самом  деле
когда-то  знала  Марка,  причем  очень  близко,  что  было  уже   совершенно
невозможно само по себе. Энни пыталась дать всему этому разумное объяснение.
Но в глубине души ее гнездилась неуверенность. Она продолжала размышлять - а
что, если?..
   Что, если его слова правда? Что, если она действительно знала его  раньше
и просто забыла об этом? Что, если на самом деле безумна она, а не Марк?
   Но его последние слова начисто  смели  все  ее  сомнения.  Он  больше  не
пользовался эффектными приемами,  оставил  таинственные  недомолвки,  взамен
этого выдал совсем уже что-то неправдоподобное. Теперь-то она  точно  знала,
что Марк душевнобольной. А разве есть иное разумное объяснение? Энни никогда
не верила, что кто-то может помнить свою предыдущую жизнь в  этом  мире,  не
собиралась она уверовать в это и сейчас.
   - Мне стоило таких трудов заставить  тебя  выслушать  меня,  -  низким  и
охрипшим голосом начал Марк. - Прошу тебя, Энни, просто посиди  немного,  ну
присядь. Я пока сварю кофе и потом все расскажу.
   Девушка взглянула на него, уныло подумав, что, какие бы  чудеса  Марк  ни
вздумал ей сейчас преподнести, ей придется выслушать его хотя бы  для  того,
чтобы не корить себя потом за то, что так  и  не  узнала,  чтб  именно  этот
человек хотел бы сказать.
   - Должно быть, я такая же сумасшедшая, как  и  вы,  -  пробормотала  она,
сдаваясь.
   Марк засмеялся, в его глазах явственно проглядывало облегчение.
   - Признайся, Энни, что ты очень любопытна. Тебе  ведь  интересно  узнать,
чем кончилась эта история?
   - Ладно, может, оно и так, но я не обещаю, что поверю хоть одному  слову.
Признаю, что вы придумали интересную сказку.
   Девушка уселась за стол, а Марк принялся варить кофе.  Он  делал  все  со
сноровкой человека, для которого это дело привычное. Энни следила, как  Марк
двигался по кухне, она неотрывно смотрела на него, подмечая каждое движение;
вот он склонился над плитой, и густая прядь волос упала на лоб... Какое же у
него гибкое и стройное тело...
   У Энни пересохло в горле, слиплись губы. Она снова вспомнила то, что было
в лесу, тяжесть его  тела,  лежавшего  на  ней,  острое  желание  физической
близости. Просто невероятно! Ведь она встретилась  с  этим  человеком  всего
несколько часов назад, к тому же он похитил ее, насильно  удерживал  в  этом
доме...
   Еще недавно Энни  ни  за  что  не  поверила  бы,  что  способна  испытать
всепоглощающую страсть. Это  опровергало  ее  представления  о  самой  себе.
Оказывается,  в  ней  таятся  скрытые  возможности,  о  каких  она  даже  не
подозревала.
   Послышался булькающий звук закипевшего кофе. Черная  жидкость  по  каплям
просачивалась сквозь отверстия  в  стеклянном  перфораторе  кофеварки.  Марк
достал кофейные  чашки,  блюдца,  сахарницу,  наполненную  кубиками  желтого
тростникового сахара, небольшой  кувшинчик  со  сливками  и  плитку  черного
шоколада с орехами.
   И все он  делал  сноровисто  и  умело,  раскладывая  длинными  проворными
пальцами ложки под углом, предписываемым этикетом.
   - Вы так и не ответили мне, чем же вы занимаетесь,  -  стараясь  говорить
будничным тоном, пробормотала девушка и  тут  же  поймала  на  себе  взгляд,
перевернувший ее сердце.
   Марк просто не имел права быть столь сексуальным. Вот если бы встретиться
с этим мужчиной при иных обстоятельствах... Если бы он не был  так  волнующ,
так непохож на всех остальных мужчин, встречавшихся ей в  жизни.  Такого  не
забудешь...
   - Позже я тебе об этом расскажу, -  пообещал  Марк,  снимая  кофеварку  с
плиты и ставя ее на стол. - Предпочитаешь пить кофе здесь или же перейдем  в
гостиную?
   - А ваша история долгая?
   - Боюсь, что так, - сухо ответил Марк.
   - Тогда, может, нам действительно перебраться в более  удобное  местечко.
Мне надоело сидеть за этим столом.
   Марк поставил на поднос с кофейными принадлежностями свечи и сказал:
   - Я затопил в гостиной камин, там нам будет тепло.
   С этими словами он взял поднос и вышел из кухни. Энни последовала за ним,
разглядывая по пути их большие тени, скачущие по стенам от  пламени  свечей,
пока они шли по коридору к гостиной, которую девушка не  успела  прежде  как
следует рассмотреть, поскольку та была затемнена  ставнями,  сквозь  которые
едва пробивался тусклый голубоватый свет.
   Сейчас помещение наполнял золотистый отсвет пылающих в  камине  смолистых
сосновых поленьев.  Они  приятно  потрескивали,  распространяя  неповторимый
аромат. Энни уселась  в  кресло  у  камина,  обитое  зеленым  бархатом.  Она
протянула руки к огню, а Марк устанавливал свечи на низком кофейном  столике
и разливал в чашки горячий напиток.
   - Добавить сливок?
   - Нет, благодарю.
   - Сахар?
   - Нет, спасибо.
   Марк передал девушке чашку с крепким черным кофе.
   - Благодарю вас. - Энни вдохнула аромат. - Пахнет волшебно.
   - Попробуй с мятой, - предложил Марк.
   -  Благодарю  вас,  -  ответила  Энни  и,  понемногу  откусывая   травку,
засмотрелась на пламя. Задняя стенка камина была  выложена  из  огнеупорного
кирпича с клеймом,  изображавшим  распростершего  крылья  феникса,  каминная
решетка представляла собой изящную корзину из чугуна, собственно очаг был на
удивление чист, хотя искры разлетались во все стороны...
   Марк устроился в соседнем кресле и вытянул длинные ноги к  огню,  обнимая
обеими руками чашку с горячим кофе.
   - Как здорово смотреть на живой огонь, - мечтательно протянула Энни, не в
силах оторваться от созерцания пляшущего  пламени  в  камине.  -  У  меня  в
квартире центральное отопление. Но в живом огне есть что-то  умиротворяющее,
правда?
   - Да, но огонь может стать и страшной  опасностью,  например  в  лесу,  -
сказал Марк, и тень печали пробежала по  его  лицу.  -  В  горах  Юра  летом
случались пожары. Они уничтожали десятки акров леса, а чтобы вырос новый лес
взамен сгоревшего, требуется не менее двадцати лет. Это  само  по  себе  уже
плохо,  но  еще  хуже  было  то  чувство,  которое  возникает,  когда  огонь
вырывается на простор, а вы бессильны его остановить. Пламя  перебрасывается
с места на место, повсюду пляшут длинные языки оранжевого огня,  раздуваемые
ветром, оставляющие за собой шлейфы густого черного дыма и пожирающие все на
своем пути. Вот и война очень  похожа  на  пожар.  Раз  возникнув,  она  уже
выходит  из-под  контроля.  Она  забирает  людей,  заставляет   их   творить
злодеяния, которых они никогда не совершили бы в мирной жизни. Война  меняет
природу человека,  природу  вещей,  оставляя  за  собой  разорение  и  руины
Терпимость и гуманность изгоняются прочь, правда, это происходит лишь тогда,
когда человек внутренне готов отвергнуть все, что было для него ценным,  что
он любил в мирном прошлом...
   - Вам доводилось тушить пожар? - быстро спросила Энни, стараясь как можно
дольше удержать разговор в рамках обычной беседы.
   - Да. Это случилось однажды летом, когда мне было чуть за двадцать. Я жил
с семьей в горах Юра, когда там разгорелся сильный лесной  пожар.  Несколько
подростков решили устроить пикник на краю леса, развели костер для  шашлыка,
какая-то  искра  перелетела  на  сухую  траву,  и   неожиданно   взметнулось
сильнейшее пламя. Вся деревня тогда бросилась на  помощь  пожарной  команде.
Самолеты обрушивали на горящий лес тонны воды. Но ветер неумолимо гнал огонь
прямо на деревню. Мы уже решили было, что все пропало, но, на наше  счастье,
ветер стих, и за час мы сумели справиться с огнем. Но что было потом,  я  не
помню. На меня упала пылающая ветвь дерева, и я отключился.
   Марк приподнял густую шевелюру, и Энни разглядела небольшую выщербинку  у
него на лбу.
   - Память того события.  Мне  пришлось  нарочно  отрастить  волосы,  чтобы
прятать ее. Еще повезло, что я не обгорел.
   - Но шрам почти не виден, - успокоила его девушка. - Если бы  вы  мне  не
рассказали, то я бы ничего и не заметила, волосы отлично  все  прячут.  -  А
сама уже лихорадочно обдумывала его признание. Затем спросила,  стараясь  не
выдать волнение в голосе: - Вам сильно ушибло  голову?  Не  было  сотрясения
мозга?
   - Говорили, что было сотрясение, - ответил Марк, но, похоже,  сам  он  не
был в этом уверен.
   Так она и думала. Ее зеленые глаза  расширились,  как  она  ни  старалась
держать себя в руках. Марк улыбнулся краешком губ, читая ее мысли.
   - Нет, Энни, сотрясение мозга тут ни при чем. Я  помнил  моменты  прошлой
жизни еще с тех пор, как был малым ребенком. Я мог, например, смотреть,  как
идет за окном дождь, или слушать, как  свистит  закипающий  чайник,  или  же
заслышать чей-либо смех, и внезапно в памяти  возникали  картины,  мгновенно
исчезавшие,  но  такие   четкие   и   ясные,   словно   кадры   из   фильма,
прокручивающегося в моей голове.
   Энни напряглась и побледнела.
   - Ты ведь понимаешь, о чем я говорю,  Энни?  -  медленно  произнес  Марк,
наблюдая за ней, будто он всегда знал, когда у нее  возникало  это  ощущение
уже виденного, это самое "дежа вю".
   Энни ничего ему не ответила. Ей не хотелось признавать, что и с ней стало
происходить нечто похожее, правда, только после того, как она повстречала  в
своей жизни Марка. А Марк продолжал:
   - Это выглядело так, будто какое-то рядовое событие нажимало на спусковой
крючок,  и  в  памяти  возникало  что-то   подобное.   Но   сопровождавшееся
драматическим явлением. Однажды, к примеру, когда я смотрел, как капли дождя
стучат по листьям деревьев в саду, у меня внезапно возник  образ  женщины  с
темными волосами, подвязанными шарфиком,  которая  пробиралась  в  проливной
дождь через лес, чтобы встретиться со мной. Я  был  одновременно  и  страшно
возбужден и до смерти перепуган.
   - Это могла быть запомнившаяся вам сценка из фильма, который вы  когда-то
видели, а потом позабыли. - Энни все еще не оставляла  попыток  найти  всему
разумное объяснение.
   - Возможно, - спокойно согласился с ней Марк. - За исключением одного - в
то время мне исполнилось всего семь лет, а чувства  были  те  же,  что  и  у
взрослого. Энни, они были слишком реальны, чтобы быть  позаимствованными  из
кинофильма. И потом, все было слишком личным. Я точно знал, что все,  что  я
вспоминаю, произошло именно со мной. В ту  ночь  меня  мучили  кошмары,  мне
снилось, что я бегу по лесу, пытаясь спастись от наседавших преследователей,
вознамерившихся меня убить. Я бежал и бежал, петляя между деревьями, но  они
поймали меня. Тот сон оборвался тем, что меня  все-таки  убили,  -  закончил
Марк.
   Энни выпрямилась, уставясь на него.
   - Вас застрелили?
   Марк утвердительно кивнул, а Энни облизнула внезапно пересохшие губы.
   - В моем сне я слышала... - Она запнулась, не желая вспоминать.
   - Я знаю, - тихо и спокойно произнес Марк. - Ты слышала  звук  автоматных
очередей и знала, что кого-то застрелили. Это меня  тогда  убили,  -  сказал
Марк.
   Энни  подскочила,  толкнув  чашку  с  кофе,  -  горячая  черная  жидкость
выплеснулась ей на ноги, заставив вскрикнуть.
   - Ну, опять ты себе что-то устроила? - Марк также вскочил,  оглядывая  ее
джинсы и хмурясь при этом. - Ты не пострадала? Не обожглась кофе?
   Девушка поморщилась, проведя рукой по мокрой джинсовой ткани.
   - Да нет, кофе был не  слишком  горячим,  а  джинсы  быстро  просохнут  у
камина.
   Энни подвинула кресло поближе  к  огню  и  уселась  так,  чтобы  ее  ноги
оказались над очагом, и смотрела, как пошел пар от влажных  джинсов.  Потом,
обернувшись к Марку, она сказала:
   - Это все из-за вас я так перепугалась! Прекратите нести этот вздор.
   Марк погрустнел, его темные глаза наполнились глубокой печалью.
   - Я не могу, Энни! Я во все это верю, как бы тебе это ни казалось нелепо.
С детства я помнил кусочки прошлой жизни, а  после  сотрясения  мозга  начал
вновь и вновь переживать всю ее целиком. Если хочешь, можешь считать, что  я
это выдумал. А  может,  мне  действительно  все  пригрезилось,  но  когда  я
пробуждался ото сна, то разрозненные фрагменты оставались  в  памяти.  Потом
они вновь возникали передо мной под  влиянием  каких-либо  внешних  событий,
например из-за дождя, или изза птичьего щебета, или при звуке выстрела.
   Едва слышно Энни прошептала:
   - Наверное, у вас было очень сильное сотрясение, и  с  тех  пор  начались
галлюцинации...
   Марк энергично затряс головой, в его  темных  волосах  отразился  отблеск
огня, а она вся сжалась, так как теперь уже у нее начался приступ "дежа вю".
Она когда-то прежде видела, как Марк так же сидел  у  огня,  видела  отблеск
пламени в его волосах, чувствовала,  как...  Тут  эмоции  захлестнули  ее  с
головой. Энни хотелось закричать - настолько поразила ее глубина нахлынувших
собственных воспоминаний. Никогда не могла  бы  она  представить  себе,  что
подвергнет свою психику столь сильному испытанию. Ей казалось, она на  грани
смерти, ее охватило чувство глубочайшего отчаяния и печали...
   - Нет, Энни, - сказал Марк, - я ничего не выдумал. Все было на самом деле
и задокументировано. Это был реальный человек. Его звали Марк Грант.
   Энни затаила дыхание, услышав это имя. А Марк продолжал:
   - Все знали об этом человеке, английском летчике, которого  застрелили  в
лесу, когда он пытался бежать. Он и похоронен там же, на маленьком  кладбище
на холме в самом центре деревни. На могиле поставили гладкий мраморный крест
с его именем и датой гибели.  Правда,  это  сделали  уже  много  лет  спустя
родственники, когда его семье удалось приехать и посетить  могилу.  Когда  я
был ребенком, мы ходили на могилу после церковной  воскресной  службы.  Этим
захоронением гордилась  вся  деревня,  гордилась  тем  английским  летчиком,
который стал частью истории деревни. Многие захотели назвать  сына  в  честь
него, поэтому в деревенской школе в  одном  классе  со  мной  учились  целых
четыре Марка.
   Энни взорвалась:
   - Немудрено, что вы все посходили там с ума! Это была единственная могила
английского солдата на кладбище?
   Марк утвердительно кивнул головой.
   - И он стал героем всех местных легенд, - продолжала  девушка.  -  Героем
драматических событий, которые будоражили воображение деревенских мальчишек.
Историй, которые были гораздо интереснее их  будней,  и  в  особенности  это
касалось тех, кого  назвали  в  его  честь!  Война  уже  давно  кончилась  и
превратилась в романтическое воспоминание, в славное прошлое без  каких-либо
темных сторон. Совсем как игры английских  мальчишек  в  Робин  Гуда  и  его
товарищей. Все начисто позабыли о бедах и горестях той тяжкой поры.  История
обернулась занимательной сказкой. Бьюсь об заклад, что и вы играли в  войну,
став тем английским летчиком, за которым гнались по лесу преследователи и  в
конце концов застрелили его...
   Марк сидел нахмурившись. Он ничего ей не ответил. Девушка  посмотрела  на
него, выражение ее зеленых глаз заметно смягчилось.
   - Марк, ну разве вы не видите? Вся эта история засела в вашем подсознании
с раннего детства, а когда вы получили травму  головы  при  тушении  лесного
пожара, воспоминания о войне смешались у вас в мозгу.
   Марк  продолжал  мрачно  сидеть,  замкнувшись  в  себе,  с   бесстрастным
выражением на лице. Как хотелось Энни прочесть его мысли, убедиться  в  том,
что она достучалась до него. Или он все же предпочитает оставаться  в  плену
собственных фантазий? Она ласково добавила:
   - Вы получили сильный удар по голове и потеряли сознание. Вы ведь знаете,
как это бывает во сне, - вам приснилось, что вы бежите по лесу, преследуемый
германскими солдатами, а  потом  умираете.  Готова  поспорить,  что  и  того
английского летчика убили выстрелом в голову. Ну разве вы не видите, как все
совпадает?
   Марк слабо улыбнулся.
   - Все, кроме одного. Никто в деревне не рассказывал, кто ухаживал за  ним
в той маленькой лесной избушке. Кто перевязывал его, потому  что  английский
летчик был искалечен при приземлении с парашютом  и  долгие  недели  не  мог
самостоятельно  передвигаться.  Кто  кормил  его,  кто   навещал   его   вне
зависимости от того, были ли поблизости германские солдаты или нет. Никто не
мог мне рассказать того, что произошло между  англичанином  и  Анной  Дюмон,
потому что она об этом никому не говорила. Так что никто этого  и  знать  не
мог. Пожалуй, один-два бойца  Сопротивления  могли  знать  о  том,  что  она
ухаживала за ним, но только не то, что между ними возникла любовь. К тому же
она была весьма замкнутой особой. В общем, когда я был ребенком,  то  некому
было рассказать мне что-либо об Анне Дюмон или о ее сыне. Кстати говоря, оба
они уехали из тех мест задолго до моего рождения. Потом почти вся  ее  семья
либо вымерла, либо разбрелась по свету. Все, что я узнал малышом, - это  то,
что английскому  летчику  помогали  бойцы  Сопротивления,  но  его  все-таки
поймали и застрелили.
   Энни  чуть  не  до  крови  прикусила  нижнюю  губу.  Темные  глаза  Марка
внимательно следили за ней, в них явно был вопрос -  так  скажи  мне,  Энни,
откуда я мог узнать такие подробности о погибшем английском летчике  и  Анне
Дюмон?
   Неуверенно она промямлила:
   - Вы, должно быть, что-то слышали, а потом просто додумали все остальное.
   Энни отказывалась признать правоту его слов, это было выше  ее  сил.  Она
цеплялась за логику, за здравый смысл"  пытаясь  найти  простое  и  разумное
объяснение. Тем временем Марк вздохнул.
   - Нет, Энни, это не так.
   Девушка сердито воскликнула:
   - Если никто не говорил вам, что моя бабушка любила погибшего летчика, то
этого могло и не быть на самом деле. А вдруг вы вообще  все  выдумали?  Вам,
очевидно;  удалось  узнать,  что  моя   бабушка   участвовала   в   движении
Сопротивления. Потом вы выяснили, что она переехала в Англию еще  до  вашего
рождения, и просто  механически  сложили  эти  два  разных  факта,  а  потом
додумали и все остальное.
   Марк снова замотал головой, а Энни нетерпеливо продолжала:
   - Если в прошлой жизни вы были тем англичанином,  то  почему  возродились
как француз?
   - Энни, я не знаю почему. Я знаю только одно - все это правда. Может, так
произошло потому, что я погиб во  Франции?  А  ты  сама,  Энни,  возродилась
англичанкой, возможно, потому, что прежде умерла в Англии.
   Девушка тяжко вздохнула. Что другое она могла услышать от  него!  Похоже,
Марк искренне верит в то, что говорит. Что ж, еще один удар по ее и без того
напряженным нервам.
   - Значит,  я  -  это  новое  воплощение,  реинкарнация  моей  бабушки?  -
засмеялась Энни, но смех ее был  близок  к  истерике.  -  Марк,  ради  всего
святого! Вы что, не понимаете, что это безумие?
   Марк внезапно сорвался с места. Он упал перед ней на  колени,  поймал  ее
руки и задержал в своих ладонях, пристально глядя ей в глаза.
   - Ты ее, живой образ, Энни. Знаешь ли ты это? Тебе надо посмотреть на  ее
фотографии,  где  твоя  бабушка  снята  молодой.  Годы  спустя  после   того
сотрясения мозга я увидел твое лицо на обложке английского компакт-диска.  Я
сразу тебя узнал, хотя ты была моложе, чем та Энни, которую  я  тогда  знал.
Впервые я услышал о тебе, когда тебе исполнилось двадцать два года.  В  этом
возрасте та Энни уже была замужем. А потом у нее были очень  трудные  десять
лет жизни. С ней  многое  случилось  за  этот  срок.  -  Марк  страдальчески
поморщился. - Многое случилось за это время и в мире.  И  во  Франции,  и  в
Англии наступила великая экономическая депрессия,  росла  безработица,  люди
боялись за  свое  будущее,  опасались  новой  войны.  А  потом  война  стала
реальностью. К тому  времени  Анна  хлебнула  горя  в  полной  мере,  и  это
отразилось на ней. Она исхудала и высохла, страдания и лишения  оставили  на
лице свои следы. Но все равно она была очень привлекательна.
   Внезапно,  к  своему  полному  изумлению,  Энни  почувствовала  ревность!
Выражение  лица  Марка,  тон,  каким  он  говорил  о  ее  бабушке,   -   все
свидетельствовало о том, что этот человек был сильно влюблен в нее.  Да,  он
был влюблен в мертвую женщину, которую никогда в  жизни  не  видел.  И  Энни
почувствовала себя задетой. Она не могла заставить себя перестать  ревновать
его. Это оказалось гораздо труднее, чем  выбить  из  головы  Марка  всю  эту
блажь.
   А Марк глянул на нее глазами, сверкавшими в свете камина.
   - Вот и ты, Энни, очень привлекательна.
   - Значит, вы признаете, что я  и  она  не  одно  лицо!  -  поспешила  она
отметить.
   - Как и я - не он, - пробормотал Марк, тоже беспокойно кусая губы. -  Моя
жизнь отличается от той, что вел  Марк  Грант,  так  же  как  и  твоя  жизнь
разительно  отличается  от  жизни  твоей  бабушки.  Но   это   так,   мелочи
повседневной жизни. У меня такое  ощущение,  что  наша  плоть  -  это  вроде
упаковки или корпуса для того, что упрятано глубоко внутри, как  бы  это  ни
называть. В общем, духовная сущность, которая является бессмертной...
