Адамс, Мак-Кой - мой прадед, и Квинтал. Квинтал тоже был очень плохой
человек. Однажды он откусил у своей жены ухо только потому, что она
наловила мало рыбы.
- Вот так сброд! - воскликнул мистер Кониг.
- Да, они были очень дурные люди, - согласился Мак-Кой и продолжал
ворковать о кровавых деяниях и пагубных страстях своих грешных предков. -
Мой прадед убежал от виселицы только для того, чтобы покончить жизнь
самоубийством. На острове он соорудил куб и начал гнать спирт из корней
пальмового дерева. Квинтал был его закадычным другом, и они только и
делали, что вместе пили. Кончилось тем, что прадед заболел белой горячкой
и в приступе болезни привязал к шее камень и бросился со скалы в море.
Жена Квинтала, та самая, у которой он откусил ухо, тоже вскоре
погибла, сорвалась со скалы. Тогда Квинтал отправился к Юнгу и потребовал,
чтоб он отдал ему свою жену, а потом пошел к Адамсу и потребовал его жену.
Адамс и Юнг боялись Квинтала. Они знали, что он убьет их. Тогда они сами
убили его топором. Потом Юнг умер. На этом и кончились их несчастья.
- Еще бы им не кончиться, - пробормотал капитан Девенпорт. - Убивать
больше было некого.
- Господь отвратил от них лицо Свое, - тихо сказал Мак-Кой.
Миновала ночь; к утру восточный ветер почти совсем спал, и, не
решаясь повернуть шхуну на юг, капитан Девенпорт привел ее в крутой
бейдевинд. Он боялся коварного западного течения, которое уже не раз
лишало их надежных убежищ. Штиль держался весь день и всю ночь, и снова
среди матросов, вот уже много дней не евших ничего, кроме сушеных бананов,
поднялся ропот. От этой банановой диеты они слабели, многие жаловались на
боли в животе. Весь день течение несло "Пиренеи" на запад, не оставалось
уже никакой надежды, что шхуна сможет идти прямо на юг... В середине
первой вахты далеко на юге из воды вновь показались верхушки кокосовых
пальм, их пышные кроны величаво колыхались над низким атоллом.
- Это остров Таэнга, - сказал Мак-Кой. - Если ночью не задует ветер,
мы пройдем мимо Макемо.
- Куда запропастился юго-восточный пассат? - возмущался капитан. -
Почему он не дует? Что происходит?
- Все дело в испарениях с лагун, - объяснил Мак-Кой. - Лагун-то здесь
видимо-невидимо. Эти испарения изменяют всю систему пассатов. Случается,
ветер вдруг и вовсе поворачивает вспять, а потом уж возвращается с
юго-запада ураганным штормом. Это Опасный Архипелаг, капитан.
Капитан обернулся к старику и уже открыл было рот, собираясь
выругаться, но в последний момент удержался. Присутствие Мак-Коя
сдерживало клокотавшую в груди ярость, и готовое сорваться с языка
богохульство так и осталось непроизнесенным. Влияние Мак-Коя очень выросло
за те дни, что они провели вместе. Капитан Девенпорт, этот смелый и
отчаянный моряк, который никогда ни перед чем не останавливался и никогда
не обуздывал себя ни в поступках, ни в словах, вдруг почувствовал, что не
может выговорить бранных слов в присутствии старика с добрыми карими
глазами и тихим кротким голосом! Когда это дошло до сознания капитана, он
был потрясен. Да ведь этот старик - потомок Мак-Коя с "Баунти", мятежника
Мак-Коя, исчадия зла и насилия, что бежал из Англии от грозившей ему
виселицы и погиб насильственной смертью на острове Питкэрн в давно
минувшие кровавые дни!
Капитан Девенпорт не отличался религиозностью, но в эту минуту им
овладело безумное желание броситься к ногам стоящего перед ним человека и
говорить, говорить, говорить... он и сам не знал что. Он не смог бы
определить причину того глубокого волнения, которое с такой силой охватило
все его существо, но вдруг почувствовал себя слабым и ничтожным рядом с
этим стариком, мягкосердечным, как женщина, и простодушным, как ребенок.
