понемногу перемещались в сторону кормы, словно объединенные каким-то
тайным, неожиданно вдохнувшим в них жизнь намерением.
Пиркс подошел к шкафчику внутренней связи, открыл дверцу. Внутри
стоял аппарат, похожий на старинный телефон.
- Рубка! - крикнул Пиркс в микрофон и поморщился от звука
собственного голоса - так болела голова. - Говорит первый. Что там?
- Поправка курса, капитан, - ответил далекий голос пилота, -
нас чуточку снесло.
- Сколько?
- Ше... семь секунд.
- Как реактор? - нетерпеливо спросил он.
- Шестьсот двадцать в кожухе.
- А в трюмах?
- Бортовые по пятьдесят два, килевые - сорок семь, кормовые -
двадцать девять и пятьдесят пять.
- Какое отклонение, Мунро?
- Семь секунд.
- Допустим, - ответил Пиркс и бросил трубку.
Пилот, разумеется, соврал. Для семисекундной поправки не
требовалось таких ускорений. Отклонение от курса он оценил в несколько
градусов.
Дьявольски греются эти трюмы. Что в кормовом? Продукты? Он сел за
письменный стол.
"Голубая звезда" Земля - Марс. Владельцу корабля. Реактор
нагревает груз. Нет спецификации груза на корме. Прошу указаний.
Навигатор Пиркс".
Пиркс еще писал, когда двигатели смолкли и сила тяжести исчезла,
- нажав на карандаш, он вдруг взлетел в воздух. Нетерпеливо
оттолкнулся от потолка, опять уселся в кресло и перечитают
радиограмму. Подумав, разорвал листок и сунул клочки в ящик.
Сонливость прошла совершенно, осталась только головная боль.
Одеваться не хотелось: в невесомости это оборачивалось сложной
процедурой, состоящей из серии неуверенных скачков и возни с
отдельными частями туалета. Пиркс выплыл из каюты, как был, - в
халате поверх пижамы.
Голубизна ночного освещения скрадывала плачевное состояние
внутренней обшивки. В четырех ближайших нишах зияли чернотой выходы
мерно дышащих вентиляционных каналов, валявшийся повсюду мусор
стягивался к ним словно ил, увлекаемый подводным течением.
Бесконечная тишина заполняла корабль. Вслушиваясь в нее, почти
без движения повиснув перед своей огромной тенью, которая наискось
лежала на стене, Пиркс прикрыл глаза. Случалось, люди засыпали в таком
положении, а это небезопасно: любой импульс двигателей для маневра мог
швырнуть беззащитное тело на пол или потолок. Пиркс не слышал ни
вентиляторов, ни ударов своего пульса. Ему казалось, ночную тишину
корабля он может отличить от любой другой. На Земле ощущаются какие-то
границы тишины, ее недолговечность, краткость; среди лунных гор
человек несет с собой собственное маленькое молчание, запертое в
скафандре, но усиливает каждый скрип ремней, каждый хруст суставов,
даже дыхание и удары пульса.
Только корабль ночью растворяется в черном ледяном безмолвии.
Пиркс поднес часы к глазам. Скоро три. "Если так пойдет и дальше
- мне конец". Он оттолкнулся от выпуклой переборки и, словно гасящая
скорость птица, раскинув руки, спланировал на порог каюты. Издалека,
будто из железного подземелья, до него долетел еле слышный звук:
- Банг-банг-банг...
Три удара.
Чертыхнувшись, он захлопнул дверь, снял халат и, не глядя,
швырнул его в воздух; халат медленно вздулся и, словно гротескный
призрак, поплыл вверх. Пиркс погасил свет, лег, накрыл голову подушкой.
- Идиот! Проклятый железный идиот! - повторял Пиркс,
зажмурившись и дрожа от непонятной ярости. Но усталость быстро взяла
верх: незаметно он снова уснул.
Пиркс открыл глаза около семи. Еще в полусне поднял руку. Она не
упала - тяжести не было. Пиркс оделся. Направляясь в рубку, невольно
прислушался. Было тихо.
