Трое "пацанов" в спортивных костюмах и кепках с интересом разглядывали ее.
- А почему ты оборачиваешься? Ты что, и правда все еще девочка? - они
заржали.
- Вам в другую сторону, - сухо сказала Юлька. "Пацаны" уже начали ей
надоедать. Она развернулась, чтобы идти дальше, и почувствовала сильные цепкие
пальцы на своем плече.
- Подожди-ка, девочка, это же невежливо. Что значит "в другую сторону"? Ты
что, не хочешь составить нам компанию?
- Сударь, я спешу. Извольте отпустить мою руку.
- Надо же, как мы изысканно выражаемся! Какие мы воспитанные! - парень
издевательски ухмыльнулся, совсем не собираясь отпускать Юльку. Она дернулась,
но он лишь крепче сжал ее руку.
- Девочка, почему у тебя три сережки в ухе? - спросил второй.
- И что это у тебя на руках? - заинтересовался третий, зацепил пальцем одну
из фенечек и внезапно дернул. Фенька порвалась, а Юлька свободной рукой дала
ему пощечину. Он развернулся и наотмашь ударил ее по лицу.
- Спокойно, Вадик, - первый удержал его руку, замахнувшуюся для второго
удара. - Ты сам был виноват, вот и получил. А девочка еще не ответила нам на
вопросы, и он снова повернулся к Юльке. - Так почему у тебя три сережки? Ты
что, неформалка?
Юлька уже поняла, что ее просто так не отпустят, и решила сказать им все,
что она о них думает:
- Слушайте, вы, братья наши меньшие по разуму! У вас свои понятия, у нас
свои...
- Вот за понятия... - спокойно сказал первый и ударил Юльку в солнечное
сплетение...
...Юлька сидела, привалившись спиной к дереву, и пыталась понять: уже
поздний вечер или у нее в глазах темно? Голова кружилась, страшно болел правый
висок и... наверное, это называется "почки". Юлька уже несколько раз пыталась
встать, цепляясь за дерево левой рукой, которая не была сломана, но на нее тут
же наваливалось такое головокружение, что она почти падала.
При очередной неудачной попытке встать она нечаянно задела тополь сломанной
рукой, и ее пронзила такая боль, что она тут же провалилась в черную бездну,
потеряв сознание...
- Юля!..
Детвора смеется - в детских лицах ужас -
До смерти смеется, но не умирает...
Это чтобы связь была крепче... чтобы узаконить...
Чтобы было все прекрасно у тебя и у меня...
- Юля, очнись, пожалуйста!..
А за дверями роют ямы для деревьев,
Стреляют детки из рогатки по кошкам,
А кошки плачут и кричат во все горло...
- Юля!!!
Юлька очнулась.
Она увидела над собой знакомое лицо и прошептала:
- Тин..?
- Господи, я уже думал, ты никогда ничего не скажешь, - Тин облегченно
вздохнул. - Как ты? Сейчас приедет "скорая".
- А почему... - Юлька обвела взглядом то, что находилось вокруг. - Где мы?
- У поста ГАИ. Я не хотел оставлять тебя одну, а надо было звонить в
"скорую", вот я и решил отнести тебя сюда. Тут полквартала всего. Ну, ты как?
- Насколько я понимаю, сломана рука... левая... нет, это называется
"правая"... ужасно болят почки, и еще голова...
- У тебя рассечен висок.
- Это они меня, кажется, об дерево... Но я тоже собой горжусь. Один из них,
по-моему, еще долгое время не захочет общаться с женщинами.
Тин успокоенно улыбнулся и коснулся ладонью Юлькиной щеки.
- Юля... Это так здорово, что я успел тебя найти... Ты не представляешь, как
это здорово.
Юлька слабо улыбнулась, и вдруг на нее обрушилась дикая головная боль.
- Тин!
- Что случилось? Что?! - крикнул Тин, увидев, что она резко побледнела.
- Я тебя не вижу... - прошептала Юлька. - Я вообще не вижу ничего.
- Юля, солнышко, держись, пожалуйста. Слышишь, уже едет "скорая". Ты только
не умирай, ладно? Пожалуйста!.. Господи, пойми, я не смогу второй раз потерять
любимого человека, едва найдя его!.. Юля, скажи что-нибудь. Юля!
- Не уходи. Только не уходи...
- Я никуда не уйду. Я не могу тебя бросить.
