- А, ну да, разумеется!
Уезжал Леонид Львович с чувством глубокого удовлетворения. Главное быть
дипломатом. Главное находить нужные ходы. Еще одна сделка, пальцы радостно
веерились.
Отец Виталий испытывал нечто похожее, плюс благоухание, плюс энное
количество недоеденных пирожков.
Вошла Варвара.
- Виталий Федорыч, чего-то сквозняк вроде как откуда-то, что ли.
- С чего ты взяла?
- Да свечи чего-то погасли.
- А... - задумчиво произнес отец Виталий, - бывает. В голове упорно
крутилась мысль, что доллары, оставленные необычным меценатом, пахнут
кирпичом. Да разве кирпич вообще пахнет. Странно!
Всеволод Котов, Олег Сурнов. Зорбэ
- О, Андрей, я вижу облака !
- Сие не облака, - сие ваши гнусные мысли о солидаризме.
- Т, к ведь война ж, Кларо!
- Однако, хищный вы гусар!
- Фурнитура, да-с, -сказал подоспевший вовремя поручик Рыбов.
- А вы говорили- красные победят,- сказал некогда бывший зять, который
был болен с детства и не выздоравливал.
- О боже, опять в эмиграцию, выдохнула графиня, разбив свою самую
драгоценную вазу о крышу Антона в прошлом году.
- О, милочка, да вы сама респектабельность,- произнес с подобострастием
лакей Гашек.
По наружности он был поляк, хотя на самом деле- Андрей.
Итак перрон закончился- Франция.
Зубовожатые гости, робко поторапливаясь, покидали вагон, лобызая друг
другу и пытаясь всячески угостить...
И лишь Сыров был грустен. А за околицей проходили комиссары из военного
комиссариата, и вежливо улыбались, скалив белоснежные на солнце зубы.
Ворона Пихтовна была занята своим неотложным делом, а именно вязала
носки Павлу.
Павел Пыжов, будучи коммивояжером графини Зорбе, очень сильно смеялся
рвотным смехом, когда графиню замечали. Ее беспристрастная участь к самцам
нынешнего поколения была неотразима. И дети ее понимали.
Молодой профессор, воспитатель детского сада, и просто Гоша, грязно
резвился в патологии своего сознания, издавая доселе весьма неприличные
мучные звуки.
Эксперт был как всегда замешан во всем, и поэтому был всегда виновен
или, по меньшей мере, первым подозреваемым.
На море бултыхались осипшие от прохожих жучки и вязко пели птицы. Вася
Курочкин ковырялся в ноздре и чувствовал себя солнечно.
Сие благополучно приснилось всем пребывающим в вагоне - ресторане
поезда "Брянск - Париж".
....................................................................................................................................................
И вот перед глазами замелькали орлы и маленькие ежики.
- Да это ж Копенгаген ! - заметил Трусцой (длинный и худой как вешалка
революционер).
Да, сие действительно было не что иное как славный город Копенгаген с
его окрестностями и незавидными достопримечательностями.
И все вышли в тамбур сблевнуть по родине.
В тамбуре стоял маленький прижимистый человечек, грязно куривший
папиросу и похожий на войну.
- Вот оно! - воскликнули все хором. - Светлое будущее нашей демократии.
И все кинулись бежать.
- Ниче, все там будем! - как бы подчеркивая ситуацию, Пьер Качковский
завернул ремень к боку и вышел вовне. (Больше мы его не видали, поэтому о
нем больше не будет)...
...А тем временем княжна Ольга Зорбэ сошла на станцию со своими
спутниками и, дико высморкавшись, утонула в своих мыслях.
- Фу ты, ебтить, свобода однако, -протрещал сквозь кожу лакей.
- Nous sommes tres charmes vous d`avoir ici, - произнесли Джордж
Денессанс и Франц Декадэнс, два деградирующих мещанина, в прошлом рантье и
склочники, ныне отпетые поборники справедливости и прелюбодеи. Да-с. На их
тусклых физиономиях было написано :"Ланч."
В ответ наши друзья улыбнулись им ровно на тринадцать копеек с мелочью.