   Энни молча слушала. Марк улыбнулся.
   - Сейчас ты еще больше похожа на свою бабушку.  Та  тоже  была  не  очень
разговорчива, часто  задумывалась.  У  твоей  бабушки  были  длинные  черные
волосы, спускавшиеся до пояса, обычно она их собирала в пучок на затылке.  И
почти всегда одевалась в черное. В сельской  Франции  в  те  годы  так  было
принято. Если случалось овдоветь, то траур носили долгие годы, а некоторые и
всю жизнь. А ведь она пела, ты знала об этом? Голос у твоей бабушки  не  был
поставлен, но звучал...
   - Вы не можете ничего об этом знать! - прервала его Энни,  вся  словно  в
лихорадке. - Вы все выдумали! Даже я не знаю этого о ней, а  она  была  моей
бабушкой, а не вашей!
   - Я любил ее больше жизни, - глухо сказал Марк, - это было именно так.  Я
отдал за нее жизнь.
   Девушка едва не задохнулась.
   - Твоя бабушка была со мной, когда появились германские солдаты. Если  бы
они обнаружили еще и ее, то непременно расстреляли бы тоже.
   Но перед этим стали бы пытать, чтобы вырвать у нее  сведения  о  движении
Сопротивления в этой местности. Я не мог допустить, чтобы  такое  случилось.
Твоя бабушка не хотела оставлять меня одного, но она понимала, что ей грозит
в случае поимки. И не ей одной, а всем ее товарищам  по  Сопротивлению.  Она
была очень смелой, но боялась, что под пыткой не устоит и выдаст  других.  Я
заставил ее уйти, а  потом  выскочил  в  лес  и  побежал  в  противоположную
сторону, стараясь как можно  громче  шуметь,  тем  самым  давая  возможность
любимой благополучно добраться до деревни. У  немцев  были  собаки,  фонари,
словом, дело было лишь вопросом времени, которое оставалось у меня  до  того
момента, как меня схватят. Я мог бы сдаться, но полагал, что немцы  будут  и
меня пытать, чтобы вызнать, кто помог мне спрятаться,  поэтому  я  продолжал
бежать от них, пока меня не застрелили.
   По лицу Энни текли слезы. Она  не  хотела  верить  его  рассказу,  но  он
прозвучал столь убедительно, что не поверить  было  просто  невозможно.  Да,
действительно, того английского летчика убили в лесу недалеко от французской
деревеньки, действительно, его похоронили на местном деревенском кладбище, и
не исключено, что Марка назвали в его честь. Но что  касается  остального...
Ну, можно ли, скажите, принять все это за чистую монету?
   - Очень романтичная история,  -  стараясь  говорить  бесстрастно,  начала
девушка. - Но вы ведь не рассчитываете, что я вам поверю?
   Марк не отвечал, но и не спускал с нее темных, как колодцы, глаз.
   - Слишком далеко вы зашли! У вас чрезвычайно живое воображение,  вы  сами
себя убедили в том, что все произошло именно так, но, боюсь, вам не  удастся
убедить в этом же меня.
   Следя, чтобы ее голос звучал ровно и  спокойно,  Энни  глянула  на  часы,
стоящие на каминной полке, выше горящего очага...
   - Становится поздно. Я очень устала и хочу лечь спать.
   Девушка поднялась, вскочил и Марк, причем получилось  так,  что  оба  они
заторопились и столкнулись на  пути  к  двери.  От  его  прикосновения  Энни
замерла, вперив в него взгляд широко раскрытых глаз.
   - Энни, не уходи, - хрипло попросил он. Он был бледен,  и  уголок  рта  у
него нервно дергался.
   - Я должна идти, - возразила девушка, вновь впав в лихорадочное волнение.
- Я должна, Марк. Сегодня был очень долгий и трудный день, и  я  совсем  без
сил.
   - Но ты должна мне поверить, - заговорил он напряженным шепотом. - У  нас
совсем не остается времени. Не закрывай свою душу от меня. Я  знаю,  ты  уже
прошла половину пути. Я все время наблюдаю за тобой и убежден,  что  ты  уже
припомнила многое, и тебе не надо противиться воспоминаниям. Открой поскорее
двери и впусти их в себя!
   Новая волна страха окатила девушку.
   - Нет! Я не хочу стать такой  же  помешанной!  -  С  этими  словами  Энни
оттолкнула его и бросилась к двери. Марк - за ней,  поймал  ее  за  плечи  и
рванул на себя. - Отпустите меня, Марк! - умоляла она. Но  Марк  уже  крепко
обнял ее за талию, его щека  прикоснулась  к  ее  щеке,  Энни  через  одежду
ощутила жар его тела, услышала, как бурно и шумно вздымается его грудь.  Она
поняла, что сопротивляться сейчас было просто невозможно, даже если бы она и
попыталась...
   - Не надо бояться, Энни! Я не позволю себе обидеть тебя,  будь  спокойна.
Ты помнишь, сколько раз я  уже  говорил  тебе  это?  Со  мной  ты  в  полной
безопасности.
   Энни почувствовала жар его губ на своей коже  и  тревожно  затрепетала  и
вспыхнула огнем, когда он теснее прижался к ней.
   - Нет! Не надо...
   Его губы нежно и неспешно ласкали ее шею.  Энни  полуотвернула  голову  в
сторону, чтобы не встретиться с ними.
   - Хватит! Отпустите меня! - бормотала она, отбиваясь.  Обнимавшая  ее  за
талию рука Марка сдвинулась. Вот она скользнула в вырез  ее  джемпера,  чуть
коснувшись грудей. У нее перехватило дыхание. Ее губы приоткрылись,  и  Марк
повернул ее к себе и сжал ее лицо ладонями.  Энни  была  бессильна  погасить
разгоревшееся внутри у нее  сильнейшее  ответное  желание.  Девушка  закрыла
глаза, жадно целуя его, но  чертов  рассудок  никак  не  хотел  уступать  ее
эмоциям. Он продолжал  требовать  ответа  на  свои  вопросы.  Думай,  думай,
твердил ей здравый смысл.
   Это не тебя он сейчас целует, а твою бабку. Женщину его  мечты,  женщину,
которую он обожал все эти годы. Женщину, ради которой,  как  он  считал,  он
отдал свою жизнь полвека назад. Его страсть, обожание - все  было  иллюзией,
самообманом. А она оказалась в фокусе лишь потому,  что  была  жива,  а  та,
которую Марк любил по-настоящему, теперь для него недоступна.
   Он  любит  твою  бабку,  продолжал  взывать  рассудок.  Марк  любит   ее!
Сумасшедший дом, думала Энни. Да, сумасшедший  дом.  А  пальцы  Марка  нежно
ласкали ее затылок, и кровь бурлила в ее жилах. Она задыхалась.
   - Энни, Энни, - шептал Марк, опускаясь губами вниз по ее шее. А его  руки
ласкали теплую плоть ее грудей. Энни  страстно  застонала,  зажмурившись  от
наслаждения.
   Форменное безумие, думала Энни. Ну разве не так, если я знаю, что Марк не
различает, кого он ласкает, меня или ту, Энни? И почему я это ему дозволяю?
   Потому что ты дура! Потому что он успел промыть тебе мозги.  Но  если  ты
сейчас же не прекратишь это безумие, то вскорости свихнешься следом за  ним.
Марк целует тебя потому, что  ты  похожа  на  ту,  другую  Энни,  в  дни  ее
молодости. Но страдать  придется  именно  тебе,  потому  что  ты  уже  почти
влюбилась в него...
   От этой мысли Энни  прошиб  холодный  пот.  Нет!  Никогда!  -  ужаснулась
девушка. Ничего подобного. Я не влюбилась, я не влюбилась. Только не это!
   А всего лишь неделю назад она считала, что любит  Филиппа.  Нет,  она  не
считала, она была абсолютно  убеждена  в  том,  что  любит  его.  Тогдато  и
раздался первый звонок и Марк спросил ее: "Помнишь меня?"  Энни  была  тогда
подавленна, чувствовала себя одинокой и всеми покинутой, потому  что  Филипп
женился на Диане. Вспоминая те дни, Энни поразилась, как  все  изменилось  с
тех пор. Время бешено закружилось, завертелось и  понеслось  вскачь.  Сейчас
Энни с трудом могла припомнить переживания, которыми терзалась до встречи  с
Марком. У нее было такое ощущение, что сейчас она  совсем  иной  человек,  с
новым взглядом на жизнь, на себя, на все вообще.
   - Я хочу тебя, Энни, ты мне нужна, - тяжело дыша, бормотал  Марк,  и  его
слова будто окатили ее холодным душем.
   Энни открыла глаза, вся замерла и напряглась.  Если  она  сейчас  его  не
остановит, то сегодняшний день закончится в его постели. Она  понимала,  что
Марк сможет этого добиться. Вот что в действительности было у него  на  уме,
когда он утверждал, что она ему нужна. Может, он с самого начала был на  это
нацелен, несмотря на словесные протесты. Он продолжал добиваться  своего  не
силой, а... Итог будет тот же. Просто  Марк  вознамерился  переспать  с  ней
сегодня ночью. Энни охватил страх, близкий к панике. Она должна  была  найти
выход, остановить его. А Марк закрыл глаза и уткнулся лицом в ее шею. Сейчас
он утратил бдительность. Вряд ли у нее будет еще такой шанс.
   Энни с силой отпихнула его, отчаянно рванувшись, так что Марк  попятился,
едва удержавшись на ногах. Прежде чем он успел опомниться, она  уже  мчалась
вверх по лестнице. Она слышала за спиной топот его ног,  Марк  почти  настиг
ее, но ей удалось влететь в спальню и захлопнуть дверь. Она тут же принялась
придвигать к двери тяжелый шкаф  с  рисунками,  чтобы  Марк  не  ворвался  в
спальню и не помешал ей. Но вот от удара в дверь затрещали доски.
   - Энни! Впусти меня! - кричал он.
   Но девушка налегла  всем  телом  на  шкаф,  и  он  загородил  дверь.  Она
запыхалась и вся дрожала.
   - Уходи, Марк!
   - Я тебя напугал? Но тебе не нужно меня бояться, я думал, что ты это  уже
поняла. Я не допущу, чтобы с твоей головы упал  хоть  один  волосок,  -  его
голос зазвучал тише и глуше, вновь наполнившись страстью. - Энни, ты знаешь,
что я испытываю к тебе?
   - Я не моя бабка, - с  горечью  выкрикнула  девушка.  Последовала  долгая
пауза. На какое-то время она даже перестала слышать его шумное  дыхание.  По
ее лицу хлынул поток слез. Едва слышно она прошептала: -  Марк,  прошу  вас,
идите спать, оставьте меня в покое. Сегодня слишком  много  всего  произошло
для одного дня. Что бы вы сейчас ни испытывали, идите и получите это в вашем
сне. Вы не заставите меня занять ее место.
   Девушка побрела к кровати и, услышав, как Марк  что-то  тихо  говорит  за
стеной, закрыла уши руками.
   - Я вас даже не слушаю, - взвизгнула она и рухнула на кровать лицом вниз.
   По ее щекам продолжали литься  слезы.  Она  зарылась  в  простыню;  чтобы
заглушить всхлипывания. Не хватало только, чтобы Марк услышал ее  рыдания  и
понял, как она задета и обижена. Очень сильно обижена. Дело в  том,  что  ей
уже было поздно противиться любви к-нему. Каким-то образом за эти двенадцать
часов, что они провели вместе, Энни  по  уши  влюбилась  в  Марка  и  сейчас
ощущала себя как Алиса из Страны Чудес,  когда  та  проваливалась  в  бездну
сквозь  кроличью  нору.  Она  летела   в   неизвестность,   в   темноту,   в
бесконечность,  проваливаясь  в  самый   центр   Земли   и   ощущая   полную
беспомощность, невозможность что-либо изменить.
 
 
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
   Той ночью Энни  спала  плохо,  все  время  видя  сны.  Она  пробуждалась,
вскакивая на кровати, в испарине, с выпрыгивающим из груди сердцем. И всякий
раз поначалу не могла понять, где находится, вслушиваясь в  тишину,  которая
стояла в доме,  прислушиваясь  к  шуму  ветра  за  окном,  гнущего  деревья.
Вспомнив в очередной раз, кто она и где  находится,  Энни  дрожащими  руками
включила настольную лампу и глянула  на  часы.  Потом  в  изнеможении  вновь
прикрыла веки, убедившись, что утро  еще  далеко.  И  все  же  она  сдалась,
понемногу сердце успокоилось. Энни затихла, выключила ночник и  почти  сразу
же вновь уснула. Но лишь для того, чтобы  опять  пробудиться  от  очередного
кошмара час спустя.
   Да, это была долгая ночь.  В  последний  раз  она  проснулась  по  другой
причине. Ей  привиделись  волнующие,  чувственно-эротические  сцены.  Они  с
Марком были в лесу, на небольшой полянке, и лежали  на  траве.  Марк  сжимал
девушку в объятиях, они страстно целовались, их тела нетерпеливо  стремились
друг к другу. Энни изогнулась дугой,  переполненная  томлением,  ожидая  все
более тесной близости с Марком... И тут  она  проснулась.  Пробуждение  было
столь внезапным и резким, словно Энни упала с большой высоты.  Девушка  села
на кровати, тараща глаза в темноту, а в голове ее  все  еще  стояли  картины
того сна. Она даже застонала от досады и разочарования. Лишь немного  погодя
она поняла, чтб разбудило ее, и сразу совершенно очнулась -  в  доме  кто-то
кричал.
   Девушка побледнела. Что творится в этом доме? Она соскользнула с  кровати
и подбежала к двери, с минуту напряженно вслушиваясь
   Был ли это Марк? Голос был грубый, хриплый,  но  походил  на  его  голос.
Может, на него напали? Кто-то проник в дом? Грабитель? Может,  его  серьезно
ранили? Она не может оставаться здесь, за своей баррикадой,  она  непременно
должна помочь ему.
   Долгую  минуту  Энни  сражалась  с  тяжелым  шкафом,  закрывающим   выход
Отодвинув его наконец, она заметила во второй раз за  день  сломанную  ножку
кресла, которую Марк швырнул на  другое  кресло.  Вооружившись  ею,  девушка
выбежала в коридор.
   В этот момент стенания затихли, но теперь она точно узнала  голос  Марка,
что-то глухо бормотавшего, только слова не могла разобрать.  Звуки  исходили
из его спальни. Она влетела в нее и мгновенно огляделась по сторонам,  держа
наготове свое примитивное оружие. Сердце часто билось в груди.
   Но в спальне не было никаких признаков присутствия постороннего, не  было
и следов  какойлибо  борьбы.  Марк  лежал  навзничь  на  постели,  его  руки
раскинулись поверх простыни, скомканной и сбитой. Звуки, которые он издавал,
заставили девушку похолодеть от ужаса.
   Энни осторожно подошла к кровати, страшась того, что должна  была  сейчас
увидеть. Марк лежал  закрыв  глаза,  однако,  пристально  вглядевшись,  Энни
заметила, что он дышит, его губы беззвучно дергались, потом послышался стон,
но девушка не обнаружила  ни  одного  телесного  повреждения.  Энни  уронила
тяжелую деревянную ножку от кресла на пол и сморщилась от боли в  ушибленной
ноге. Она знала, чтб снится сейчас Марку, как если бы на самом деле проникла
в его мысли, и не в силах  была  это  вынести.  Склонившись  над  ним,  Энни
позвала:
   - Марк, Марк! Проснитесь
   Марк замолк и глубоко вздохнул. Потом девушка  заметила  в  слабом  сером
предрассветном полумраке, как дрогнули его ресницы, такие густые  и  черные,
резко выделяющиеся на бледной коже, и наконец блеснули его глаза и  раздался
еще один долгий вздох.
   - Энни?
   Девушка также вздохнула, но с  облегчением,  радуясь,  что  он  прекратил
издавать страшные стоны и вопли.
   - Вас мучили кошмары.
   Марк был бледен и весь в поту. Энни даже испугалась его вида,  он  словно
долго и тяжело болел. Она испытывала жгучее желание  пригладить  его  густые
всклокоченные волосы, убрать их  за  уши,  обхватить  его  голову  руками  и
успокоить, укачивая как ребенка.
   - Я кричал во сне? - едва шевеля губами, спросил Марк.  -  Прости,  такое
бывает со мной редко, только в те ночи, когда сны становятся слишком  похожи
на реальность.
   Марк глянул вбок на часы, едва видные в серых предрассветных сумерках  на
тумбочке у кровати.
   - Который час?
   - Начало шестого.
   Энни не спрашивала, что Марку привиделось во сне, а тот  тоже  не  спешил
что-либо рассказывать. Но этого и не  требовалось,  поскольку  девушка  была
твердо убеждена в том, что в  эту  ночь  они  видели  один  и  тот  же  сон.
Неизвестно почему, но Энни ни на минуту в том не сомневалась,  и  сейчас  ей
меньше всего хотелось говорить на эту тему. Было просто  страшно  вспоминать
свои сны, а уж Марку, видно, досталось и того хуже.
   - Прости, что  разбудил  тебя,  -  сказал  Марк  со  слабой  улыбкой.  Он
приподнялся и сел на постели, откинув назад всклокоченные волосы.
   И только тут Энни заметила, что Марк обнажен.  До  этого  она  словно  не
видела его голых рук и плеч. Вздрогнув, она поспешила отвести взор в сторону
от мускулистой и широкой груди, от вьющихся  темных  волосков,  спускавшихся
ниже, исчезавших под простыней, прикрывавшей лишь нижнюю половину его тела.
   И снова Энни различила в глубине себя нарастающий  зов  желания,  мощный,
всепоглощающий... У нее пересохли губы. Срывающимся голосом Энни предложила:
   - А не сварить ли мне кофе?
   Ей просто необходимо было выйти. Если она сейчас это не сделает, то  Марк
поймет ее состояние, а этого она не переживет
   Растерянная и смущенная, девушка двинулась прочь из его спальни, но  Марк
снова оказался быстрее ее. Его сильная рука поймала девушку  за  локоть.  Он
дернул ее и развернул  так,  что  Энни  рухнула  на  постель,  взвизгнув  от
неожиданности. Когда она попыталась было бороться, Марк прижал  ее  плечи  к
матрасу и возлег на нее, глядя сверху  вниз  в  ее  растерянные,  испуганные
изумрудные глаза.
   - Я всю ночь видел тебя во сне, Энни.
   - Не надо ничего говорить! - Она густо покраснела,  вспомнив  собственные
эротические сны. Она даже задохнулась и  закашлялась.  Марк  следил  за  ней
взглядом, быстрым и пытливым.
   - Энни, - хрипло начал снова Марк. Он явно хотел  поцеловать  ее,  а  она
намеревалась оттолкнуть его, но, дотронувшись до его обнаженного  тела,  она
ощутила такое сильное и  властное  влечение  плоти,  что  едва  не  потеряла
сознание.
   Его губы сомкнулись с ее устами, и секундой позже она уже забыла  о  том,
что собиралась сопротивляться. Его язык властно вторгся в рот Энни,  страсть
и жар его поцелуев просто сводили  девушку  с  ума!  Она  ничего  больше  не
соображала,  потеряв  голову  от  страсти,  сбитая  с  толку,  не  способная
разобраться, где продолжение ее сновидений, а где  реальность.  Они  слились
воедино, перекликаясь их прошлым с их настоящим. У Энни закрылись глаза, она
не знала точно, продолжали ли они лежать на кровати в  его  спальне  или  на
пахучей сочной траве в лесу. Был ли это холодный весенний рассвет или жаркая
летняя ночь. Единственное,  что  она  знала  точно,  -  это  то,  что  любит
человека, который сейчас ее целовал. Что уже любила  его  когда-то  и  будет
всегда любить. Их  тела  прижались  друг  к  другу,  словно  вспомнив  былую
близость, такую интимную, сладкую и такую им обоим знакомую...
   Энни провела пальцами вверх по его груди, чувствуя, как сильно бьется его
сердце в грудной клетке, как неровно его дыхание,  как  учащенно  он  дышит.
Плечи у него были гладкие, словно  шелковые,  но  при  этом  мощные,  как  у
жеребца, его мускулы каменели, едва она дотрагивалась до них. Марк  втягивал
шею от ее щекотливых ласк. Одна только мысль о том, что  он  когда-то  умер,
заставила девушку вздрогнуть. Марк был так полон жизни и сил. Она  вспомнила
те страшные кошмары, когда ей  снился  ночной  лес,  свет  фонарей,  слышала
отрывистое стаккато автоматных очередей, и в  ее  горле  застрял  беззвучный
крик боли и отчаяния.
   Я люблю его, думала Энни, сжимая ладонями лицо Марка,  гладя  его  густые
черные пряди,  перебирая  их  пальцами,  поднимая  голову  в  ответ  на  его
настойчивый и ищущий поцелуй. Если он умрет, то умру и я, заключила девушка.
   Не  эти  ли  чувства  испытывала  ее  бабка,  когда  английского  летчика
застрелили в ночном лесу?
   О чем я думаю? - спохватилась Энни, сама себе поражаясь. Я что, уже  верю
в то, что все это правда? Допустим,  я  начала  верить,  что  каждое  слово,
произнесенное Марком, истина, но где доказательства? Откуда мне  знать,  что
он не лжец или просто чокнутый, - тогда  все,  что  он  тут  мне  наговорил,
находится в области фантазии.
   - Энни, - страстно прошептал Марк. Сейчас он лежал поверх девушки, и  той
была приятна тяжесть его тела. Каждый раз, когда  он  чуть  шевелился,  Энни
испытывала несказанное чувственное наслаждение  от  ощущения  его  тела.  Ей
вдруг припомнился недосмотренный сон и то разочарование, которое охватило ее
оттого, что сон так неожиданно оборвался буквально накануне самого интимного
момента их физической близости.
   Она вспомнила это сейчас, от волнения закусив губы,  ее  обдало  холодом,
потом бросило в жар. Неожиданно Марк прервал поцелуй и прошептал,  несколько
сконфуженно, его вид говорил о том, что Марк едва  сдерживается,  его  глаза
лихорадочно блестели, он явно был на пределе.
   - Еще минута - и я не смогу более  сдерживаться,  Энни.  Так  что  решись
лучше сейчас... Я тебе говорил, что не буду силой принуждать к чему-либо,  и
я сдержу слово. Но я так сильно хочу тебя, ты даже  и  представить  себе  не
можешь! Позволь мне войти в тебя...
   - Я вас едва знаю, - шептала Энни. - Мы встретились только вчера. Что мне
о вас известно? Я даже не знаю, на что вы живете, где вы живете, вообще, кто
вы  такой.  Вы  столько  всего  тут  мне  наговорили,  но  где   хоть   одно
доказательство вашей правоты? Вы можете на поверку оказаться  самым  большим
лжецом в мире. А может, вы просто рехнулись? Откуда мне знать?
