- что "Звезда" вообще не оторвалась от Земли, а мелькнувшие на
экранах облака - попросту пар, бьющий из лопнувших охладительных
труб! Но дело все же обстояло не так плохо: они летели. Фельдшер лежал
белый как мел и страдал. Пиркс подумал, что от его медицинской помощи
пользы будет мало. Инженеры держались хорошо, а Боман даже не вспотел
- лежал себе с закрытыми глазами, седой, спокойный, худенький, как
мальчишка. Из-под кресел, из амортизаторов летели брызги - поршни
дошли почти до упора. Пиркса интересовало, что будет, если они и
вправду дойдут.
Он привык к совершенно другому, современному расположению
циферблатов, и потому взгляд его все время попадал не туда, когда он
хотел проконтролировать тягу, охлаждение, скорость, состояние
оболочки, и прежде всего, вышли ли они на синергическую.
Пилот, с которым они перекрикивались по внутренней связи, как
будто немного растерялся: то выходил на курс, то сходил с него;
колебания, разумеется, небольшие, дробные, но при пробивании атмосферы
достаточно, чтобы один борт начал нагреваться сильнее другого и на
обшивке возникли колоссальные термические напряжения, - последствия
могут быть ужасными. Пиркс себя утешал, что, если уж эта косматая
скорлупина выдержала столько стартов, она выдержит и этот.
Стрелка термопары дошла до конца шкалы: 3500 градусов - ровно
столько у них было снаружи; если ничего не сменится, то через десять
минут оболочка начнет расползаться - карбиды тоже не вечны. Какова
толщина обшивки? Показатели отсутствовали; во всяком случае, она
порядком обгорела. Пирксу становилось жарко, но только от переживаний
- внутренний термометр, как и при старте, показывал двадцать семь
градусов. Они поднялись на шестьдесят километров, атмосфера
практически осталась внизу, скорость 7,4 километра в секунду. Шли
немного ровнее, но почти на тройном ускорении - "Звезда" двигалась,
как свинцовая болванка. Казалось, никакими средствами ее не разогнать
как следует - даже в пустоте. Почему? Пиркс понятия не имел.
Спустя полчаса они вышли на курс "Арбитра" - за этим последним
из пеленгующих спутников предстояло выйти на трассу Земля - Марс. Все
выпрямились в креслах. Боман массировал лицо. Пиркс чувствовал, что и
у него немного набрякли губы, особенно нижняя. У других глаза налились
кровью, опухли, они сухо кашляли, хрипели, но это было нормально и
обычно проходило через час. Реактор работал так себе. Правда, тяга не
уменьшилась, но и не возросла, хотя в пустоте должна была увеличиться,
- этого почему-то не происходило. Законы физики, похоже, были для
"Звезды" не столь обязательны. Ускорение было почти нормальным,
земным, скорость - 11 километров в секунду. Предстоял еще разгон до
нормальной крейсерской скорости, чтобы не тащиться до Марса целые
месяцы. Пока они шли прямо на "Арбитр".
Пиркс, как всякий навигатор, ждал от "Арбитра" одних только
неприятностей: или заметят слишком длинный, недозволенный инструкцией
выхлопной огонь, или помехи радиоприему из-за ионизационных разрядов в
дюзах, а может быть, потребуют, чтобы Пиркс переждал, пока пропустят
какой-то более важный корабль. Но на этот раз ничего не случилось.
"Арбитр" пропустил их сразу и еще послал вдогонку радиограмму:
"Глубокого вакуума". Пиркс ответил, и на этом обмен космическими
любезностями окончился.
Они легли на курс. Пиркс приказал увеличить тягу, ускорение
возросло, теперь можно было двигаться, размяться, встать. Радиотехник,
выполнявший одновременно обязанности кока, пошел в камбуз. Всем
хотелось есть, особенно Пирксу, который с утра ничего не ел, а при
старте изрядно попотел. В рубке повышалась температура - внутрь с
опозданием проникал жар раскаленной обшивки. Пахло жидким маслом,
вытекшим из гидравликов и разлившимся лужицами вокруг кресел.
Боман спустился к реактору проверить, нет ли нейтронной течи.