- Устали-с, с дороги. Да-с, - подслюнявил лакей.
- Да-с, - пробасил многозначительно коммивояжер Павл Пыжов.
- Мон шергхр, - глупо улыбнулась госпожа, думая, что сказала нечто
конкретное.
И все пошли в театр принимать "ланч" ...
Осмотрев город Василь Трусцой (революционер, убежденный атеист по
бабушке),решил действовать незамедлительно, но размеряя.
- Где у вас дома терпимости?
- Не ките па, же ву при...
- Ого, - подумал Трусцой (революционер, раньше его звали Сергей, и
непонятно к чему он это вспомнил, а мамочка все наровилась называть его
Серж, но он противился этому, писал в кастрюлю и убегал на баррикады -
строить танки. Так он провел свое детство и стал незыблемым революционером).
И посетил.
.....................................................................................................................................................
Тем временем Зорбэ ни о чем не подозревая курила трубку и перекатывала
из ладони в ладонь последнее золотишко, (которое Трусцой как раз собирался
изымать для нужд партии).
Ольга об этом не знала, но на всякий случай у нее был коммивояжер. В
нем то она и прятала свои женские шалости.
Хо-хо.
Но сейчас мы отдаляемся от образа княгини Зорбэ, так как она занималась
как-раз своими шалостями с неким коммивояжером...,и нам бы лучше этого не
знать.
На утро Василь Зубов открыл свой саквояж и громко ударил в барабан.
Незабыв о наступающем дне, он сочувствовал всем пожилым и единорослым
дамочкам, и тем был временами горд. Но теперь ему было не до этого - он
теперь жил в часовне и питался отбросами со стола Графини и ее пса Полкана,
который то и дело ласково щипал его за подбородок, оставляя многочисленные
шрамы по всему его телу. Зачиналась заря, но Графиня уже не спала - она
мусолила свою новенькую новогоднюю шкатулку и нервно грызла семечки, робко
посматривая за заборы на проходивших мимо воров. И просто ротозеев.
Эксперт, позавтракав и прокашлявшись, незамедлительно вышел
семимильными шагами из своей комнаты в узкий коридор, и не сшиб официантку,
которая затем была очень благодарна ему за это всю ночь...
Борис Князев, так звали младшего подпорутчика на услужении у посла
Графини, был чисто одет и грязно выбрит, в спешке покидая свои апартаменты
уже одним ухом садился в трамвай, двигавшийся по шоссе в направлении Сажи
Утраченной и Большого Желчного переулка имени Клюквы. Восьмиэтажный
подполковник Сбруев жадно пожал руку товарищу Эксперту, тем сжав его до
мякоти и до самых неприличных мест его недолгого пребывания на земле.
Эксперт, едва стесняясь, корчась от боли, но всеми усилиями стараясь не
показать этого, вежливо улыбнулся в сторону огромного подполковника, с одной
стороны которого виднелся тонущий в мыслях город, а с другой - дорога,
ведущая туда, куда бы больше всего не хотелось бы Эксперту попасть - в
посольство Венгрии, от чего у него сугубо сводило колени к нижнему основанию
позвоночника. А за подполковником уже, казалось, ничего существенного не
могло быть видно, лишь конец всего пути и всех усилий этого маленького
заурядного человечка, который уже часом вошел в землю на четверть сажени. И,
стесняясь, продолжал пожимать плечами, и горбиться и узиться.
По утрам Трусцой занимался джоггингом, то есть чинно, открывая мизинцем
дубовую дверку и выглядя джентельменом на все сто, входил не распахивая
дверь и улыбался дамам, не давая тем даже тени сомнения. А потом хватал ящик
пива и бежал, бежал, бежал, бежал... в Лувр, где он был знаком с местной
сторожихой - милой пышечкой Мари Дэ Борже и громко улыбался. Вечером все
повторялось. С утра было тоже самое. А в течении дня Василь тщетно пытался
вспомнить цель своей жизни, от обиды гневался на Мари, сбрасывал ее с
балкона, в результате чего та стала выглядеть помятой, разбитой, в длинных
морщинах, ей становилось все дурнее и концу недели она подала на запчасти.