   Марк глянул в ее встревоженные изумрудные глаза и тихо начал:
   - Энни, единственным доказательством являюсь я сам. Ты  либо  веришь  мне
целиком, либо нет. Жизнь - это не судебное разбирательство, в ней не  всегда
можно найти доказательство, в ней нет адвокатов, нет присяжных,  нет  судей.
Мы вынуждены полагаться исключительно на свои умозаключения относительно тех
или иных людей. Я, например, абсолютно убежден в том, что уже жил прежде.  Я
верю, что вспомнил часть той жизни, особенно хорошо помню  последние  месяцы
до того момента, как меня застрелили.  Я  ничем  не  могу  подтвердить  это,
впрочем, как и то, что ты - реинкарнация своей покойной бабушки, или то, что
мы были какое-то время любовниками. Энни, ты должна наконец решить -  веришь
ли ты мне или нет, - закончил Марк.
   Девушка издала долгий вздох. Конечно же, он прав, все в итоге  свелось  к
разрешению дилеммы: верить - не верить. Впрочем, нет. Кое-что все же было  в
ее распоряжении, но все это было  нематериального  характера  и  относилось,
скорее, к сфере чувств, инстинктов и эмоций. Крайне трудно было  тут  что-то
пощупать, сделать доказательством. Например,  как  быть  с  негой  от  дремы
теплым  летним  днем  или  как  быть  с  лунным  сиянием  или  с  неверными,
колышущимися тенями. Энни  пока  не  понимала  того,  что  эмоции  старались
донести до нее, но точно знала их общий смысл.
   Энни никак не могла подобрать нужное слово.  Слова  казались  ей  слишком
грубыми, чтобы выразить Марку ее отношение к нему. Вся  затрепетав,  девушка
уткнулась лицом ему в шею и поцеловала теплую ямку у ее основания, там,  где
отчетливо ощущался его пульс. Закрыв глаза, девушка начала знакомство с  его
телом, неспешно покрывая поцелуями глаза, плечи  Марка,  исследуя  буквально
каждую клеточку его тела, каждую родинку, постепенно спускаясь по его  груди
дальше вниз, чувствуя на своих губах солоноватый вкус его кожи.  Именно  так
она поступала в том недосмотренном сне. Энни ужасно не терпелось  продолжить
ласки дальше, с того момента, как она пробудилась в тот раз от сладких грез.
   Девушка хотела доставить Марку высшее  наслаждение,  ей  помогало  знание
этого мужчины, причем настолько глубокое, как если  бы  она  знала  его  как
самое себя. Она хотела, чтобы их тела соединились наконец в единое целое.
   От дум девушку оторвал чувственный стон - Марк  был  весь  в  напряжении;
едва сдерживаясь, он перебирал ее длинные разметавшиеся волосы, поднимая  их
вверх и понемногу пропуская сквозь пальцы, вдыхая их запах. Он поднес руку к
ее спине и прижался крепче, все еще не решаясь ее обнять.
   - Энни, любимая, - шептал он, и  его  сильное  тело  выгнулось  в  порыве
сладострастия. Марк снова издал стон, едва губы Энни стали  спускаться  ниже
по его телу...
   Сейчас все было именно так, как  она  видела  в  своем  эротическом  сне.
Сновидения и реальность смешались. Энни полностью отдалась  чувственности  -
без сожаления, не  боясь  более  ничего.  Страстные  стоны  Марка  зазвучали
громче, чаще. Потом внезапно  он  вскочил  на  колени  и  безумными  глазами
посмотрел сверху на лежавшую под ним девушку.
   - Не это тебе нужно! - и с этими словами. принялся лихорадочно  стягивать
ее ночное одеяние. Энни приподнялась, чтобы  дать  Марку  возможность  снять
через голову ночную рубашку. Марк,  не  отводя  взгляда  от  Энни,  отбросил
ставшую ненужной одежду на пол. А девушка распростерлась на белой  простыне,
выделяясь даже на ней  белизной  кожи.  Энни  трепетала  и  испытывала  муки
томления, пока Марк жадно рассматривал ее  тело,  начиная  с  небольших,  но
округлых грудей с твердыми розовыми сосками,  потом  переводя  взгляд  далее
вниз по ее плоскому животу до чуть вьющихся, черного цвета  волос,  растущих
между ее зазывными чудными бедрами и оттенявших их белую кожу...
   Марк порывисто просунул руки под  девушку,  поднял  вверх  ее  ягодицы  и
устремился вперед между ее раздвинутыми ногами, входя в ее лоно.
   Энни болезненно вскрикнула.
   - Тебе больно? - Марк замер, испуганно смотря на девушку.
   - Нет-нет!  Неважно,  -  пробормотала  девушка,  обнимая  Марка  и  вновь
притягивая его к себе. Она была уже столь горяча в своем желании, что  любая
задержка становилась невыносимой.  Ею  сейчас  руководил  инстинкт,  помогая
найти путь к удовлетворению, без которого ей не успокоиться.
   И Марк снова вошел в нее. Девушка прикусила губу, чтобы не  закричать  от
боли, однако реакция ее тела сказала Марку  все  и  так  -  ее  тело  просто
закаменело, не позволяя ему двигаться, даже если она этого  и  хотела.  Марк
все еще продолжал лежать на девушке, только сейчас начиная догадываться...
   - Ты что, девственница? - глухо спросил он.
   - Это неважно, Марк, прошу вас... - задыхаясь,  шептала  девушка,  крепко
прижимая его к себе.
   - Любимая, но ведь тебе же больно... - растерялся Марк.
   - Не думайте об этом, делайте свое дело...
   Марк чуть приподнял голову и смущенно произнес:
   - Если тебе больно, то нам обоим это не доставит удовольствия, Энни. - Он
откатился в сторону, улегся на спину рядышком с ней и глубоко вздохнул. Энни
перевернулась на бочок, чтобы видеть выражение его лица. Правда, у нее самой
был весьма несчастный вид.
   - Ну ладно, должна же я когда-нибудь лишиться невинности, так  почему  бы
не сейчас?
   - Потому что, любовь моя, боюсь, именно в данный момент я  вряд  ли  могу
чем-либо тебе помочь, -  мрачно  заметил  Марк,  а  Энни  не  удержалась  от
удавленного смешка, взглянув ниже его пояса...
   - О! Теперь я поняла, о чем вы... Вы не справились с моей девственностью?
О, Марк, простите... - Девушка  скромно  потупилась,  впрочем  едва  заметно
улыбаясь при этом, затем выпростала вперед руку и спросила:  -  Можно  ли  в
данном случае чем-либо помочь нам обоим?
   Марк поймал ее пальчики, поднес к губам, смеясь, в его  глазах  заплясали
чертики.
   - Ты очень быстро всему учишься. Подозреваю, что в глубине души ты  очень
испорченная штучка. Энни, в другой раз и с удовольствием, но не сейчас. Тебе
надо набраться терпения, если ты хочешь заниматься сексом, - поначалу это не
совсем простое дело. Было бы  непростительной  глупостью  бросаться  в  секс
очертя голову, потому что так можно напрочь отбить к нему охоту. А  мы  ведь
не хотим этого, так, Энни?
   - Да, но...
   - Мы будем делать каждый раз  по  маленькому  шажку  вперед,  -  сверкнул
глазами Марк. - Энни, тебе это может показаться странным, но не надо излишне
волноваться,  надо   только   запомнить,   что   это   требует   времени   и
соответствующего настроя.
   Энни поморщилась от разочарования,  а  Марк  искоса  поглядывал  на  нее,
проверяя реакцию на его слова.
   - Бедняжка Энни, тебе очень хочется, скажи, да? - мягко спросил Марк.
   Энни густо покраснела, но сумела кивнуть и  даже  нашла  силы  попытаться
улыбнуться.
   - Любовь похожа на  музыку,  -  прошептал  Марк.  -  Иногда  она  требует
импровизаций, нетрадиционных решений...
   Марк подкатился ближе к девушке, потянулся, чтобы ее поцеловать, и Энни с
готовностью подставила ему губы. Она действовала страстно,  совсем  позабыв,
что еще недавно отвергала любые проявления ласки с его стороны.
   Марк  осторожно  и  нежно  коснулся  ее  рукой,   девушка   издала   стон
удовольствия, зажмурилась. Он поцеловал ее в шею, спустился ниже, к  грудям,
потом еще ниже. Его  губы  стали  жаркими,  требовательными,  ждущими.  Энни
затрепетала, а когда Марк прикоснулся к внутренней части ее бедер, когда она
ощутила его теплый влажный язык в  самом  сокровенном  своем  месте,  у  нее
вырвался хриплый  грудной  звук.  Марк  нашел-таки  ключ  к  замочку,  всего
несколько мгновений назад бывшему запертым для него.
   Энни  не  противилась  этому  несколько  необычному   способу   выражения
чувственности, более того, она полностью отдалась на волю чувств, подчиняясь
бешеному ритму, который заставлял ее голову метаться из стороны в сторону на
подушке, ритму, который бросал ее в жар. Девушка раскрыла губы, и из ее  уст
вырвался низкий, страстный стон, который говорил, что она на  пороге  взрыва
чувственности,  равнодушная  ко  всему,  кроме  жгучего  желания   дождаться
развязки. И когда этот момент действительно  наступил,  она  почти  потеряла
сознание, настолько сильным оказалось потрясение. Она кричала и  кричала  от
экстаза,  пока  понемногу  он  не  пошел  на  убыль.  А  потом   обессиленно
откинулась, эмоционально опустошенная, чуть надломленная, но умиротворенная,
без кровинки на лице.
   Марк лежал рядом с ней. Энни с трудом боролась со сном, сейчас она  могла
бы спокойно проспать целых сто лет, как та принцесса из сказки. Вся  разница
была лишь в том, что вокруг не было зарослей чертополоха, она сама  не  была
заколдована, а ее принц не пробирался сквозь заросли того чертополоха к ней,
а был тут же, лежал рядышком с ней на постели.  Какое-то  время  она  лежала
молча, затем нашла в себе силы прошептать:
   - Благодарю вас.
   - Я тоже получил удовольствие, - хрипло рассмеявшись, ответил Марк.
   Девушка обернулась к нему, губы у нее пылали жаром, манили обещанием...
   - В другой раз, Энни, - возразил Марк, поигрывая ее локонами.  -  Как  ни
неприятно мне это говорить, но у нас больше нет времени. Мы только  успеваем
позавтракать и сразу же возвращаемся в Париж.
   Девушка склонила голову набок и удивленно посмотрела на Марка.
   - Как, прямо сейчас?
   Марк расхохотался.
   - Вчера ты так стремилась в Париж...
   - Неужели это было только вчера? - Девушке  хотелось  остаться  с  Марком
навсегда, ей ничуть не хотелось уезжать. Она грустно вздохнула.  -  Все  так
странно, не находите? Мы знакомы неполные сутки, а у  меня  такое  ощущение,
что я знаю вас всю мою жизнь.
   - Знаешь историю наших жизней, -  поправил  ее  Марк,  и  девушка  нервно
сглотнула.
   - О, Марк... я хотела бы все-таки знать...
   - Правда ли все это? - Его  темные  глаза  вновь  заблестели,  наполняясь
внутренней уверенностью. - Да, Энни, это правда.
   Энни очень боялась задеть Марка и постаралась сказать как можно мягче:
   - Я знаю, что вы в этом убеждены, но не я, хотя и  готова  вам  поверить.
Марк, я действительно хотела бы вам верить. Но во мне есть очень  маленькая,
но страшно здравомыслящая частичка, которая и противится  признать  все  это
правдой.
   Марк спокойно выслушал девушку и заверил ее:
   - Энни, в этом уже нет необходимости. Я  привез  тебя  сюда  потому,  что
хотел убедить в том, что мы уже знали друг друга прежде, но сейчас я  понял,
что теперь это уже неважно. Сейчас важно совсем иное - то, что  случилось  с
нами только что. Мой замысел был в том, чтобы заставить нас  вспомнить,  что
мы уже знали друг друга в прошлом и просто позабыли  об  этом.  Но  ведь  ты
прекрасно понимаешь, что вспомнить такое - отнюдь не простое дело. Нужен был
какой-то особый случай, чрезвычайное  происшествие,  чтобы  я  действительно
вспомнил свою прошлую жизнь. Возможно, права и ты, и  я  действительно  стал
жертвой чрезмерно развитого и живого воображения. Да вдобавок еще и  детское
восхищение подвигом английского летчика. - Марк пожал плечами и закончил:  -
Но сейчас все это уже не имеет никакого значения.
   Энни подалась вперед и нежно поцеловала его  в  губы.  Их  уста  слились,
жаркие, страстные, жадные. Когда они  оторвались  друг  от  друга,  Марк  со
вздохом заметил:
   -  Нам  придется  поторапливаться  -   тебе   предстоит   встретиться   с
директором-распорядителем    французской    звукозаписывающей    фирмы     и
познакомиться с несколькими его ответственными сотрудниками  сегодня  в  час
дня. А потом у тебя будет фотосъемка в танцевальном зале отеля.
   Марк соскочил с постели, взял со спинки стула полосатый  золотисто-черный
халат и надел его, завязав пояс.
   Энни вздрогнула и вся внутренне насторожилась.
   - Послушайте, что это вы такое  говорите?  Я  не  помню  никаких  встреч,
назначенных на сегодня, а если бы таковые и  были,  то  откуда  вы  об  этом
знаете?
   Марк равнодушно бросил, направляясь в ванную:
   - Во французской фирме работает эксперт, отвечающий за связь  с  прессой.
Так вот, он огласил твою повестку дня,  и  в  ней  есть  встреча  с  прессой
накануне твоего выступления. Я видел распечатку твоего расписания  со  всеми
подробностями, которую специально приготовили для прессы.
   - Но как вы все это узнали? - спросила девушка. Марк  лишь  улыбнулся  ей
через плечо, и за ним закрылась дверь ванной.
   Кто он такой? - ломала голову Энни, возвращаясь в свою  спальню.  Что  он
недоговаривает? С первого мгновения их встречи у девушки  было  впечатление,
что Марк приложил немало сил, чтобы собрать о ней весьма  личную  во  многих
отношениях информацию. Марк не сознался в том, что он журналист, но при этом
он каким-то образом оказался связанным с прессой. А как  иначе  ему  удалось
раздобыть сведения о ее европейском турне?
   Энни тоже приняла душ, тщательно оделась в один из тех костюмов,  которые
Филипп и Диана специально  подобрали  ей  для  встреч  с  прессой  во  время
гастролей. Как и все ее сценические костюмы, этот наряд должен  был  донести
до зрителей образ печального и одинокого беспризорника, уличной  певички.  В
отличие от других певцов Энни никогда не надевала ярких, броских костюмов на
сцене. Она выходила на сцену в джинсах, обычно черного цвета,  босая  или  в
старых, разбитых тапочках, в черном топике или распашонке.
   В первый раз Энни сама купила себе  тапочки,  но  потом  Филипп  настоял,
чтобы  обувь  для  сцены  была  специально  разработана  молодым  и   модным
лондонским дизайнером. Они смотрелись точно так же, как те, первые  тапочки,
но появились на публике в  оговоренный  и  скоординированный  момент,  после
заблаговременного уведомления публики. В результате дизайнер пожинал золотые
плоды своих трудов, продавая по завышенной  цене  подросткам  тапочки  и  на
Энни.
   Черный топик, который сегодня надела Энни, можно было отнести  к  разряду
миди, он открывал всего лишь пупок и  полоску  тела  над  черными  джинсами,
которые идеально облегали ее бедра. Но так  как  стоял  прохладный  весенний
день, она решила надеть поверх топика еще и  белый  свитер,  который  снимет
потом, когда наступит час общения с прессой.
   Энни возилась с волосами, когда Марк постучал в дверь ванной.
   - Ты идешь? Завтрак готов. Я уже накрыл на стол и сварил кофе.
   - Мне надо еще  упаковать  чемоданы,  но  я  могу  сделать  это  и  после
завтрака, - ответила девушка, открывая ему дверь. Марк уже был  одет  в  тот
самый темный костюм, сшитый у дорогого портного,  белую  рубашку  в  голубую
полоску с темно-синим шелковым галстуком. Выглядел он очень элегантно,  хотя
костюм не мог скрыть силу и мощь его фигуры.
   - Ты отлично смотришься! - проговорил Марк, улыбаясь девушке - Правда,  я
пришел к выводу, что  ты  всегда  одеваешься  в  темное  или  черное,  когда
предстоит фотосъемка.
   - Этот ход придумал Филипп, - со смехом объяснила Энни. -  И  сейчас  под
этим свитером я ношу черный топик, а свитер сниму перед встречей с прессой.
   На завтрак они выпили по стакану свежеприготовленного апельсинового сока,
кофе, съели по горячему круассану. Энни  глазам  своим  не  поверила,  когда
открыла духовку и увидела на противне золотистые полумесяцы, наполнившие всю
кухню ароматом выпечки.
   - Вы сами их приготовили? - заинтересованно спросила девушка.
   Марк громко рассмеялся.
   - Я мог бы их выпечь и сам, моя мама научила меня, как это делается, но у
меня, если честно, на это совершенно нет времени. Поэтому  я  зажег  духовку
сразу,  когда  пошел  вниз,  по  пути  прихватил  из   морозилки   полдюжины
круассанов. Когда духовка разогрелась до нужной температуры, я просто  сунул
их туда, и через двадцать минут они были готовы.
   - Просто потрясающе! - воскликнула девушка, откусывая крошащийся и сочный
кусок булочки. - Мм; мне не следовало бы их есть, в них столько калорий,  но
я не могу устоять. Да, французы готовят самую вкусную еду в мире.
   - Не буду с этим спорить, - подхватил Марк, ухмыляясь  ей,  затем  уселся
напротив нее за стол и принялся по глоточку отпивать сок. - Расскажи, что ты
помнишь о своем отце? Как он  чувствовал  себя,  проживая  в  Англии  вместо
Франции? Он ведь был французом по духу и по сути.
   - К тому времени, как я подросла достаточно  для  того,  чтобы  в  чем-то
разбираться, у отца была хорошая работа и он успел  отлично  обосноваться  в
Англии.
   - Надеюсь, что когда ты обзаведешься семьей,  то  будешь  уделять  больше
внимания близким, - поддел ее Марк.
   Энни стрельнула глазами в его сторону.
   - А вы не были женаты?
   - Пока не нашел никого себе по сердцу.
   - Но ведь у вас должны были быть...  э...  связи  все  эти  годы?  Кстати
говоря, сколько вам лет?
   Марк проницательно посмотрел на девушку.
   - Я ведь говорил об этом вчера, ты  уже  успела  позабыть?  Мне  тридцать
четыре, и я на десять лет старше тебя, Энни. Конечно, у  меня  были  женщины
все это время, и я должен честно признать, что спал с некоторыми из них,  но
это никогда не воспринималось всерьез ни ими, ни  мной.  Тебе  может  кто-то
нравиться, даже очень сильно нравиться, однако речь  о  любви  не  идет,  не
возникает того чувства, что если больше не увидишь этого человека, то  жизнь
кончилась.
   Энни добавила себе кофе, налила и Марку, затем произнесла, нахмурившись:
   - Что я могу сказать вам на это - не знаю. У меня никогда не  было  столь
сильной любви, так, несколько несерьезных увлечений с одной попзвездой, и то
Филипп все сам организовал и устроил,  предварительно  убедившись,  что  мой
ухажер не зайдет слишком далеко.
   - Филипп контролировал каждый твой шаг, да? -  иронично  прокомментировал
Марк.
   Энни поморщилась в ответ.
   - Я была  так  юна,  когда  впервые  познакомилась  с  Филиппом,  что  он
предпочел всерьез приглядывать за мной, защищать меня.  Вот  почему  в  моей
жизни появилась Диана и стала жить вместе со  мной  в  одной  квартире.  Она
везде бывала со  мной,  особенно  поначалу.  Филипп  всю  жизнь  вращался  в
музыкальном мире  и  отлично  понимал  опасности,  которые  грозили  наивным
несмышледа? нышам, попавшим в сети соблазнов улицы, не ведая, что творят.  У
него уже были многообещающие молодые таланты, но одна села на иглу, а  потом
и спилась, другой  умер  от  СПИДа.  Филипп  вознамерился  уберечь  меня  от
подобных напастей, и я очень благодарна ему за все, что он для меня  сделал.
Правда, время от времени я поднимала бунт на корабле,  кричала,  что  он  не
дает мне свободы, однако я постоянно была так загружена, что на  самом  деле
для свободы и времени не  оставалось.  А  потом...  -  Энни  смолкла,  Марк,
прищурившись, наблюдал за ней.
   - И потом ты немного в него влюбилась? - довольно  сухо  закончил  он  за
нее.
   Энни густо покраснела.
   - Я была в хороших руках все эти годы, - вынужденно признала девушка. - Я
думала, что он занял место моего отца. Я  всегда  любила  отца  больше,  чем
мать, и очень тосковала по нему. Филипп, конечно же, не походил на отца,  но
он был такой надежный и... и... очень похож на отца. И  мне  это  нравилось.
Когда мать повторно вышла замуж вскоре  после  смерти  отца,  то  я  страшно
разозлилась на нее.  Я  возненавидела  отчима,  впрочем,  он  меня  тоже  не
жаловал. Я мешала ему, как заноза, постоянно напоминая  о  том,  что  он  не
первый мужчина в жизни матери. Это заставляло его мучиться ревностью. А  так
как я к тому же огрызалась и грубила ему, то у отчима появился  уважительный
повод пороть меня.
   Энни поморщилась и продолжила:
   - Но, боюсь,  если  честно,  то  я  была  типичным  вредным  и  несносным
подростком и порядком досаждала ему. Поэтому он всегда  мог  оправдать  свои
воспитательные меры. А если я жаловалась на него матери, та винила  во  всем
меня.
   Марк нахмурил брови и сказал:
   - У тебя было тяжелое детство.
   - Я была несчастна, - подтвердила девушка, поворачивая лицо к Марку. -  С
той самой минуты, как умер отец, моя жизнь в семье покатилась под откос.
   - Пока ты не познакомилась с Филиппом, - вслух озвучил свою мысль Марк, а
Энни молча согласно кивнула.
   - Да, Филипп подобрал  меня  в  самый  критический  момент.  Один  только
Господь знает, что могло бы со мной случиться, если б Филипп не вошел в  мою
жизнь. Возможно, я бы убежала из дома, скиталась бы  по  Лондону  и  кончила
свои дни под забором. Всякий раз, когда я думаю о такой перспективе, меня  в
дрожь бросает.