Нет, он не унизится на глазах у всей команды. Ярость, душившая его за
минуту до того и едва не исторгнувшая из его уст проклятия, все еще
бушевала в его груди. Он изо всех сил хватил кулаком по стенке каюты.
- Меня не так-то легко сломить, слышите? Вашим проклятым Паумоту
удалось провести меня, но я все равно не сдамся! Я буду вести шхуну
вперед, вперед и только вперед, но я найду для нее лагуну, хотя бы мне
пришлось дойти до Китая! И если все до единого сбегут со шхуны, я все
равно не покину ее! Я еще покажу этим Паумоту! Им не одурачить меня! И я
не брошу старую посудину до тех пор, пока на ее палубе останется хоть одна
доска, на которой я смогу стоять! Слышите?
- Я останусь с вами, капитан.
Всю ночь дул слабый южный ветер. Капитан то и дело определял
направление течения и каждый раз убеждался, что шхуну с ее горящим грузом
неуклонно относит на запад; тогда он отходил в сторону и тихо, чтобы не
слышал Мак-Кой, ругался.
С рассветом на юге показались верхушки кокосовых пальм.
- Это подветренный берег Макемо, - сказал Мак-Кой. - В нескольких
милях к западу - остров Катиу. Можно попытаться подойти к нему.
Но сильное течение, выбивавшееся из пролива между островами, отнесло
шхуну на северо-запад, и в полдень кокосовые пальмы острова Катиу в
последний раз мелькнули над водой и снова исчезли в безбрежных просторах
океана. А через несколько минут, как раз в тот момент, когда капитан
обнаружил, что шхуна зажата мертвыми тисками уже другого течения,
северо-восточного, марсовые разглядели кокосовые пальмы на северо-западе.
- Это Рарака, - объяснил Мак-Кой. - Без попутного ветра к ней не
подойти. А нас относит течение к юго-западу. Но надо быть настороже.
Несколькими милями дальше мы попадаем в течение, которое идет на север,
потом делает круг и поворачивает к северо-западу. Оно может отнести нас от
Факаравы, а Факарава - самое для нас подходящее место.
- Эти прок... эти течения носят нас из стороны в сторону, куда им
заблагорассудится, - с жаром проговорил капитан. - Но мы все равно разыщем
лагуну, помяните мое слово.
Однако конец шхуны неотвратимо приближался. Палуба так накалилась,
что казалось, еще немного - и из щелей вырвутся языки пламени. А в
некоторых местах, чтобы не обжечь ноги, приходилось бежать: даже башмаки
на толстых подошвах уже не защищали. Дыма все прибавлялось, и с каждой
минутой он становился все более едким. Воспаленные глаза слезились, все
кашляли и задыхались, словно чахоточные больные. После полудня приготовили
к спуску шлюпки. В них уложили остатки сушеных бананов и навигационные
приборы. Опасаясь, что палуба может вспыхнуть в любой момент, капитан
отнес в шлюпку даже хронометр.
Ночь прошла в гнетущем ожидании близкого конца, каждый смотрел на
измученное лицо и ввалившиеся глаза другого, словно удивляясь, что шхуна
еще цела и все они до сих пор живы.
Перебегая с одного места на другое, а время от времени даже смешно
подпрыгивая, что совсем не вязалось с его обычной степенной походкой,
капитан Девенпорт осмотрел палубу.
- Конец - вопрос нескольких часов, если не минут, - объявил он,
вернувшись на корму.
С мачты раздался крик марсового, увидевшего землю. С палубы ее не
было видно, и Мак-Кой бросился наверх, а капитан, воспользовавшись его
отсутствием, разразился проклятиями. Но вдруг они замерли у него на языке:
в направлении к северо-востоку капитан разглядел на воде темную полоску.
То был не шквал, а обычный ветер, тот самый пассат, что пропал и появился
теперь вновь, отклонясь на восемь румбов в сторону от своего обычного
направления.
- Ну, теперь держитесь по ветру, капитан, - сказал Мак-Кой,
вернувшись на корму. - Мы у восточного берега острова Факарава. Войдем в
лагуну на полном ходу, при боковом ветре под всеми парусами.