У Юльки перед глазами прыгали и метались разноцветные шары, они сталкивались
и рассыпались на множество искорок. Голос Тина звучал все слабее, потому что в
ушах звенело, но Юлька, собрав все силы, вновь и вновь возвращалась в этот мир,
где снова все было прекрасно...
* * * * *
На лестнице было темно. Алька вскарабкалась на свой девятый этаж, выжимая по
дороге совершенно мокрую рубашку; отдышавшись, достала ключ, и тут к ней пришла
совершенно закономерная мысль: "А почему так тихо? Почему не слышно "Орбита
без..." - чего там? Соли? Хлеба? Страха и упрека?.. - разносящегося по всему
подъезду, несмотря на первый час ночи? Неужели эта... создание - младшая сестра
- опять существует в наличии отсутствия?.. А, ну понятно. Спасибо, записку
оставили. Чего?.. Ну и почерк!.. Ах, "ушла". Надо же, я и не заметила. "Не
вернусь". Что, вообще никогда в жизни? А чего ж не забрала свою любимую
клетчатую рубашку - вон на диване валяется, - как ты будешь без нее жить? Плохо
будешь жить, поэтому, наверное, вернешься... Кто в холодильнике? Какой серп?!.
Ах, суп. Феерично. У нас есть еда. Сейчас мы будем есть еду. Кай, конечно,
абсолютно дивный человек, но вот с едой у него в квартире некоторый напряг".
Алька надела сухую рубашку ("А дождь все-таки замечательный! Люблю дождь"),
прошлепала к холодильнику, по дороге включив БГ, и вытащила кастрюлю. "Надо же,
почти половина! А еще... еще у нас есть две сосиски, хлеб и майонез. Да это же
просто рай! Это же можно жить!..".
Она поставила кастрюлю на плиту, плюхнулась на стул и соорудила себе
бутерброд. Отъев половину, она задумчиво уставилась на него. "Боже, видела бы
мама, чем я питаюсь!.. Нет, лучше не надо, ей бы стало плохо. Интересно, Кай
когда-нибудь ест? Как ни придешь к нему, в холодильнике пусто, как у Тигры в
голове... Наверное, он не ест вообще, он только пьет. Поэтому такой худой. А
мне еще везет. У меня есть еда, какая-никакая... скорее никакая". Алька
сосредоточенно откусила сосиску.
"А куда, интересно, отправилась Люська? Опять на день рождения с ночевкой?
Господи, как заставить этого ребенка жить дома хотя бы неделю? Видела бы
мама..." - Алька вздохнула и отложила бутерброд. Мама... Как она там, одна?..
Полтора года назад Алька приехала из своего маленького городка в Тюмень. Она
очень хотела учиться в каком-нибудь университете или институте и не хотела
замуж за Сережку, который почему-то считал, что в нем - смысл ее жизни.
Наверное, от него-то она и сбежала, а еще от тягомотины почти деревенской
жизни, когда каждый день - одно и то же, в клубе крутят только "Иванушек" и
"Золотое кольцо", а единственная радость в жизни - театральная студия -
приказала долго жить, потому что руководитель Андрей отказался работать "там,
где ему вообще не платят"...
Были папа и мама, но вместе Алька помнила их очень смутно. Папа был
милиционером и однажды не вернулся домой с работы... Мама осталась одна с двумя
дочерьми (Альке было пять, Люське - три).
Жили дружно. Вместе дурачились с псом Шариком, обедали вместе с тремя котами
- Барсиком, Мурсиком и Гимли (имя предложила Алька, начитавшаяся Толкиена).
Мама учила детей русскому и литературе и находила в Альке поэтический талант.
Она ходила за дочерью по пятам и записывала все ее рифмованные строчки, и
говорила: "Когда ты станешь знаменитой и кто-нибудь захочет издать полное
собрание твоих сочинений, я продам все это за бешеные деньги и попрошу, чтобы в
книжке, в уголочке, скромно упомянули и мое имя...". Люська страшно завидовала
и кричала: "Я тоже талант! Вы только посмотрите, как я чищу картошку!".
Был еще дядя. Потрясающий человек, который в свои пятьдесят два года
продолжал слушать "Doors" и "Deep Purple" и говорил, что люди делятся на два
типа: те, кто не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто читал, но забыл. Себя
он с сожалением относил ко второму типу. Именно дядя научил Альку-Аленку писать
сочинения, заставил прочитать "Мастера и Маргариту" и подарил кассету с
альбомом БГ "Акустика". Именно он советовал ей поступать на филфак.