   Марк взял девушку за руку и привлек ее к себе.
   - Знаешь, я не буду тебя ревновать  к  Филиппу,  -  с  явным  облегчением
произнес Марк.
   Энни глухо засмеялась.
   - А вам и не надо к нему ревновать.
   Она услышала, как Марк шумно  вздохнул,  затем  бросил  взгляд  на  часы,
стоявшие на кухне, и вновь принял деловой вид.
   - Нам скоро пора выходить. Поднимайся наверх и упакуй свои вещи,  пока  я
здесь приберу. Я хочу оставить дом в полном порядке.
   - Я помогу вам, -  предложила  девушка,  вставая,  но  Марк  отрицательно
замотал головой.
   - Справлюсь сам. Это не займет много времени. Крикни  мне,  когда  будешь
готова, чтобы я снес чемоданы вниз и уложил в багажник.
   Энни пошла наверх, чувствуя себя ребенком, которого заставляют делать то,
что ему не хочется. А ей так не хотелось возвращаться в Париж,  назад  к  ее
напряженным трудовым будням, назад к шуму и блеску славы  и  известности,  к
репетициям, к выступлениям на публике, к нескончаемым  переездам  от  одного
праздника жизни к другому.
   Ее пребывание в этом доме с  Марком  как-то  выпало  из  привычного  хода
времени, словно она оказалась на другой планете и увидела мир под совершенно
иным углом зрения, отстранение, свежим  взглядом.  За  последние  сутки  так
много всего произошло... Энни казалось,  что  прошло  не  каких-то  двадцать
четыре часа, а недели. Ей стало ясно, что отныне она  не  сможет  по-старому
воспринимать окружающий ее мир.
   Неспешно упаковывая вещи в чемоданы, Энни заглянула в спальню,  вспоминая
состояние,  которое  охватило  ее,  когда  она  впервые  туда  проникла.  За
несколько минут она прибрала в комнате, заправив постель и собрав простыни в
корзину для белья.
   - Ты готова, Энни? - послышался снизу голос Марка.
   - Да, готова, - чуть охрипшим голосом крикнула она.
   Марк поднялся наверх, взял чемоданы и отнес в машину, которая была подана
к входным дверям. Когда Энни спустилась вниз,  Марк  уже  погрузил  багаж  и
теперь дожидался ее.
   - Как ты предпочтешь ехать в Париж - сидя в одиночестве в салоне лимузина
или рядом со мной на переднем сиденье? - поинтересовался Марк.
   Энни скорчила  ему  рожицу  и  плюхнулась  на  переднее  сиденье.  Машина
тронулась, девушка быстро обернулась на удаляющийся дом и вздохнула. Даже не
глянув на нее, Марк тихо сказал:
   - Ты еще вернешься сюда.
   - Так вы можете читать не только прошлое,  но  и  будущее?  -  со  смехом
поинтересовалась Энни.
   - Надеюсь, что так.
   У Энни екнуло сердечко. У нее было ощущение, что она и сама надеется, что
впредь так и будет. А ведь впереди, так  много  всего  непредвиденного!  Они
могут перестать испытывать влечение друг к другу. "Его восхищение  ею  может
поутих - нуть теперь, когда  Марк  познал  ее.  Да  и  работа  вполне  может
развести их в разные стороны, и их чувства друг к другу иссякнут и  умрут...
Да может случиться все что угодно! Энни очень боялась  излишнего  оптимизма,
но все же в ней теплилась надежда, словно лучик света во тьме. Она не  могла
заставить себя не мечтать о  лучшем.  Ведь  она  сейчас  была  по-настоящему
счастлива. Так, как никогда в жизни. Всякий раз, искоса поглядывая на Марка,
управляющего лимузином, она любовалась им. Радость  переполняла  ее.  И  так
было всякий раз, когда она смотрела на него. Ей хотелось  смеяться,  кричать
от восторга. Она готова была раскинуть руки и полететь, если бы могла...
   - Расскажите мне о вашем детстве, -  проворковала  она.  -  В  горах  Юра
холодно зимой?
   - Еще как холодно! Иногда снег идет целыми неделями,  -  смеясь,  ответил
Марк. - Я очень любил зиму, когда был мальчишкой. Все  мы  ее  любили.  Зима
приносила массу радостей - и лыжи, и коньки, и  санки.  У  всех  ребят  были
выбиты передние зубы от постоянных падений. По понедельникам все приходили в
класс с синяками, ушибами и даже сломанными руками. Но я никогда не понимал,
почему родители зиму не любили. Мне кажется, что они просто не понимали  всю
прелесть спорта.
   - Я думаю, ваша матушка очень беспокоилась за вас.
   - Да, я в этом уверен. Она всегда была ориентирована  на  семью  и  ничем
иным не интересовалась. С утра до вечера она возилась по  хозяйству  в  доме
или в саду. Но она любила и выращивала отнюдь не цветы - она предпочитала им
овощи. Моя матушка была очень практичной дамой.
   - И это она вас учила готовить?
   Марк утвердительно кивнул.
   - Да, когда у нее бывало время и я крутился рядом. А чаще  я  пропадал  с
друзьями, играя в регби, устраивая драки, лазая по деревьям.
   - Ваша матушка была хорошей кулинаркой?
   - О да! Она всегда требовала, чтобы продукты были исключительно  высокого
качества. Все обязательно должно было быть свежим, желательно выращенным  ею
собственноручно. У нее был маленький огородик, где она и  выращивала  пряные
травы. И крайне редко подкупала овощи на рынке  даже  зимой.  Помню,  зимней
порой меня часто посылали в огород принести капусту для обеда.  Бывало,  что
мне приходилось раскапывать глубокий снег, чтобы добраться до  кочана.  Руки
леденели.
   Энни не замечала, как бежало время. Она с  таким  интересом  слушала  то,
что, ей рассказывал Марк о своем детстве, о семье, о том,  как  они  жили  в
горах Юра! Все это было так мило, так романтично, что Энни всерьез собралась
лично отправиться туда и посмотреть на  эту  идиллию  собственными  глазами.
Сейчас у нее была глубокая внутренняя уверенность, что,  приехав  туда,  она
вернется к себе домой.
   Тут она заметила дорожный указатель и  поняла,  что  скоро  они  будут  в
Париже. И сразу  ей  в  голову  полезли  сомнения.  Она  занервничала.  Марк
утверждал, что ее отсутствия никто не заметит, но она не  могла  поручиться,
что так оно и будет. Возможно, Филипп и Диана тщетно дозванивались до нее, а
может, с  ней  безрезультатно  пытался  связаться  кто-либо  из  сотрудников
французской студии грамзаписи. Убедившись, что  Энни  не  прибыла  в  отель,
нигде не отметилась, они могли вообразить, что она вообще потерялась.  Можно
только представить себе панику и переполох,  которые  те  подняли!  А  вдруг
Марка арестуют, как только они приедут в отель? Девушка стрельнула глазами в
его сторону, сжимая в волнении губы.
   - Марк, может, лучше, чтобы вы высадили меня где-нибудь, а  не  подвозили
прямо к отелю? Я могу взять такси...
   Марк послал ей теплый, но изумленный взгляд.
   - Но зачем?
   - Полиция, наверное, перевернула в отеле все вверх дном.
   - Там не будет полиции.
   - Марк! - взволнованно воскликнула Энни,  но  он  успокоительно  положил,
руку ей на колено.
   - Не надо волноваться, я же сказал тебе: все считают, что ты находишься у
друзей.
   Тем временем их лимузин влился в хаос дорожного  движения  Парижа.  Поток
машин был столь интенсивен, что пару раз девушка испуганно жмурилась, ожидая
самого худшего. В воздухе стоял гул от клаксонов, слышался скрип тормозов  и
визг шин. Автомобили с  ревом  проносились,  обгоняя  друг  друга,  водители
высовывались из окон и отчаянно ругались по-французски. Энни  возблагодарила
судьбу за то, что ей не пришлось вести машину в таком автомобильном аду,  но
Марк даже глазом не моргнул - он правил так, словно  рожден  был  за  рулем,
словно весь день проводил за баранкой.
   А может, и в самом деле это так, нахмурилась девушка...
   - Вы живете в Париже? - Это единственный пунктик, которого Марк никак  не
коснулся, рассказывая девушке о себе. Впрочем, он говорил о прошлом, а не  о
настоящем.
   - Всю неделю. А по пятницам после работы обычно уезжаю за город.
   У Энни от удивления округлились глаза.
   - Так это в вашем доме мы были? - Она была абсолютно убеждена в том,  что
Марк арендовал его на неделю или что-то в этом роде.
   - Да, - спокойно подтвердил Марк. - В том доме я провожу уикенды и летний
отпуск. Я предпочитаю сельскую жизнь, но мне приходится всю неделю  работать
в городе, потому что моя работа кончается затемно. И так каждый день...
   - Но вы так и не сказали мне, где работаете.
   - Потом скажу, -  ответил  он,  а  лимузин  тем  временем  покатил  вдоль
широкого бульвара, мимо модных магазинов. Мгновением позже Марк лихо свернул
в  узкий  переулок  и  подрулил  к  боковой  стороне  одного  из   парижских
гранд-отелей. Швейцар в ливрее поспешил к машине, обежал ее,  чтобы  открыть
перед Энни дверцу и помочь выйти. Марк передал ему ключи от машины и  весело
сказал по-франдузски:
   - Жан Пьер, будьте так любезны, припаркуйте машину. И  проследите,  чтобы
багаж мадемуазель Дюмон был доставлен в ее номер.
   Швейцар почтительно кивнул, широко улыбаясь.
   - Будет сделано, мсье Паскаль.
   Энни с некоторым изумлением обнаружила, что швейцар хорошо  знает  Марка.
Выходит, Марк здесь был частым постояльцем,  а  это  означает,  что  у  него
должно быть много денег - отель из разряда дорогих. И тут  же  она  испытала
уже подлинное потрясение, поняв, откуда ей знакомо имя Паскаль, где она  уже
слышала его прежде. Оно не раз звучало в разговорах Филиппа  и  Дианы.  Марк
Паскаль,  был  директором-распорядителем   той   самой   французской   фирмы
грамзаписи, которая выпускала диски с ее песнями.  И  она,  Энни,  вернулась
назад в Париж, чтобы дообедать в обществе самого уважаемого господина  Марка
Паскаля!
 
 
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
 
   - Я не говорил тебе, кто я  такой,  лишь  для  того,  чтобы  сломать  все
условности, все преграды, - чуть позже  пояснял  Марк,  когда  они  остались
вдвоем в ее изысканных  апартаментах  на  верхнем  этаже,  из  окон  которых
открывался захватывающий дух вид на Париж.
   - Что ж, вам это вполне удалось! - воскликнула, начиная злиться, Энни.
   Тот тяжко вздохнул.
   - Если бы ты с самого  начала  знала,  что  находишься  в  полной  личной
безопасности, то не стала бы слушать меня.  Ты  бы  просто  посмеялась  надо
мной. Поэтому я должен был создать шоковую ситуацию, так  повлиять  на  твое
сознание, чтобы ты стала более восприимчива к моему рассказу.
   - Иными словами, промыть мне мозги?
   Марк блеснул глазами.
   - Нет, Энни, нет! Совсем не так. Просто я  не  мог  найти  иного  способа
достучаться до тебя. Я ведь не знал, были ли у  тебя  тоже  хоть  какие-либо
воспоминания о прошлой жизни. А выглядела ты совсем как твоя бабка,  как  та
женщина, о которой я мечтал. Когда я  впервые  увидел  твое  изображение  на
одной из обложек, то буквально остолбенел.
   Тут уже Энни и сама вздрогнула от  того  взора,  что  он  послал  ей,  от
интонации его голоса. А Марк хрипло продолжил:
   - Поверь мне, Энни, долгое время я сам глубоко сомневался, не придумал ли
я все это, не приснилась ли мне та женщина в самом деле. И потом, ты знаешь,
ведь я никогда не видел ни одной фотографии твоей бабушки. Я  даже  не  знал
точно, была ли та Энни, которая снилась мне, той самой Анной Дюмон, что жила
в моей деревне. Я принялся расспрашивать, наводить справки, но никто  ничего
не мог точно припомнить. Несколько старух стали было что-то  вспоминать,  но
все было как-то  смутно.  Я  точно  тебе  говорю  -  никто  мне  никогда  не
рассказывал о том, что у твоей бабки было что-то с  тем  погибшим  летчиком,
что похоронен на деревенском кладбище. Затем я  увидел  твое  изображение  и
только тогда сообразил, что ты носишь то же самое  имя,  и,  конечно  же,  я
предположил, что... что... ты могла быть ее внучкой. Я знал, что после войны
Анна Дюмон переехала в Англию, затем я обнаружил, что твоего отца звали Пьер
Дюмон. Тут уже я окончательно уверился в твоем происхождении. Однако сильное
фамильное сходство еще не означало, что имеет место реинкарнация.
   - Ну и правильно, - подхватила девушка. - Я  рада,  что  вы  это  поняли,
Марк.
   - Энни, я такой же нормальный человек, как  и  ты  Я  вовсе  не  псих,  -
раздраженно бросил Марк - Но ты знаешь, что Шекспир говорил устами  Гамлета:
"Есть многое такое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". Так вот,
как  бы  невероятно  моя  история  ни  звучала,  она  вполне  возможна.  Мне
подумалось, что если во мне воплотился тот англичанин, то почему бы  мне  не
встретить где-нибудь в этом мире женщину, которую  я  любил?  Я  должен  был
найти ее, а после того, как увидел на обложке пластинки твое лицо, то  сразу
понял, что нашел тебя. Но я должен был убедиться, что тут нечто большее, чем
чисто физическое сходство. -  Марк  немного  помолчал,  потом  продолжил,  с
мягким намеком на насмешку над самим собой: - Признаюсь, я  тайно  надеялся,
что ты видишь те же самые сны, что и я.
   - Ну так вот, я их не видела, - холодно ответила девушка, все еще сердясь
на Марка за то, что он до смерти - перепугал ее, заставив поверить,  что  ее
похитили, хотя на самом деле ее "заточение" в  загородном  доме  Марка  было
заранее обговорено с Филиппом. Марк преспокойно признался, что все строилось
на том, что "похищение"  должно  стать  неожиданностью  для  Энни,  едва  та
прилетит в Париж. Так оно и случилось,  но  Энни  понадобилось  очень  много
времени, чтобы во всем разобраться..
   - Зато видишь их сейчас, - мягко заметил Марк, и девушка  метнула  в  его
сторону свирепый взгляд
   - Почему вы не хотите честно  признаться  в  том,  что  загипнотизировали
меня? Все эти сновидения, что являлись мне - в вашем загородном доме,  ну...
что вы просто  внушили  мне  их.  А  перед  пробуждением  приказали  напрочь
позабыть о том, что я была подвергнута воздействию гипноза. Ведь так было?
   - Нет, Энни, - взорвался Марк. - Все было совсем не так!
   - Я вам не верю, и с чего это мне вам верить! Вы меня уже раз  одурачили,
заставив поверить в похищение. Откуда мне  знать,  что  теперь  вы  говорите
правду, а не лжете вновь?
   - Было бы абсолютно бессмысленно пытаться прибегнуть к помощи гипноза,  -
начал Марк глухим, раздраженным голосом. - Мне нужно было убедиться  в  том,
что ты - это та самая женщина, которую я любил в  прошлом.  Я  увез  тебя  в
сельский дом, чтобы создать  условия,  при  которых  сработал  бы  спусковой
курок, блокировавший  твою  память,  и  ты  бы  все  припомнила.  Зачем  мне
мошенничать с гипнозом?
   - Вы сами признали, как сильно хотели, чтобы я поверила в то, что являюсь
собственной бабушкой, ее новым воплощением в этом мире, ведь вы  не  станете
оспаривать это? Вы были захвачены этой идеей. Вы пошли бы на все, только  бы
заставить меня поверить в то, что я была ею, правда?
   - Ты ошибаешься, Энни, - горячо возразил Марк. - Да, я хотел бы, чтобы ты
оказалась ею, но лишь в том случае, если бы так оно и было на самом деле.
   Они уставились друг на друга, ее зеленые глаза сверкали  от  негодования.
Марк смотрел на нее, погруженный в раздумья.
   - А если вы ошибаетесь? - прошептала девушка. - Что тогда? Полагаю, вы бы
потеряли ко мне всякий интерес.
   Зазвонил телефон. Они оба словйо очнулись -  звонок  разрядил  атмосферу.
Нахмурившийся Марк обернулся и поднял трубку.
   - Да, - рыкнул он.
   Энни  была  настолько  взволнованна,  что  вынуждена  была  присесть   на
ближайший стул. Она и сама еще не оправилась от шока, обнаружив идентичность
Марка мужчине из ее снов и пытаясь понять, что за интригу Марк ведет  с  ней
последние сутки. Она чувствовала себя полностью замороченной.
   Попытавшись отвлечься, девушка заставила себя  осмотреться  по  сторонам,
разглядывая убранство  гостиной  в  роскошных  апартаментах,  в  которых  ей
предстояло жить во время гастролей в Париже. Номер был шикарно  обставлен  -
вся мебель выдержана в имперском стиле, кресла и софа обиты зеленым  атласом
и парчой, на полу лежал бледно-желтый ковер, на  обоях  красовались  изящные
завитушки на кремовом фоне. Роскошная люстра свисала с потолка,  причудливые
каскады хрустальных подвесок  издавали  мелодичное  треньканье  всякий  раз,
когда кто-либо проходил по комнате. Длинные занавеси из все того же зеленого
атласа висели и на окнах, ниспадая до самого пола. Внизу  они  были  подбиты
золотым шелковым кордом.
   Марк  сердито,  с  размаху  швырнул  трубку  на  рычаг.  Энни   внутренне
подобралась и вопросительно посмотрела в его сторону.
   - Нас ждут внизу, - кратко рявкнул Марк. - Мои ребята уже приехали и ждут
нас в баре. Нам надо успеть  завершить  ланч  до  того,  как  наступит  пора
предстать перед прессой.
   - Вы идите вниз, мне надо еще причесаться.
   - Нет, я подожду. - С этими словами Марк глянул на часы. - Энни,  у  тебя
всего пять минут. Поторопись. -
   Девушка поджала губы и, не говоря ни слова, встала с  кресла  и  пошла  в
ванную, абсолютно убежденная в том,  что  Марк  провожает  ее  взглядом.  Ей
страстно хотелось, чтобы он смотрел на нее вот  так  же  каждую  секунду,  и
одновременно  она  злилась  на  себя  за  это  желание...   Сейчас   она   с
подозрительностью относилась к любому проявлению влечения к Марку.  Ведь  он
все так тщательно спланировал, достиг такого размаха в деле обмана ее.  Марк
сам признал, что старался подготовить ее, сделать  более  "восприимчивой"  к
его идеям. Откуда ей знать, как  далеко  он  продвинулся  в  этом  деле.  Ее
воображение  заработало,  выдавая  картины  применения  к  ней  психотропных
наркотиков, вмешательства в ее психику  на  уровне  подсознания,  применения
гипноза...
   Нет, это  чистое  безумие,  остановила  себя  Энни,  расчесывая  длинные,
шелковистые черные волосы перед зеркалом,  собирая  их  в  гладкий  узел  на
затылке. Сейчас ей казалось неправдоподобным любое умозаключение  по  поводу
действий Марка. Но надо же было как-то объяснить эту необычную тягу к Марку,
которую она испытала сразу же, с первой минуты общения. Такого с ней никогда
прежде не случалось. У Энни действительно  было  мало  любовных  свиданий  с
мужчинами. Правда,  она  не  страдала  от  отсутствия  мужского  общества  и
мужского внимания к ней за время гастролей со своей группой, а  также  когда
записывала новые песни. Но никто прежде не вызывал у Энни такого интереса.
   И только Марк смог этого добиться. Уже тогда, когда они еще только  ехали
из аэропорта в  Париже,  в  тот  самый  первый  день...  Еще  до  того,  как
прозвучало  первое  слово,  Энни  явственно  ощутила  сильнейшее  физическое
влечение  к  Марку.  Она  Припомнила,  как  сидела  в  салоне   лимузина   и
рассматривала  черные  волосы  Марка,  любовалась  оливкового  цвета  кожей,
дивилась ширине его плеч. Уже тогда она пришла к выводу, что Марк - один  из
самых привлекательных мужчин, каких она только видела. Никогда никому еще не
удавалось  заставить  Энни  потерять  голову,  и  вот  теперь  это   с   ней
произошло...
   Девушка густо покраснела, глянув в зеркало и внезапно вспомнив,  как  они
занимались любовью в лесу, потом в спальне... Энни со стоном прикрыла  веки.
Ну как она могла допустить такое? Не успокаивало и то, что  совершилось  все
это лишь потому, что Марк ее  соблазнил.  Нет,  она  сама  хотела  этого.  У
девушки вновь пересохло во рту, когда  она  поняла,  что  хочет  близости  с
Марком, и прямо сейчас. Ну  что  же  с  ней  такое  происходит?  Она  всегда
считала, что никогда никому не удалось бы уговорить ее покориться совершенно
незнакомому человеку. Как это удалось Марку - понять невозможно. Если бы они
жили в давние времена, она, несомненно, обвинила бы Марка в колдовстве.
   Рассуждая подобным образом, девушка аккуратно наложила  серебристые  тени
поверх  ресниц,  подкрасила  губы  красной  помадой,  посмотрела   на   свое
отражение, повернув голову в одну сторону, в другую, затем тяжко  вздохнула.
Кажется, образ ей не слишком удался.  Придется  еще  подправить  грим  перед
самой встречей с фоторепортерами, которые специально приедут на  ее  съемки.
Но сначала ей придется провести ланч в обществе Марка. А это  уже  требовало
крепких нервов.
   Девушка вышла из ванной, выложенной  плиткой  бледно-лимонного  цвета,  и
застала Марка нетерпеливо меряющим шагами  комнату.  Его  высокое,  стройное
тело, казалось, вибрировало в ожидании. Марк чуть качнулся, на его загорелом
лице засветилась улыбка.
   - Наконец-то! Я уж думал, что ты решила провести в ванной весь день.
   Энни принялась стаскивать с себя белый свитер и  осталась  в  том  черном
топике - выходном наряде, что подобрал для нее Филипп для общения с  прессой
еще в самом начале ее певческой карьеры. Марк пристально, с прищуром оглядел
ее, его брови сошлись в изломанной линии,  когда  его  взор  остановился  на
глубоком вырезе, открывавшем ложбинку  между  грудей,  сами  их  полукружья,
такие гладкие, блестящие...
   Черный топик сидел идеально, заканчиваясь выше пупка и  оставляя  полоску
обнаженного тела.
   - Ты это выбрала, чтобы предстать перед репортерами?