Перед дверями он задержался. На матовых стеклах лежали
зеленоватые, словно под водой, отблески радарных экранов. Внутри был
полумрак. Плоские полосы дыма плавали перед экранами. Слышалось слабое
треньканье - какая-то земная музыка, ее перебивали космические
помехи. Пиркс сел позади пилота, ему не хотелось даже проверять
гравиметрические записи.
- Когда включите тягу?
Пилот был догадлив.
- В восемь. Но, если хотите вымыться, капитан, могу дать сейчас.
Разницы никакой.
- Э, нет. Пусть уж будет порядок, - буркнул Пиркс.
Наступило молчание, только в динамике жужжала однообразная
механическая мелодия. Пиркса опять стало клонить в сон. Временами он
погружался в дремоту, и тогда из тьмы выползали большие зеленые
кошачьи глаза. Пиркс моргал, глаза превращались в светящиеся
циферблаты; он балансировал на грани яви и сна, когда динамик вдруг
захрипел и произнес:
- Говорит Деймос. Семь тридцать. Передаем еженедельную
метеоритную сводку для внутренней зоны. Под влиянием гравитационного
поля Марса в потоке Драконид, уже покинувшем сферу Пояса, возникло
краевое завихрение. Сегодня оно будет проходить через секторы 83, 84 и
87. Метеоритная станция Марса оценивает размеры облака в четыреста
тысяч кубических километров. В связи с этим секторы 83, 84 и 87
объявляются закрытыми для навигации до особого сообщения. Передаем
состав облака, полученный нами непосредственно с баллистических зондов
Фобоса. По последним данным облако состоит из микрометеоритов классов
X, XY, Z...
- Хорошо, что это нас не касается, - заметил пилот, - я только
что позавтракал, представляете, каково сейчас было бы давать полный
ход!
- Сколько мы делаем? - спросил, вставая, Пиркс.
- Больше пятидесяти.
- Да? Неплохо, - буркнул Пиркс.
Он проверил курс, записи уранографов, величину утечки - она
держалась на одном уровне - и пошел в каюткомпанию. Там уже сидели
оба офицера. Пиркс ждал, не заговорит ли кто-нибудь о ночных стуках,
но разговор все время вертелся вокруг тиража лотереи, которого с
нетерпением дожидался Симс. Он рассказывал о коллегах и знакомых,
которым посчастливилось выиграть.
Позавтракав, Пиркс направился в навигаторскую, чтобы вычертить
пройденный отрезок пути. Но вскоре он воткнул циркуль в доску, вытащил
из ящика судовой журнал и отыскал состав последнего экипажа
"Кориолана".
"Офицеры: Вайн и Пратт. Пилоты: Нолан и Поттер. Механик:
Симон..." Пиркс сосредоточенно вглядывался в размашистый почерк
командира. Потом бросил журнал в ящик, закончил чертеж и, захватив
рулон, отправился в рубку. Через полчаса он точно рассчитал время
прибытия на Марс. На обратном пути заглянул через стеклянную дверь в
каюткомпанию. Офицеры играли в шахматы, фельдшер сидел у телевизора с
электрогрелкой на животе. Пиркс заперся в каюте и просмотрел
радиограммы, взятые у пилота. Он не заметил, как его сморил сон.
Несколько раз ему казалось сквозь дремоту, будто включились двигатели,
и он силился проснуться, но не просыпался, а лишь видел во сне, как
встает, идет в рубку, находит ее пустой и в поисках когонибудь из
команды начинает плутать по лабиринту черных как уголь кормовых
коридоров. Очнулся Пиркс за столом, весь в поту, злой, потому что
понимал, какая предстоит ночь после стольких часов дневного сна. Когда
под вечер пилот включил двигатели, он воспользовался этим и принят
горячую ванну. Освежившись, пошел в кают-компанию, выпил
приготовленный радиотехником кофе и по телефону спросил вахтенного о
температуре реактора. Она приближалась к тысяче градусов, но еще не
дошла до критической. Около десяти его вызвала рубка: они прошли мимо
какого-то корабля, который спрашивал, нет ли у них врача. Пиркс,
узнав, что речь идет об остром приступе аппендицита, счел за благо не
предлагать своего медика, тем более что за ними в каких-нибудь трех
миллионах километров шел большой пассажирский корабль, выразивший
готовность застопорить ход и выслать врача.
