Когда в газетах там и тут
Писали, что до изобилья
Осталось несколько минут.
Теперь совсем другое дело,
Пошла волна критиковать.
Народу сразу много село...
Статейки дерзкие писать.
Я не пропустил единой строчки.
Как-то из "Московских новостей"
Я узнал, что Троцкий был не Троцкий,
Был он Лев Давыдович Бронштейн.
Желтеет пресса на бульварах,
Народ от "Правды" очумел,
И загремели под фанфары
Те, кто на всю страну гремел.
Пивные все позакрывали,
В разлив давали молоко,
И все биндюжники вставали
В ларек за свежим "Огоньком".
Гласности боятся даже власти,
Но остаться можем мы ни с чем.
В нашем алфавите мало гласных,
В основном согласные со всем.
Попугай, зажареный на шкварках,
Пареный под шубой бегемот -
Это в Ленинградском зопарке
Перешли на полный хозрасчет.
Д Я Д Я М И Ш А
Гром оваций становится тише,
Вот и кончилось время чудес.
На трибуне стоит дядя Миша,
Секретарь ЦК КПСС.
Он издал всем, всем, всем директиву,
Что в 2001-м году
Мама с папой получат квартиру,
Ну а я - место в детском саду.
Я с недавних времен
Перестраиваюсь тоже.
Не смотрите, что мал,
Я застойный период застал.
Г У С И
Вспоминаю 83-й год. Перестройка была уже на носу, а мы еще
и не чухались. В те годы мы все еше руководстовались руководящим
призывом "Кто со мной - тот четырежды герой". Застойный период
для нашего хозяйства характеризовался крайне неблагоприятными
погодными условиями. То метеоритный дождь, то нападение колорад-
ского жука из засады, то какие-то козлы все поля потопчут.
С хлебами нынче у нас труба,
Хотя трудился народ на славу.
Но кто-то подлый сбывал хлеба,
Хлеба налево, хлеба направо.
Пускай остались мы без кормов,
Зато деревня гуляет звонко.
Никулин, Вицин и Моргунов
С экранов учат гнать самогонку.
Рядом, рядом пьянство и беда.
Сжег с похмелья сторож сельсовет.
Пьяным хулиганам - а-та-та!
С ними потолкуют тет-а-тет.
Корова лапу зимой сосет.
Ей не предложишь отчетных цифр.
К весне коровам скормили все -
Солому с кровель и даже шифер.
На птицеферме запас иссяк,
И преступленье на той неделе.
Там группа уток и два гуся
Сторожевую собаку съели.
Будут, будут тучными стада,
Будет слышен радостный ответ:
Гуси, гуси, гуси? - Га, га, га!
Гуси, есть хотите? - Нет, нет, нет!
Так сбросим же с воза прогресса бабу торможения, чтобы неслась
вскачь кобыла перестройки!
З А К Л Ю Ч И Т Е Л Ь Н А Я
А ну-ка треснем кулаком по краснобайству,
По бездорожью и разгильдяйству,
Давным-давно пора народное хозяйство
Встряхнуть своей мозолистой рукой.
Отречемся от старого мира,
Отряхнем его прах с наших ног,
А бывших командиров
В сияющих мундирах
Не выберем на третий срок!
ДЕЛЬФИНЫ И ПСИХИ
Записки сумасшедшего
Все ниженаписанное мной не подлежит ничему и не принадлежит никому.
Только интересно, бред ли это сумасшедшего или записки сумасшедшего и
имеет ли это отношение к сумасшествию?
Утро вечера мудренее, но и в вечере что-то есть. Бедная Россия,
что-то с ней будет. Утром...
Давали гречневую кашу с сиропом. Хорошо и безопасно. А Далила блудила
с Самсоном. Одна сторожиха доложила, что Самсона спать уложила. Далила его
подсторожила, взвалила, поносила, поголосила и убила Дездемону.
Про каннибалов рассказывают такую историю. Будто трое лучших из них
(из каннибалов) сидели и ели елки на ели. Захирели, загрустили и решили:
Кто кого есть будет. Один говорит: - не меня, другой говорит: - не меня,
третий говорит: - не меня. Кто же кого - тогда?! Никто. Потому что у
каннибалов свои законы и обычаи: не хочешь - не ешь!
