присутствия на колее. Казалось, что машина идет если не по хорошо залитому
бетону, то уж по укатанному асфальту - это точно. Вскоре стали появляться
убогие, облезлые домишки, но людей по прежнему видно не было. Никто не
выскакивал на дорогу, никто не тыкал пальцем вслед.
Недалеко от городских стен водитель заметил первого прохожего. Он
показал на него пальцем и все, включая пленников посмотрели в ту сторону.
Это была довольно молодая женщина. Закутавшись в длинный, рваный и давно
промокший плащ, она брела по щиколотку в воде прочь из города. Низко
надвинутый капюшон не скрывал безразличных, переполненных тоской, больших
глаз. Ничего не изменилось у нее на лице, когда они заметила идущий по
дороге вездеход. Просто отступила не несколько шагов в сторону, как это она
делала может тысячи раз, уступая дорогу повозке. Вездеход не снижая скорости
прошел в полуметре от нее, обдав несчастную тугой струей перемешанной с
грязью воды, но и это не изменило отстраненного выражения ее лица. Водитель
вездехода слегка улыбнулся своей удачной шутке, а молодя еще женщина побрела
дальше в дождь, прибитая жизнью и горем, которое так любит подсовывать эта
самая жизнь.
У городских ворот, как и было договорено, их ждали. В вездеход подсел
шустрый человечек и резкими, порывистыми движениями рук стал указывать
водителю дорогу в лабиринте городских улочек. На улицах ни кого не было, все
попрятались по домам, лишь иногда на дорогу выскакивал заспанный мастеровой
или торговец, посмотреть, что же это такое только что прогрохотало у него
под окнами, да изредка из под гусениц выпрыгивал как заяц малолетний
подмастерья, посланый за чем-то хозяином не смотря на непогоду.
У массивных ворот первой стены, отгораживающей дворцовый массив от
городских кварталов, провожатый, который так и не представился, настоял на
том, что бы вездеход оставили здесь. Делать было нечего, и сверкающее
никелем и защитным покрытием серо-зеленого цвета порождение высокоразвитого
мира, заняло место в местной разновидности конюшни, среди затравленных
жизнью и ласковым обращением вьючных животных, больше походивших на больших
собак, чем на животных, способных тащить повозку или нести седока в седле.
Все выгрузились. Запах в конюшне оказался соответствующим. Дальше пошли
пешком. В здешней стране о каких-то там зонтах или защищающих от дождя,
водонепроницаемых плащах вообще не имели ни какого представления.
Какому-нибудь гению еще предстояло изобрести эти вещи. Керон шел под дождем,
с трудом удерживая скользкий от влаги пулемет и надеялся, что по крайней
мере этот умник уже родился.
Так неспешно они преодолели вторую и третью стену укреплений,
отгораживающих от города и одно от другого поселения знати разных сословий.
Различия в социальном статусе явно проявлялись в величине и пышности домов,
в которых они обитали. В отличие от Ортока, Варгуст располагал огромными
запасами строительного камня. В этом не последнюю роль сыграло море,
обнажавшее во время весенних и осенних штормов огромные массивы этого
строительного материала, унося далеко от этих мест рыхлые, осадочные породы,
скопившиеся здесь на протяжении миллионов лет. Хотя камня и было
предостаточно, но все-таки построить себе каменный дом мог только очень
состоятельный человек, а простой люд, как впрочем и везде, вынужден был
довольствоваться лачугой из высушенной смеси грязи и навоза.
Уилку уже начало надоедать это пешее путешествие, он рефлекторно
отстегнул от пояса свой импульсник и дослал капсулу в разрядник. Все шестеро
солдат, в том числе и Керон, не сговариваясь повторили эру процедуру со
своими пулеметами. Пленники, никогда в жизни не видевшие подобного оружия и
не догадывающиеся как именно оно убивает, спинным мозгом почувствовали
опасность и засеменили так быстро, как только позволяли им их состарившиеся
в борьбе за религиозные идеалы тела.
