рассказывает, а билеты и заезд - хвост другой истории, которая пока никому
не известна. Убил Кунин, но Крошина выбрасывать из дела пока нельзя. В
этом Лева уверен. Каким-то краем Крошин здесь замешан.
Утром, когда Лева доложил результаты, Турилин, делая строгое лицо и
не скрывая при этом, что доволен, сказал: два дня на отдых, коллега.
Полковник терпеть не мог слово - отгул. Рабочий день ненормированный,
переработки быть не может и отгуливать не за что. Отдохнуть же человеку
надо.
Через служебный вход на ипподром Лева прошел уверенно. Одноэтажные
длинные здания конюшен, запах сена, земли, фырканье лошадей, стук их
копыт. Главное же, неторопливость и обстоятельность окружающей жизни
действовали успокаивающе. Пистолет Лева снова уложил в сейф и сейчас снял
пиджак, набросил его на плечи. Он непроизвольно пошел медленней, чуть
вразвалочку. Вот и тренотделение Григорьевой. Сумрачно, прохладно. В
проходе никого, из денников доносятся уже знакомые звуки: шорохи, сопение,
глухой удар в деревянную перегородку. Лева просунул руку сквозь прутья,
похлопал Гладиатора по шелковому крупу, рысак повернулся, ткнулся мягкими
губами, обнажил зубы.
- Балуй, - Лева шлепнул его по губам, - нет у меня сахара, Григорий.
Обиженный рысак отошел в угол. Лева с удивлением смотрел вдоль пустой
конюшни, прошел дальше, заглядывая в денники. Рогозин и два молодых
наездника сидели в комнате Григорьевой. Она стояла. Увидев Леву, перестала
говорить.
- Здравствуйте, - Лева поклонился, хотел протянуть руку, но
неожиданно почувствовал, что этого делать не стоит. - Я помешал? - Он не
смотрел на Нину, обращался к Рогозину.
Старый конюх исследовал его ботинки, брюки, плечи и грудь, уперся в
глаза.
- Прискакал? Что скажешь?
- Не понимаю, - Лева развел руками, взглянул наконец на Нину и только
тогда сообразил, что здесь уже известно об аресте Кунина и сейчас данное
событие обсуждалось.
- Ты что же, сучонок, наделал? - Рогозин поднялся. - Ты кого в смерти
Лексеича винишь, сукин сын?
Лева залился румянцем, Нина резко сказала:
- Михаил Яковлевич, сейчас же...
- Не надо, - перебил ее Лева, отстранил воинственно выпяченную грудь
Рогозина, неторопливо повесил пиджак на спинку стула и сел. - У меня мама
не собака, Михаил Яковлевич, а женщина, доктор наук, извините за
нескромность.
От такого буквального толкования слов Рогозина, главное же, от
укоризненного тона, всем стало неудобно. Лева перехватил инициативу и
продолжал:
- Кунина никто не арестовывал, даже не задерживал. Он явился с
повинной сам. Я не люблю, когда мне не верят. Желающие могут с Куниным
сегодня увидеться и поговорить лично.
- Серьезно? - спросила Нина обрадованно.
- В таких вопросах я не шучу, Нина Петровна, - сухо ответил Лева. - В
свободное время объясните своим сотрудникам, что с работниками милиции
рекомендуется разговаривать в ином тоне. В противном случае вам придется
искать не одного конюха, а двух.
- Испугал, - Рогозин снова поднялся. - Двухлетка, к столбу скачет.
Лева не обращал на него внимания и смотрел на Нину. Девушка молчала.
Рогозин вдруг ссутулился, махнул рукой и хотел выйти. Лева его остановил:
- А извиняться за вас Нине Петровне поручаете?
Рогозин повернулся, хотел сказать резкое, злое, но только выдохнул и
забормотал:
- Прости, прости, не со зла я, с обиды, - и быстро вышел.
- Не мог Колька человека убить, - не поднимая головы, сказал Виталий
Тенин. - Верно, Нина Петровна?
Нина ему не ответила, посмотрела внимательно на Леву и спросила:
- Кофе сварить, Лев Иванович?
- Спасибо большое, Нина Петровна. Покрепче, пожалуйста.
Нина включила плитку, взяла кофемолку. Молодые наездники встали.
- Приборку делать, Нина Петровна? - спросил Семин.
- И горчичники Леньке на грудь поставьте. На пятнадцать минут.
