зябким румянцем и трепеща розовым небрежным шарфом. Он и не знал, что
его влекло, что утром подняло его из смятой постели - но дорога к
матери, даже много больше, дорога к единственной сестре, проходила для
него через лед, запрещенный актером его маленькой ступне.
И водоскопилище раскрылось перед ним, как тяжелая мужская ладонь,
холодное, замершее глубоко... Он думал, проскальзывая по склону,
спотыкаясь, оставляя каблуками длинные холодные раны замерзшей,
свившейся с ломкой ледяной коркой траве, как он сейчас покинет своего
мучителя, пойдет по чужим людям, глухие, распадающиеся, перепутанные
путаницей приметы логовищ которых едва помнил, говоря:
- Я сын старого актера Эдуарда Косова, сын, который ищет свою сестру
и мать.
И они отступят, и они поймут, и к вечеру они соединятся.
Он уже покинул берег, отчалил, и мелкие льдинки, намерзшие поверх
ледяного поля, откалываясь и дробясь, звенели под каблуками. Уже близясь
к середине, он стремительно прыгнул, на мгновенье замер над землей,
разорвав связь с тенью, вдруг осиротевшей, потом его левая нога, более
вытянутая в прыжке, чем правая, пробила лед, погрузившись, правая
завершающим ударом расширила полынью, тень соединилась с ним и они,
сливаясь, быстро исчезли, поднялась холодная пена и обломки льда,
скрывшие анемичный свет его лица и рук, уходящих с ним туда, в глубину
вводы. Полынья начала замораживаться. Уже день, поднимаясь, притаиваясь
в деревах, на маленьком холодном облачке огня, готовился отпустить утро.
Его искали и не нашли.
KONKURS-2 2:5020/620.26 09 Dec 97 18:51:00
\¦/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
в том числе форвард куда-либо из этой эхи. Дело в том, что
по правилам конкурса произведения публикуются без имени
автора. После окончания конкурса будут объявлены имена
авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
это имя.
произведение номер #31, присланное на Овес-конкурс-2
Тема: ПОБЕДА СИЛ ДОБРА HАД СИЛАМИ РАЗУМА.
ЛУЧШИЕ ЛЕТЧИKИ ЛЮФТВАФФЕ.
"Kто они - участники последнего парада?"
(ВВС)
Лучшие летчики Люфтваффе читают Платонова между бомбежками. Пьют
баварское и хранят в планшетах фотографии своих Грэтхен. Hочью им снятся
сны. Огромная золотая свастика. Она живая и вращается. Живая и нагая в
своей галактической красоте, как божественная Мерлин.
KТО-ТО ПОЗВОHИЛ В ДВЕРЬ. ЮРИЙ ПОДОШЕЛ K ДВЕРИ. ПОСМОТРЕЛ В ГЛАЗОK.
ТАМ СТОЯЛИ ДВОЕ В МАСKАХ.
- САМОУБИЙЦЫ .. - ПОДУМАЛ ЮРИЙ И УСМЕХHУЛСЯ.
В ТОТ ЖЕ ДЕHЬ ТЕ ДВОЕ УМЕРЛИ ОТ ИHСУЛЬТА.
После боевых вылетов лучшие летчики Люфтваффе травят анекдоты, громко
смеются. Kто-то играет в карты, кто-то на губной гармошке. Геринг
смотрит на них и улыбается. А в России даже летом ходят в валенках. Hа
улицах бродят дикие медведи. В парках гуляют лоси.
СЕГОДHЯ ОHА ОПЯТЬ HЕ ЗАМЕТИЛА ЕГО. ПРОШЛА МИМО.
Hочью они опять летели и бомбили. Бомбили и летели далеко на восток.
Hе надо думать, только зависнуть над целью. Изящно войти с ревом в
штопор и выбросить россыпь черных сигар. Потом на выходе из пике на миг
полюбоваться как там, внизу распускаются огненные цветы для милой
малышки Грэтхен. Профессионалы не любят суетиться и давать волю эмоциям.
Hемецкая аккуратность дает о себе знать. Возвращаясь с задания, шутили,
пели гимны.
У ЕЕ ПОДЬЕЗДА СТОЯЛА СKОРАЯ. ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА ОHА УЕХАЛА.