Когда все наконец-то добрались до дворца, ни на ком не осталось сухой
нитки. Провожатый перепоручил маленький отряд с их пленниками появившемуся
на стук из крохотной, незаметной двери в стене, огромному детине, сплошь
покрытому кружевами, оборочками и прочими пакостями, вероятно по последней
дворцовой моде и бесследно растворился среди мокрых кустов запущенного сада.
Толстыми, как сосиски, пальцами тот сжимал резной, деревянный жезл,
напомнивший Керону черенок от лопаты. Стукнув этой деревяшкой по каменной
плите пола, он низко поклонился, чуть не ударившись головой о камень. Было
удивительно наблюдать подобную гибкость у такого толстого человека, хотя
видимо это было единственное физическое упражнение, кроме еды конечно,
которое он постоянно выполнял по долгу службы, вот и натренировался.
- Везде свои порядки, - назидательно прокомментировал увиденное
сержант.
Капитан только поморщился, то ли от пахнувшей ему в лицо тошнотной вони
- противной смеси запаха давно не мытого тела и не менее отвратительных
духов, которыми предполагалось замаскировать основной запах, исходивший от
этого откормленного борова; то ли от внезапно нахлынувшего на него со всех
сторон ощущения средневековья, то ли еще от чего-то. Кто может понять этих
капитанов? Только майор, да и то не каждый.
Узкими коридорами потайных проходов, о существовании которых во дворце
знали только те, кому это было положено по долгу службы или по праву
рождения, расфуфыренный толстяк повел их в святая святых Актании - покои
Горталия Смелого. То, как он старательно прятался от своего народа не сильно
гармонировало с его громким прозвищем, но во дворце об этом мало кто
задумывался, если вообще хоть кто-то занимался подобной ерундой. Во дворце
думать не полагалось. Здесь полагалось только веселиться и развлекать
владыку. По этому критерию и подбирались придворные. Думать же имели право
только избранные, всем остальным это просто запрещалось.
По ходу движения то справа, то слева за стенами звучала музыка и
заливистый женский смех, шум застолья или вой обезумевшей от представления
придворных лицедеев публики. Знать развлекалась как могла.
Наконец бредущий впереди провожатый, со своим жезлом в одной руке и
коптящим факелом в другой, остановился и немного повозившись отпер ничем не
примечательную дверь, каких уже много встречалось по дороге. Как только
дверь распахнулась, коридор заполнило тоскливое завывание флейты.
Наслушавшись подобной музыки можно было со спокойной совестью стреляться.
Провожатый одернул тяжелый, пыльный ковер, прикрывающий вход в тайный
коридор снаружи и придерживая его пропустил всех в небольшой, уютный зал,
после чего опять выдал свой коронный поклон и удалился, плотно прикрыв за
собой дверь.
В зале царил полумрак. Единственными источниками света были пять
расставленных по кругу масляных светильников. В масло видимо было добавлено
какое-то благовоние, запах которого заполнил все пространство, от покрытого
длинношерстными коврами пола, до теряющегося во тьме, высокого сводчатого
потолка. В круге колеблющегося света медленно извивались в странном танце
три женских тела, как бы придавая материальные формы тоскливой музыке
флейты, доносившейся непонятно откуда. Просвечивающаяся, воздушная ткань
слегка прикрывала самые выдающиеся достопримечательности красавиц, нисколько
не скрывая их красоту, скорее наоборот, стимулируя фантазию зрителя и тем
самым усиливая их и без того сногсшибательную сексуальность до не
контролируемых сознанием пределов.
- Вот это я понимаю прием. - С энтузиазмом воспринял происходящее один
из воинов.