   - Совершенно верно, - отрезала девушка, воинственно вздернув  лодбородок.
Ее зеленые глаза загорелись решимостью отстоять право на индивидуальность. -
Вам не нравится? Мои музыканты находят этот наряд очень сексуальным.
   - В этом я уверен, - сквозь зубы процедил Марк.  Затем  снова  глянул  на
часы, все еще недовольно хмурясь. - Ладно, у  нас  нет  времени  подыскивать
что-либо получше. Пойдем, нам надо торопиться. Но потом  я  лично  просмотрю
Твое наряды, в которых ты собираешься выходить на сцену.  Энни,  мы  продаем
твои пластинки с твоим. сложившимся имиджем -  печальной  маленькой  уличной
певички, но никак не сексуальной красотки.
   - Может, такой образ и подходил мне в прошлом,  но  в  будущем  он  может
измениться, -  агрессивно  огрызнулась  девушка.  Марк  одарил  ее  ответным
блеском глаз.
   - Да ну? Об этом мы поговорим чуть позже. -  Он  открыл  дверь  номера  и
жестом пригласил пройти. - Поспеши, мы можем опоздать.
   Энни начинала по-настоящему раздражаться. Она продефилировала мимо Марка,
даже не смотря в его сторону, стараясь выглядеть как  можно  увереннее,  так
как она боялась, что Марк станет пялиться на нее, более того, она страшилась
его, чувствуя, что Марк едва сдерживает свою страсть к ней...
   Вместе они составляли  занятную  парочку  -  Энни  углядела  их  размытые
изображения на полированных стенках кабины лифта. Свое -  в  соблазнительном
черном  топике  и  черных,   облегающих   бедра   джинсах.   Марк   выглядел
представительно, если не сказать величественно.  Очень  важный  и  кажущийся
недоступным в темном дорогом костюме.
   Трудно было даже сопоставить  того  человека,  о  котором  она  знала  из
рассказов, с  тем,  который  стоял  сейчас  рядом  с  ней  в  кабине  лифта,
спускавшегося вниз. Невозможно было  не  заметить,  как  прекрасно  выглядит
Марк, как он крепок физически  и  как  хорошо  сложен,  как  полон  энергии.
Посмотришь со стороны - и ни за что не подумаешь, что этот человек  верит  в
переселение душ и реинкарнацию или придает такое большое значение содержанию
своих снов, страдает таким странным комплексом и обладает  весьма  необычным
мышлением.
   Марк выглядел нормальным человеком, уверенным в собственных силах, в том,
что живет правильно, так, как надо.
   Если бы я повстречалась с ним сейчас, когда он так вот  выглядит,  то  уж
точно - сразу бы влюбилась в него. Эта мысль тихо прокралась ей в  голову  в
тот миг,  когда  они  выходили  из  лифта  в  заполненный  людьми  вестибюль
гранд-отеля. Потом Энни подумала  о  том,  что  Марку  не  обязательно  было
прибегать к похищению, чтобы привлечь ее  внимание.  Он  должен  был  знать,
какое впечатление производит на женщин.
   Правда, в таком случае им понадобилось бы гораздо больше  времени,  чтобы
прийти к тому же этапу в их взаимоотношениях; Энни вынуждена была  признать,
что тут он был прав. Если бы сегодня они встретились впервые, то  у  них  не
было бы ни единой возможности побыть  наедине,  взять  хотя  бы  сотрудников
Марка, уже ожидавших их появления на ланч. А потом  через  день-другой  Энни
захватила бы круговерть встреч с репортерами, публичных интервью, репетиций,
пробных спевок  и  всего  прочего,  что  составляет  подготовку  концертного
выступления. А когда она завершит дела  в  Париже,  то  отправится  в  новое
место, со всей свитой музыкантов, с хором, с рабочими сцены. У  Энни  просто
не было бы времени увидеться с Марком, а ему не удалось бы создать атмосферу
тесного общения, произвести глубокое и незабываемое впечатление.
   Кое-кто из  собравшихся  в  фойе  гранд-отеля  наконец  узнал  Энни,  она
услышала характерное перешептывание, перелетавшее из одного края вестибюля в
другой Люди оборачивались на нее, протягивали к ней руки.
   - Милый, - беспомощно озираясь, пробормотала девушка,  пытаясь  вспомнить
свой французский, так, на случай общения с этими людьми.
   - Что? - недоуменно обернулся  Марк,  проследил  за  ее  взглядом,  затем
рявкнул: - Поспешим, у нас  нет  времени  на  твоих  фанов,  они  могут  нас
задержать. - С этими словами Марк обнял  девушку  за  талию  и  увлек  ее  в
сторону, проскочив через двери, которые вели в зал ресторана, успев по  пути
перекинуться парой фраз с метрдотелем, заспешившим им навстречу.
   - Антон, за нами погоня. Вы можете их удержать?
   Метрдотель понимающе улыбнулся.
   - Будет сделано, мсье Паскаль.
   Энни и Марк прошли через ресторанный зал к большому столу, расположенному
у окна, выходящего в сад во внутреннем  дворике  отеля.  Метрдотель  ринулся
наперерез парочке чрезмерно активных фанов, вежливо, но твердо повторяя им:
   - Если вы не заказали столик, то вам здесь нельзя находиться.
   - Салют! - бросил Марк  полудюжине  людей,  собравшихся  за  столом.  Они
поспешно встали, заулыбались, послышались ответные приветственные возгласы.
   - Добрый день!
   Кто-то произнес американское "хай", но с  сильным  французским  акцентом.
При этом все пристально разглядывали девушку.
   Она уже привыкла к тому, что ее постоянно разглядывают как  знаменитость,
хотя в первое время ей с трудом удавалось сохранять душевное равновесие. Вот
и сейчас девушка - покраснела, занервничала. Ей  следовало  более  тщательно
почистить перышки в спальне номера. Она не  боялась  проявить  смущение  или
неуверенность, нет. Она страшилась, что вызовет у собравшихся разочарование.
Люди обычно сами создают себе идеал своего кумира и ждут, что он будет точно
ему  соответствовать.  Некое  сочетание   возвышенной   красоты   и   грубой
реальности. От артиста должно исходить на  людей  небесное  сияние.  А  Энни
ощущала себя самым обычным человеком, маленькой щуплой девочкой  с  длинными
черными  волосами  и  изумрудными  глазами.  Единственное,  что  делало   ее
неординарной, так это ее голос Энни могла петь. Это был ее единственный дар,
который изменил всю ее дальнейшую жизнь. Ежедневно она возносила  Всевышнему
хвалу за такой подарок.
   - Итак, она перед вами, - раздался  повеселевший  голос  Марка,  все  еще
продолжавшего обнимать  девушку  за  талию.  Заметил  ли  он,  что  она  вся
трепещет, подумала Энни, правда не рискнув заглянуть Марку в глаза.  А  Марк
начал представлять ей своих сотрудников, одного за другим.
   - Это Рауль. Он возглавляет художественный и репертуарный отдел.
   Энни пожала руку невысокому молодому человеку, который руководил одним из
самых важных отделов в любой фирме  грамзаписи.  Он  мог  быть  примерно  ее
возраста и, как ей показалось, смахивал на Наполеона в дни его молодости: та
же смуглая, оливкового цвета кожа,  черные  волосы,  челка  на  лбу,  слегка
одутловатое лицо. И подбородок  был  так  же  воинственно  вздернут,  как  у
Наполеона. Но одет он был очень современно - у  Жан  Поля  Готье,  прикинула
девушка, оглядев его смелого покроя костюм. Судя по всему, Рауль должен  был
хорошо зарабатывать.
   - А вот эти двое - его главные поставщики  талантов,  -  живо  воскликнул
Марк, - Симона и Жерар.
   Эта парочка была еще моложе, чем сама Энни.  Девушке  было  что-то  около
двадцати двух, у нее был тяжелый узел собранных на затылке  темных  волос  и
темные глаза.  Возраст  юноши,  на  взгляд,  колебался  от  восемнадцати  до
двадцати  пяти.  Он  был  сух,  серьезен,  одет  в  черный  костюм.  И  тоже
темноглазый. Оба, в черных брюках и при розовых галстуках, они выглядели как
близнецы.
   - Удалось найти какой-нибудь талантик за  последнее  время?  -  участливо
спросила Энни.
   Парочка синхронно  пожала  плечами,  затем  они  переглянулись,  замотали
головами и ответили, не слишком смущаясь.
   - Мы просматриваем массу кандидатов  каждую  неделю,  -  первой  ответила
Симона.
   - Но крайне редко обнаруживаем что-то действительно новое или интересное,
- добавил Жерар.
   - Но ведь вы сами это знаете, - обратилась к Энни Симона.
   - И дело это весьма трудоемкое, - добавил Жерар.
   Энни стало интересно, действительно ли они так сработались или специально
отрепетировали подобный номер - говорить в унисон. И пришла  к  выводу,  что
это хорошо поставленный номер.
   - Мне повезло, и меня обнаружили в самом юном возрасте.  Иначе  я  бы  не
была сейчас здесь с вами, - сказала Энни.
   Близнецы разом кивнули и снова в унисон подтвердили по-английски:
   - Вы совершенно правы!
   - Это Франсина, - продолжал Марк представлять  сотрудников.  Их  осталось
двое. - Она возглавляет оформительский отдел и  отвечает  за  художественное
оформление твоих пластинок и компакт-дисков во французском издании.  Если  у
тебя есть замечания в отношении их, то сейчас можешь предъявить ей.
   Высокая длинноногая блондинка засмеялась, но Энни заметила, что выражение
ее глаз осталось ледяным.
   - Надеюсь, у вас нет претензий? - поспешила Франсина  упредить  возможные
осложнения.
   - Претензий у  меня  нет,  -  поспешила  ответить  Энни,  решив,  что  не
заговорит о них, даже если бы таковые  и  были,  только  бы  не  встречаться
лишний раз с ледяным блеском глаз Франсины.
   - Французский вариант оформления обложек просто потрясающий!
   Франсина чуть расслабилась.
   - Благодарю вас. Мы тоже так считаем. Я уже  видела  ваш  новый  логотип,
мне, между прочим, нравится. -  Тут  Франсина  перевела  взгляд  на  толстую
папку, лежавшую перед ней на столе. - Да, я полагаю, что это будет выглядеть
прекрасно, особенно на черном фоне.
   Ее папка была черного цвета, и официально  утвержденный  логотип  выгодно
смотрелся на ее фоне - пара милых изумрудных глазенок, личико,  напоминавшее
кошачью мордочку, выражение лица, чуть капризное, густые черные реснички.
   - Когда они впервые придумали такой образ, идея показалась мне глупой,  -
призналась Энни. - Но моему менеджеру понравилось.
   - Нам всем понравилось, - поддакнула ей Франсина.
   Логотип Энни будет во всех ее публикациях, на обложках всех ее пластинок.
Это была преимущественно разработка  образа,  созданного  английской  фирмой
грамзаписи, которая принялась за  дело  еще  задолго  до  того,  как  у  них
получился  нынешний  вариант  логотипа  Энни.  Почти  у  всех  признанных  и
известных звезд песенного жанра уже  появился  свой  собственный  логотип  -
простой символ, который говорил бы поклонникам при  одном  лишь  взгляде  на
него о том, что эта пластинка, компакт-диск их кумира.  Так  же  легко  было
узнать и статью о своем кумире, помеченную подобным символом.
   Последним, кого представили Энни, оказался шеф отдела рекламы. Его  звали
Луи, весьма элегантный молодой человек, который с места  в  карьер  принялся
излагать Энни свои планы в отношении французской  части  ее  гастролей.  Тут
появился старший официант.
   - Мсье, если все в сборе, то мы можем начинать обслуживание..
   - Да, начинайте, - кивнул Марк и отодвинул стул, давая  Энни  возможность
сесть между собой и Раулем
   - Мясные блюда мы заказали заранее, чтобы не терять  времени,  -  пояснил
Марк.  -  Если  какое-то  блюдо  вам  не  понравится,  вы  можете  попросить
что-нибудь взамен. Я наводил справки в Лондоне, пытаясь выяснить, что вы  не
любите из еды, но мне затруднились ответить на этот вопрос.
   - Я ем почти все, - согласилась Энни.
   На первое подали (, еггше -  кушанье,  обычно  приготовляемое  из  разных
видов мяса, запеченного в горшочке. На этот раз  оно  было  приготовлено  из
кролика  с  черносливом,  с  румяными  булочками,   корнишонами,   ломтиками
помидоров, зеленым луком и салатом
   - Выглядит заманчиво, - ответила  Энни  на  немой  вопрос  Марка,  и  тот
довольно рассмеялся.
   - Это блюдо мы ели каждый день там, в горах Юра.
   - Это то место, откуда к нам явился Марк, - вступил в разговор  Рауль,  и
Энни с улыбкой кивнула ему.
   - Он часто об этом говорит.
   Рауль засмеялся.
   - Он очень гордится, что родом из тех мест. А вы там бывали?
   Энни  отрицательно  покачала  головой,  избегая  встретиться  взглядом  с
Марком, которого этот разговор явно забавлял.
   - Вот и я там никогда не был, но если верить словам Марка, то  там  сразу
за околицей начинаются райские кущи.
   Рауль снова засмеялся, а Марк промолчал.
   - А вы откуда родом, Рауль? - спросила девушка.
   - Я - парижанин. - По его тону Энни поняла, что Рауль глубоко  убежден  в
том, что родиться в Париже гораздо престижнее, чем в каких-то горах Юра.
   - Вам следует знать, - сухо вмешался  в  разговор  Марк,  -  что  Франция
делится на две части - Париж и все остальное.  Поэтому  вы  либо  парижанин,
либо француз. И первое необязательно совпадает со вторым.
   Вновь раздался хохот Рауля, показавшего тем самым, что он вполне  с  этим
согласен.
   - Но мы также и космополиты, - добавил Рауль, -  и  наслаждаемся  блюдами
провинциальной французской кухни.
   - Даже цыпленком в желтом вине, - заметил Марк в то время,  как  официант
сменил тарелки и подкатил тележку поближе к их столу. На тележке уже  стояла
новая еда на подогретых тарелках. - Это еще одно  специфическое  блюдо  моей
родины. Цыпленок готовится в желтом вине с гор Юра со сливками и сморчками -
большими ноздреватыми коричневыми грибами. По моему мнению, те сморчки,  что
растут в сосновых лесах Юра, лучшие на вкус.
   Рауль подмигнул Энни, и та прыснула со смеху, одновременно следя,  как  в
нагретую тарелку ей накладывают того самого  блюда,  как  туда  же  положили
горку  вареного  риса  с  шафраном,  добавили  мелкий  французский  горошек,
посыпали рубленым луком и салатом.
   Марк мягко сказал, обращаясь к девушке:
   - Раз вы не можете поехать в горы Юра, я решил, что принесу их вам сюда.
   Она встретилась с ним взглядом и  заметила  в  его  темных  глазах  столь
знакомое ей настойчивое  интимное  выражение.  Девушка  очень  боялась,  что
окружающие заметят, как Марк смотрит на нее,  как  разительно  меняется  его
голос, тон, когда он обращается к ней. Она искренне надеялась, что никто  не
обратит на это внимания, что никто не  обнаружит,  как  Марк  прижимает  под
столом ногу к ее колену, что слишком  часто  его  пальцы  как  бы  ненароком
соприкасаются с ее руками, ее бедрами.
   Эти мимолетные контакты лишали Энни самообладания, у нее  учащенно  бился
пульс, пересохло во рту, но она ни за что  не  согласилась  бы,  чтобы  Марк
перестал это делать...
   Она так и не решила, как к нему относиться, что думать о  том,  что  Марк
рассказал ей. Ей нужно  было  время,  чтобы  подробно  разобраться  в  своих
чувствах. Марк не должен давить на нее. Он  уже  и  так  достаточно  в  этом
преуспел. Однако девушка не могла ему всего этого сказать сейчас,  во  время
ланча, в окружении незнакомых людей, сидящих за столом,  прислушивающихся  к
ним, присматривающихся...
   Энни отстранила свое  колено  и  сбросила  его  руку,  стараясь  избегать
прикосновений к нему, но это, похоже, лишь раззадорило его. У Марка еще ярче
блестели глаза всякий раз, когда он встречался с ее глазами.
   После ланча Луи и Марк проводили девушку на встречу с прессой.  Энни  уже
достаточно много фотографировали, чтобы она успела к этому привыкнуть, но на
этот  раз  ей  было  невмоготу.  Мероприятие  выматывало,  если  не  сказать
раздражало. Девушке не нравилось, что к ней относились как  к  живой  кукле,
заставляя крутиться и вертеться в разные  стороны,  принимать  ту  или  иную
позу, улыбаться, повернуть голову туда, сюда, сесть так, сесть сяк. -
   Когда все закончилось, Энни с облегчением вздохнула и позволила проводить
себя в номер. Марк вошел вместе с ней, но задержался в гостиной и  с  кем-то
тихо переговорил по телефону.  Энни  тем  временем  закрылась  в  спальне  и
рухнула на постель, в изнеможении закрыв глаза. Ей показалось, что прошло не
более пяти  минут,  когда  в  дверь  громко  и  настойчиво  зазвонили.  Энни
услышала, как Марк бросился открывать, раздраженно приговаривая:
   - Да перестаньте же трезвонить, вам говорят. - Но  тут  его  тон  заметно
изменился: - О! Так это вы?
   Какой уж тут сон! Позевывая, Энни прислушалась к тому, что происходило  в
гостиной, и, узнав голос Филиппа, окончательно проснулась.
   - Говорите, уже устала? И это еще не начав гастроли? Надеюсь, это  пустые
капризы. Впрочем, ладно, посмотрим. Хай,  Марк!  Как  вы  поживаете?  Все  в
порядке? Какие-нибудь проблемы? Нет? Отлично! Да, вы ведь еще не  знакомы  с
моей женой. Диана,  это  Марк  Паскаль,  директор-распорядитель  французской
фирмы грамзаписи.
   Энни едва не свалилась с постели, так она заспешила к  двери  спальни,  и
выскочила в то время, когда Марк вводил  гостей  в  номер.  Филипп  и  Диана
улыбались, оглядываясь по сторонам.
   - Так вот ты где! Что это за чепуха насчет твоей усталости еще  до  того,
как начались гастроли? - повысил голос  Филипп,  оглядывая  Энни  с  ног  до
головы. - Не думал, что ты раскиснешь, пока мы будем в отъезде.  Ладно,  дай
посмотреть на тебя хорошенько. - С этими словами Филипп расцеловал девушку в
обе щеки, потряс ей руки, окинул своими циничными голубыми глазами,  склонил
голову набок и сказал: - Хм, выглядишь ты как-то по-другому. Или все дело  в
том, что мы тебя не видели целых две недели. С тобой все в порядке?
   - Все отлично, - со смехом ответила девушка. -  Я  уже  большая.  Фил!  Я
научилась жить самостоятельно. - Энни обернулась, чтобы обнять  Диану  -  Вы
оба так здорово загорели. Как хорошо, что вы оба здесь! Ну  и  как  замужняя
жизнь, Диана? Как ты полагаешь, стоит мне попробовать?
   - Пока - порядок, - отозвалась подруга, ее карие глаза  потеплели.  -  По
крайней мере Филипп не храпит. Ну, а как твоя самостоятельная жизнь?  Ты  не
очень-то скучала, правда?
   Диана продолжала весело щебетать, но Энни  заметила  у  нее  легкую  тень
тревоги и решила успокоить подругу:
   - Поначалу все было очень тяжко, но мне понравилось чувство  свободы.  Не
надо больше спорить, какую программу смотреть по телевизору. И никто  больше
не выключит мои пластинки.
   Диана рассмеялась.
   - Смотри, как бы не стали жаловаться соседи.
   - Как вы думаете, в этом отеле найдется глоток горячего  чая?  -  спросил
Филипп, входя в гостиную. Все последовали за ним.
   Марк задумчиво наморщил нос.
   - Чаю? Я полагаю, что они часто готовят чай  для  англичан,  но  есть  ли
горячий чай именно сейчас, сказать затрудняюсь.
   После этих слов Марк поднял телефонную трубку.
   - Чай, а на сколько человек? На двоих? А ты будешь, Энни?
   - Да, мне тоже чаю! - кивнула головой девушка.
   Диана наблюдала за Марком, пока тот заказывал чай  в  номер.  Затем  тихо
шепнула подруге на ушко:
   - Ты знаешь, он  такой  сексуальный...  Он  ведь  привозил  тебя  в  свой
загородный дом? Как там все прошло?
   Ну что, скажите  на  милость,  Энни  должна  была  ей  ответить?  Девушка
судорожно облизнула разом пересохшие губы.
   - Удаленный, тихий и мирный уголок...
   - Он женат?
   Энни отрицательно покачала головой и напоролась-таки на  пытливый  взгляд
подруги.
   - А кто еще был в доме?
   У Энни замерло сердце. Она поняла, что на этот вопрос ей рано или  поздно
придется ответить - Марк как раз закончил говорить по телефону и  сумел-таки
поймать ее безмолвный призывмольбу о  помощи  и  мгновенно  присоединился  к
дамам, непринужденно произнеся:
   - Энни уже успела рассказать о встрече с моими друзьями? Им всем  так  не
терпелось  взглянуть  на  нее,  и  мне  пришлось  нелегко,  ограждая  ее  от
поклонников.
   Диана нахмурилась.
   - Я считала, что это будет вроде разрядки для нее,  надеялась,  что  Энни
немного отдохнет перед началом гастролей.
   - О! Я позаботился о том, чтобы у нее была возможность хорошо  отдохнуть.
Вы ведь помните, как я заинтересован в успехе ее гастролей? Мы  рассчитываем
продать много ее дисков в течение пары следующих недель, и  продать  удачно.
За ней уже сейчас бегают фаны, но я верю,  что  после  этих  гастролей  Энни
станет настоящей звездой.
   Диана была явно разочарована тем, что Марк вмешался  в  их  разговор,  но
одновременно и радостно рассмеялась.
   - Что за вопрос? Конечно же, Энни станет звездой! И не только  здесь,  во
Франции, но и во всей Европе. - Затеки обняла рукой Энни и прижалась к  ней.
- Ведь так?
   Энни засмеялась.
   - Будем надеяться.
   Да, Марк убедителен, холоден, как огурец, ушел от ответа и даже глазом не
моргнул. Наблюдая за ним, Энни дивилась, что он все же за человек? И сколько
правды в том, что он ей наговорил?
