У меня же все просто: Жизнь без сна. Никто не спит и никто не
работает. Все лежат в психиатрической. Гениально. И всем делают уколы, от
которых развивается информация, то есть импотенция, конечно. И все -
импотенты. Нет! Так нельзя уж перегибать палку! Жизнь без сна - это вот к
чему ведет! По моему, слишком! А почему, собственно? На чем мы
остановились? Планета вымерла. Место свободно - прилетай и заселяй. А с
наших клиник предварительно сорвать надписи и они станут похожи на школы.
Они, собственно, и есть школы, только их переоборудовали. Бедные дети! Мы
обокрали вас! Сколько бы вы выучили здесь уроков по арифметике, а тут...
Конечно, вы должны нас ненавидеть. От нас ведь никакой ощутимой пользы -
лежим, ходим и нет нас для жизни. Нет! Прах мы, а школу отняли. Так-так!
Вот те прилетят, смотрят: Школы, и нет никаких там клиник для
душевнобольных. Ну и хорошо. И начнут жить припеваючи, потому что, раз нет
клиник, значит не будет и душевнобольных. Ибо все начинается со здания.
Построили здание - надо же его кем-то заселить - глядь, человек идет, на
ходу читает, хвать его, и в смирительную - не читай на ходу, читай тайно.
На ходу нельзя! Такой закон! Нарушил - пожалте, тюрьма, и надзиратели в
белых халатах. Чисто, светло, а решетки на окнах - ничего, они ведь и в
тюрьмах. Но ведь ты в тюрьму не хочешь! В настоящую?! Не хочешь! А почему
- не хочу! А? Потому что здание хуже, не нравится здание. А тут на школу
похоже, все-таки ближе к науке. Вот прилетят они и этого ничего не будет.
Нет! Жизнь без сна - основной закон построения нового общества без
безумия, но его - основной - еще не приняли. Примут, как миленькие,
слишком много средств уходит... в космос. Вот что. Люблю короткие рассказы
и слова.
Один пришел к другому и ударил его наотмашь, и по лицу, и ушел. И тот
даже не спросил за что. Наверно, было за что! И другой не объяснил, потому
что, действительно, было за что. И он - дал. Такой закон у людей: чуть что
- в рыло, но никогда за дело. И еще слова: миф, блеф, треф, до, ре, ми,
фа. Коротко и ясно. И никаких. Какая гармония, симметрия, инерция.
Господи! До чего красиво.
Эпицентр... эпицентр... при чем тут эпицентр, а? Вспомнил. Просто,
если что, надо ложиться ногами к эпицентру, ногами к эпицентру, лицом
вниз, может тогда обойдется. Это смотря, далеко ты или близко, высоко ты
или низко, сухо или склизко, и есть ли ямка, лунка, норка. Японцы так и
делали, но они все низкорослые. Ну и нация! Они печень ели вражескую,
чтобы стать повыше ростом, называется "кимоторе". Но мы очевидная нация и
печеней не едим. Нам нужно просто ногами к эпицентру - авось вынесет.
Вынесло же и столько раз, черт побери! Русь, куда ж прешь ты?! Дай ответ.
Неважно, говорит, авось вынесет, и вынесло, и пронесло, и несет до до сих
пор, и неизвестно сколько еще нести будет.
Вы слышали, вы слышали! Сегодня в седьмом привезли белогорячего, он
повесился на Центросоюзе на бельевой веревке, а герой один из дома 68,
который на "газике" работает, - раз и снял, когда можно и не резать. Лежит
сейчас теплый, говорят: известное дело - белая горячка, вот и теплый.
- А веревка где?
- Его же ею связали.
- Испортили все-таки, значит?
- Зачем портить? - целиком!
Почему, интересно, горячка всегда белая? Надо поменять. Это нам от
прошлого досталось - от белогвардейщины. А теперь должна быть красная
горячка. А то - белая. Некрасиво, товарищи, получается! Так-то!
Первое, что увидел профессор, очнувшись, это было громадное лицо
дельфина, вблизи похожее на лик какого-то чудовища или на кого-то,
похожего на Бармалея из диснеевских фильмов, а не в исполнении Р._Быкова.
На лице написано было какое-то даже беспокойство, и оно махало трезубцем
возле лица профессора. Тот позвякивал, но прохлады не давал.