Пиркс наблюдал за звездами и разговаривал с электриком. Оказалось, у
них есть общие знакомые. У Пиркса впервые с того момента, как он
ступил на палубу, немного полегчало на душе. Какая уж она ни есть, эта
"Звезда", а 19 тысяч тонн - не фунт изюму. Вести такой гроб гораздо
труднее, чем обычную грузовую ракету, а стало быть, и чести больше, и
опыт накапливается.
В полутора миллионах километров за "Арбитром" на них обрушился
первый удар: пообедать не удалось. Кок-радиотехник бессовестно подвел.
Больше всех скандалил фельдшер; оказалось, у него больной желудок,
перед самым стартом он купил несколько кур и одну отдал радиотехнику,
- теперь в бульоне полно перьев. Остальным достались бифштексы - с
ними можно было провозиться до второго пришествия.
- Закаленные они, что ли? - сказал второй пилот и так ткнул
вилкой бифштекс, что он выпрыгнул из тарелки.
Нечувствительный к насмешкам радиотехник посоветовал фельдшеру
процедить бульон. Пиркс чувствовал, что должен вмешаться в их спор, но
не знал, как это сделать. Ему было смешно.
Пообедав консервами, Пиркс вернулся в рубку. Приказал пилоту
провести контрольное фиксирование звезд, вписал в судовой журнал
показания гравиметров, взглянул на циферблаты реактора и аж
присвистнул. Не реактор, а вулкан: кожух разогрелся до восьмисот
градусов - и это через четыре часа полета! Криоген циркулировал под
максимальным давлением - двадцать атмосфер. Пиркс задумался. Самое
худшее как будто уже позади. Посадка на Марсе не проблема -
притяжение наполовину меньше, атмосфера разреженная. Как-нибудь сядем.
А вот с реактором надо что-то делать. Он подошел к Вычислителю и
подсчитал, сколько еще идти с такой тягой, чтобы набрать крейсерскую
скорость. При скорости меньше 80 километров получится громадное
опоздание.
Семьдесят восемь часов - ответил Вычислитель.
За семьдесят восемь таких часов реактор взорвется. Лопнет как
яйцо. В этом Пиркс не сомневался. Он решил набирать скорость рывками,
понемногу. Правда, это несколько усложнит курс, к тому же временами
придется лететь без тяги и, значит, без гравитации, а это не так уж
приятно. Другого выхода, однако, не было. Он приказал пилоту не
сводить глаз с астрокомпаса, а сам съехал на лифте вниз, к реактору.
Идя полутемным коридором через грузовые трюмы, он услышал приглушенный
грохот, будто по железным плитам двигался целый отряд. Пиркс ускорил
шаги. Вдруг под ногами у него черной полосой метнулся кот, и сразу
где-то рядом хлопнула дверь. Когда он добрался до освещенного грязными
лампами главного коридора, все уже утихло. Перед ним была пустота
почерневших стен, и только в глубине какая-то лампочка вздрагивала от
недавнего сотрясения.
- Терминус! - крикнул Пиркс наугад.
Ответило только эхо. Он вернулся и по бортовому переходу добрался
до тамбура реактора. Бомана, который спустился сюда раньше, уже не
было. Иссушенный воздух жег глаза. В воронках вентиляторов бушевал
горячий ветер, шумело и гудело, как в паровой котельной. Реактор, как
и полагается реактору, работал беззвучно - выли работавшие с
предельной нагрузкой агрегаты охлаждения. Километры замурованных в
бетон труб, по которым бежала ледяная жидкость, издавали странные
бормочущие стоны, будто жаловались на что-то. Стрелки помп за
чечевицами стекол дружно склонились вправо. Среди циферблатов светился
как месяц, самый важный - отмечающий плотность потока нейтронов.
Стрелка почти касалась красной черты - картина, которая любого
инспектора СТП могла довести до инфаркта.
Шероховатая от цементных латок, похожая на скалу бетонная стена
полыхала мертвенным жаром, плиты помоста слегка вибрировали, передавая
телу неприятную дрожь, свет ламп маслянисто расплывался в мигающих
дисках вентиляторов; одна из белых сигнальных ламп заморгала, потом
погасла; вместо нее вспыхнул красный сигнал. Пиркс спустился под
помост, где находились выключатели, но оказалось, что Боман опередил
его: таймер был установлен на разрыв цепной реакции через четыре часа.