   А Марк тоже все поглядывал  на  Энни.  Она  поняла,  что  Марк  хотел  бы
прочитать ее мысли, настроиться на  ее  волну,  понять,  что  она  чувствует
Приезд Филиппа и Дианы в корне изменил  обстановку.  Но  Марк,  без  всякого
сомнения, не намерен был им уступать.  Возвращение  друзей  вернуло  все  на
круги  своя,  вновь  окуная  девушку   в   домашний   уют   их   многолетних
взаимоотношений, отдалило ее от Марка, заставило  осознать,  как  мало  она,
собственно, знакома с этим человеком, по сравнению с тесной давней дружбой с
Филиппом и Дианой.
   За те короткие часы наедине с Марком у Энни не было  никакой  возможности
прибегнуть к помощи защитной маски,  той,  что  так  часто  выручала  ее  на
публике. Не понадобились и изысканные манеры или еще что-нибудь в этом роде,
чем можно было бы оградить свою душу от посторонних  взглядов.  Ей  пришлось
пробыть с ним лицом к лицу такой, какая она есть на самом деле, без прикрас,
и той женщиной, каковой она в действительности была, без налета всего, что о
ней  писалось  и  что  ей  приписывалось  в   газетах,   смаковалось   между
диск-жокеями, обсуждалось фанами. Та Энни была создана прессой  и  не  имела
ничего общего с подлинной  Энни.  Внезапно  девушке  пришло  в  голову,  что
теперь, после суток, проведенных вместе с Марком, она  гораздо  лучше  знает
сама себя. А ведь так легко поверить еврей собственной рекламе,  можно  даже
забыть, где же твое настоящее, а где придуманное репортерами
   Долгие  годы  Энни  была  слишком  занята,   чтобы   задуматься   о   все
расширяющейся пропасти между ней настоящей и  той,  которая  появлялась  под
маской на  публике.  Той,  что  была  полностью  придумана  и  приписана  ей
средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать,  а  они  уже
принялись отвечать за нее на все вопросы, которые  сами  и  задавали,  и  их
ответы, по их разумению,  должны  были  соответствовать  образу  Энни.  Энни
никогда этому не противилась. Впрочем, у  нее  просто  не  хватало  времени.
Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я?  чего  я  хочу,
что я на самом деле чувствую?
   Она открывала рот и честно повторяла  те  слова,  которые  вкладывали  ей
Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали  необходимыми  для
ее появления в местах, где обычно  скапливалась  нужная  публика,  -  ночные
клубы, рестораны, отели, модные курорты.  Девушка  никогда  не  протестовала
против того, чтобы ею так манипулировали, относились как  к  живой  куколке.
Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану.
К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им
благодарна...
   Но все равно пришло время, когда Энни надо  жить  самостоятельно,  думать
по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это
ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, -  держаться  от  него
подальше.
   Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные  глаза  сверкали  вызовом.
Пусть читает ее мысли: "Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено!  Я  не
верю тебе и больше не хочу тебя видеть!"
 
 
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
 
   Билеты на первый концерт в Париже были распроданы мгновенно. Сама Энни не
предполагала, что будет так популярна во Франции,  что  будет  такой  фурор.
Однако Марк и его рекламная команда провели просто огромную  работу  задолго
до начала ее гастролей, поставив целью создать нужную атмосферу  для  успеха
Энни. Они поработали с прессой, сообщали  в  нужное  время  слухи  в  нужные
газеты и журналы, на кабельное и спутниковое телевидение, издавали плакаты и
размещали их на видных местах. Особое место в  рекламной  кампании  занимали
интервью Энни музыкальным и околомузыкальным изданиям.
   - Пресса не обходит вас вниманием, - с удовлетворением отметил Луи, глава
отдела рекламы. Сказал он  это  с  сознанием  гордости  за  проделанную  его
отделом работу. - Билеты распродаются в момент открытия билетных  касс.  Мне
кажется, что эти гастроли будут успешными. К тому же Франция никогда не была
легким рынком, где можно было  бы  продать  иностранный  музыкальный  товар,
поскольку в стране есть  собственные  отличные  певцы  и  музыканты.  Однако
должен признать, что сам не ожидал такого ажиотажа в самом начале гастролей.
   - Вы для этого проделали просто гигантскую работу, - поздравила его Энни,
и Луи ухмыльнулся, явно довольный ее комплиментом
   - Благодарю вас. Я буду под рукой во время гастролей,  чтобы  помочь  вам
справиться с любыми проблемами, которые только могут возникнуть. Так что  не
смущайтесь и прямо обращайтесь ко мне.
   - Хорошо, не буду смущаться, - пообещала девушка, в то же время абсолютно
убежденная в том, что Фил или один из его помощников  сумеют  уладить  любой
вопрос. Ей еще ни разу не доводилось самой решать проблемы, слава Богу!
   Энни поднялась на самой заре, легко позавтракала и  укатила  на  стадион,
чтобы порепетировать перед началом  сегодняшнего  концерта.  Звуковая  сцена
была уже почти смонтирована, хотя кое-где еще  слышался  перестук  молотков.
Строители  сновали  взад-вперед  по  металлическим   лесам,   скрепляя   их,
подтягивая соединения и пробуя их на прочность. Бывали случаи,  когда  сцены
обваливались от вибрации, вызванной  грохотом  музыки,  или  когда  рушились
зрительские трибуны оттого,  что  фаны,  войдя  в  раж,  принимались  дружно
топать. Никто не хотел подобного на этот раз.
   Не отставали  и  электрики,  напряженно  трудившиеся  под  самой  сценой,
проверяя электрические цепи. Микрофоны щелкали и  гудели,  когда  ктолибо  в
очередной раз принимался их проверять.
   Группа  крепких  мускулистых  молодых  ребят  начала  заносить  на  сцену
музыкальное оборудование. Клавишные и ударные уже заняли почти все свободное
место, а еще предстояло установить громоздкие усилители. То  и  дело  что-то
падало, и гулкий звук, многократно отражаясь эхом, разносился по стадиону.
   - Смотреть надо, - орал ответственный за оборудование. - Эта штука  денег
стоит!
   - Извини, Джек, - оправдывался несчастный. - Я просто споткнулся.
   - Куда это ставить? - тут же раздавался новый крик, и Джек что-то орал  в
ответ
   Небольшая  группа  певцов  хора  выстроилась  перед  рядом  микрофонов  и
принялась репетировать,  по  многу  раз  прерываясь  и  повторяя  недающуюся
музыкальную  фразу  Этим  же  занялась  и  Энни,  ее  музыканты  и   недавно
присоединившаяся к  ней  балетная  труппа.  Каждое  движение  танцоров  было
детально выверено  сценическим  хореографом  и  тщательно  отрепетировано  в
Лондоне в большом зале. Сейчас им надлежало перенести все  это  на  открытую
сценическую площадку, где им предстояло выступать и где им грозила опасность
споткнуться,  запутавшись  в  проводах,  тянущихся  по  всей  площадке,  или
свалиться с края сцены...
   Музыканты были более ограничены в движении, поскольку были  пришпилены  к
своим музыкальным инструментам. Им  можно  было  сделать  лишь  пару  шажков
взад-вперед. У Энни было  гораздо  больше  свободы  движения  по  сцене,  на
которой этим вечером ей предстояло выступать. Но и ее движения были  так  же
четко отработаны, как и у  балетной  труппы,  которая  как  бы  переливалась
взад-вперед по сцене, создавая впечатление играющей искрами приливной волны.
Пока балетная труппа проводила репетицию, электрики решили  посмотреть,  как
работают   бесчисленные    подсветки,    предназначенные    для    вечернего
представления, чтобы убедиться в, том, что нигде нет обрывов.
   -  Сумасшедший  дом,  -   поделился   впечатлением   Брик,   жмурясь   от
удовольствия.  -  Тебе  нравится  подготовка  к  большому  представлению?  Я
чувствую, как горячка охватывает меня с головы до пят.
   - Что? - рассеянно переспросила Энни, наблюдая за танцорами.
   - Адреналин, говорю, работает!
   - Брик, ты что, никогда не боялся сцены? - спросила девушка, завидуя  его
жизнерадостности и избытку сил...
   - Никогда  в  жизни.  Я  жду  не  дождусь  сегодняшнего  вечера!  -  Брик
изобразил, как он играет на  ударных,  глаза  его  засверкали.  -  Когда  мы
начинаем, когда мои барабаны застучат, я, кажется, могу взлететь  на  воздух
от восторга. На живом концерте я могу стучать по барабанам так  сильно,  как
хочу того я сам, греметь так громко, как мне нравится, не  обращая  внимания
на чьи-то жалобы по этому поводу, и никто не заставит меня убрать звук! Игра
на ударных сродни хорошему сексу - никогда нельзя  полностью  насытиться  ни
тем, ни другим, но всегда кто-то хочет помешать вам получать удовольствие.
   Музыканты ее группы нашли эту мысль  весьма  забавной,  но  Энни  уже  не
слушала разглагольствований Брика. Она  во  все  глаза  следила  за  Марком,
который в дальнем углу сцены беседовал о чем-то с Филиппом. Оба они смотрели
в  сторону  прожекторов  большого  диаметра,  питавшихся  от  аккумуляторов,
спрятанных под потолком. Крановщик  был  занят  тем,  что  устанавливал  эти
батареи  должным  образом,   снизу   ему   помогал   советами   помощник   с
радиотелефоном в руках, стоявший на краю сцены.
   На Марке сейчас был черный свитер и голубые джинсы. Каким-то образом  ему
удавалось выглядеть сексуальным и элегантным даже в самой обычной одежде.  У
девушки пересохло во рту, и она отвела  взгляд  в  сторону.  Не  следует  ей
показывать, что она следит за ним. В последние несколько дней Энни удавалось
избегать его общества. Сегодня был заключительный концерт в Париже, и вся ее
команда должна была затем двинуться на следующее выступление в Лион. Вряд ли
Марк последует за ними туда.
   Долгий день постепенно подходил к вечеру, и девушка заметно устала.  Верь
день она провела на ногах, и ее силы убывали.
   - Иди и немного передохни, ты утомилась, - предложила ей  Диана,  обнимая
подругу  в  самый  разгар  ее  попыток  справиться  с  довольно  затасканной
вариацией одной из ее популярных песен.
   - Ужас  какой-то,  -  поморщилась  Энни.  -  Только  до  середины  хорошо
получается. Я, пожалуй, повторю еще раз, прежде чем уйду передохнуть.
   - Энни! Остановись прямо сейчас, - раздался снизу голос Филиппа.  Девушка
оглянулась и едва успела различить  его  в  наступающих  сумерках  вместе  с
Марком, стоявшим рядом с ним, как электрики включили полное  освещение.  Она
замерла на полуслове, ослепленная  этой  вспышкой.  На  секунду  она  словно
переместилась куда-то во времени и  пространстве,  в  ушах  у  нее  внезапно
загрохотали автоматные очереди, раздался пронзительный женский крик...
   - Боже! Энни, что с тобой? - откуда-то  появилась  Диана,  невидимая  для
Энни в этом буйстве света.
   - Уберите свет! - донесся снизу крик Марка.
   Электрики поспешили выполнить распоряжение. Свет юпитеров  погас,  и  все
поглотила темнота. Энни стояла, содрогаясь от рыданий,  слезы  текли  по  ее
лицу. Диана крепко обняла ее, поглаживая плечи, бормоча ласковые слова.
   - Все хорошо, все хорошо... Я с тобой... Ты в полной безопасности...  Что
случилось?
   Тут на сцену вскочил Марк. Энни через плечо Дианы посмотрела ему в лицо и
увидела, что он все понял. Вся еще дрожа, Энни опустила веки.
   - Отвези ее в отель, - тихо приказал Филипп Диане. - Она не  в  себе.  Ее
надо увезти и дать хотя бы пару часиков отдохнуть. Она переутомилась.  Напои
ее горячим чаем, дай пару  таблеток  аспирина  и  уложи  в  темной  комнате.
Проследи, чтобы  никто  не  шумел,  не  включал  телевизор  или  магнитофон.
Оставайся в соседней комнате, можешь и сама немного прилечь,  но  только  не
засыпай.
   - Я позабочусь об Энни, - неожиданно вмешался Марк.
   Филипп и Диана вежливо улыбнулись, и Диана сказала:
   - Это очень мило с вашей стороны, но это моя  обязанность,  и  я  за  ней
присмотрю.
   Марк не стал спорить, но Энни уловила, с каким трудом он сдержался.
   - Пойдем, - бросила Диана, увлекая девушку за собой,  поддерживая  ее  за
плечи. Энни была даже рада тому, что исчезает  из  поля  зрения  его  темных
глаз. Интересно, была бы у нее подобная галлюцинация, если бы Марка не  было
рядом, если бы он не преследовал ее  неотрывным  взглядом,  страстно  желая,
чтобы Энни вспомнила прошлое?
   Вернувшись к себе в номер, Энни забылась тяжелым  сном,  наполненным  все
теми же кошмарами. Они заставляли ее вновь и вновь пробуждаться в страхе. Ее
трясло, она не сразу могла сообразить, где  находится,  в  испуге  оглядывая
темную спальню, и вновь впадала в тяжкое забытье...
   Но девушка очень устала. Даже кошмары не могли помешать ее сну. Засыпая в
очередной раз, Энни подумала, не снятся ли ей кошмары именно потому, что она
так сильно устала...
   Потом ее разбудила Диана, вовремя появившаяся с чашкой чая, чтобы  помочь
ей одеться и отвезти ее обратно на стадион.
   Они поехали туда в фургоне местного поставщика продовольствия.  Это  было
предпринято для того, чтобы незаметно проскочить мимо толпившихся  у  входов
на стадион фанов. Окна в фургоне были тщательно затемнены.
   - Поешь? - предложила Диана.
   Энни энергично замотала головой. От одного упоминания о еде  ее  чуть  не
замутило.
   - Ты должна съесть бутерброд, - настаивала Диана, не  слишком  удивленная
ее  отказом.  Она  всякий  раз  предлагала  ей  перекусить   перед   началом
выступления, хотя заранее была уверена, что Энни все равно откажется.
   - Даже не говори о еде. Все, поехали.
   Они проехали мимо толп поклонников, как  и  предполагали,  незамеченными.
Затем Энни выбралась из фургона и прошла в один из запасных  ходов,  который
вел к костюмерным и гримерным, расположенным внизу,  образуя  под  стадионом
целую анфиладу комнат. Энни нашла своих музыкантов, выглядели  они  неважно.
Лишь у одного Брика был цветущий  вид.  Рассыльный  приволок  ему  громадный
гамбургер, и ударник,  болтая  с  Энни,  жадно  поглощал  его.  Бас-гитарист
пораженно следил, как быстро исчезают куски гамбургера в глотке Брика.
   - У тебя просто нет нервов! - возмущенно воскликнула Энни, отводя  взгляд
от ритмично жующих челюстей Брика.
   - Я голодный. Я работал как собака, - оправдывался он.
   - Ты форменный обжора, -  подхватили  и  остальные  музыканты,  бросая  в
ударника журналами, тапочками, книгами. А тот,  увертываясь  от  летевших  в
него предметов, отвечал в том же духе:
   - А вы сборище кретинов, вот вы кто.
   - Нервничаешь, дорогая? - спросил Филипп, подходя к Энни и целуя ее.
   - У меня внутри все просто заледенело...
   - Выйдешь на эстраду, и все будет в полном порядке, ты же сама знаешь,  -
успокоил  ее  Филипп,  а  Энни  страдальчески   сморщилась,   заслышав   гул
зрительских голосов,  доносящийся  со  стадиона,  который  был  заполнен  до
отказа. Сверху  доносилась  дробь  барабанов  -  это  выступала  французская
группа, открывавшая концерт.
   - Да, знаю. Но это не помогает. - Тут Энни  вновь  взглянула  на  жующего
Брика, который как раз собирался перейти  к  нарезанному  тонкими  ломтиками
жареному мясу. - И уж совсем не помогает хорошему  состоянию  смотреть,  как
люди жадно пожирают  пищевые  отбросы,  приехав  сюда,  в  Париж.  Я  просто
поражаюсь тому, что и во Франции все та же мерзкая еда, что  и  везде.  Я-то
думала, у французов получше со вкусом.
   - Они делают отличные гамбургеры, - радостно сообщил Брик.
   - Возможно, из конины, - ядовито вставил бас-гитарист,
   Брик явно занервничал.
   - Вы меня разыгрываете... Французы не едят лошадей, правда?
   Но все, к полному ужасу Брика, согласно закивали. Брик позеленел.
   Филипп засмеялся.
   - Ну вот, осталось  совсем  чуть-чуть,  дорогая.  Первая  группа  отлично
разогреет публику для тебя. - Он глянул на часы и озабоченно заметил: -  Вам
остается пять минут. После этого музыканты первыми должны выйти на сцену,  а
за ними наступит и твой черед.
   Вся в испарине, Энни  ринулась  в  свою  гримерную.  Подставила  шею  под
холодную воду, это помогло, и она принялась подправлять грим.  В  это  время
раздался стук в дверь.
   - Энни!
   Девушка замерла. Это был голос Марка. Что ему нужно? Она вовсе не ожидала
его  появления.  Ей  пришлось  дважды  сглотнуть,  прежде  чем  она   обрела
возможность произнести хоть слово.
   - Да?
   - Музыканты уже на сцене, У тебя всего пять минут.
   - Ох!.. - У нее снова свело желудок. В  этот  момент  дверь  в  гримерную
приоткрылась.
   - Можно мне войти?
   - Нет! Уходите! Где Филипп, где Диана? - лихорадочно твердила  Энни.  Она
была на грани паники.
   - Прекрати, - раздался спокойный и властный голос Марка. Он поймал  ее  и
крепко прижал к себе, несмотря на сопротивление.
   - Оставьте меня в покое! Почему здесь нет Дианы?  Она  всегда  бывает  со
мной. И где Филипп? Куда они все подевались? - Девушка рванулась из  объятий
Марка, борясь со жгучим желанием крепко прильнуть к нему...
   - Все наверху и ждут твоего выхода. Я сказал, что провожу тебя. Здесь, во
Франции, ты моя гостья, поэтому я и сказал им, что  сам  буду  заботиться  о
тебе. - Его руки  гладили  ее  волосы,  нежно,  ласково,  словно  успокаивая
насмерть перепуганную зверушку.
   - Я привыкла, что они всегда рядом, - хмуро  буркнула  Энни.  -  Мне  они
нужны.
   - Нет, Энни,  они  тебе  не  нужны,  -  мягко  возразил  Марк.  Его  губы
дотянулись до ее виска. - Ты сказала, что уже взрослая, значит, тебе  больше
не нужно, чтобы Филипп и Диана все время были рядом.
   - Но я не нуждаюсь и в вашей помощи! - воскликнула девушка, а  самой  уже
так хотелось уткнуться лицом ему в шею. От  запаха  его  кожи  она  чуть  не
потеряла сознание, так сильно участился у нее пульс.  Ей  снова  вспомнились
ночные кошмары, когда Марка убивали и он умирал. И слезы хлынули из ее глаз.
   - Так ли, Энни? - прошептал Марк. Он провел рукой по ее  спине,  прижимая
девушку к себе. - А мне ты нужна! Как воздух, как солнце, как небо!
   Девушку затрясло еще сильнее.
   - У меня были те самые кошмары, пока я отдыхала  в  отеле,  -  прошептала
она. - Они повторяются снова и снова. Ну  зачем  вы  пробудили  во  мне  эти
ужасные сновидения? Я никогда ими не страдала до встречи с  вами.  А  теперь
мне кажется, что они будут преследовать меня всю  оставшуюся  жизнь.  Сны  о
том, чего я не помню...
   Марк поцеловал девушку в ее мокрые глаза.
   - Не думай об этом сейчас. Иди и пой.
   - Я не могу, - жалобно вздохнула девушка, почти повиснув на Марке.
   - Конечно же, можешь, - подбодрил он ее. - Я буду там, и ты  будешь  петь
для меня.
   Энни услышала властные нотки в  его  голосе,  и  ее  измученное  сердечко
дрогнуло в ответном порыве. Губы Марка  жадно  искали  ее  губы,  и  девушка
перестала противиться. Она подставила ему свои губы, обвила его шею  руками,
теснее прижалась к нему. Она солгала - Марк ей действительно был нужен.
   Он первым вырвался из объятий,  тяжело  и  неровно  дыша,  с  потемневшим
лицом.
   - Пора идти, - выдохнул Марк и повел ее к двери.
   В коридоре толпились люди, выскочившие  взглянуть  та  знаменитость.  Они
улыбались ей, похлопывали по плечу,  когда  она  проходила  мимо,  пожелания
удачи звучали на английском и французском языках. Энни не слышала ни единого
слова из всего этого, лишь заученно улыбалась и кивала в ответ,  механически
переставляя ноги. И вообще ей казалось, что она  идет  не  на  сцену,  а  на
эшафот.
   Марк и Энни остановились перед сценой, невидимые для зрителей.  Его  рука
все еще обнимала девушку  за  плечи.  Подоспели  Филипп  и  Диана,  чмокнули
девушку в щечки, но и тут Марк не ослабил  своих  ободряющих  объятий.  Энни
немного встревожилась от взглядов, которые ее друзья бросили на нее и Марка,
в них явно читалось и любопытство, и удивление, но пока они воздержались  от
расспросов.
   На сцене в ярком и блестящем красно-белом наряде красовался конферансье и
разогревал публику, подготавливая к ее появлению, и зрители  ревели  во  всю
мочь: "Энни! Энни! Энни!" Наконец конферансье добрался до главных  слов:  "А
сейчас перед вами выступит... - загрохотала барабанная дробь, -  леди,  ради
которой вы все сегодня пришли. Она прибыла во Францию и начинает здесь  свои
первые гастроли... - Снова его речь перебила долгая дробь  и  громкие  вопли
публики. - Давайте покажем же ей, как мы ее любим... эту дикарку, эту чудную
маленькую девчушку. - Его слова вновь перебили барабаны. - Энни Дюмон!"
   Зрители вновь заревели от восторга. Марк  чмокнул  девушку  в  макушку  и
мягко подтолкнул ее вперед. Девушка, выполняя заученные  движения,  выбежала
на черный круг посреди огромной сценической площадки, а вокруг нее  бушевала
разгоряченная публика. Голубой луч прожектора упал на нее. В круге света она
приподняла руки в  том  умоляюще-беззащитном  жесте,  который  так  нравился
Филиппу, что он настаивал, чтобы его подопечная именно с него начинала и  им
оканчивала каждое выступление: ноги врозь, руки широко разведены в  стороны,
словно девушка хотела обнять всех зрителей.
   Приветственные  крики  звучали  повсюду.  Девушка  засмеялась  и   сумела
преодолеть внутреннюю скованность.
   - Привет! Как жизнь? - по-французски приветствовала всех девушка.
   - Привет, Энни! - ревела в ответ публика.
   - Я так рада вас всех видеть, -  продолжала  Энни,  наконец-то  припомнив
слова из сценария, написанного для нее Филиппом, и теперь все  у  нее  пошло
гладко.