До сих пор еще можно отыскать ее маленькую могилку на средней клумбе дома
No13 среди обезвреженных воробушков и котов.
Тем временем, вышеописанная Графиня не на шутку сдружилась со здешней
дамой Жаклин Гофре - агрессивной лесбиянкой, опасной девственницей по натуре
и ключами. Не любила негров и мужчин.
Историческая справка о ее детстве :
В детстве ее изнасиловал Лев Александрович Штольц, грязный патриот
своей страны. Кончил плохо - повесился в своей усадьбе от тоски и менингита.
Проходящие мимо крестьяне норовили его вилами, потомучто графф...
Ночь. Будуар. Громкие чмоканья графиней.
- Ах, графиня, вы душка, право.
- До, - басом окликнула Гофрэ.
- Вот тут бы ключами, вот так, вот так...
- О, -басом окликнула Гофрэ.
- Да вы...
- Да, я... - с удовольствием, хрипло окликнула Гофрэ.
Тут зажегся свет, и очам лакея предстала картина: две графини на
карачках, в распахнутых навзничь халатах, занимались убийством трехлитровой
бутылки самогона " От Ивана " и открыванием гнилого сейфа с документами, не
имеющими никакого значения, оставшимися с войны двенадцатого года от
прежнего графа.
Гашек был настолько встревожен виденным, что застрелил кого-то в
коридоре (им был Джон Карцев, агент меньшевиков). И отбыл ко сну.
Уже две недели здесь пребывал майор в отставке Йозоф Железо, комдив из
полка большевиков, борющихся за имя Красной Армии на суше и Военного
морского флота южных и западных морей или просто Гоша. Но здесь он был член
палаты Лордов, и очень важный заместитель самого Оре, тесно внедрившийся в
сеть магазинов и супермаркетов Франции, агент Луи де Полотно, по батюшке
Гена. Он был задержан по прибытии в силу случившихся неотложных
обстоятельств, заставивших его задержаться на две недели... в одном
положении, застрявшим своим неизмеримо большим Маузером, который нельзя было
не то што спрятать в папахе, но, порой сам Луи прятался за ним, выслеживая
важных политических деятелей, дабы не быть замеченным, одет он был в кожаную
куртку с отворотом и красную повязку, низившуюся на его голове с плакатом:
"долой буржуев, да взвинет небо красное! " - отпугивающую всех прохожих как
слезоточивый газ, а дамочек с камелиями,... и без камелий - бросало в ужас
наповал, так что никто из страха не мог посметь узнать в нем революционера,
за дело правое - враг будет разбит...
Луи был послан в помощь к Василию Трусцому, который всвязи со своим
умопомрачительным и напоминающим фонарный столб ростом не мог посещать
важные политические заседания.
Йозоф был низок, плотен, один глаз был выбит на стройке, и очень
опасен, даже для своих же агентов. Луи взял Трусцого за подбородок и
подкинул так в небо, что тот прошибая башкой семиэтажное здание, ударился
больно об луну и упал тут же на прежнее место, где был вновь атакован своим
напарником по нелегкой борьбе с буржуазией и социал-демократией. Так
продолжалось около трех суток, и два месяца..., после чего Майор снял его с
фонарного столба, заметно преуменьшив в размерах, и положил в карман.
Впереди у него был еще тяжелый день.
Узнав о смерти своего двоюродного брата Джона Карцева, он заметил
что-то неладное. Он очень любил своего брата Мицкевича-Шукшина - так его
звали на самом деле и даже часто, не скрывая, разделял с ним политические
взгляды, несмотря на истинно меньшевистские заначки.
Далее, Йозоф вместе с Трусцым отправились в Диснейленд и по дороге
внезапно для них обоих завернули к Графине Гофре, где их уже ждали баррикады
и красные флаги.
- Вот это по нашему, - чуть было не подобрел Йозоф, но тут же,
ощитинившись, принялся за дело: он раскидал все баррикады, убил всех
подручных Графини и придворечных и прямиком направился на 968 этаж в комнату
