знак протеста...
- Ах ты, негодная девчонка! Сейчас мы посмотрим, сколько яиц ты снес-
ла! - сказал Эмиль. - Считай, Ида!
И Ида стала считать. В ямке лежало девятнадцать яиц. Какое счастье,
что не больше, ведь Ида умела считать только до двадцати.
- Ты что, не понимаешь? Какая ты глупыха! - сказал Эмиль Лотте. -
Ведь яйца здесь, на жаре, могут протухнуть!
Лотта не спускала глаз с Эмиля. Какие чудесные деньки выпали ей на
долю в этой ямке! Но она понимала, что теперь им пришел конец. И Лот-
та-Хромоножка успокоилась. Курица-то она была неглупая!
- А вдруг все яйца протухли? Подумать только! Тогда я не хотела бы
съесть их вместе с блинами! - сказала маленькая Ида.
- Разбей одно яйцо и проверь, - посоветовал Эмиль.
Он охотно сделал бы это сам, но ведь ему надо было держать Лотту,
чтобы она не вырвалась.
А Ида взяла яйцо и разбила его о грушевое дерево, росшее совсем ря-
дом. Белок с желтком потекли по стволу, и Ида понюхала их.
- Нет, это яйцо не было испорчено! Хотя теперь про него так не ска-
жешь...
Лотта-Хромоножка раскудахталась и подняла страшный шум, ведь ей пора
было нестись.
И Эмиль догадался об этом.
- Ладно, ладно! - успокоил он ее. - А теперь я покажу тебе, где надо
класть яйца. Подожди меня здесь, Ида, я скоро вернусь!
И Эмиль помчался к курятнику, чтобы скорее посадить Лотту в ее гнез-
до.
Маленькая Ида осталась одна. Яиц было теперь только восемнадцать.
- Вот это вроде протухло, - сказала самой себе Ида, выбирая одно из
яиц. Затем, подойдя к грушевому дереву, она и его разбила о ствол.
- Ой, фу, как пахнет! - сказала девочка. - Так я и думала! Если бы
это яйцо попало в блины - вот был бы ужас! Я бы этого не вынесла! - ска-
зала Ида, выбрав новое яйцо из оставшихся семнадцати.
Это яйцо пахло неплохо, и оно вполне годилось для блинного теста.
- Но теперь уже поздно, - вздохнула Ида. - Зато ни одно тухлое яйцо
не попадет в блины - вот что главное!
И она выбрала еще одно яйцо из оставшихся шестнадцати...
Когда Эмиль вернулся, Ида уже вытирала свои липкие пальчики о перед-
ник.
- Отгадай, сколько было тухлых? - спросила она. - Всего два!
И, немного подумав, чуть мрачно добавила:
- Но семнадцать, ясное дело, можно было бы положить в блины.
- Что ты натворила?! - спросил Эмиль, увидев яичницу под грушевым де-
ревом.
Личико Иды так и просияло.
- Сдается мне, что я напроказничала! - сказала она. - Ведь это и есть
проделка, правда?
- Да, наверное, так оно и есть, - согласился Эмиль.
- А я этого и не знала! - сказала Ида. - Твоя правда, Эмиль, озорные
проделки получаются сами собой.
И тут как раз появился папа Эмиля. Ему нужно было наведаться в сви-
нарник, и он пошел кратчайшим путем, мимо кустов крыжовника. Но при виде
грушевого дерева он внезапно остановился как вкопанный и заорал:
- Что это? Во имя всех святых - что я вижу?!
- Яичницу! - ответил Эмиль.
- Э-э-э-миль! - завопил папа.
И тут Эмиль кинулся бежать во всю прыть - прямо в столярную. А папа
отправился следом за ним, чтобы заложить дверь на засов.
А маленькая Ида, оставшись одна возле яичной лужи, горько заплакала.
- Никогда не попасть мне в столярку! - всхлипывала она.
Однако в тот вечер в Каттхульте блины всетаки напекли. Потому что у
мамы Эмиля хранилось в кладовке много яиц.
- Почему ты не сказал, что все это натворила я? - спросила маленькая
Ида, когда пришла отпереть дверь Эмилю.
- Вот еще! А зачем? Ведь никто не спрашивал, чья это работа. А мне
ведь проделкой больше, проделкой меньше - все едино!
Но когда они все вместе сидели вокруг кухонного стола и ели дивные
блины, маленькая Ида сказала:
- Папа, а это вовсе не Эмиль разбил яйца. Это сделала я!
Папа тут же уронил ломтик блина, который как раз собирался отправить
в рот.