   К тому времени, когда надо было начинать петь первую песню, публика  была
приручена, Энни это почувствовала. Хотя зрители не были видны в темноте, она
знала, что они смотрят на нее не отрываясь. Все волнения  были  забыты.  Она
чувствовала необычайный подъем духа.
   Затем на сцену высыпала группа  танцоров.  В  темноте  ярко  сверкали  их
костюмы. Энни принялась представлять каждого из них по имени. Публика всякий
раз взрывалась оглушительными аплодисментами. Потом Энни танцевала  с  ними,
потом снова пела. Пока звучала ее меланхолическая песня, в зале стояла такая
тишина, что, казалось, можно было  услышать  даже  шорох  упавшего  волоска.
Когда песня кончилась, публика шумно вздохнула и мгновением позже взорвалась
бурной овацией.
   Потом Брик выдал нескончаемое соло на барабане. Дробь возносилась в  высь
синего вечернего парижского  неба.  И  это  соло  полюбилось  публике.  Брик
мгновенно превратился в знаменитость, его имя повторяли вновь и вновь,  пока
не замерла барабанная дробь. Он неустанно кланялся, улыбаясь  во  весь  рот.
Для всей группы Энни тот вечер оказался на редкость удачным.  Энни  снова  и
снова выходила петь, похоже было, и ее и музыкантов не  отпустят  со  сцены.
Всякий раз, когда они пытались завершить концерт, неумолкаемый  рев  публики
звал их назад. Но вот наконец они ушли со  сцены  и  больше  не  вышли.  Все
сияли, смеялись от радости так бурно, что  казалось  -  вот-вот  взлетят  на
воздух. Стреляли  пробки  от  шампанского,  вино  пенилось  в  бокалах.  Все
целовались, обнимались, но больше всех доставалось Энни. Ее так душили,  что
она боялась наутро оказаться вся в синяках.
   Были тут и Филипп с Дианой, возбужденные, радостные.  Они  тоже  целовали
Энни, твердили, какая она замечательная,  какая  потрясающая,  уверяли,  что
никогда еще не пела она так прекрасно, просто волшебно.
   В дальнем конце комнаты Энни заметила Марка, его  напряженный,  застывший
взгляд. Он не подошел к ней, но, когда Энни встретилась с ним  взглядом,  ее
словно током ударило. И тут же она перестала слышать шум и  гам,  царящие  в
переполненном помещении. Энни вспомнила избушку та краю леса, тишину  лесной
глуши. Она вспомнила, как лежала в объятиях Марка в темноте под раскидистыми
ветвями деревьев, переполненная ощущениями, о существовании которых даже  не
подозревала, которых не понимала...
   Энни привыкла петь перед публикой, быть перед глазами сотен тысяч  людей,
ее не пугали беснующиеся и орущие фаны, грохот децибел из динамиков. Но  она
не привыкла к тем чувствам, какие вызывал у нее Марк, и это пугало ее.
   - Пойдем, тебе надо переодеться и принять  душ.  Нас  ждут  на  приеме  в
отеле, - сказала Диана, появившаяся рядом.
   От  неожиданности  Энни  едва  не  подпрыгнула,  уставившись  на  подругу
округлившимися глазами.
   - Что?
   - Да не волнуйся ты так, будет  всего  несколько  сотен  приглашенных,  -
смеясь добавила Диана.
   Представление давно окончилось, но народ никак не мог утихомириться. Брик
разве что не носился по потолку. Он схватил  барабанные  палочки  и  выбивал
дробь по головам приятелей, по столам и креслам, по стенам. Он не был пьян и
не наглотался наркотиков - просто избыток адреналина в крови  не  давал  ему
покоя. Обычно Энни от него не отставала. Она любила блистать на сцене, петь,
выходить на бис. Истраченная  ею  энергия  возвращалась  к  ней  из  зала  в
десятикратном размере. И долго еще после концерта она не могла думать ни  о,
чем другом. Но только не сегодня. Именно сейчас она не  могла  думать  ни  о
чем, кроме Марка.
   Энни приняла душ, насухо вытерлась, надела вечернее платье - одно из  тех
немногих, что у нее были: серебристо-зеленое с  глубоким  декольте  и  почти
совершенно обнаженной спиной. Платье поддерживалось  тонкими  бретельками  и
завершалось короткой развевающейся юбочкой, открывавшей ее стройные ножки.
   Когда  Энни  появилась  в  этом  наряде,  все  ахнули  от   восторженного
удивления. Брик тут же затянул грубым, нарочито дурашливым голосом  одну  из
песен  собственного  сочинения:  "Она   слишком   сексуальна,   чтобы   быть
порядочной, да, слишком уж она сексуальна, вот в чем беда, только  посмотри,
как она вертит..."
   Энни  запустила  в  него  палочкой.   Несколько   минут   спустя   служба
безопасности тайком провела ее и музыкантов по  одному  из  запасных  ходов,
чтобы усадить их в другой  фургон  и  отвезти  обратно  в  отель.  Здесь  их
быстренько провели в другое помещение, значительно более  просторное  и  уже
заполненное гостями. Громко звучала музыка. Энни угостили еще шампанским, но
девушка только чуть хлебнула, она и так была на взводе...
   Марк тоже был там, но все никак не подходил  к  ней,  а  Энни  все  время
следила за ним.  Марк  тоже  поглядывал  на  нее,  его  взгляд  непреодолимо
втягивал ее в глубину его глаз, и она беспомощно проваливалась в них, словно
в космическую черную дыру.
   Кто-то обратился к ней, она что-то  ответила,  всего  лишь  на  мгновение
переведя взор с Марка на собеседника, и тут же потеряла его из виду  посреди
людской толпы. Но он все время оставался с ней. Внутри у нее все дрожало, ее
мучило желание физической близости с Марком, настолько острое, что  ей  было
совсем невмоготу.
   Весь вечер сегодня Энни пела для него. Пела не для публики, а только  для
него одного, думая только о нем, существуя лишь ради него, целиком отдаваясь
музыке...
   Постепенно  она  выходила  из  состояния  эйфории,  обуявшей   ее   после
триумфального завершения концерта. И тут как раз вновь  появился  Марк.  При
его появлении Энни замерла, а он глянул с  высоты  своего  роста  на  нее  и
спокойно сказал:
   - Тебе пора спать.
   Но окружающие бурно запротестовали:
   - Эй! Но ведь еще совсем рано! Не ломайте нам праздник!
   Но Энни согласно кивнула, сильно побледнев при этом.
   - Я правда очень устала.
   - Я провожу тебя в номер, - сказал Марк.
   Энни перехватила быстрый изучающий взгляд
   Дианы, заметила, как нахмурился Филипп. Они ничего ей не сказали, но Энни
знала, что они переводят взгляд с нее на Марка, пытаясь понять, что же между
ними происходит. Обычно кто-то из них в такой час  подходил  напомнить,  что
уже поздно. Обычно один из них брал на  себя  заботу  о  ней  и  сопровождал
девушку от начала выступления и до возвращения ее в номер после концерта. Но
сегодня их место узурпировал Марк, и они наблюдали эту картину с  изумлением
и, несомненно, с некоторой тревогой.
   Энни захотелось их подбодрить, и она подошла поцеловать их на прощание.
   - Вы оставайтесь и повеселитесь еще, а у меня уже глаза слипаются.
   По выражению их лиц она поняла, что они готовы были возразить, настаивать
на том, что это их дело проводить ее, но так как  вокруг  все  уже  начинали
прислушиваться к их разговору, то  им  не  хотелось  устраивать  сцен,  а  с
вопросами можно было и повременить.
   За всю дорогу до гостиницы Марк не проронил ни слова, но  следом  за  ней
вошел в ее номер. Энни обернулась к нему в некотором замешательстве.
   - Спокойной ночи, Марк...
   А он ухватил ее за плечи и резко  притянул  к  себе,  властно  поцеловал,
затем вздернул голову и посмотрел на ее усталое, но залившееся краской лицо.
   - Ты пела ведь для меня, правда?
   - Да, - призналась девушка, глядя на его губы. Ей так хотелось, чтобы  он
снова ее поцеловал. Но Марк лишь рассмеялся.
   - Спокойной ночи, Энни.
   Энни, не думая, почти инстинктивно привстала на цыпочки, чтобы дотянуться
до его губ. На этот раз поцелуй получился кратким, почти учтивым,  а  спустя
еще миг Марк ушел, тихо прикрыв за собой дверь и оставив Энни мечтать о нем.
   На следующее утро Энни  немного  понервничала,  встретясь  с  Филиппом  и
Дианой, но скоро убедилась, что, несмотря  на  их  нетерпение  приступить  с
расспросами, они предпочли тактику игнорирования самого существования Марка.
Всякий  раз,  когда  произносилось  его  имя,   Энни   ощущала   в   воздухе
напряженность, замечала, как Филипп и Диана обмениваются быстрыми взглядами,
подавляя вертящиеся на языке вопросы Энни даже хотелось, чтобы ее спросили о
Марке. Это могло бы разрядить  обстановку.  Но  что  она  сказала  бы  своим
друзьям? Если и сама пока не понимала, что с ней происходит.
   Сегодня вечером им предстояло отправиться в Лион.  До  полудня  никто  не
приходил и не мешал репетировать, и  они  выложились  полностью.  Даже  Брик
выдохся и едва шевелил языком, более того, он даже не выбивал  дробь  ложкой
по тарелке, что всегда делал за обедом. Сейчас он устало позевывал, уставясь
в пространство, постанывая, когда приходилось шевелиться,  и  морщась,  если
кто-то рядом говорил слишком громко. В три часа дня перед отелем остановился
роскошный автобус, в котором им предстояло  ехать  до  Лиона.  Вся  компания
погрузилась в него. Едва они миновали предместье Парижа и покатили по  улице
Пеж, как Брик мгновенно заснул.
   Марк так и не появился до самого их отбытия. Объявится  ли  он  в  Лионе,
ломала голову Энни, откинувшись назад в мягком кресле и поглядывая на дорогу
сквозь затемненные окна автобуса.
   Так прошло несколько часов, и ей стало явно его не хватать. Она неотрывно
думала о Марке. Стоило ей сомкнуть веки, как его образ возникал  перед  ней.
Она видела его почти как  наяву,  похоже,  ей  даже  не  надо  было  и  глаз
закрывать! Она вспоминала, как Марк смотрел на  нее,  как  сладки  были  его
губы. Время замедлило свой бег, минуты казались долгими  часами.  Энни  была
уверена, что с момента их последней встречи прошли недели...
   Он появился как раз в тот момент, когда ей нужно было выходить  на  сцену
уже в Лионе. Сердце у нее перевернулось при виде его. Только что она была  в
депрессии, ощущая полный упадок сил и считая, что совершенно не в  состоянии
петь сегодня вечером. Но едва Марк улыбнулся ей, как все  изменилось,  кровь
вновь побежала по жилам. глаза загорелись!
   - Я провожу ее, - сказал Марк Филиппу и Диане, единственным,  кто  был  в
этот момент рядом с Энни. Те стушевались, слегка рассерженные, посмотрели на
девушку, но та не замечала их присутствия, гладя только  на  Марка,  поэтому
протесты замерли на их губах. Они поцеловали девушку  и  вышли,  пожелав  ей
удачного выступления. Не успела закрыться за ними дверь, как Энни уже была в
объятиях Марка.
   - Скучала по мне?
   Девушке не было нужды отвечать - Марк и так  все  понял.  Энни  буквально
впилась в него. Марк присел на  маленькую  кушетку,  стоявшую  в  гримерной,
посадил девушку себе на колени и стал целовать.
   Порой, оставаясь  с  ним  наедине,  Энни  напрочь  забывала  о  том,  что
тревожило ее в их взаимоотношениях, о сновидениях, о событиях былых дней,  в
реальности которых Марк был так уверен. Сейчас для  Энни  существовало  лишь
настоящее, данный момент, Марк, целующий ее.
   - Сегодня вечером ты снова будешь петь только для меня, - прошептал Марк.
   И Энни выполнила его  просьбу.  Она  пела  с  таким  воодушевлением,  что
привела  в  изумление  даже  собственных  музыкантов.  Зрители   же   просто
бесновались от восторга - это было самое лучшее выступление Энни.
   Потом Энни плакала от счастья, к ней подбегали люди и восторженно хлопали
по плечам, пихали, щипали, но она видела одного лишь Марка, чувствовала  его
одобрение даже на расстоянии, хотя во время вечеринки он был довольно далеко
от  нее.  И  снова  именно  Марк  отвел  ее  в  номер  грандотеля  в  Лионе,
расположенного в самом центре города, между Роной и Соной.
   К этому времени уже все знали о них. Музыканты стали отпускать шуточки по
этому поводу, ухмылялись, удивленно поднимали брови, но только до той  поры,
пока радом не было Марка.  Его  побаивались,  слишком  значительной  он  был
фигурой, над таким не посмеешься.
   Но  вот  наступил  момент,  когда  Диана  решилась  поговорить  на  тему,
беспокоящую ее и Филиппа. Она  начала  с  выражением  смущения  и  некоторой
нерешительности на лице:
   - Энни, у тебя это серьезно? Ну, ведь он... э... старше  тебя  и  к  тому
же... э... француз!
   Энни звонко расхохоталась, пожалуй, чересчур звонко.
   - И что с того? Ну конечно же, он француз, а какое это имеет значение?  К
тому же я сама наполовину француженка.
   Диана выглядела ошарашенной, словно никогда об этом не знала.
   - Ах да, конечно же, я просто позабыла, я подумала, что он... Но ведь  ты
никогда не жила во Франции!
   - Диана, я наполовину француженка, а Марк старше  меня  всего  на  десять
лет, это не слишком большая разница.
   - Но у такого мужчины наверняка нет отбоя от женщин.  Он  так  сексуален,
что вряд ли страдает от недостатка любовных утех.
   - Я знаю все о его прошлом, -  с  уверенностью  заявила  Энни.  -  Ты  бы
удивилась, Диана, как много я о нем знаю! - Очень удивилась, подумала она  и
еще больше обеспокоилась.
   - Но ты ведь не можешь быть уверена, что он тебе рассказал абсолютно все,
- возразила Диана, покраснев и повысив голос. - Энни, ты всегда  вела  очень
уединенный образ жизни, и я даже не Представляю, как ты сможешь  общаться  с
таким человеком, как Марк.
   - Я учусь, - ответила девушка и внезапно рассмеялась. -  Диана,  мне  уже
двадцать четыре! Время, когда пора совершать собственные ошибки. Так позволь
мне это делать самой.
   Диана нахмурилась и поджала губы, не найдясь, что ответить.
   - Ты так сильно переменилась. Сразу по  возвращении  из  нашего  медового
месяца... - Она запнулась и смущенно посмотрела на подругу.  -  Ты  ведь  не
обиделась на то, что мы с Филиппом поженились?
   Было дело. Но это случилось так  давно.  Теперь  это  не  имело  никакого
значения. Энни покачала головой и улыбнулась Диане.
   - Я очень рада за вас обоих, я вижу, как вы счастливы друг  с  другом,  и
это здорово! Да, ты права, я переменилась, но я думаю, что  жизнь  не  может
стоять на  месте,  ты  не  находишь?  Вы  с  Филиппом  так  хорошо  обо  мне
заботились, что мне не приходилось даже задумываться о  том,  как  жить  без
вас. Но теперь я могу жить самостоятельно, и я открываю в себе много нового.
   Диана, похоже, окончательно растерялась и с трудом выдавала улыбку.
   - Что ж, Энни, все отлично... но...  о...  прошу  тебя,  будь  осторожна,
обещаешь? Марк Паскаль человек очень опытный, умудренный жизнью, а  ты  нет.
Мы просто хотим, чтобы потом ты не плакала. Может, Филиппу стоит  поговорить
с ним, навести справки, убедиться в том, что он не женат?
   - Он не женат, - убежденно сказала Энни.
   Диана посмотрела на нее с сожалением.
   - Энни, он может наговорить тебе что угодно, но ведь может и солгать.  Ты
же только что познакомилась с ним, как же ты можешь  так  ему  доверять?  Ты
знаешь Филиппа долгие годы, вот ему ты можешь доверять полностью.
   - Да, - задумчиво кивнула девушка, на лице ее читалось замешательство.
   - Так пусть Филипп и выяснит все о нем, - убеждала  ее  Диана.  -  Ты  же
такая неопытная, а мужчины часто обманывают.
   Энни заколебалась, потом кивнула со вздохом.
   - Ладно, пусть выясняет. - Она привыкла, что Филипп ведет все ее дела,  и
во всем полагалась на него. И все же, оглядываясь на последние недели,  Энни
призналась сама себе, что она сильно переменилась после  свадьбы  Филиппа  и
Дианы. Или же это случилось после того, как она встретила  Марка,  пришла  в
голову неожиданная мысль. Насколько же сильное влияние оказал на нее Марк?
   - Не позволяй ему разделить нас, - взмолилась Диана. - Все  эти  годы  ты
провела под крылышком Филиппа, еще с той поры, когда только  начинала  петь.
Это несправедливо по отношению к нему - допустить, чтобы посторонний человек
встал между тобой и нами в тот самый момент, когда ты становишься  настоящей
звездой, ты согласна со мной?
   - Я не позволю ему этого сделать, - ответила Энни, но как-то  неуверенно,
потому что Марк действительно встал между ней и ее друзьями,  и  Энни  знала
это.
   - Он постарается это сделать, - кратко резюмировала Диана. - Ведь  он  же
не дурак, ты согласна? Если ты станешь поп-звездой международного класса, то
будешь приносить миллионы. Я уверена в том, что он захотел получить  и  свой
кусок пирога.
   - Нет-нет! Он вовсе не такой!  -  горячо  запротестовала  девушка,  но  в
глубине  души  шевельнулись  сомнения,  так  ли  это  на  самом  деле?  Что,
собственно, она о нем знает-то?
   - Ты не можешь быть в этом абсолютно уверена, не  так  ли?  -  продолжала
свое Диана, и в ее словах была израдная доля правды. Энни не была  до  конца
уверена в Марке, ведь она знакома с ним так недолго. Откуда  ей  знать,  что
его россказни относительно прошлой жизни, о том, что Марк знал ее прежде, не
выдумка? Может, Диана права? Был ли Марк заинтересован в деньгах?  Не  хотел
ли он просто выступить в роли могущественного покровителя  одной  из  звезд,
ставшей впоследствии всемирно известной? Он явно не прочь был взять  ее  под
свое крыло,  действуя  при  этом  очень  властно,  всегда  в  нужный  момент
оказывался рядом, стоило ей лишь оглянуться, поджидая  момента,  когда  надо
увести ее домой, словом, всячески подчеркивал, что Энни принадлежит ему.
   - Держись от яего на расстоянии, пока Филипп не проверит все досконально,
- умоляла ее Диана.
   Энни прикусила губу, потом нехотя кивнула.
   - Ну ладно. Теперь мы покидаем Францию. Не думаю, что у меня будет  много
встреч с ним.
   Тем временем Филипп сделал несколько телефонных звонков и, пожав плечами,
сказал дамам:
   - Допустим, проверку Марк прошел успешно. На первый  раз  в  его  стенном
шкафу трупов не нашли, но мы копнем глубже, тогда и увидим, что к чему.
   - Ничего ты не раскопаешь, - с вызовом заявила Энни, скрестив, пальцы  за
спиной, как делала в детстве.
   - Энни, не слишком увлекайся им, - теперь уже Филипп принялся  упрашивать
девушку. - Подожди, пока мы не узнаем о нем больше.
   После выступления в Лионе они должны были направиться в Швейцарию и затем
в Германию, где предполагалось дать несколько концертов, но в  тот  полдень,
как раз перед тем, как  Энни  и  ее  музыканты  собирались  занять  места  в
автобусе, появился Марк. Он прикатил на красном "феррари", двигатель  машины
утробно  урчал,  и  все  музыканты  с  завистью  уставились  на   обтекаемую
спортивную машину.
   - Как думаешь, продаст ли он мне  эту  машину?  -  спросил  Брик.  -  Да,
спроси-ка его еще, могу ли я сделать на ней  пару  фигур  высшего  пилотажа,
скажем штопор? Я бы отдал свои барабанные палочки, чтобы подержать  в  руках
этот чудный руль!
   Энни передала Марку его слова, и тот  весело  рассмеялся,  потом  замотал
головой и коротко и сухо объяснил по-французски:
   - Я никогда никому не доверяю водить эту машину. И уж конечно, не  сделаю
исключения  для  двадцатилетнего  мальчишки,  который  наверняка  уже  успел
разбить вдребезги пару собственных машин.
   - Да, Брик очень легкомыслен, - признала Энни  и  вернулась  к  ударнику,
чтобы передать ему ответ Марка.
   - Самодовольная свинья, - завопил Брик, но Марк, лишь ухмыльнулся.
   - Возможно, я спас тебе жизнь, дурачок. Эта машина - убийца.
   Но его слова лишь подогрели восторг Брика перед автомобилем.
   - Я люблю опасные машины и рисковых женщин, - прорычал он, пока  приятели
заталкивали его в автобус.
   - Вот и я люблю, - тихо сказал Марк, глядя сверху на Энни.
   Смущенная, чувствуя себя скованной обещанием, данным Диане, Энни сказала:
   - Мне тоже лучше пойти в автобус.
   - Ты не поедешь вместе с ними, - отрезал Марк. -  Ты  поедешь  вместе  со
мной.
   Девушка напряглась, покачала  головой,  ее  длинные  черные  волосы  тоже
качнулись.
   - Мне очень жаль, Марк, но я не могу поехать с вами. Я  поеду  со  своими
музыкантами. Если я этого не сделаю, то они обидятся и будут долго дуться на
меня. Они ждут, что я поеду с ними, а не буду выкидывать фортели, как  будто
я что-то особенное, а они так, наняты мне в помощники.
   Выражение лица у Марка было решительным и жестким.
   - Ты будешь путешествовать вместе с ними до конца гастролей, сейчас же  я
хочу, чтобы ты пару дней побыла со мной. Репетиций у тебя не предвидится  до
следующей среды, так что у нас есть масса времени.
   - Для чего? - взволнованно спросила девушка.
   Марк обхватил ее рукой за плечи и толкнул на сиденье  спортивной  машины.
Энни принялась брыкаться.
   - Марк, я не могу...  Мои  вещи  в  автобусе...  Филипп  и  Диана  станут
беспокоиться о том, что со мной на этот раз случилось...
   Ее друзья выехали вперед на несколько часов раньше, чтобы убедиться,  что
все в порядке: в гостинице  заказаны  номера  и  уже  ждут  их,  сценическая
площадка и зрительские трибуны надежно смонтированы.
