Нам всем тоже захотелось на камень. Лассе вынул две жерди из изгороди
сапожника и положил их концами на камень. Получились мостки. И мы по очереди
перебрались по ним на камень. Первым, конечно, Лассе.
Светило солнце, и нам было очень хорошо на большом теплом камне.
- Вот если бы у нас было что поесть! - сказала Анна.
Но поесть было нечего. Леденцы уже кончились. Лассе открыл свою сумку.
Там лежали туфли и бутерброд с сыром, который он не доел в школе.
И мы стали играть, будто камень - это корабль, потерявший управление, а
мы - матросы, которых ждет голодная смерть. Лассе разделил свой бутерброд на
шесть одинаковых кусочков и роздал нам.
- Дети мои! - сказал он. - Это единственное, что отделяет нас от
смерти. Но берите пример со своего капитана, он не теряет мужества!
Капитаном, конечно, был сам Лассе. Еще он сказал:
- Хуже всего, что у нас нет воды. Мы умрем не от голода, а от жажды.
Нас всех ждет страшная смерть!
Боссе засмеялся.
- А это разве не вода? - спросил он.
Но Лассе ответил, что Боссе дурак. Ведь наш корабль плывет по соленому
океану, и капитан собственноручно пристрелит любого, кто вздумает пить
морскую воду. Потому что от соленой воды люди сходят с ума. Он лег на камень
и сделал вид, что бредит от голода и жажды. Боссе сказал:
- По-моему, он все-таки хлебнул соленой водички, - видите, свихнулся.
А Лассе стал на колени, сложил руки и заорал во всю глотку:
- Спасите! На помощь!
Даже эхо откликнулось на его крик.
И кто же, как вы думаете, бросился спасать Лассе?
Конечно, сапожник! Он решил, что Лассе и в самом деле нуждается в
помощи, но когда понял, что мы просто играем, ужасно разозлился.
- Как туда забрались, так и выбирайтесь! - закричал он, но все-таки
вошел в воду и по одному перетащил нас на дорогу.
Правда, сапожник был в резиновых сапогах и страшно ругал нас, но,
по-моему, он поступил очень благородно, когда бросился нам на помощь. Ведь
он не знал, что нас не нужно спасать.
Мы поспешили убраться подобру-поздорову, а сапожник кричал нам вслед,
что ему осточертели дети из Бюллербю и чтобы в другой раз мы не смели
прикасаться к его изгороди.
И мы пошли дальше. Случайно я поглядела на сумку Лассе и увидела, что
она пустая.
- А где же туфли? - спросила я.
Лассе растерялся. Он сказал, что туфли, наверно, остались на камне. Он
выложил их, когда доставал бутерброд.
Мы все вместе вернулись к камню и увидели завернутые в газету туфли. Но
жерди сапожник уже унес. Лассе предложил нам разуться и идти прямо по воде.
Мы так и сделали. Вода была не очень холодная, и мы стали играть: камень -
это корабль, севший на мель, а мы - пираты, которые хотят снять с этого
корабля сокровище, то есть туфли. Но и корабль и сокровище охраняли другие
пираты. Мы бегали вокруг корабля и стреляли в них. Потом Лассе дал команду,
и мы полезли на корабль с ножами в зубах. Ножами служили ручки. Когда мы все
стояли на камне, Лассе заорал, размахивая туфлями над головой:
- Ура! Добыча наша! Смерть первому, кто осмелится подойти к нам!
Первым к нам подошел сапожник. Кто же, кроме него, мог подойти к нам в
этом месте? Бедный сапожник! Мне стало по-настоящему жаль его, когда он
увидел нас и понял, что спасал нас напрасно. Сперва он онемел, а потом как
заорет:
- Убирайтесь отсюда! Убирайтесь, пока я вас не убил!
Мы спрыгнули с камня и зашлепали по воде к дороге. Там мы подхватили
свои чулки с башмаками и бросились наутек. А туфли Агды так и остались
лежать на камне. Сапожник долго кричал нам вслед, что и в Бюллербю
достаточно места, где можно шуметь.
Больше мы нигде не задерживались. Только один раз. Боссе показал нам
гнездо. Мы по очереди влезали на дерево и рассматривали гнездо, в котором
лежали четыре голубоватых маленьких яйца. У Боссе есть такие яйца в его
коллекции.