- Ты, Ида?! - удивленно воскликнул он и расхохотался. - Как, и ты,
малышка, принялась проказничать? Ну-ка ешь свой блин, и забудем об этом!
- Нет, мне это не по душе! - строго сказала мама Эмиля. - Надо разоб-
раться!
Тут папа Эмиля чуточку смутился.
- Надо, ясное дело, надо! Для начала я должен попросить у тебя проще-
ния, Эмиль, - сказал он.
Потому что не такой он был плохой человек, чтобы не признаться, если
совершал ошибку.
- Ведь ты простишь меня, Эмиль? Ну что тебе - жалко?
- Ладно! - отозвался Эмиль.
- Но послушай-ка! Почему ты ничего не сказал? - спросил Эмиля его па-
па.
- Вот еще! А зачем? Нечего по пустякам шум подымать!
- И мне тоже это не по душе, - вмешался Альфред и подмигнул Эмилю.
- И вообще, ведь ты скоро снова напроказничаешь, - решила Лина. - Так
что в столярке ты отсидел не зря...
- Не встревай в эти дела, Лина! - оборвала ее мама Эмиля.
- Завтра, - заявила вдруг маленькая Ида, - тебе, Эмиль, незачем озор-
ничать снова. Потому что завтра в столярке буду сидеть я!
ПРОДЕЛКА ЭМИЛЯ N 325
Каттхульт близ Леннеберги, где жил тот самый Эмиль, был просто чудес-
ной маленькой усадьбой. Всем жилось там привольно: и Эмилю, и его ма-
ленькой сестренке Иде, и его маме, и его папе. Да, там хорошо было даже
Альфреду и Лине, каттхультовским работнику и служанке.
- Хотя и у нас случаются беды, ясное дело, - сказала однажды Лина. -
Этот вечный снег зимой, и эти вечные мухи летом! Да еще Эмиль, который
проказничает и летом и зимой. Да, ясное дело, бед здесь хватает!
Но тут мама Эмиля строго взглянула на Лину. О проделках Эмиля она и
слушать не желала. Право, Эмиль и без того огорчал ее, а тут еще Лина
надоедает. Но что правда, то правда - мух в усадьбе хватало. И до чего ж
они были любопытные! Особенно когда в Каттхульте наступало время еды и
все собирались вокруг обеденного стола, чтобы съесть свою тарелку добро-
го мясного супа или что-нибудь еще. Миг - и мухи уже тут как тут! Рассе-
лись по столу и тоже желают обедать вместе со всеми.
Только к вечеру устраиваются они на ночлег на потолке кухни. И наби-
ваются, как сельди в бочку, в потолочные щели. О, как мама Эмиля ненави-
дела мух!
- Несчастные вы черти летучие, в гроб вы меня вгоните! - сказала она.
- Надо бы мне купить клейкую бумагу-мухоловку.
Папа Эмиля так испугался ее слов, что даже подпрыгнул. Клейкая бума-
га-липучка стоила 10 эре один листок. Подумать только! Неужто мама Эмиля
на самом деле вбила себе в голову, что ей нужны такие листки?
- Ну уж нет, спасибочки! - съязвил он. - Обойдемся нашей мухолов-
кой-сачком.
Папа был в таком ужасе от грозящей траты денег, что в этот вечер сам
стал выгонять из кухни мух; обычно это делала Лина. В одной рубашке,
держа в руках мухоловку, развевающуюся над его головой, он бегал по кух-
не, пугая несчастных мух, которые расселись на потолке и как раз собра-
лись спать. На дровяном же ларе сидели страшно довольные Эмиль с Идой и
смотрели во все глаза на папу. Ну и веселое представление он устроил!
Мама тоже смотрела на папу, но вид у нее был невеселый. Почему ей нельзя
купить липучки? Ведь все женщины в Леннеберге уже обзавелись ими, купили
себе сколько надо!
Папа Эмиля, увидев ее угрюмое лицо, приостановил на миг свои прыжки.
- До чего ж ты все-таки чудная. Альма! - сказал он. - Вынь да положь
тебе сейчас же все самое дорогое да модное! Счастье, что в этом доме
есть хоть один человек, у которого хватает смекалки беречь денежки!
А потом добавил как бы в шутку:
- Более ловкого и более дешевого ловца мух, нежели нижеподписавшийся
Антон Свенссон, тебе никогда не найти! Ты посмотри, как замечательно я
это делаю!
Он помчался по кухне, размахивая мухоловкой, так что испуганные нас-
мерть мухи, жужжа, разлетелись во все стороны. Ясное дело, несколько мух
попалось в мухоловку, но не очень много. Мама Эмиля, презрительно фырк-
нув, вышла из кухни и уселась на крыльцо сеней, чтобы остыть. Такой
спектакль она больше смотреть не желала!