Через час кокосовые пальмы и низкие берега острова были видны уже с
палубы. Но мысль о том, что конец шхуны неотвратимо приближается, тяжелым
камнем легла на души людей. Капитан приказал спустить на воду три шлюпки,
а чтобы они держались порознь, в каждую посадили по матросу. Шхуна шла
вдоль самого берега - всего в двух кабельтовых лежал белый от пены прибоя
атолл.
- Приготовьтесь, капитан, - предупредил Мак-Кой.
Не прошло и минуты, как атолл словно расступился, открыв узкий
пролив, за которым расстилалась зеркальная гладь огромной - тридцать миль
в длину и десять в ширину - лагуны.
- Пора, капитан.
В последний раз повернулись реи, и, послушно повинуясь рулю, шхуна
вошла в пролив. Но не успела она сделать поворот, не успели матросы
закрепить шкоты, как вдруг все в паническом ужасе бросились на корму.
Ничего не случилось, но что-то, уверяли они, вот-вот произойдет. Почему им
это казалось, они и сами не могли объяснить. Но они знали, что этого не
миновать. Мак-Кой побежал на нос, чтобы оттуда управлять шхуной, но
капитан схватил его за руку и вернул на место.
- Оставайтесь здесь, - сказал он. - Палуба не безопасна. В чем дело?
- закричал он. - Почему мы стоим на месте?
Мак-Кой улыбнулся.
- Мы пробиваемся навстречу течению в семь узлов, капитан, - объяснил
он, - с такой скоростью во время отлива выходит вода из лагуны.
К концу следующего часа шхуна продвинулась вперед едва ли на больше
чем на собственную длину; но вот ветер посвежел, и она медленно пошла
вперед.
- Все в шлюпки! - громко приказал капитан.
Но не успел еще затихнуть его голос, не успели матросы, послушно
повиновавшиеся его приказу, добежать до борта, как из средней части палубы
вырвался огромный столб огня и дыма и взметнулся в небо, опалив часть
парусов и оснастки, тут же рухнувших в воду. Столпившихся на корме
матросов спасло только то, что дул боковой ветер. Они в ужасе метнулись к
шлюпкам, но их остановил спокойный, невозмутимый голос Мак-Коя:
- Не спешите, все в порядке. Пожалуйста, спустите сначала мальчика.
Когда разразилась катастрофа, рулевой в панике бросил штурвал, и
капитан едва успел ухватиться за спицы и выровнять шхуну, чтобы она не
отклонилась от курса и не врезалась в стремительно надвигающийся берег.
- Займитесь шлюпками! - крикнул он старшему помощнику. - Одну из них
держите прямо за кормой. В последний момент я в нее прыгну.
Мгновение мистер Кониг колебался, потом перескочил через борт и
спустился в шлюпку.
- Полрумба правее, капитан.
Капитан Девенпорт вздрогнул. Он был уверен, что остался на шхуне
один.
- Есть полрумба правее, - ответил он.
На спардеке зияла огненная дыра, извергавшая огромные клубы дыма,
которые поднимались до самых верхушек мачт, совершенно закрывая носовую
часть судна. Встав под прикрытие бизань-мачты, Мак-Кой продолжал управлять
маневрами шхуны в узком извилистом проливе. Огонь устремился вдоль палубы
на корму, белоснежная башня парусов грот-мачты вспыхнула и исчезла в
огненном вихре. Парусов фок-мачты не было видно за стеной дыма, но они
знали, что до фок-мачты огонь еще не добрался.
- Только бы успеть войти в лагуну прежде, чем сгорят все паруса, -
тяжело вздохнув, сказал капитан.
- Успеем, - заверил его Мак-Кой. - Времени у нас вполне достаточно.
Должны успеть. А уж в лагуне мы поставим ее кормой к ветру, так, что он
унесет дым и собьет огонь.
Язык пламени жадно лизал бизань-мачту, но не дотянулся до нижнего
паруса и исчез. Откуда-то сверху на голову капитана упал горящий кусок
троса, но он только досадливо поморщился, словно его ужалила пчела, и
смахнул его на палубу.
- Как на румбе, капитан?
- Северо-запад.
- Держите на запад-северо-запад.
Капитан переложил руль на подветренный борт и привел шхуну точно на
заданный курс.