Когда я закончила свой рассказ, мама сказала:
- Вот теперь я понимаю, почему вы приходите из школы так поздно.
А Лассе пошел к Агде и сказал ей, что завтра она получит свои туфли,
которые сапожник только что починил. Они хранятся в надежном месте. Пусть не
беспокоится, за ночь они никуда не денутся. Они лежат на обломках корабля.
Их охраняют пираты. И злющий сапожник.
Как мы вырывали Улле зуб
Однажды учительница спросила Улле:
- Почему ты все время держишь палец во рту?
Улле смутился.
- У меня зуб качается.
- Ты его выдерни, когда придешь домой, - сказала учительница. - Сейчас
мы будем заниматься арифметикой, а завтра Улле покажет нам вместо зуба
дырку.
Улле испугался. Он боится вырывать зубы, как бы сильно они ни качались.
Я тоже боюсь, но все-таки меньше, чем Улле.
- Чепуха! Вырвать молочный зуб ни капельки не больно, - говорит мой
папа.
Может быть, и не больно, но страшно. Мы получаем по десять эре за
каждый зуб, который папа нам вырывает. Конечно, он вырывает только молочные
зубы, но их вполне достаточно. По-моему, у человека всегда есть зубы,
которые качаются. А вот Боссе совсем не боится вырывать зубы. Он привязывает
к зубу шелковинку - раз, два, три! - и зуба как не бывало. Поэтому я считаю,
что ему не следует платить по десять эре за зуб. Но папа все равно платит -
за храбрость.
По дороге домой Улле дал нам потрогать свой зуб. Зуб очень сильно
качался.
- Хочешь, я тебе его выбью и ты даже не заметишь? - предложил Боссе.
- Не хочу! - ответил Улле.
Он шел мрачный и ни с кем не разговаривал.
- Подумаешь, так раскиснуть из-за какого-то молочного зуба! - сказала
я.
Когда зуб нужно вырвать другому, а не тебе, всегда не страшно.
- Я знаю, что нужно сделать! - сказал Лассе. - Дома мы привяжем к зубу
нитку, а другой ее конец привяжем к изгороди. Потом я раскалю железный прут
и суну тебе в нос. Ты отпрыгнешь, и зуб вылетит.
- Так я и согласился, - мрачно сказал Улле.
Ему это предложение совсем не понравилось. Но все-таки дома он привязал
к зубу шелковую нитку и стал за нее дергать, чтобы зуб закачался еще
сильнее. Ведь все равно он должен был его вырвать и завтра показать всем
дырку. Если он этого не сделает, учительница поймет, что он струсил. А этого
Улле боялся еще больше.
Анне захотелось утешить Улле, и она сказала:
- Вот увидишь, завтра учительница и не вспомнит про твой зуб!
Но все мы прекрасно знали, что учительница никогда ничего не забывает.
- У нее железная память, - часто говорит Лассе.
Вечером мы, по обыкновению, играли на дороге в лапту. Изо рта Улле
болталась длинная черная нитка. Так смешно: бежит, а за ним нитка тянется.
Когда Улле забывал про зуб, он начинал весело смеяться, потом вдруг мрачнел,
испуганно дергал за нитку и вздыхал.
- Смотри, уже семь часов, а твой зуб все еще на месте, - сказал Лассе.
- Давай раскалим прут!
Боссе заглянул Улле в рот и сказал:
- Да он у тебя еле держится!
Улле вздрогнул - еле не еле, а все равно страшно.
- Ну что вы ко мне пристали? - рассердился он. - Это мой зуб, а не ваш!
- Конечно, твой. Вот и скажи, когда ты его выдернешь, - вмешалась
Бритта.
Улле подергал за нитку и ответил:
- Может быть, завтра утром! - и побежал, бедняга, домой.
Лассе сказал:
- Мне его жалко. Но я знаю, как ему помочь. Когда он уснет, я влезу к
нему и выдерну ему этот зуб!
- Ничего у тебя не выйдет! - сказали мы.
- Еще как выйдет! Зубной врач Ларс Эрикссон удаляет зубы под наркозом,
- ответил он с важным видом.
Тогда мы сказали, что полезем вместе с ним и посмотрим, как он будет
удалять зуб под наркозом.
Мы побежали в комнату к Лассе и Боссе и стали ждать. Нам было слышно
все, что делает Улле. Наконец Лассе крикнул:
- Улле, почему ты не ложишься?