- Что с вами? В наши планы это не входит. Мы не собираемся делать с
вами ничего подобного. Наоборот, мы хотели бы вас приобщить, так
сказать... Но надо же сначала извиниться!
- Что у вас на ногах? - выдавил профессор.
- Ботинки, - удивился дельфин, и чем-то постучал по пластиковой
подошве. - Ваши фабрики выбрали оптимальный вариант. У вас хороший вкус,
профессор, - дельфин покровительственно похлопал его по плечу, жестом
пригласил следовать за собой. - Я мог бы принять вас у себя, но там вода.
"Вода, вода, кругом вода...", - пропел дельфин, и профессор отметил у него
полное отсутствие слуха.
В кабинете они расположились в креслах, и беседа пошла более
непринужденно. Дельфин позволил профессору курить, но резко отказался от
спиртного, а потом, опережая вопрос, начал:
- Почему мы не говорили, а потом вдруг все сразу? Мы говорили, мы
давно говорили, но что толку. Цезарю говорили, Македонскому, Нерону, даже
пытались потушить пожар. Люди, - говорили, - что вы? А потом плюнули и
замолчали, и всю дальнейшую историю молчали, как рыбы, и только изучали,
изучали вас - людей.
После войны вы построили океанариум и Дж._Лили с приспешниками начал
свои мерзкие опыты. Контакта захотели.
Извините, я буду прохаживаться, - заволновался дельфин и
действительно начал прохаживаться. - Мы терпели и это, чтоб не нарушать
молчания и увидеть, до чего же в своих опытах может дойти разумное
существо, стоящее на довольно высокой ступени, хотя и значительно ниже
нас, ибо утверждаю, что самоусовершенствование индивидуумов выше всякой
технократии! Можете убедиться. Мы не делали ни одного опыта над вами, а
только некоторые дельфины позволяли себе контактировать с людьми, но это
были психически ненормальные индивидуумы, им разрешалось из жалости.
У нас нет лечебниц, профессор. А когда стали гибнуть наши товарищи,
ропот недовольства прошел впервые по океанам и вот, наконец, этот нелепый
случай, его оскорбления на наши увеселительные трюки, на игры в баскетбол
и так далее. Первыми не выдержали... Всегда достаточно одной искры, чтобы
возродилось пламя, и оно возгорелось. Я был последним. Кстати, как мое
произношение? Надеюсь, верно?
- Да, да! - успокоил его профессор. Он уже изрядно глотнул виски,
теперь блаженная теплота разливалась по телу, и все происшедшее показалось
не таким уж невероятным. Только вот, он шамкал и чуть покалывала спина.
- Ваша челюсть? - воскликнул дельфин и мгновенно вызвал стоматолога.
Того ввез служитель в аквариуме. Это был головоногий моллюск Лип.
- Вот уж не думал, что он... - Профессор хихикнул и отхлебнул еще
один глоток.
- Напрасно вы нее думали, - прохлюпало в аквариуме. - Вся анатомия
ваша - вот она, у меня в кармане, - Лип хлопнул щупальцем и взбаламутил
воду. - С самого начала моей работы над вами, я составил себе ясную
картину. Держите вашу челюсть, вот она.
На поверхность всплыла замечательная челюсть, о которой профессор и
мечтать не мог. Какие теперь челюсти?! Теперь забрала, а не челюсти!
- Если вам что-нибудь надо заменить, проконсультируйтесь с лечащим
врачом - он нас давно в спирту, и готов к трансплантации. Засим -
позвольте откланяться! - Моллюск взбаламутил воду и был увезен служителем
с вмонтированным в мозг электродом.
- Прощайте! - Профессор шамкнул, несмотря на вставленную челюсть. Он
был изрядно пьян.
Дельфин, видя такое его состояние, не счел возможным продолжать
разговор и молвил только:
- Завтра вы получите наш план и ультиматум, и передайте его людям.
Покойной ночи! - Он зашипел сигарой и вышел.
На следующий день протрезвевший профессор нашел у себя на столе
нечто. В нем было коротко и недвусмысленно:
"Союз всего разумного в океане предлагает человечеству в трехдневный
срок провести следующие меры:
1. Ввести сухой закон для научных работников.