Папа между тем носился по кухне со своей мухоловкой и не сдавался до
тех пор, пока не ударился большим пальцем о дровяной ларь. Тогда-то ему
и расхотелось ловить мух.
- Гм, а кстати, пора нам ложиться спать! - сказал он. - Самое время!
Мухи думали абсолютно то же самое и спокойно расселись снова по своим
местам в щелях потолка.
И все-таки папа твердо решил: липучек в его доме не будет! Мама Эмиля
каждый день ахала да охала из-за мух, но не думайте, что это его трога-
ло.
- Ну тебя с твоими липучками! - говорил он маме. - Начни только швы-
ряться деньгами и покупать что попало, - этак мы по миру пойдем! И кон-
чится все для нас нищенским посохом!
Нищенским посохом! Ничего ужасней этого Эмиль в жизни своей не слы-
хал! Нищенский посох - это, наверно, палка, на которую опирались обни-
щавшие люди в прежние времена, когда они таскались по всей округе и поп-
рошайничали. Подумать только, а что, если в один прекрасный день он уви-
дит, как его мама и папа с посохом в руках бродят по усадьбам в Ленне-
берге, выпрашивая кусок хлеба? Да, в таком случае ему и маленькой Иде
тоже придется, конечно, нищенствовать вместе с ними! А все из-за того,
что мама растратила их деньги на липучки!
Эмиль стал подготавливать маленькую Иду к тому, что их ожидает.
- Но я смогу вырезать тебе маленький нищенский посох! - сказал он ей
в утешение.
Ида громко заревела. Ясно, что она не хотела никаких нищенских посо-
хов, и Эмилю стало ее жалко.
- Не плачь, - сказал он. - Я уж как-нибудь все улажу!
Эмиль долго не спал в тот вечер и без конца раздумывал.
- Уж кто горазд на выдумки, так это Эмиль! Такого головастого и хит-
рющего парня во всем мире не найдешь! - говаривал обычно Альфред, и это
была истинная правда.
И вот теперь Эмиль лежал в своей кроватке и думал изо всех сил - так,
что у него раскалывалась голова.
"Во-первых, жалко маму, ведь ей так и не видать этих липучек. Во-вто-
рых, она все равно их купит рано или поздно, уж я-то знаю. И тогда будет
жалко папу, которому придется побираться с нищенским посохом в руках.
Но, - подумал он, - если все равно придется побираться, то ведь мне луч-
ше было б, к примеру, взяться за нищенский посох уже теперь и выклянчить
денег, чтобы купить липучки до того, как мы обнищаем. Да, смотри-ка,
стоит только пораскинуть мозгами, как все устраивается. Так я и знал! "
На другой день Эмиль забрался в заросли орешника на коровьем выгоне и
принес оттуда подходящую ветку. Из нее он вырезал себе в столярной один
из самых красивых на свете нищенских посохов. Вообще-то Эмиль умел обра-
щаться с поделочным ножом так, что любо-дорого смотреть! Да, потому что
после каждой озорной проделки он вырезал одного деревянного человечка за
другим. У него на полке в столярной скопилось их уже 324. Вот и нищенс-
кий посох был сработан рукой мастера - сразу видно. Эмиль украсил весь
посох разными вензелями и тонкими завитушками, а как раз посреди завиту-
шек он вырезал так красиво: "НИЩЕНСКИЙ ПОСОХ ЭМИЛЯ СВЕНССОНА". Попрошай-
ничать с таким посохом - одно удовольствие.
Но, конечно, все в Леннеберге знали Эмиля как облупленного - все его
выходки и проделки. Поэтому он понимал, что ни один человек во всем при-
ходе ему и гроша ломаного не даст.
"Но вот если они не узнают меня, тогда, может... - думал он. - Мне
надо чуточку измениться!.. "
На другой день было воскресенье, и Эмиль решил, что вот сегодня все и
произойдет. Его мама, и папа, и маленькая Ида поехали в церковь, Альфред
спал в людской, а Лина сидела на крыльце и настырно распевала во все
горло, чтобы заставить его проснуться:
Зачем завлек мое младое сердце,
Зачем меня заставил полюбить?
Зачем меня ты разлюбил так быстро,
Зачем, зачем покинул ты меня?
А Эмиль тем временем оставался один в горнице. Он сразу же начал пе-
реодеваться, чтобы превратиться в нищего ребенка. Это ему прекрасно уда-