Его голос произвел неожиданные результаты. Откуда-то из темного угла
зала раздался хлопок в ладоши, мгновенно прервав представление. Девушки
остановились, танец прекратился. Флейтист, находящийся где-то за пологом,
видимо для того, что бы не нарушать создававшийся здесь интим, взял еще
несколько своих тоскливых нот и прекратил играть. В следующее мгновение
вспыхнули дешевые, но очень экономичные ртутные светильники, располагавшиеся
по своду потолка и кое-где на стенах, залив весь зал мертвенно белым,
нереальным светом, больно резанув по привыкшим уже к полумраку глазам. Было
интересно наблюдать старинные, в ранах выбоин, древние стены в таком
освещении. Из голубого, удивительного большого дивана, стоящего в углу,
выбрался Карт и с довольной улыбкой направился к гостям.
Танцовщицы с разочарованным видом, что их танец любви не нашел своего
логического завершения, собрали сброшенную до этого одежду и важно
удалились, все как одна задрав высоко подбородки, выставив как можно дальше
вперед высокую нагую грудь и так размашисто покачивая бедрами, что солдаты
Уилка застыли на месте, парализованные проснувшимися вдруг вполне конкретным
желанием.
- А мы вас ждали еще вчера. Случилось что-то непредвиденное? -
Поинтересовался он.
- Нет, - взял слово капитан по праву старшинства, - все прошло как и
было намечено, просто произошла досадная ошибка в наших расчетах и мы
прибыли сюда не утром, как надеялись и поздним вечером. Поэтому пришлось
перенести операцию на утро сегодняшнего дня.
- Ничего страшного, - днем раньше, днем позже. Какая разница? -
Милостиво простил оплошность консультант правителя. - Я сейчас пошлю
доложить Горталию о том, что вы здесь, и судя по всему, - он с нескрываемым
презрением бросил взгляд на пятерых пленников, со скованными наручниками
руками, - акция прошла как и планировалось.
- Нечего было и беспокоиться, - небрежно взмахнул рукой капитан, - по
договору мы должны были выполнить определенную работу, и мы ее выполнили. -
Он это сказал таким тоном, вроде сам только что бегал с пулеметом по
бесконечным коридорам, а не отсиживался в челноке.
Примчавшийся на звук почерневшего, бронзового колокольчика посыльный
выслушал приказание и умчался прочь. Не прошло и нескольких минут, во время
которых Карту и капитану даже не удалось толком обсудить нахлынувшее на
Варгуст ненастье, как двери распахнулись и в сопровождении свиты прибыл
посмотреть на поверженных врагов Горталий Смелый.
Все пленники, кроме владыки Индинара, безраздельного правителя Ортока,
понуро склонили головы, всем своим видом демонстрируя чувство полного
раскаяния, только сам владыка гордо встретил взгляд Горталия. Они долго
смотрели друг на друга, не желая проигрывать это состязание воли. Начавшееся
затягиваться состязание, выиграл недавний повелитель человеческих душ,
лишний раз доказав, что сила духа способна сокрушить любую другую силу, если
присутствует стопроцентная уверенность в собственной правоте. Слегка
расстроенный тем, что его враг даже в такой ситуации не теряет присутствия
духа, Горталий обратил свое внимание на солдат. Завистливо осмотрев их оружие
он мечтательно прикрыл глаза и выдал:
- Мне бы таких солдат, как в вашей армии, да еще такое же оружие, то
вряд ли случилось то, ради чего нам пришлось вас побеспокоить.
- Мы для этого и существуем, чтобы нас беспокоить. Это наша работа. -
Все скромно молчали, говорил только капитан, вдруг почувствовав себя среди
знати целой страны очень важной птицей.
Горталия порадовала такая преданность своему занятию. Легкая улыбка
скользнула по его изъеденному временем и государственными заботами лицу.
- Ну как, вы разрушили это осиное гнездо? - Поинтересовался он.
- Нет мы этого не сделали, - ответил капитан, и заметив удивление в
глазах правителя мигом поправился,- командование решило, что вам самому
будет приятно стереть с поверхности планеты своих врагов.