Доктор! Я не хочу этого лекарства, от него развивается импотенция.
Нет развивается, нет развивается, нет развивается! Нет, нет, нет! Ну,
хорошо, только в последний раз! А можно в руку?! Искололи всего, сволочи,
иголки некуда сунуть.
Далее и везде примечания.
А что вы читаете. А! Понятно! А вы знаете, как поп попадью извел? Что
значит извел? Убил, то есть. Ну! Развод по-итальянски. Вот. Он ее
подкараулил и спустил на нее икону Спасителя. Тройной эффект. Во-первых,
если уж Спаситель не спас, а убил, значит, было за что.
На прогулку я не пойду - там психи гуляют и пристают с вопросами.
Один спросил вчера, нет, сегодня... вчера... вчера... - вы, - говорит, -
не знаете, сколько время?
- Не знаю, - говорю, - и вам не советую, потому что время - деньги, и
время - пространство. А вы, - говорю, - паразит. И живете, небось, по
Гринвичу!
У Эйнштейна второй его постулат гласит: скорость света не зависит от
скорости движения источника. Проще говоря, это у него. А на практике у
космонавтов все наоборот, и крысы у них мрут даже раньше, чем люди, потому
что людям дают по 10 g, а крысам, мышам и преступникам - по 40, проще
говоря.
Я стал немного забывать теорию функций. Ну, это восстановится. Врач
обещал... врет, наверно. Но если не врет - господи, когда же ужин?
В кабинет профессора Корнеля, или нет, Расина, тогда ладно. В кабинет
некоторого профессора лингвиста-ихтиолога развязной походкой вошел
немолодой уже дельфин. Сел напротив, заложил ногу на ногу, а так как
закладывать было нечего, то он сделал вид, что заложил. И произнес:
- Ну-с?
- Я вас не вызывал, - профессор тоже сделал вид, что ничуть не
удивлен, но не так-то легко обмануть умное даже животное, с подозрением на
разум.
- Я сказал только "ну-с!" А дальше вот что: сегодня дежурный по
океанариуму, фамилию забыл, во время кормления нас, - я имею в виду
дельфинов, а также других китообразных и даже китов, во-первых, тухлой
рыбой, во-вторых, ругал нецензурно.
- В каких выражениях? - спросил профессор и взял блокнот.
- Я уверяю вас, что в самых-самых. Там были и "дармоеды", и "агенты
Тель-Авива", и что самое из самых - "неразумные твари".
- Я сейчас распоряжусь и его строго накажут.
- Не беспокойтесь, он уже наказан, но вы должны были бы попросить
извинения за него, ведь вы той же породы и тоже не всегда стесняетесь в
выражениях! Население требует! Иначе будут последствия!
Только здесь оскорбленный профессор вспомнил, что дельфины еще не
умеют говорить, что работе, конечно, еще далеко до конца и что, как это он
сразу не понял, - ведь это сон, переутомление.
- О, господи, - он ткнул себя в подбородок хуком слева и закурил
сигару.
- Господь не нуждается в том, чтобы его поминали здесь. Ему
достаточно наших вздохов и обид. К тому же он сейчас спит. Вот его
трезубец. - Здесь дельфин довольно бесцеремонно вытащил изо рта сраженного
профессора сигару и закурил, пуская громадные кольца изо рта в сраженного
профессора.
- Фу! Какая гадость! - раздавил сигару, впрочем, нет, давить ему было
тоже нечем, но он сделал что-то такое, от чего сигара зашипела и перестала
существовать. - А теперь идемте, - пропищал он тоненьким голосом, именно
голосом, который так над...
Профессор сплюнул, поиграл трезубцем и встал.
Дельфины вообще любят резвиться. Они от людей отличаются добротой,
выпрыгивают из воды, улыбаются и играют с детьми дошкольного возраста.
Но этот дельфин, кажется, вовсе не собирался играть с дошкольниками.
Во всяком случае, так показалось профессору, и он покорно встал на
шатающиеся ноги.
А сегодня мне нянечка сказала: "Красавчика ты нашего" и еще, что я
стал дисциплинированнее самых тихих (помешанных).
