самое меньшее двадцать серебряных вспышек сразу. Но в глубине,
дальше, в зарослях, поблескивало что-то еще. Их могло быть больше.
-- Те, что стреляли в вас, наверняка были двутелы?
Доктор заколебался:
-- Я говорил, что на маленьких торсах у них было что-то
вроде колпаков, шлемов. Но, судя по формам, размерам, способу
передвижения, это были двутелы.
-- Чем они вас обстреляли?
Доктор молчал.
-- Снаряды, вероятно, не металлические, -- сказал Инженер.
-- Конечно, я рукодствуюсь только ощущениями. Мест попаданий я не
исследовал, даже не осматривал. У них маленькая пробойная сила --
такое у меня впечатление.
-- Да, небольшая, -- согласился с ним Физик. -- Фары -- я
мельком осмотрел их -- скорее вдавлены, чем пробиты.
-- Одна разбилась при столкновении с волчком.
-- А теперь -- о статуях... Как они выглядели? -- спросил
Координатор.
Доктор, как умел, попытался описать статуи. Когда очередь
дошла до белых фигур, он остановился и через мгновение продолжал
с усталой улыбкой:
-- Тут, увы, опять можно прибегнуть только к помощи жестов...
-- Четыре глаза? Выдающиеся лбы? -- медленно повторил
Координатор.
-- Да.
-- Это были скульптуры? Камень? Металл? Литье?
-- Не могу сказать. Наверняка не литье. Ну, что еще...
Размеры сверхъестественные... А также некоторая деформация,
изменение пропорций и... -- Он как будто заколебался.
-- Что?
-- Облагораживание, -- смущенно сказал Доктор. -- Но это
только впечатление. Впрочем, мы осматривали их недолго, а потом
столько всего произошло... И снова пища для явных аналогий.
Кладбище. Несчастные преследуемые. Полицейская облава. Мотопомпа
с ядовитым газом. Полиция в противогазах. Я намеренно использую
такую терминологию, ведь в самом деле могло казаться, что было
так, но мы этого не знаем. Одни из обитателей планеты убивали на
наших глазах других. Это факт, пожалуй, бесспорный. Но кто кого,
были ли эти существа совершенно одинаковыми или чем-то отличались
друг от друга...
-- А если отличались, тогда все ясно? -- спросил Кибернетик.
-- Нет. Но я думал и о такой возможности. Признаю, что с
нашей точки зрения она чудовищна. Человек сурово осуждает
каннибализм. Однако съесть жаркое из обезьяны уже не является в
глазах наших моралистов чем-то страшным. А если биологическая
эволюция проходила здесь так, что разница во внешнем виде между
существами разумными и теми, что остались на животном уровне
развития, гораздо меньше, чем между человеком и человекообразной
обезьяной? Мы могли в таком случае быть свидетелями, скажем,
охоты.
-- А та яма у города? -- бросил Инженер. -- Это тоже --
охотничьи трофеи? Да? Меня удивляют твои адвокатские уловки,
Доктор!
-- Пока мы не имеем уверенности...
-- У нас есть еще фильм, -- прервал его Химик. -- Не знаю
почему, но до сих пор нам действительно не удавалось увидеть
нормальной, обычной жизни на этой планете. А тут мы сняли как раз
что-то обыкновенное, во всяком случае, у меня сложилось такое
впечатление...
-- Как это? Вы ничего не видели? -- удивился Физик.
-- Нет, мы слишком спешили использовать последний свет.
Расстояние было значительным, больше восьмисот метров, но мы
привезли две катушки пленки, снятой телеобъективом. Который час?
Еще нет двенадцати! Можно ее сейчас проявить.
-- Дай Черному, -- сказал Координатор. -- Или другому
автомату. Доктор, Инженер, я вижу, что вас взяло за живое;
правда, у нас дел по горло, но...
-- Разве контакты высокоразвитых цивилизаций должны
кончаться таким образом? -- спросил Доктор. -- Мне бы очень
хотелась услышать ответ на этот вопрос...
Координатор покачал головой, встал и убрал бутылку со
столика.
-- Спрячем ее до другого случая, -- сказал он...
Когда Инженер и Физик вышли осмотреть Защитника, а Химик
решил на всякий случай проследить за проявлением фильма,
Координатор взял Доктора под руку и, подходя с ним к перекошенным
библиотечным полкам, сказал, понизив голос:
-- Слушай, а не может быть, что вы своим неожиданным
появлением и вызвали это паническое бегство и что именно вас, а
не беглецов хотели остановить?
Доктор посмотрел на него расширенными глазами.
-- Знаешь, это мне вообще не приходило в голову, -- произнес
он. И, задумавшись, замолчал. -- Не знаю, -- наконец заговорил
он. -- Скорее всего, нет... Разве что это было неудачное
нападение, которое сразу же обратилось против некоторых из них.