Пиркс не тронул его, только проверил счетчики Гейгера. Они спокойно
тикали. Индикатор показывал небольшую утечку - 0.3 рентгена в час.
Пиркс заглянул в темный угол камеры. Там было пусто.
- Терминус! - крикнул он. - Эй! Терминус!
Ответа не было. В клетках белыми пятнышками беспокойно метались
мыши: видно, они плохо себя чувствовали в этой поистине тропической
жаре. Пиркс вернулся наверх, запер за собой дверь. В холодном коридоре
его зазнобило - рубашка была мокрой от пота. Сам не зная зачем, Пиркс
побрел по темным, сужающимся в конце коридорам кормы, пока путь не
преградила глухая стена. Он прикоснулся к ней ладонью. Стена была
теплая. Пиркс вздохнул, пошел обратно, поднялся на четвертую палубу в
навигаторскую и принялся вычерчивать курс. Когда он с этим управился,
часы показывали девять. Пиркс удивился: он не заметил, как пролетело
время. Потушил свет и вышел. Входя в лифт, он почувствовал, что пол
мягко уходит из-под ног: автомат в соответствии с программой выключил
реактор.
В слабо освещенном ночными лампами коридоре средней части корабля
мерно шумели вентиляторы. Свет, казалось, дрожал в сталкивающихся
потоках воздуха. Пиркс слегка оттолкнулся от двери лифта и поплыл
вперед. В боковом отсеке коридора было еще темнее. В голубоватом
сумраке он проплывал мимо дверей кают, в которые до сих пор так и не
удосужился заглянуть. Выходы резервных люков, обозначенные рубиновыми
лампочками, чернели своими воронками. Плавно, будто во сне, двигался
он под выгнутыми сводами, распластавшись над своей огромной тенью,
пока не вплыл через приоткрытые двери в большую, необжитую
кают-компанию. Под ним в полосе света ряды кресел обступали длинный
стол. Пиркс повис над столом, словно водолаз, исследующий трюмы
затонувшего корабля. В слабо поблескивающих стеклах затанцевали
отражения ламп, рассыпались голубыми огоньками и погасли. За
кают-компанией открывалось другое, еще более темное помещение - даже
привыкшие к темноте глаза Пиркса ничего не могли разглядеть. Он
кончиками пальцев коснулся эластичной поверхности, не зная, потолок
это или пол. Слегка оттолкнулся, развернулся, как пловец, и бесшумно
двинулся дальше. В бархатной черноте мерцали, отсвечивая,
продолговатые, расставленные в ряд предметы. Он почувствовал холод
гладкой поверхности - умывальники. Ближайший был в черных пятнах.
Кровь? Пиркс осторожно попробовал рукой - тавот.
Еще одна дверь. Пиркс, остановившись в воздухе, открыл ее. В
сером полумраке перед его лицом возникли призрачным хороводом какие-то
бумаги, книги и, слабо прошелестев, исчезли. Он снова оттолкнулся, на
этот раз ногами, и, окруженный клубами пыли, которая не оседала, а
тянулась за ним рыжим шлейфом, вынырнул через открытую дверь в коридор.
Цепочка ночных огней горела не мигая - казалось, голубая вода
залила палубы. Он подплыл к протянутому под потолком тросу. Петли,
когда он выпускал их из рук, медленно извивались, словно разбуженные
прикосновением.
Пиркс насторожился. Где-то неподалеку послышался стук: кто-то бил
молотком по металлу. Пиркс поплыл на этот звук, то нараставший, то
гаснувший, и наконец увидел! вделанные в пол ржавые рельсы, по которым
когда-то доставлялись в главные трюмы грузовые платформы. Теперь он
летел быстро, чувствуя, как воздух обтекает лицо. Звук становился все
громче. Под потолком Пиркс заметил дюймовую трубу, выходящую из
поперечного коридора, - старую линию трубопровода. Пиркс дотронулся
до нее - труба задрожала. Удары соединялись в группы, по два, по три.