День прошел вяло, без происшествий. В одиннадцать белый свет
сменился на всех палубах, за исключением рубки и камеры реактора,
тлением голубоватых ночных ламп. В каюткомпании чуть ли не до полуночи
горела лампочка над шахматной доской. Там сидел Симс и играл сам с
собой. Пиркс пошел проверить температуру в донных трюмах и по дороге
наткнулся на возвращавшегося от реактора Бомана. Инженер был настроен
неплохо: утечка не возрастала, охлаждение работало вполне исправно.
Боман попрощался и оставил Пиркса в пустом холодном коридоре.
Слабая струя воздуха тянулась вверх, остатки пропыленной паутины,
окружавшей вентиляционные окна, беззвучно трепетали. Пиркс долго ходил
по коридору, соединяющему главные трюмы, под его сводами, высокими,
как в церкви.
Двигатели смолкли за несколько минут до полуночи. С разных концов
корабля до него долетели резкие и приглушенные, удаляющиеся и
слабеющие звуки. Это незакрепленные предметы, продолжая двигаться с
ускорением, ударялись о стены, потолки, полы. Эхо ударов наполнило
вдруг оживший корабль, еще мгновение дрожало в воздухе, потом угасло,
и снова наступила тишина, подчеркнутая мерным шумом вентиляторов.
Пиркс вспомнят, что в навигаторской ящик стола покоробился, и в
поисках стамески спустился по длинному, узкому, как кишка, коридору
между трюмом левого борта и кабельным туннелем на склад - пожалуй,
самое пыльное место на корабле. Вдобавок пыль, окутавшая его с ног до
головы, не оседала, и он, едва не задохнувшись, ощупью добрался до
выхода. Пиркс был уже почти в центре корабля, когда в коридоре
раздались шаги. Тяжести не было - идти мог только автомат.
Действительно, звонким шагам сопутствовало хлопанье прилипающих к полу
магнитных присосок. Пиркс подождал, пока в проходе не появился черный
на фоне далеких ламп силуэт. Терминус шел, неуверенно раскачиваясь и
широко размахивая руками.
- Эй, Терминус! - крикнул Пиркс, выходя из тени.
- Слушаю.
Тяжелая фигура остановилась, корпус по инерции наклонился вперед,
качнулся и медленно вернулся в вертикальное положение.
- Что ты тут делаешь?
- Мыши, - ответил голос из-за грудного щита - казалось, из
кольчатого панциря говорит охрипший карлик. - Мыши спят неспокойно.
Просыпаются. Бегают. Хотят пить. Если хотят пить, им надо дать воды.
Мыши много пьют, когда высокая температура.
- А ты что делаешь? - спросил Пиркс.
- Высокая температура. Хожу. Всегда хожу, если высокая
температура. Воду мышам. Если выпьют и уснут - хорошо. Часты ошибки
из-за высокой температуры. Наблюдаю. Выхожу, возвращаюсь к реактору.
Воду мышам...
- Ты несешь воду мышам? - спросил Пиркс.
- Да. Терминус.
- А где вода?
Автомат еще дважды повторил "высокая температура", и снова
казалось, что в нем спрятан человек, потому что Терминус в недоумении
стал быстро и как-то беспомощно подносить руки к глазам, объективы
которых задвигались в глазницах, следя за металлическими ладонями. Он
проговорил:
- Нет воды. Терминус.
- Где же она? - настаивал Пиркс.
Прищурившись, он наблюдают за возвышающимся над ним роботом,
который издал несколько нечленораздельных звуков и неожиданно изрек
басом:
- За... Забыл.
Пиркс растерялся - так беспомощно это прозвучало. С минуту,
наверно, он глядел на слегка покачивающийся стальной корпус.
- Забыл, да? Иди к реактору. Возвращайся. Слышишь?
- Слушаю.
Терминус заскрежетал, сделал разворот на месте и стал удаляться
тем же слишком твердым, одеревенелым, будто старческим шагом. На
повороте он споткнулся, тяжело взмахнул руками, восстанавливая
равновесие, и исчез в боковом проходе. Еще какое-то время слышалось
эхо его шагов. Пиркс хотел вернуться к себе, потом раздумал и,
бесшумно плывя над полом, добрался до шестого вентиляционного колодца.