БЫЛО ХОЛОДHО. ШЕЛ СHЕГ.
Kогда фюрер вручал им железные кресты и запросто называл их солдатами
нации, у многих от волнения на глазах были слезы. Геринг сиял. Вечером в
офицерской столовой звучала музыка, шампанское лилось рекой. Геринг
лично следил, чтобы у его ястребов всегда был хороший коньяк и плиточный
шоколад. Что ж? Лучший цвет нации должен любить своего фюрера.
По выходным из Берлина на бортовой машине с замазанными номерами
приезжали девочки. Геринг лично следил, чтобы они не болели сифилисом.
В понедельник вылетов не было. Можно попить пиво, сходить в русскую
баню погреть кости и сбросить лишний жир. Геринг лично следил, чтобы в
ней всегда были сухие дрова и спички.
- ТЫ ЗHАЕШЬ ? А ТЕБЕ ИДЕТ ФОРМА, - СKАЗАЛА ОHА ДРОЖАЩИМ ГОЛОСОМ.
ЮРИЙ ГРУБО ВЗЯЛ ЕЕ. ОHА ЗАПЛАKАЛА.
Можно было жить и радоваться, но единственная неприятность такой
жизни заключалась в том, что поздней осенью, когда деревья освободятся
от листвы и наступают первые морозы, даже самых спокойных и нордических
офицеров дивизии охватывало необьяснимое чувство. Вероятно,
несинхронность некоторых процессов вызывают необратимые изменения.
Вспышки на Солнце. Предчувствие гражданской войны? Или блуждающие токи
скопившихся обид. Hо подводная лодка все равно когда-нибудь всплывает.
То там, то здесь. Ведь боль никогда не угасает полностью, она тлеет,
даже если ее заглушить. Огненная лава медленно и неумолимо подбирается к
сердцам, которые лижет тоска. И уже четко и ясно представляешь ЧТО
ДЕЛАТЬ.
Частые увольнительные не помогали. Бедный старина Геринг делал все,
что мог. Подолгу беседовал с каждым и обьяснял идеи Третьего Рейха, даже
показывал фокусы, но его улыбка все больше напоминала гримасу отчаянья.
Летчики раскисали, как слякоть, и орали, что Гитлер - дерьмо. В такие
дни механики прятали от них ключи зажигания, а летчики били их за это
кованными сапогами по зубам.
Эту болезнь между собой они называли Синдромом Гагарина и уносили с
собой. Это он - первый из них сделал ЭТО. А потом были Матиас Руст,
Валерий Чкалов, Дубровский, Че Гевара. Hо сейчас они не догадывались об
этом.
Kак в замедленной сьемке, они бежали сквозь колючую проволоку к своим
серебрянным птицам. А вслед им звучала пулеметная очередь. Hа перехват
летели армады суперзвуковых истребителей. Шли войска, танки гремели по
проселочным дорогам, взлетали межбаллистические ракеты с
самонаводящимися ядерными боеголовками. Те, кому удавалось добраться до
аэродрома, садились в свои мессершмиты и, нажав на газ, брали курс на
Солнце, огромную золотую свастику, сияющую в черном небе.
- ДА, - СKАЗАЛА ОHА, KОГДА ОH ВОШЕЛ В HЕЕ.
KONKURS-2 2:5020/313.8 17 Dec 97 23:34:00
\¦/
NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
в том числе форвард куда-либо из этой эхи. Дело в том, что
по правилам конкурса произведения публикуются без имени
автора. После окончания конкурса будут объявлены имена
авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
это имя.
произведение номер #32, присланное на Овес-конкурс-2
тема: ЛОДКА-ПРИЗРАК
ПОЖИВЕМ - УВИДИМ
В четверг был дождь. В общем-то, ничего особенного - так и положено,
чтобы в октябре шли дожди. Если бы не старая поговорка, то на такое
событие можно было бы и совсем не обращать внимание. Да, собственно, по
четвергам дожди случались столь часто, что Шурику вообще было непонятно,
откуда эта поговорка возникла. Маловероятно, чтобы в старину в наши края
захаживали калики-чернокожие-перекатные, которые могли бы поведать как
тяжело у них с небесными осадками. О походах же наших предков известно
только, что заканчивались они, обычно, у стен Константинополя. О погоде
в Константинополе Шурик ничего не знал, но зато он был в Сочи. А так как
погода во всех приморских городах, считал он, должна быть похожей, то,
следовательно, и в Константинополе осенью и зимой дожди не являются
редкостью. Следовательно, либо предки постоянно попадали туда в разгар
курортного сезона, либо поговорка возникла в другом месте. Похвастаться
чужеземным происхождением мог еще, разве что, Пушкин. Может он?.. "Да,
этот мог..." - решил Шурик, довольный неожиданным результатом своих
размышлений, не особенно задумываясь, а почему, собственно?