Когда ребята вышли, Нина взлохматила Гурову волосы. Он задержал ее
руку, прижался щекой, поцеловал шершавую ладонь. Кофе пили молча, Нина
смотрела на бледное лицо Левы, все хотела сказать, что ему пора идти домой
и выспаться, но не решалась. Уж очень это прозвучало бы сентиментально, да
и какое она имеет право на подобные советы - ведь он наверняка не
послушается, сделает по-своему. В комнате появился Рогозин, в костюме, с
влажными и тщательно причесанными волосами, и тихо сказал:
- Переодевайся, Нинок, к Кольке пойдем, - он кивнул Леве на дверь.
Они вышли, подождали, пока Нина переоденется, и направились в
прокуратуру. Лева не был уверен, что следователь разрешит свидание, и по
дороге позвонил по телефону. Следователь молча выслушал его путаные
объяснения и свидание разрешил, сказав, что Кунин все еще здесь, в
кабинете, они заканчивают и ждут гостей.
Увидев Рогозина и Григорьеву, Кунин сначала вскочил, затем плюхнулся
назад в кресло, съежился. Следователь выбрался из-за стола, пожал гостям
руки, пригласил садиться. Рогозин уселся напротив Кунина, привычно, с ног
до головы, оглядел его и сказал:
- Рассказывай. - Он держался как хозяин в этом большом строгом
кабинете.
Следователь, который продолжают стоять, одобрительно кивнул и взялся
за графин с водой.
- Как же это, Коля? - спросила Нина. - Не верю я, ты не мог...
- Придержи, Нинок, - строго остановил ее Рогозин, нацепил свои очки в
металлической оправе, наклонился к Кунину. - Ты или не ты?
Кунин несколько раз молча кивнул.
- Я, - выдавил он с трудом.
Рогозин снял и протер очки, покачал головой и неожиданно горячо
заговорил.
- Не мог ты, Никола. Никак не мог. Их, - он кивнул на следователя, -
обмануть можно. Меня, старого, можно. Лошадей обмануть нельзя. Они же твою
доброту чуют. Уговорили тебя здесь, запугали, скажи. Я ничего не боюсь, до
Центрального Комитета дойду.
Лева хотел остановить старого конюха, но следователь пригрозил ему
пальцем и довольно кивнул.
- Ты не бойся, парень. Тут же ясное дело, - продолжал Рогозин, - им
убийцу найти необходимо, ты подвернулся, тебя и запрягли. Мне, старому,
правду скажи. Ну?
- Не надо, Михалыч, - ответил Кунин. - Никто меня не запрягал. Сам я,
все сам Убить меня мало. Все водка.
Рогозин вновь снял очки, зачем-то протер их, вздохнул. Следователь
взял со стола протокол допроса, протянул Рогозину.
- Можете прочитать.
Старый конюх читал медленно, останавливаясь, смотрел на Кунина, качал
головой. Прочитав лист, Рогозин протянул его Нине.
Лева со следователем отошли к окну. На вопросительный взгляд Гурова
следователь ответил:
- Он врать не умеет. Совершенно. Говорит только правду. Горе какое,
горе. Парень-то хороший, добрый.
- Хорошие и добрые людей не убивают, - сердито ответил Лева. - Нашли
кого жалеть.
- Тебе не жалко?
- Нет!
- Меняй профессию, Лев Иванович. Настоятельно рекомендую, меняй.
Иначе разберутся в тебе и выгонят.
Следователь смотрел сердито, даже зло. Лева сначала растерялся, взяв
себя в руки, ответил:
- Без рекомендаций обойдусь, уважаемый Николай Тимофеевич. Я по делу
вам больше не нужен?
- Вы мне такой и по делу и без дела не нужны, - переходя на "вы",
сказал следователь. - Сейчас возьмете Кунина, понятых и выедете с ними к
Купину домой. Изымите у него пиджак, в котором он был в тот вечер, и
найдите подкову. Он забросил ее где-то неподалеку от своего дома. Вы мне
данную подкову найдите обязательно.
- Постараюсь, Николай Тимофеевич, - Лева кивнул и отошел.
Следователь извлек свой знаменитый платок, вытер лицо и шею, тяжело
шаркая, вернулся к столу. Рогозин закончил читать, уже не смотрел на
Кунина, встал.