- Ложись сам, если хочешь! - ответил Улле.
- А я уже лежу! - крикнул Лассе, и мы засмеялись, потому что он лежал
на полу.
- Улле, ты спишь? - крикнул Боссе через несколько минут.
- Какой там спишь, вы же мне не даете! - ответил Улле.
Значит, он уже в постели!
- Улле, погаси свет! - крикнул Лассе.
- Сам погаси свет! - крикнул Улле.
Лассе так и сделал. Теперь мы ждали в темноте. Вскоре Улле тоже погасил
свет.
- Кажется, я сама сейчас усну! - сказала Анна и зевнула.
Вдруг мы услыхали, как Улле лезет по липе. Анна, Бритта и я спрятались
в шкаф, а Лассе и Боссе легли, не раздеваясь, в постели и натянули одеяла до
самого подбородка.
- Боссе, ты спишь? - Улле просунул голову в окно. - Слушай, я, может,
завтра заболею и не пойду в школу. Вы меня не ждите.
- С чего это ты вдруг заболеешь? - спросил Лассе. - Ложись вовремя
спать, и тебя никакая хворь не возьмет!
- У меня живот болит, - сказал Улле и полез обратно.
Я уверена, что живот у него заболел от страха.
Мы ждали долго-долго и чуть не уснули сами.
- Ну, теперь-то он уже наверняка спит, - сказал Лассе и полез по липе.
- Улле, ты спишь? - спросил он шепотом.
- Сплю, - ответил Улле.
Мы подождали еще немного. В конце концов Лассе заявил, что если Улле
так и не уснул, значит, он по-настоящему болен и надо бежать за доктором. Мы
тихонько полезли вслед за Лассе. У него был с собой фонарик. Он зажег его, и
мы увидели, что Улле спит, а изо рта у него висит нитка. Мне стало так
жутко, точно это мне собирались выдернуть зуб.
Лассе взялся за нитку и сказал:
Раз, два, три -
Курок возводи!
Четыре, пять -
Пора стрелять!
При слове "стрелять" Лассе дернул нитку, и мы увидели, что на ней
болтается зуб. Улле даже не проснулся. Он только пробормотал во сне:
- Ой, как у меня болит живот!
Боссе хотел разбудить его, но не смог. Лассе сказал, что так даже
лучше: пусть Улле думает, будто зуб ему вырвало привидение. А нитку с зубом
он привязал к лампе.
Утром Улле был здоровехонек. Он стоял возле своей калитки и, как
обычно, ждал нас. И улыбался во весь рот, чтобы мы сразу увидели у него во
рту дырку.
- Это ты сделал? - спросил он у Лассе.
И мы рассказали Улле, как Лассе ночью вырвал ему зуб. Улле ужасно
смеялся, когда узнал, что он во сне разговаривал. Всю дорогу он весело
подпрыгивал и поддавал ногой камешки, которые попадались ему на пути.
- Оказывается, вырывать зубы совсем не больно! - сказал он.
- Конечно, если под наркозом! - сказал Лассе.
И мы решили теперь всегда вырывать друг другу зубы во сне. Разумеется,
только молочные.
В школе Улле подошел к учительнице и сказал:
- Смотрите, я вырвал зуб!
- И вовсе не ты, а я! - проворчал Лассе, но учительница этого не
слыхала.
А мы и сами не знаем, что мы делаем
У нас с Анной есть одно местечко за прачечной, где распускаются самые
первые фиалки. И еще у нас есть местечко, где цветет первый гусиный лук. А
подснежников всюду столько, что даже в глазах рябит. Мы собираем букеты из
подснежников, гусиного лука и фиалок. Стоит поднести такой букет к носу - и
сразу станет ясно, что наступила весна, даже если у тебя закрыты глаза и ты
ничего не видишь.
У нас с Анной много любимых местечек, где весной особенно хорошо. Одно
из них в глубоком овраге. Мы даже притащили туда два деревянных ящика. На
дне оврага журчит ручей, но там, где мы играем, почти сухо. Кругом растет
густая черемуха, и нам кажется, будто мы сидим в зеленом зале.
А вот Бритта этого не понимает. Однажды, когда мы с Анной сидели в
овраге, к нам пришла Бритта. Она просунула голову в кусты и спросила нас:
- Что вы тут делаете?
Мы с Анной переглянулись.
- А мы и сами не знаем, что мы делаем, - сказала я.