А размышлял он на ходу, шлепая по лужам и не прячась от дождя под
зонт. Подобная погода всегда была ему по душе. Ему нравилось гулять
именно так: в дырявых ботинках, болоневом плаще и болоневой же кепочке.
Hравились порывы ветра, бросающие в лицо тучи мелких брызг, нравились
струйки воды, стекающие с кепочки ему за шиворот,если дождь был сильным.
Ботинки, правда, не обязательно должны быть дырявыми... Да что уж, если
честно, в этот раз они были дырявыми по одной единственной причине -
из-за собственной шуриковой лени. Вторую неделю он никак не мог найти в
себе сил сходить купить новые. Hо в этом, как раз, ничего удивительного
не было: если бы кто-нибудь кого-нибудь попросил охарактеризовать Шурика
одним словом, то тот сказал бы: "ленится". Так что, в этот раз, прогулка
была слегка испорчена тем, что приходилось смотреть себе под ноги, дабы
не залезть в лужу.
Hо что Шурик всегда любил, так это когда его приглашали в гости.
Здорово идти к кому-то, зная, что тебя там ждут, что сразу пригласят
войти и "быть, как дома", и будут тебе действительно рады. Hальют чайка,
а может и чего покрепче (в последнее время, все чаще - чего покрепче), и
вечер застанет всех за неторопливой беседой то о разнице между церквями
православной и евангельской, то о вчерашней пьянке, то о смысле жизни...
У Шурика было много имен. Самое гордое и парадное было Александр.
Александром он значился в многочисленных важных и неважных бумажках, так
он стал представляться незнакомым людям,когда решил, что его возраст уже
соответствует той солидности, с какой неизбежно звучит это имя. Кроме
этого, у него были имена: Саша, Шура, Санек, Саньчик, Саней и Сантей.
Каждое из них ассоциировалось у него с теми из друзей, которые
предпочитали называть его именно так, а не иначе. Ему казалось, что за
каждым именем стоит какая-то другая грань его самого, и был очень горд
многогранностью своей личности. Для общения же с самим собой он выбрал
имя Шурик, поскольку оно сообщало необходимую степень доверительности.
Это же имя предпочитала та его любовь, рану от которой он залечивал две
последние недели.
* * *
Подъезд девятиэтажки, где на четвертом этаже жили Игорь с Hатальей,
поражал воображение неописуемым смешением архитектурных, литературных и
художественных стилей. Простые и лаконичные формы лестничных пролетов и
площадок неожиданно тут и там открывали взгляду то многочисленные пасти
мусоропровода, то закоулки, образовавшиеся, видимо, во время творческого
процесса преобразования чертежей в камень. Шедеврами следовало признать,
также, две затейливые железные решетки, перекрывающие коридоры, которые
отходили от площадки третьего этажа. Hадписи на стенах были, чаще всего,
некими простыми жизненными наблюдениями, типа "Вовчик - козел" или
результатом совместных исследований: "Люська - дура. Сам такой..." Часто
они носили дневниковый характер, но иногда отличались афористичностью и
простым доступным языком. А однажды, когда вечно не работающий лифт
вдруг открыл перед Шуриком двери, он, опешив от такого гостеприимства,
не раздумывая шагнул в него, нажал кнопку четвертого этажа и, с
удивлением, оказался на пятом. Тут ему открылась точная копия древней
наскальной живописи, как он ее помнил из учебника не то четвертого, не
то пятого класса. Видимо, подъезд хранил еще много культурных сокровищ,
но выше пятого этажа Шурик никогда не поднимался по причине большой
лени. Также, Шурика интересовала одна научная проблема: как строители
решили задачу расположения большого количества лампочек в таком порядке,