   - Музыканты скажут им, что ты уехала со мной.  -  Марку  удалось  наконец
усадить девушку в машину, и он быстро захлопнул дверцу.  Потом  обернулся  к
Брику и остальным музыкантам и крикнул:
   - Я забираю Энни с собой. Мы подъедем к началу репетиций.
   - Эй, вы там! Что себе позволяете? Что тут  происходит?  -  заорал  Брик,
весьма встревоженный. Но Марк уже включил зажигание. Двигатель издал  мощный
рык, и, прежде чем Брик успел добежать, машина унеслась прочь.
   - Пристегни ремень, - приказал Марк, пока Энни беспомощно оглядывалась на
разъяренного Брика.
   - Куда вы меня везете?  -  дрожащим  голосом  спросила  Энни,  неожиданно
осознав, что они вновь оказались наедине. Что он замыслил на этот раз?  Была
ли права Диана в отношении его?  Был  ли  Марк  на  самом  деле  амбициозным
интриганом, расчетливым человеком, пытающимся поставить  под  свой  контроль
новую рождающуюся звезду? Что же он приготовил для нее на этот раз?
   - В горы Юра, - ответил Марк, и девушка от удивления  тихо  ахнула.  Марк
бросил на нее быстрый взгляд и  уверенно  направил  машину  в  бурный  поток
дорожного движения Лиона, заполонивший все его улицы.
   - Поражаюсь, как ты не догадалась об этом сама, - пробурчал Марк.
   Ну конечно же, она должна была бы догадаться, и она догадалась  бы,  если
бы не  была  так  расстроена  опасениями  Дианы  относительно  Марка  и  его
потенциальной угрозы Филиппу, как ее менеджеру.
   - Но это же в сотнях миль отсюда? - охрипшим голосом выдохнула девушка.
   - У тебя совсем нет чувства расстояния и направления. - Марк  был  слегка
удивлен. - Нет, Энни,  отсюда  совсем  недалеко.  Мы  будем  там  к  вечеру,
примерно к ужину. Я уже заказал номер в маленьком трактирчике, который  знаю
давно, он расположен рядом с моей деревней. Там отличная  кухня  с  местными
кулинарными секретами. Впрочем, это место не претендует на  какую-то  особую
роскошь, но в трактире очень уютно, да и люди там приятные.
   - Вы хотите познакомить меня с вашей семьей? -  У  Энни  зачастил  пульс.
Значит, Марк поступает совершенно обдуманно и серьезен в  своих  намерениях,
раз собирается ввести ее в дом своих родителей! Очевидно, Диана ошибалась  и
Марк действительно не женат, иначе он бы не рискнул представить  Энни  своим
близким.
   - Завтра, - пообещал Марк. - Тебе они понравятся, и я уверен, ты им  тоже
полюбишься. Ну не надо так беспокоиться. Ты очень  устала,  тебе  так  и  не
удалось как следует выспаться. Приляг на сиденье  и  закрой  глаза,  отдохни
немного.
   Энни не стала спорить. Во-первых, она  была  потрясена,  во-вторых,  Марк
прав, она страшно устала: на прошлой неделе она выложилась без остатка и  не
успела как следует отдохнуть. Так что она прикрыла веки и откинулась  назад,
предоставив мыслям полную свободу.
   Я еду домой, подумала Энни, и ужасно удивилась этой простой мысли. Я  еду
домой! У нее никогда еще не было собственного дома с того времени, как  умер
отец, а ей тогда стукнуло всего одиннадцать. С тех самых пор  она  постоянно
ощущала себя одинокой в этом жестоком мире.  Мать  никогда  не  любила  свою
дочь, никогда Энни не чувствовала ее ласки, того, что у нее  есть  мать  или
родной дом, а каждому  человеку  требуется  место,  которое  можно  было  бы
назвать родным. Возможно, и она найдет свой дом в горах Юра?
   Энни задремала, и ей снились зеленые леса и долины, прозрачный и холодный
горный воздух, полевые  цветы,  буйно  растущие  на  лужайках,  под  стенами
каменной кладки. Ей слышался перезвон церковных колоколов,  разносящийся  на
мили окрест. Она видела, как карабкается вверх по скалам голубоватых  гор  с
белыми снеговыми шапками, видневшимися в отдалении. И что интересно,  места,
которые она видела во сне и которых ни разу в жизни не видела наяву, были ей
знакомы. Когда она была еще девочкой, ее отец часто о них рассказывал. Да  и
сам Марк много говорил о них, пока они были вдвоем, впрочем,  и  самой  Энни
эти места часто снились прежде. Возможно,  эти  места  покажутся  ей  совсем
знакомыми, когда она увидит их наяву.
   Тем временем машина поднималась все выше в горы, держа курс на границу со
Швейцарией. Воздух заметно похолодел. Небо было чистым, словно  хрустальным.
Энни  поблагодарила  Марка  за  запасной  свитер,  который  тот  раскопал  в
багажнике.
   - У меня есть еще и пижама, могу ее тебе одолжить, -  сказал  Марк.  -  А
потом купим тебе еще и зубную щетку.
   - Вам нужно было дать мне возможность забрать из автобуса мои вещи.
   - Если бы я дал тебе такую возможность, ты бы не поехала со мной.
   Энни косо глянула на него.
   - Ну почему мужчины так любят  проявлять  власть?  -  Затем  добавила  со
вздохом: - Филипп и Диана будут сильно беспокоиться.
   - Я им не нравлюсь, - сухо заметил Марк.
   - Ну, просто они вас плохо знают.
   - Они боятся, что я отниму тебя у них!
   Энни не могла  отрицать  очевидное,  немного  озадаченная  прозорливостью
Марка. Как быстро он докопался до  сути.  А  он,  бросив  на  нее  долгий  и
пристальный взгляд, решительно заявил:
   - И я это сделаю.
   Энни  затрепетала.  Его  решимость  восхищала  ее,  но  она   не   забыла
предупреждений Филиппа и Дианы. Хочет ли ее  Марк  потому,  что  любит,  или
потому, что она может вскоре стать известной звездой, правда, если Филипп  с
Дианой не ошибаются...
   День еще не  кончился,  когда  они  подъехали  к  околице  деревни.  Марк
притормозил у небольшого трактира  с  остроконечной  крышей.  На  качающейся
вывеске была изображена серебристая рыба среди зеленого тростника.  Название
"Гостиница для рыбаков" было выведено красными буквами с  завитушками  прямо
под рисунком.
   - Здесь мы и остановимся, - заявил Марк. - Сюда приезжает много  англичан
порыбачить в  наших  реках.  Часто  останавливаются  на  ночлег  и  те,  кто
проезжают мимо, в сторону швейцарских озер.
   Марк  вновь  тронул  машину  и  поехал  вперед  по   прямой,   казавшейся
бесконечной дороге, проходившей через сосновый бор. Деревья  стояли  темными
рядами по обеим сторонам дороги.
   - Куда мы едем? - нервно спросила девушка, озираясь на  тенистые  заросли
деревьев. - Скоро стемнеет!
   И в самом деле быстро сгущались сумерки, в  лесу  становилось  темновато,
казалось, вот-вот наступит ночь. Марк свернул  с  хорошей  дороги  на  узкий
проселок, понемногу зараставший молодыми деревьями.
   - Нет! - закричала Энни, внезапно перепугавшись. Она знала этот проселок,
знала, куда тот ведет. - Марк, не надо, я не могу, не везите меня  туда,  не
заставляйте идти туда!
   Рука Марка, скользнув вбок, перехватила ее руку.
   - Не надо бояться, дорогая. Я рядом и позабочусь, чтобы с тобой ничего не
случилось.
   Энни потянулась к ручке  и  попыталась  открыть  дверцу.  Марк  остановил
машину, и она, справившись наконец с дверцей, выскочила наружу.  Марк  также
выскочил из машины и обежал ее вокруг, чтобы поймать Энни,  заключить  ее  в
объятия.
   - Что тебя так испугало? Тут никого нет! - успокаивал он ее.
   - Вы знаете, это здесь... - выдохнула Энни, дрожа как в лихорадке. -  Мне
снилось это место. Я знаю, будет плохо, когда  я  окажусь  там,  где  все  и
произошло... Нет, это уж слишком! Я этого не вынесу...
   Марк продолжал сжимать девушку  в  объятиях.  ветер  раздувал  ее  черные
волосы, и они бились о его лицо.
   - Слушай, Энни, слушай, как шумит сосновый бор!
   А лес вздыхал  вокруг  них,  деревья  поскрипывали  под  порывами  ветра,
трещали, когда ломались и падали наземь ветви. Шум стоял неумолчный.
   Он и пугал и очаровывал девушку.
   - Доверься мне, - умоляюще произнес Марк. - Все, чего я хочу от  тебя,  -
это просто пройти дальше по этому проселку до...
   - До лесной избушки, - закончила Энни, вздрогнув при этом. - Я знаю, куда
ведет этот проселок. Скоро стемнеет. Я ненавидела этот сон.  От  него  такая
горечь на душе. Ощущение  утраты,  пустоты...  Он  ушел,  ушел  навсегда.  -
Чувство страшной потери вновь обрушилось на девушку, словно  сон  повторялся
наяву.
   - Я с тобой, - шепотом напомнил ей Марк, целуя Энни в щеку.
   Она недоуменно посмотрела на Марка, крепко обняла его,  словно  опасаясь,
что он опять пропадет куда-то, сгинет...
   - О Марк! Что со мной происходит? Я боюсь... Я схожу с  ума?  Я  не  могу
туда пойти Мне нельзя туда Я знаю, что там...
   - Я хочу, чтобы ты пошла и увидела, - мягко продолжал настаивать Марк.  -
Ты все должна увидеть собственными  глазами  и  убедиться  в  том,  что  все
правда.
   Девушка колебалась; дрожа на ветру,  затем  тяжко  вздохнула  и  согласно
кивнула головой. Марк был прав, она должна все увидеть собственными  глазами
и во всем сама разобраться.
   Они медленно поднимались в гору в сгущающихся сумерках. Энни  вздрагивала
при каждом звуке, пугливо  озиралась  по  сторонам.  Завидев  избушку,  Энни
остановилась как вкопанная. Сердце гулко билось в груди.
   - Это же... Это точно, я помню... Я это видела... - в тех самых кошмарах,
мысленно добавила девушка. Да, она видела это  место  во  сне,  но  кто  мог
поручиться, что Марк каким-то способом не внушил ей эти сновидения?
   И мог ли он заставить ее все вспомнить? И так ярко? Она знала  эти  места
так, словно всю жизнь тут жила, узнавала малейшие подробности - то, как были
сложены бревна стен под крытой дерном крышей. Энни помнила эту дверь,  окна,
прикрытые ставнями, деревянную бочку с крышкой, она  помнила  и  эти  сосны,
уходящие в бесконечность,  и  даже  старый  ясень,  растущий  неподалеку,  с
молодой листвой на растрескавшихся старых ветвях.
   Энни робко глянула на дверь избушки.
   - Я не могу туда войти! Не пытайтесь меня заставить...
   - Даже вместе со мной?
   Девушка посмотрела на Марка, заглянула в глубь его темных бездонных  глаз
и тяжко вздохнула.
   - Что ж, если так надо... - Впрочем, если Марк рядом  с  ней,  она  может
многое.
   - Ну, а где же спрятан ключ? - спросил Марк.
   Энни, ни минуты не задумываясь, ответила:
   - Под ступенькой.
   Только тут она замерла, вся похолодев, - откуда она могла об этом знать?
   Марк шумно дышал. Не глядя в ее сторону, он наклонился и медленно  провел
рукой под деревянной половицей, потом выпрямился с ключом в руках. Никто  из
них не произнес ни слова. Марк вставил  ключ  в  дверной  замок,  послышался
металлический скрежет. Он толкнул дверь,  и  та  распахнулась  внутрь.  Энни
замерла на пороге, вся  сжавшись,  испуганно  заглядывая  внутрь.  Воздух  в
избушке был сырой и холодный, пахло плесенью от  земляного  пола.  Убранство
избушки состояло из старого деревянного стула, широкой  деревянной  лавки  в
углу, на которой можно было разложить соломенную подстилку, да ржавой  печки
в центре, с дымовой трубой, уходящей под крышу. На стене полка с несколькими
кружками и тарелками. Тут же кастрюльки на гвоздях  и  охапка  дров,  видимо
укрытых здесь от дождя. Ничего тут не изменилось, и Энни как-то сразу поняла
это. Мгновенно. Даже старые сковородки остались на своих  местах.  И  старые
погнутые оловянные тарелки,  некогда  имевшие  голубой  ободок,  также  были
знакомы ей, словно она видела их только вчера. У Энни слезы  навернулись  на
глаза. Девушка прижалась лицом к  стене,  замерла.  Потом  ее  зазнобило  от
воспоминаний, которые сейчас проносились у нее перед  глазами  с  немыслимой
быстротой, словно она едет в поезде  и  смотрит  на  людей,  поля,  вокзалы,
уходящие назад... Воспоминания летели все быстрее и быстрее, из тьмы времени
выплывали лица, события, образы.
   - О, нет! Нет-нет, нет! - твердила  Энни.  Марк  стоял  вплотную  к  ней,
придерживая ее, чтобы не упала.
   - Ну тихо, дорогая, успокойся, не плачь. Сейчас мы уедем,  если  это  так
плохо на тебя действует.
   Но Энни его даже не слышала. Она вся целиком была где-то в прошлом, в его
объятиях. И не сейчас, не в этой избушке, а там,  под  раскидистыми  ветвями
деревьев, темной летней ночью, где они любили друг  друга  на  подстилке  из
папоротников, шуршавшей в такт  движению  их  тел.  Аромат  смятой  травы  и
листьев был столь силен, что Энни ощущала его и сейчас.
   Девушка стояла с закрытыми глазами, вдыхая аромат, который напомнил ей  о
блаженстве, какое она испытала тогда в его объятиях. Ее руки  ощущали  тепло
его кожи, гладили его крепкие  широкие  плечи,  спину,  чувствуя  его  силу,
вслушиваясь в неровное шумное дыхание. Она вспомнила,  как  жадно  притянула
тогда его к себе, как неистово впустила его в себя, горя  желанием  удержать
так навсегда.
   Свет луны падал на их обнаженные тела, струясь, словно речная вода... Они
оба понимали опасность, грозящую им, и тем неистовее любили друг друга.  Они
отдавались любви полностью, казалось, им не утолить любовный голод, ведь они
не могли знать, будет ли у них еще такой шанс. В  их  ненадежном  мире  лишь
любовь была очагом стабильности, но любовь такая хрупкая материя,  а  смерть
была рядом, буквально за углом...
   Внезапно картина резко изменилась. Энни  издала  грудной  стон.  Каким-то
образом она поняла, что наступил тот страшный момент, ее последняя встреча с
ним. Это было на следующий день. Марка привели в деревню его преследователи.
Немцы требовали опознать английского летчика, грозя  жестокими  карами.  Они
хотели знать, кто укрывал беглеца. Анна как раз стояла на пороге своей лавки
и видела, как Марка провели мимо, бледного, с трудом  переставляющего  ноги,
покрытого багровыми пятнами запекшейся крови.
   Девушка не могла вновь вынести такое, она рванулась назад, в настоящее, в
эту избушку, где сейчас и стояла дрожащая и всхлипывающая.
   - Ну зачем вы заставили меня прийти сюда? - бормотала она. -  Я  не  хочу
больше вспоминать... Это слишком больно.
   - Энни, но все это было давным-давно. Сейчас нам ничто не грозит, -  тихо
сказал Марк, поглаживая девушку по голове, по спине.  -  А  теперь  расскажи
мне, что ты вспомнила. Ведь ты что-то припомнила, правда?
   На миг Энни затихла, потом шепотом начала:
   - Мы пришли сюда после того, как... были в  лесу  в  тот  последний  раз.
Вернулись в эту самую избушку...
   Он слушал внимательно каждое ее слово, не спуская с нее глаз. Его сильная
рука гладила ее, успокаивая, передавая свое тепло ее заледенелому телу.
   - А еще вы сказали, что вам бы хотелось,  чтобы  у  нас  был  ребенок,  -
припомнила Энни и тут же снова  увидела  его  лицо  тогда,  в  прошлом.  Она
слышала голос того Марка. Ей снова захотелось выть в голос, потому  что  тот
Марк был убит. Но нет же, он живой и стоит рядом с ней, слушая  ее  рассказ.
От всего этого у девушки голова пошла кругом. Запинаясь, она  продолжала:  -
Но вы сказали еще, что это невозможно - в нынешних условиях... Мне  пришлось
бы плохо в деревне. У сельчан свои представления о морали, меня  бы  никогда
не простили. Вы сказали, что не хотите для  меня  такой  участи.  А  еще  вы
сказали, что если нам удастся выжить, то вы вернетесь сюда и разыщете  меня,
а потом мы устроим свадьбу. Но  если  нам  не  суждено  пережить  войну,  не
суждено более свидеться, то нам надо,  как  вы  тогда  сказали,  Марк,  жить
сегодняшним днем в полную меру, ничего не оставляя  на  потом  и  ничего  не
оставляя после себя, как если бы нас и вовсе не было на этом свете.
   Энни вдруг замерла, потом побледнела как смерть.
   - Что? Что еще случилось? - поспешно спросил Марк,  испуганный  внезапной
переменой в ней.
   Девушка  взглянула  на  него,  повернулась,   прикусив   губу,   оглядела
помещение. Марк ждал, бледный, напряженный.
   - Энни, в чем дело?
   Девушка остановила взгляд на дровах, сложенных под окном.
   - Здесь. Это было здесь... - С этими словами она  принялась  растаскивать
дрова.
   Марк после краткого замешательства стал помогать ей. Это была  грязная  и
тяжелая работа, но Энни ничего не замечала.
   Пять минут спустя она замерла, хрипло и тяжко дыша, опустилась на  колени
и дрожащими пальцами дотронулась до глубоко вырезанных в нижнем бревне стены
инициалов. Буквы потемнели от времени, но все еще  были  отчетливо  видны  -
начальные буквы их имен "А" и "М", переплетенные вместе, и  под  ними  слово
"Навечно". Прошедшие полвека не смогли уничтожить их.
   "Навечно", - мысленно повторила девушка. Неужели поэтому они и  вернулись
сюда? Неужели силой своих чувств они смогли стать частичкой вечности...
   Марк опустился на колени  рядом  с  ней  и  тоже  дотронулся  пальцем  до
инициалов, вглядываясь в них.
   - О, Марк... - выдохнула девушка, оборачиваясь к нему. - Смотри, они  все
еще здесь...
   Марк заглянул девушке в глаза, его собственные ярко горели.
   - Ну вот, Энни. - Он дышал так бурно, лицо  его  залилось  краской.  -  Я
люблю тебя, - с трудом выговорил он. В следующий миг он уже жадно  впился  в
ее губы...
   Все сомнения, которые еще оставались, мигом улетучились. Энни  совершенно
точно знала, что уже давно любила этого человека, любит его и сейчас так же,
как любила его В той, прошлой жизни. Их лишили тогда любви - смерть отобрала
у Энни возлюбленного. Но на этот раз у них все впереди.
   Марк неохотно  оторвался  от  поцелуя,  посмотрел  на  ее  воодушевленное
лицо...
   - Dear, - прошептал он. - Я так давно тебя люблю. С того момента, как  ко
мне стали возвращаться воспоминания, я знал, что когда-нибудь разыщу тебя. А
потом  я  увидел  твою  фотографию  и   мгновенно   узнал.   У   меня   была
одна-единственная цель в жизни - найти тебя вновь. Я  должен  был  прийти  и
разом все  решить,  но  вместо  этого  мне  пришлось  выжидать  и  тщательно
планировать свои действия. Я боялся, что ты примешь меня за сумасшедшего.
   - Так оно и было, - сказала девушка со вздохом.
   - Но теперь ты мне веришь. - Марк смотрел на  нее  сверкающим  взором,  с
выражением надежды и веры.
   - Я стала кое-что припоминать после нашей встречи, - призналась  девушка.
- Мне не хотелось этого... Я боялась, что могу еойти с ума вместе с вами, но
вот Сегодня все картины были настолько живы, настолько реальны, что я больше
не сомневаюсь. Я вспоминала  то,  что  действительно  произошло  в  реальной
жизни...
   - Я знал, что ты вспомнишь. Ты должна была вспомнить,  -  хрипло  вставил
Марк. - То, что мы вспоминаем, - частичка вечности. Воспоминания приходят  и
уходят. Но в одном я абсолютно уверен - мы принадлежим друг другу. Нам  дали
еще одну возможность прожить жизнь вместе, вырастить детей, которых у нас не
было в той жизни... - Марк запнулся, бросив на нее быстрый хмурый взгляд.
   - Так в чем же дело? - встревожившись, спросила Энни.
   - Я не могу жить нигде, кроме Франции, Энни, - решительно  сказал  он.  -
Что ты на это скажешь? Можно, конечно, пойти  на  компромисс,  полгода  жить
здесь, полгода в Англии... но...
   - Я буду рада жить в Париже, - сказала Энни, и  ее  глаза  засверкали  от
обуревавших ее чувств. - Разве вы забыли, что я  наполовину  француженка?  И
там, где живете вы, там и мой дом. А  с  Филиппом  и  Дианой  мы  как-нибудь
уладим. Я не вижу причин, почему он не может оставаться моим менеджером,  вы
согласны?
   - Абсолютно, - ответил Марк. - К тому же у меня  есть  собственное  дело.
Что ж, Филипп отличный профессионал, и мне он нравится. Я  тоже  думаю,  что
нам удастся прийти к полюбовному соглашению. Не  волнуйся,  мы  все  уладим,
любовь моя, - и Марк чмокнул девушку в щечку, потом поцеловал  ее  глаза.  -
Главное, что мы вновь вместе, - шепнул он.
   Энни притянула  его  к  себе  и  засыпала  поцелуями.  Теперь  она  могла
оставаться в этой стылой и затхлой избушке хоть всю жизнь, лишь бы  вот  так
целоваться с Марком, ощущать жар его тела, слышать его неровное дыхание.  Но
Марк отпрянул назад, глубоко вздохнул и сказал:
   - Уже поздно, становится  темно.  Нам  бы  лучше  поспешить  вернуться  в
трактир.
   Марк помог девушке подняться с пола, и они, обнявшись, вышли из  избушки.
Марк ей улыбался, светясь такой же радостью, что и она.
   - Сегодня вечером мы поужинаем вдвоем и будем  долго-долго  говорить  обо
всем, Энни. Я хочу знать, что ты вспомнила. А  утром  я  познакомлю  тебя  с
моими родителями. Я скажу им, что встретил женщину, которую  ждал  всю  свою
жизнь. Я скажу им, что хочу жениться  на  ней,  как  только  она  даст  свое
согласие...
   - Я согласна, - произнесла Энни.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (2)