Этот полшкипер не мог надивиться, что русский сухопутный человек и так все
непогоды выдерживает.
- Молодец,- говорит,- рус! Выпьем!
Левша выпил.
А полшкипер говорит:
- Еще!
Левша и еще выпил, и напились.
Полшкипер его и спрашивает:
- Ты какой от нашего государства в Россию секрет везешь?
Левша отвечает:
- Это мое дело.
- А если так,- отвечал полшкипер,- так давай держать с тобой аглицкое
пари.
Левша спрашивает:
- Какое?
- Такое, чтобы ничего в одиночку не пить, а всего пить заровно: что один,
то непременно и другой, и кто кого перепьет, того и горка.
Левша думает: небо тучится, брюхо пучится,- скука большая, а путина
длинная, и родного места за волною не видно - пари держать все-таки веселее
будет.
- Хорошо,- говорит,- идет!
- Только чтоб честно.
- Да уж это,- говорит,- не беспокойтесь.
Согласились и по рукам ударили.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Началось у них пари еще в Твердиземном море, и пили они до рижского
Динаминде, но шли всё наравне и друг другу не уступали, и до того аккуратно
равнялись, что когда один, глянув в море, увидал, как из воды черт лезет,
так сейчас то же самое и другому объявилось. Только полшкипер видит черта
рыжего, а Левша говорит, будто он темен, как мурин.
Левша говорит:
- Перекрестись и отворотись - это черт из пучины.
А англичанин спорит, что "это морской водоглаз".
- Хочешь,- говорит,- я тебя в море швырну? Ты не бойся - он мне тебя
сейчас назад подаст.
А Левша отвечает:
- Если так, то швыряй.
Полшкипер его взял на закорки и понес к борту.
Матросы это увидали, остановили их и доложили капитану, а тот велел их
обоих вниз запереть и дать им рому и вина и холодной пищи, чтобы могли и
пить и есть и свое пари выдержать,- а горячего студингу с огнем им не
подавать, потому что у них в нутре может спирт загореться.
Так их и провезли взаперти до Петербурга, и пари из них ни один друг у
друга не выиграл; а тут расклали их на разные повозки и повезли англичанина
в посланнический дом на Аглицкую набережную, а Левшу - в квартал.
Отсюда судьба их начала сильно разниться.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Англичанина как провезли в посольский дом, сейчас сразу позвали к нему
лекаря - аптекаря. Лекарь велел его при себе в теплую ванну всадить, а
аптекарь сейчас же скатал гуттаперчевую пилюлю и сам в рот ему всунул, а
потом оба вместе взялись и положили на перину и сверху шубой покрыли и
оставили потеть, а чтобы ему никто не мешал, по всему посольству приказ
дан, чтобы никто чихать не смел. Дождались лекарь с аптекарем, пока
полшкипер заснул, и тогда другую гуттаперчевую пилюлю ему приготовили,
возле его изголовья на столик положили и ушли.
А Левшу свалили в квартале на пол и спрашивают:
- Кто такой и откудова, и есть ли паспорт или какой другой тугамент?
А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни
слова не отвечает, а только стонет.
Тогда его сейчас обыскали, пестрое платье с него сняли и часы с
трепетиром, и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике
бесплатно в больницу отправить.
Повел городовой Левшу на санки сажать, да долго ни одного встречника
поймать не мог, потому извозчики от полицейских бегают. А Левша все время
на холодном парате лежал; потом поймал городовой извозчика, только без
теплой лисы, потому что они лису в санях в таком разе под себя прячут,
чтобы у полицейских скорей ноги стыли. Везли Левшу так, непокрытого, да как
с одного извозчика на другого станут пересаживать, всё роняют, а поднимать
станут - ухи рвут, чтобы в память пришел.
Привезли в одну больницу - не принимают без тугамента, привезли в другую
- и там не принимают, и так в третью, и в четвертую - до самого утра его по
всем отдаленным кривопуткам таскали и всё пересаживали, так что он весь
избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную
Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают.
Тут велели расписку дать, а Левшу до разборки на полу в коридор посадить.
А аглицкий полшкипер в это самое время на другой день встал, другую
гуттаперчевую пилюлю в нутро проглотил, на легкий завтрак курицу с рысью
съел, ерфиксом запил и говорит:
- Где мой русский камрад? Я его искать пойду.
Оделся и побежал.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Удивительным манером полшкипер как-то очень скоро Левшу нашел, только его
еще на кровать не уложили, а он в коридоре на полу лежал и жаловался
англичанину.
- Мне бы,- говорит,- два слова государю непременно надо сказать.
Англичанин побежал к графу Клейнмихелю и зашумел:
- Разве так можно! У него,- говорит,- хоть и шуба овечкина, так душа
человечкина.
Англичанина сейчас оттуда за это рассуждение вон, чтобы не смел поминать
душу человечкину. А потом ему кто-то сказал:
"Сходил бы ты лучше к казаку Платову - он простые чувства имеет".
Англичанин достиг Платова, который теперь опять на укушетке лежал. Платов
его выслушал и про Левшу вспомнил.
