оказался на Ниле. Кто погиб? Смит. А как же он по-прежнему существует,
причем одновременно в огромном числе мест? Всех Смитов объединяет всего
лишь необычайное сходство друг с другом, однако оно не является,
собственно говоря, связью ни в каком физическом или психологическом
понимании этого слова. Например, близнецы, развившиеся из одного яйца,
тоже похожи друг на друга, хотя и являются психически независимыми. Каждый
из близнецов представляет собой самостоятельную законченную личность, и
каждый живет только своей собственной, одной-единственной жизнью. То же
справедливо и в отношении миллиона переданных "по телеграфу" Смитов. Они
составляют миллионы различных субъектов, так как полностью независимы друг
от друга психически 2.
Этот парадокс кажется неразрешимым. Мы не усматриваем никакого
эксперимента, который позволил бы определить, где же находится
"продолжение" того Смита, который был передан "по телеграфу". Попробуем,
однако, подойти к этой проблеме по-иному. Существует так называемое
раздвоение личности, явление, известное в психиатрии. Однако это
раздвоение никогда не бывает столь полным, как оно описывается в некоторых
романах. Тем не менее на мозге живого существа можно провести операцию
разделения, в результате которой в одной и той же черепной коробке будут
одновременно существовать две практически независимые друг от друга
центральные нервные системы. Известно, что у одного тела могут быть две
головы и что такие монстры иногда живут некоторое время после рождения
(такие случаи бывали и среди людей). Существа с двумя головами создавались
также при помощи специальных операций (например, в СССР проводятся такие
эксперименты на собаках).
Разделение одного мозга на две независимые и отдельно функционирующие
части осуществлялось путем нейрохирургических операций, в частности на
обезьянах. Такое разделение наступает при возможно более глубоком
рассечении спайки между большими полушариями головного мозга. Представим
себе, что мистер Смит подвергся такой операции. Разделение полушарий
головного мозга проводилось постепенно и очень медленно, дабы не вызвать
резкого нарушения деятельности мозга и дать каждому полушарию в процессе
приобретения функциональной независимости достаточно времени для полного
восстановления своих функций после шока, который неминуемо должно вызвать
столь жестокое вмешательство. Пройдет некоторое время, и в голове мистера
Смита будут находиться уже два функционально независимых друг от друга
мозга. Представляется, что это приведет к уже известному парадоксу.
Обезьяны, на которых проводились подобные операции, ведут себя при
детальном исследовании именно так, как если бы у них было два относительно
независимых мозга, причем либо один из них постоянно является доминирующим
и управляет системами нисходящих нервных путей (и таким образом всем
телом), либо же оба мозга "подключаются" к этим путям и управляют телом по
очереди. Обезьяну, конечно, невозможно расспросить об ее субъективном
состоянии. Со Смитом дело обстоит по-иному. Допустим (для удобства
рассуждений, хоть это и противоречит анатомии), что оба полушария
разделенного мозга являются вполне равноценными (в действительности у
нормального человека доминирующую роль обычно играет левое полушарие).
Предположим также, что каждое полушарие содержит всю ту память и ту же
структуру личности, которые ранее содержал неразделенный мозг. Вопрос о
том, в каком полушарии заложено продолжение личности Смита, какой из этих
двух мозгов является мозгом "истинного Смита", оказывается лишенным
смысла. Перед нами два одинаковых Смита в одном теле. Разделенная (в
результате физической операции) на две ветви динамическая траектория
сознания создает две независимые личности, которые с равным правом могут
считать себя продолжением исходной личности. В этом случае дублирование
стало фактом. Конечно, между такими системами могут возникать конфликты,
так как они обладают только одним - общим - организмом и единой сенсорной
и исполнительной (мышечной) системой. Однако если при помощи еще одной
операции пересадить оба эти полушария, функционирующие уже как два
полноценных мозга, в два подготовленных для этой цели тела, то появятся
два уже и физически разделенных Смита. Таким образом, хотя наглядно
представить себе это очень трудно, возможность многократного
воспроизведения личностей является реальной. С точки зрения персоны,
выходящей из приемного устройства, она и только она является законным,
нормальным, здравомысленнейшим на свете продолжением человека,
"переданного по телеграфу", и у нас нет оснований оспаривать такое
утверждение.
Таким образом, можно передать одного и того же человека сразу по
многим направлениям. Это не означает, что он будет един во всех лицах.
"Его" будет столько, сколько изготовлено атомных копий. Многократное
воспроизведение личности становится фактом.
Это, однако, лишь первый и, добавим, относительно наиболее простой
парадокс.
Ибо оказывается, что здесь мы имеем дело с особым случаем
"относительности бытия", в известной степени подобным относительности
измерений в теории Эйнштейна, где результат измерения зависит от принятой
системы отсчета. Как мы уже знаем, с точки зрения Смитов, выходящих из
приемных устройств, каждый из них является продолжением Смита, переданного
по телеграфу. Однако с точки зрения Смита, который был передан, его
продолжением не является ни одно из этих лиц...
Действительно, как происходит акт "передачи"? Мистер Смит входит в
кабину аппарата, где составляется его "поатомная опись", ну, скажем, путем
просвечивания его очень жесткими лучами. Полученный таким образом "атомный
чертеж" передается "по телеграфу". Через мгновение из приемных устройств
начнут выходить в градах и весях бесчисленные Смиты.