Полтора года назад Алька стояла перед огромным - четырехэтажным! - зданием,
на котором большими буквами было написано: "УНИВЕРСИТЕТ". Она зашла туда с
веселой толпой людей, которые громко говорили, курили и вообще олицетворяли
собой тот образ студента, что уже успел сложиться в Алькиной голове. Когда она
спросила их, где тут деканат филфака, некто высокий, с длинными черными
волосами сказал: "Зачем тебе филфак? Поступай лучше к нам, мы - физики!". Алька
сказала: "Да нет...", но физики закричали: "Да-да-да!" и потащили ее в свой
корпус. По дороге Алька выяснила, что высокого и черноволосого зовут Тин.
Придя к себе, физики так красочно описали свой факультет, познакомили ее с
проходящим мимо деканом, спели песенку "Марш студентов-физиков"... И Алька
поняла, что она будет учиться только здесь и нигде больше! ...Правда,
проучившись полгода, она забрала документы и стала повторять правописание
кратких прилагательных, решив все-таки поступать на филфак.
...Была весна, середина марта. Алька шла домой с Дня открытых дверей
университета, окончательно уверившись, что ей туда никогда не поступить. Домой
- то есть в квартиру дяди. Но теперь Альку некому там было ни утешить, ни
обругать - дядю три месяца назад сбила машина... По дороге она встретила Машу
Кару. Маша тогда заканчивала первый курс филфака, а с Алькой они до того
сдружились, что их прозвали "Единое Целое".
- Что ты, милый, смотришь искоса? Может быть, ты хочешь "Вискаса"?.. -
пропела Маша. Она была какая-то особенно радостная.
"Да, - отвлеклась Алька от воспоминаний. - Было время, когда Кара была
радостной..."
- Да вот, понимаешь, думаю я себе, что я экзамен завалю, - пожаловалась она.
Кара даже не поверила:
- Ты брось эти упаднические настроения! Как это завалишь?
- Ну, или на "четыре" сдам.
- Все ништяк. Я в тебя верю - сочинение напишешь на "пять"!
- А ты чего такая счастливая? - поинтересовалась Алька.
- Да у меня вчера была годовщина свадьбы... - сообщила Кара как бы между
прочим.
- Ах вот оно что! Вот чего я вчера плохо спала!.. - поняла Алька (раз они
были Единым Целым, то и "муж" у них был общий, и "дети", и "родители").
- Фи, сударыня, это пошло.
- А я хоть знаю своего мужа?
- Знаешь. Заочно. Его зовут Рэйн - помнишь, я давала кассету послушать?
- Ух.
- Чего ух?
- Вообще ух.Я, оказывается, замужем за Рэйном. Ты хоть покажи мне его
когда-нибудь! - попросила Алька.
- Пойдем завтра в рок-кафе - и покажу.
Назавтра в рок-кафе к Альке подошел невысокий молодой человек с короткими
черными волосами, в ослепительно черном костюме.
- Здравствуйте, Алена.
- Здравствуйте, - удивилась Алька.
- Меня зовут Рэйн.
- Рэйн?! - Алька внимательнее посмотрела на него, и группа "Кошачий Глаз" на
сцене перестала для нее существовать. Алька поняла, что это судьба...
Алька запихнула в рот остатки бутерброда. Суп на плите уже несколько минут
яростно кипел. Алька стащила его с конфорки и налила себе в тарелку. Пока он
остывал, она решила проверить, насколько впечатляющий бардак оставила после
себя Люська.
Зайдя в ее комнату, Алька тяжко вздохнула. Абсолютный сюрреализм. Книги,
браслеты, кассеты, джинсы... И со всем этим как-то очень хорошо сочетается
плакат с Ильей Лагутенко на стене. "Как?! Она не надела свои любимые черные
джинсы, аккуратно порезанные и разлохмаченные?.. А, она надела шорты. Ну что ж,
сама себе злобный баклан. На улице тропический ливень и слегка прохладно. Хотя
она наверняка найдет себе какого-нибудь молодого человека, который ее
согреет...". Слава Богу, Алька отучила ее приводить этих молодых людей сюда на
ночь. Сама она, конечно, тоже не ангел - все-таки Рэйн пару раз ночевал здесь,
ну и не просить же у соседей раскладушку?.. Но Рэйн - это Рэйн, а эти
совершенно незнакомые парни очень раздражали Альку.
А Рэйн... "Интересно, каково это - вести даже не двойную, а тройную жизнь?
Он ведь продолжает общаться с женой и периодически живет у Кары. ...Бедная