- Как же, братец,- говорит,- очень коротко с ним знаком, даже за волоса
его драл, только не знаю, как ему в таком несчастном разе помочь; потому
что я уже совсем отслужился и полную пуплекцию получил - теперь меня больше
не уважают,- а ты беги скорее к коменданту Скобелеву, он в силах и тоже по
этой части опытный, он что-нибудь сделает.
Полшкипер пошел и к Скобелеву и все рассказал: какая у Левши болезнь и
отчего сделалась. Скобелев говорит:
- Я эту болезнь понимаю, только немцы ее лечить не могут, а тут надо
какого-нибудь доктора из духовного звания, потому что те в этих примерах
выросли и помогать могут: я сейчас пошлю туда русского доктора
Мартын-Сольского.
Но только когда Мартын-Сольский приехал, Левша уже кончался, потому что у
него затылок о парат раскололся, и он одно только мог внятно выговорить:
- Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы
и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся.
И с этою верностью Левша перекрестился и помер.
Мартын-Сольский сейчас же поехал, об этом графу Чернышеву доложил, чтобы
до государя довести, а граф Чернышев на него закричал:
- Знай,- говорит,- свое рвотное да слабительное, а не в свое дело не
мешайся: в России на это генералы есть.
Государю так и не сказали, и чистка все продолжалась, до самой Крымской
кампании. В тогдашнее время как стали ружья заряжать, а пули в них и
болтаются, потому что стволы кирпичом расчищены.
Тут Мартын-Сольский Чернышеву о Левше и напомнил, а граф Чернышев и
говорит:
- Пошел к черту, плезИрная трубка, не в свое дело не мешайся, а не то я
отопрусь, что никогда от тебя об этом не слыхал,- тебе же и достанется.
Мартын-Сольский подумал: "И вправду отопрется",- так и молчал.
А доведи они Левшины слова в свое время до государя,- в Крыму на войне с
неприятелем* совсем бы другой оборот был.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Теперь все это уже "дела минувших дней" и "преданья старины", хотя и не
глубокой, но предания эти нет нужды торопиться забывать, несмотря на
баснословный склад легенды и эпический характер ее главного героя.
Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших гениев, навсегда
утрачено для потомства; но как олицетворенный народною фантазией) миф он
интересен, а его похождения могут служить воспоминанием эпохи, общий дух
которой схвачен метко и верно.
Таких мастеров, как баснословный Левша, теперь, разумеется, уже нет в
Туле: машины сравняли неравенство талантов и дарований, и гений не рвется в
борьбе против прилежания и аккуратности. Благоприятствуя возвышению
заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногда
превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к сочинению подобных
нынешней баснословных легенд.
Работники, конечно, умеют ценить выгоды, доставляемые им практическими
приспособлениями механической науки, но о прежней старине они вспоминают с
гордостью и любовью. Это их эпос, и притом с очень "человечкиной душою".
________________
* Александр 1 - российский император с 1801 по 1825 год.
* Венский совет - Венский конгресс 1814-1815 годов, завершивший войны
европейских держав против Наполеона Бонапарта.
* Донской казак Платов - генерал от кавалерии Платов Матвей Иванович
(1751-1818), один из видных полководцев Отечественной ройны 1812 года.
* Цейгауз (правильное написание: цейхгауз) - склад с военным снаряжением.
* Кизлярки. - Примечание Н. С. Лескова. (Автор ведет этот сказ от лица
простого, не очень грамотного человека и потому часто дает иностранные по
своему происхождению слова так, как их произносил или мог произносить такой
человек; делается это с доброй усмешкой, с юмором. Смотри далее: вместо
бюсты - "бюстры", вместо балдахин - "валдахин", вместо Аполлон
Бельведерский - "Аболон полведерский", вместо микроскоп - "мелкоскоп" и т.
д.)
* "Поп Федот" не с ветра взят: император Александр Павлович перед своею
кончиною в Таганроге исповедовался у священника Алексея
Федотова-Чеховского, который после того именовался "духовником его
величества" и любил ставить всем на вид это совершенно случайное
обстоятельство. Вот этот-то Федотов-Чеховский, очевидно, и есть легендарный
"поп Федот". - Примечание Н. С. Лескова.
* Николай 1 - российский император с 1825 по 1855 год.
* При восходе его было смятение - речь идет о восстании декабристов,
которое Николай 1 жестоко подавил при своем вступлении на престол.
* Квадратными скобками и многоточием отмечены небольшие сокращения тексте.
* То есть вестовые. (Вестовой - солдат, выполняющий служебные поручения
командира, чаще всего - обязанности посыльного.)
* Форейтор (устаревшее слово) - кучер, сидящий верхом на одной из лошадей,
запряженных цугом, то есть друг за другом.
* Документа (паспорта).
* Псалтырь - книга религиозных песнопений - псалмбв; в старину по ней учили
грамоте.
* Полусонник - "сонник", толкователь снов; сонники в XIX веке издавались в
большом количестве.
* Рандеву (франц.), свидание.
* Ногавочки - чулки или носки.
* Обезьяна-напажу - плисовая тальма - так автор насмешливо обрисовал наряд
модницы (плис - это род хлопчатобумажного бархата, модный в те времена;
тальма - женская длинная накидка без рукавов).
* Полшкипер - правильно: подшкипер - помощник шкипера (мореходный термин).