- Я его, мерзавца, тогда в сбруйной попонкой прикрыл, чтобы не видали
пьяного. Убийцу вроде спрятал. Бывайте, - он протянул следователю корявую
ладонь.
- До свидания, Михаил Яковлевич.
- Давайте без свиданий.
- На суде-то встретимся, - следователь пожал Рогозину руку.
- Тюрьма, значит, - утвердительно сказал Рогозин.
- Тюрьма, конечно, - согласился следователь и обратился к Нине: Нина
Петровна, мне нужна характеристика на Кунина.
- Хорошо, - Нина встала и неожиданно протянула Кунину руку. - До
свидания, Коля. Страшное ты дело сделал, не прощу я тебе. - Кунин вскочил,
нерешительно пожал протянутую руку. - Ты парень слабый, не свихнись там, -
она кивнула на окно. - Вернешься, приходи. Я тебя на работу возьму.
Кунин кивал, плакал, все не отпускал ее руку, хватался как утопающий.
Он прощался, прощался, прощался...
- Коли жив буду, дождусь тебя, - Рогозин Кунину руки не подал.
Гуров выполнил указание следователя, взял пиджак Кунина, отыскал
подкову. В научно-техническом отделе провели соответствующие экспертизы и
обнаружили на правом рукаве пиджака замытые остатки крови. На подкове
тоже, нашли кровь. Уголовный розыск свою миссию выполнил, дело продолжала
прокуратура. Кунина арестовали. До суда он находился в городской тюрьме.
Из Москвы прибыло теперь уже ненужное уголовное дело, по которому три года
назад проходил Крошин. Дело хотели направить назад, но полковник Турилин
не разрешил, приказав Гурову внимательно ознакомиться со всеми
материалами. Не сейчас, так через год мы столкнемся с этим Крошиным,
считал полковник. К встрече необходимо подготовиться.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Когда Лева вернулся в группу, братья Птицыны приветствовали его стоя.
Ломакин похлопал по плечу и коротко спросил:
- Доволен?
- Нет.
- Что так? - поинтересовался Ломакин.
Лева положил на стол прибывшее из Москвы пухлое дело. Ломакин
взглянул на обложку, стал копаться у себя в столе, наконец извлек оттуда
конверт и молча протянул. Он был молчуном, Трофим Васильевич Ломакин. Лева
прочитал письмо, которое Ломакин получил от своего приятеля из Московского
уголовного розыска. Неизвестный Леве адресат писал: "Крошин сволочь, каких
я в жизни не встречал. А ты мою жизнь, Трофим, знаешь. Крошин умен, хитер,
хладнокровен. Если у тебя есть против него хоть что-нибудь, цепляйся и
держи. Не торопись, только не торопись, иначе уйдет. Если ты его возьмешь,
буду твоим должником до конца грешных дней своих. Доказательств не имею,
но убежден, что у Крошина имеется валюты, ценностей и денег на сумму
что-нибудь около миллиона. Если ты его "копилку" найдешь, Крошину конец.
Мы его заберем к себе и докажем все его дела по Москве. Именно из-за этих
денег и молчали содельники Крошина, не дали против него показаний, видимо,
рассчитывают получить свою долю после освобождения. Если деньги выплывут,
конечно, все заговорят, и Крошину конец. Старайся".
Лева вернул Ломакину письмо, пожал плечами.
- Читай, работай, - Ломакин указал на папку, - это твое дело.
- А магазин? - чуть ли не хором воскликнули братья Птицыны. -
Ограбление магазина кто будет раскрывать?
- Перебьетесь, - ответил Ломакин, усаживаясь за свой стол и давая
понять, что разговор окончен.
Анатолий Птицын, отличавшийся от своего брата родинкой над левой
бровью, подошел к Гурову, ткнул пальцем ему в грудь и произнес речь:
- Ты Лев Гуров-Синичкин, пробрался в любимчики. Ты стал
пенкоснимателем, зазнался и превращаешься в обыкновенного карьериста.
Когда ты станешь генералом, не забудь, что слюнявчик тебе повязывали
бескорыстные труженики, - он указал на брата и себя. - Ты идешь к славе по
нашим хрупким костям. - Анатолий сделал шаг назад и быстро спросил: -
Когда свадьба?
Лева оказался на высоте, не покраснел, даже не смутился.
- Не надо завидовать таланту. Несите свой крест достойно. - ответил