Хорошо это или плохо? Вот в чем вопрос. Пишу латынью, потому что
английского не знаю, да и не стремился никогда, ведь не на нем
разговаривал Ленин, а только Вальтер Скотт и Дарвин, а он был за обезьян.
В 3 часа 30 минут ночи молодой идиот сунул мне локтем в бок и
сообщил, что трамваи не ходят, и последний, 47-й прошел 2 часа назад,
видимо развозя кондукторов, работников парка и случайных прохожих.
Последний троллейбус мчит и т. д. Эх! Все-таки замечательная эта штука -
жизнь!
Доктор, я не хочу этого лекарства, от него бывает импотенция! Нет
бывает! Нет бывает! Да бывает, черт возьми! Ну ладно, в последний раз! Ну
зачем опять! Прошу же в руку!
Вчера мне снилась кто-то средняя между Бриджит Бардо и Ив Монтаном.
Это, наверное, началась нимфомания. Говорят, что Бриджит не живет со своим
мужем, потому что не хочет. Грандиозно! У них все так: не хочет и все! Не
живет! А здесь, попробуй! Нет! И думать нечего! Выйду отсюда - заставят!
Они все могут заставить. Изверги! Немцы в концлагерях, убийцы в белых
халатах, эскулапы, лепилы! Гиппократы, и все! Ах, если бы не судьбы мира!
Если бы не это! Если бы...
Шестым чувством своим, всем существом, всем данным господом богом
разумом уверен я, что нормален. Но, увы! Убедить в этом невозможно, да и
стоит ли?!
И сказал Господь: - да восчешутся руки мои, да возложатся на ребра
твои и сокрушу я их! Так и с недугом будет моим - мне врач обещал, что к
четвергу так и будет.
Все пророки - и Иоанн, и Исаак, и Соломон, и Моисей, и еще кто-то -
правы только в одном, что жил Господь, распнули его, воскрес он и ныне
здравствует, царство ему небесное. А все другое, насчет возлюбления
ближнего, подставления щек под удары оных, а так же - не забижай, не
смотри, не слушай, не дыши, когда не просят, и прочая чушь - все это
добавили из устного народного творчества. Да, вот еще: "не убий!" - это
правильно. Не надо убивать. Убивать жалко, да и не за что.
Сейчас начнутся процедуры, хвойные ванны, кои призваны поднимать
бодрость духа нашего тела, а также и достоинства.
Так, что не убий, и все тут. Я ни за что не пойду в столовую. Там
психи едят и чавкают. Не уверяйте меня, именно - чавкают и вдобавок
хлюпают. Ага, эврика! Несмотря на разницу в болезнях, шизофрения, там,
паранойя и всякая другая гадость, - у них есть еще одно, вернее два общих
качества. Они все - хлюпики и чавчики. Вот! И я к ним не пойду, я лучше
возьму сухим пайком, имею я, в конце концов, право на сухой. У вас здесь и
так все сухое: закон и персонал обслуживающий. И я требую сухой паек. Нет?
Тогда - голодовка! Только голодовка может убедить вас в том, что личность
- это не тлеющая тварь, а нечто даже значительно большее.
Да! Да! Благодарю! Я и буду голодать на здоровье. Читали историю
КПСС? Нет, старую! Там многие голодали и, заметьте, с успехом. А один
доголодался до самых высоких постов и говорил с грузинским акцентом. Он
уже, правда, умер и тут только выяснилось, что голодовки были напрасны. Но
ведь это почти через 40 лет. Ничего, лучше жить 40 лет на коне, чем без
щита. Я лучше поживу, а потом, уже после смерти, пускай говорят:
- Во, он-де голодал и поэтому умер. Пусть говорят хоть в сумасшедшем
доме. Мне хватит этих 40.
Зовут на прогулку. Там опять они, они - это люди, которых зовут не
иначе, как "больной" и обращаются ласково, до ужаса ласково. Пойду. От
судьбы не уйдешь! Ни от своей, ни от мировой. Тем более, что наши судьбы,
как две большие параллели.
Вот лексикон! Надо запомнить и все встанет на место: мы называемся