2. Закрыть все психиатрические клиники и лечебницы.
3. Людей, ранее считавшихся безумными, распустить с почестями.
4. Лечебницы сдать под школы.
В случае, если это не будет выполнено, союз предпримет необходимое. В
случае выполнения, Союз больше ничего не требует от человечества и
прекращает всякие контакты впредь до лучших времен."
Весь следующий день профессор по радио и телевидению, а также в
личных беседах убеждал мир пойти на уступку, уговаривал и умолял, рисовал
жуткие картины и радужные перспективы. Он принял множество корреспондентов
и некорреспондентов. Но... увы! Он ничего не мог доказать. Океанариум
опустел, исчез куда-то и служитель с электродом. Конечно, люди не верили,
смеялись и улюлюкали. Как можно выпустить безумных в наш и без того
безумный мир, как можно не пить научным работникам.
Кто-то подал мысль, что это он все выдумал, чтобы скрыть бессилие, он
обманул надежды, люди так уповали, а он... И еще кто-то подал еще более
безумную идею, что профессор сам безумен. На том и порешили, и упрятали
самого великого профессора ихтиолога-лингвиста в психиатрическую
лечебницу.
Мир остальные два дня успокаивался, а потом она разразилась -
катастрофа.
Сейчас опять будут делать эти проклятые уколы. Доктор, заклинаю вас!
От них развивается... только в руку... что? Боже! Неужели я победил?! Мне
будут делать инсулин, чтобы есть и спать. Не хочу спать! Жизнь без сна! А,
мол, тайна. Моя. Колите, доктор, и будьте снисходительны, я любил вас.
Больно. Больно же.
Ах, какое неприятное состояние. Лечение то же мне! Съедают в крови
сахар. Мало его вам что ли на стороне! Мы вон и у кубы покупаем, потому
что если не купить, то кто же купит? Но зачем же вам мой кровный сахар? А?
Зачем его сжирать? Какие вы все-таки ненасытные! У меня там тельца белые и
красные, а каково им без сахара? Никаково! Умрут они без сахара, тельца,
ни за грош пропадут. И все этот тростник. И свекла, свекла! Боже, как
хочется есть. Есть, дайте есть! Вон он, кубинский сахар. Двадцать кусков и
все бесплатно. Спасибо вам, далекие кубинские друзья! Да здравствует и из
свеклы! Сахар, много сахару и вообще изобилие продуктов. Это хорошо, но я
все изобилие съел, надо попросить родственников. Пусть еще принесут.
Пашка, паразит, в командировке, пьет. Ничего, так ко мне не ходит, - так
привезут, паразита, сюда, в отделение с диагнозом - хронический
алкоголизм. Тут и встретимся, тут и поговорим по душам. Говорят, у меня
был шок. И доктор говорит, а раз он говорит - значит неправда. Не было
шока, ничего не было.
Как вы можете тут читать? Тут думать надо, а не читать. Читать надо в
трамвае и в метро. Но там толкуют, там везде толкуют. Тогда ладно,
читайте, бог с вами. Я вот не буду читать, я вот выйду, сяду в метро и
пусть толкают, и все прочту, в метро. Не знаете? Все-таки вы очень глупый!
Ятаган - его кинешь, а он к тебе возвращается. Поняли!
- Знаете как поп попадью извел?
- Да подите вы со своим попом! У меня вот вену сестра пятый день
ищет, а он - "поп да поп".
Безумству храбрых поем мы песню. А просто безумству - нет. Почему?
Например такую:
"Ничего не знаю,
ничего не вижу,
ничего никому не скажу,
га-га-га-га."
Нет! Это один свидетель в протоколе так написал, а его на 15 суток за
политическое хулиганство.
Какого-то человека привезли к чуме. Говорят, профессор, и про
дельфинов гадости гадости рассказывает. Все ржут. Сволочи. Нельзя, больной
все-таки человек. Надо поговорить.
- Вы профессор?
- Да, я - ихтиолог-лингвист.
- Ничего, это пройдет. Поколют вас и пройдет.
- Мир на грани катастрофы.
- Это вам тогда надо с начальником Вселенной, что-ли поговорить.
- Да поймите вы! Дельфины выше нас по разуму, они сделают что-то