Что происходит, однако, с оригиналом? Если он выйдет из кабины, в
которой была проведена "инвентаризация" его атомов, то совершенно
очевидно, что он никуда не перемещался, а остался там, где был. Кроме
того, если даже миллионы его копий начали свое существование в приемных
устройствах, то это нисколько не меняет положения исходного Смита: если
ему обо всем этом не рассказать, то он пойдет домой, не имея ни малейшего
понятия о том, что произошло. Так, значит, "оригинал" необходимо
уничтожить, причем сразу же после "атомной инвентаризации". Но тут-то как
раз, поставив себя на место мистера Смита, мы легко поймем, что
перспектива телеграфного путешествия видится ему отнюдь не в розовом
свете. В самом деле, похоже на то, что он погибнет в кабине, умерщвленный
раз и навсегда, а из приемных устройств выйдут индивидуумы, абсолютно ему
подобные, но не он сам. Дело обстоит таким образом: между каждым данным
состоянием человека и его предшествующим состоянием существует строго
определенная причинная связь. В момент времени T1 я чувствую во рту
сладкий вкус, потому что в момент T0 мне положили в рот кусочек сахару.
Между мистером Смитом и его атомной описью тоже существует причинная
связь: это описание является таким-то и таким-то, потому что мы
воздействовали на тело Смита таким-то и таким-то образом, благодаря чему
была передана полная информация о строении мистера Смита. Аналогичным
образом существует информационная и причинная связь между атомной описью и
"копиями", которые выходят из приемных устройств, потому что эти копии
выполнены в соответствии с "описью". Какие, однако связи существуют между
всеми этими преобразованиями (Смит как живой организм, Смит как переданная
информация и многочисленные Смиты, воспроизведенные в соответствии с этой
информацией) и умерщвлением мистера Смита тут же после составления
"поатомной описи"?
Скажем совершенно определенно: никакой связи не существует. Если мы
изготовим атомную копию висящей на стене картины Рембрандта, то кто-нибудь
может сказать: я узнаю оригинал по его положению: он висит на стене, ввиду
чего та, другая картина на мольберте - это копия. Если оригинал сжечь, то
его никто уже не найдет. Будет уничтожен единственный предмет, который
дает основание сомневаться, что атомная копия является оригиналом. Однако
при этом копия не станет оригиналом в том смысле, что она не превратится в
тот предмет из дерева и полотна, который знаменитый голландский художник
покрыл красками двести лет назад. Эмпирически она неотличима от оригинала,
но им не является, так как имеет другое происхождение.
Если мы убьем Смита, предварительно заверив, что вскоре он вновь
поднимет веки, при этом сразу в миллионе мест, то нужно признать, что это
будет подлостью: убийством, следы которого будут "кибернетически"
уничтожены, и притом даже излишне старательно, потому что вместо одного
убитого человека появится множество точно таких же людей.
Если же для "передачи" человека "по телеграфу" недостаточно передать
его атомное описание, а нужно вдобавок умертвить этого человека, то
преступный характер подобного мероприятия становится совершенно очевидным.
Чтобы сделать картину более выпуклой, предположим, что мы передаем
описание Смита; копии его особы уже выходят из приемных устройств, а
оригинал по-прежнему жив и ни о чем не подозревает. Следует ли считать,
что он пробудет в нашем обществе до тех пор, пока мы не подступим к нему с
молотком, а в момент, когда мы разобьем ему череп, этот человек
таинственным способом "превратится" внезапно в одну из переданных "по
телеграфу" персон или же сразу во всех? Что, собственно говоря, должно
перенести его на другой конец телеграфной линии, если этого не смогли
сделать сами передаваемые сигналы? Удар молотком по затылку? Ясно, что
такое предположение уже не парадокс, а чистейший абсурд. Смит погибнет при
этом на веки веков, и, значит, ни о какой передаче человека "по телеграфу"
не может быть и речи.
Эта трудность связана не только с передачей информации о человеке "по
телеграфу". Так, например, любой человек мог бы в будущем иметь "атомную
матрицу" своего тела, положенную "в банк личностей". Матрица представляла
бы собой идеальную запись его атомной структуры, которая отвечала бы ему
так, как архитектурный проект отвечает реальному зданию. Если этот человек
погибнет, например, в результате несчастного случая, то его семья
отправится в банк, матрицу введут в атомный синтезатор, и ко всеобщему
восторгу трагически погибший выйдет из аппаратуры и бросится в объятия
истосковавшихся родных. Все это возможно, но, как мы уже понимаем, сия
радостная сцена нисколько не отменяет смерти "оригинала". Однако, так как
в этом случае убийства никто не совершил, а просто-напросто произошла
успешная замена жертвы несчастного случая или болезни ее "атомным
двойником", непреодолимых моральных препятствий для подобных действий нет
(по крайней мере в рамках определенной цивилизации).
С другой стороны, такой метод нельзя использовать для создания самому
себе "резерва" бытия, то есть для гарантии своего собственного
существования. Буду ли я только хранить свое "атомное описание" (которое
превратится в моего живого двойника лишь при введении в синтезатор) у себя
в столе или в банке (заметим кстати, что это описание является попросту
программой действий) или буду уже сейчас, при жизни обладать живым
двойником, это совершенно не повлияет на мою собственную судьбу. Если я
упаду в пропасть или погибну как-нибудь иначе, двойник меня, несомненно,