Конечно, -- добавил он, выпрямляясь, -- можно все это истолковать
совсем по-другому. Да, теперь я это отчетливо вижу. Скажем: мы
въехали на какую-то охраняемую территорию. Те, что убегали, --
это была, предположим, группа паломников, странников, что-то
вроде этого. Стража, охраняющая территорию, подтащила
оружие-трубу между статуями в то время, когда Защитник
остановился. Так, но первая волна газа определенно была
направлена на убегавших, а не на нас... Хорошо, допустим, с их
точки зрения это был несчастный случай. Тогда -- да. Так могло
быть.
-- Значит, нельзя этого исключить.
-- Нет, нельзя. И знаешь, чем дольше я думаю, тем больше эта
версия кажется мне такой же правомерной, как и наша, первая. Как
только стало известно о нашем появлении, они могли установить
посты в окрестностях. Когда мы были в долине, они еще ничего не
знали, и поэтому мы не встретили там вооруженных... Ведь в тот
самый вечер у ракеты впервые появились вращающиеся диски.
-- Наше несчастье, что мы до сих пор не наткнулись даже на
следы их информационной сети, -- подал голос Кибернетик из
глубины каюты. -- Телеграф, радио, письмо, зафиксированные
документы, что-нибудь в этом роде... Всякая цивилизация создает
технические средства такого рода и с их помощью сохраняет свою
историю и знания. Эта, наверно, тоже. Если бы мы могли попасть в
город...
-- На Защитнике можем, -- ответил, поворачиваясь к нему,
Координатор. -- Но завяжется драка. Ни хода ее, ни результатов
предвидеть нельзя -- ты отдаешь себе в этом отчет?
-- Ну, если бы мы могли встретиться с каким-нибудь их
разумным специалистом, техником...
-- Как это сделать? Отправиться на охоту? -- спросил Доктор.
-- Ха, если бы я знал как! Это ведь только кажется таким
простым -- являешься на планету с целым набором
интеркоммуникаторов, электронных мозгов-переводчиков, изображаешь
на песке теоремы Пифагора, обмениваешься презентами...
-- Хватит рассказывать сказки. Пошли, пленка уже проявлена.
-- Это произнес появившийся в дверях Инженер.
Они решили посмотреть фильм в лаборатории. Это было самое
длинное из всех помещений корабля. Когда они туда вошли, пленка,
уже зафиксированная, но еще мокрая, крутилась в барабане, сквозь
который продувался горячий воздух. Из него она шла прямо на
бобину проекционного аппарата. Координатор уселся у проектора,
чтобы иметь возможность в любой момент остановить изображение на
экране или вернуть его назад; все заняли места, и автомат погасил
свет.
Первые метры были совсем засвечены; потом несколько раз
мелькнула поверхность озера, появилась набережная. Она была
укреплена, в некоторых местах в воду уходили длинные наклонные
спуски, над которыми поднимались раскоряченные вышки, соединенные
ажурными лентами. Изображение на миг расплылось, а когда снова
можно было рассмотреть подробности, стало видно, что у вершины
каждой башни вращаются в противоположные стороны по два
пятилопастных пропеллера. Они вращались еле-еле, так как съемка
велась с большим ускорением. По уходящим в глубь озера спускам
двигались какие-то предметы, как бы притопленные в воде, но
разглядеть их конфигурацию было невозможно. Кроме того, все
перемещалось очень медленно. Координатор перемотал пленку назад
на полтора десятка метров и пустил снова значительно быстрее.
Предметы, спускавшиеся вдоль тонких размазанных, словно дрожащие
толстые струны, полос, промчались вниз и влетели в воду; по
поверхности озера пошли круги. На самом берегу спиной к аппарату
стоял двутел -- из бочкообразного устройства, над которым торчал
тонкий прут, кончавшийся размазанным пятном, выступала верхняя
часть его большого торса.
Набережная исчезла. Теперь экран пересекали плоские, как
коробки, предметы, насаженные на ажурные колонны, с
многочисленными бочкообразными сооружениями наверху, похожими на
то, в котором торчал двутел на пристани. Все они были пустые,
некоторые лениво двигались по два, по три в одну сторону,
останавливались и трогались обратно.
Изображение медленно перемещалось. Появились многочисленные
огоньки, казавшиеся черными пятнами. Пленка была передержана, и,
что хуже всего, вокруг пятен расплывались мутные ореолы. Из-за
этих туманных ободков проглядывали маленькие, снятые сверху
фигурки. Двутелы расхаживали парами, их небольшие торсы были
обвиты чем-то пушистым, так что торчали только головки, но
недостаточная четкость изображения не позволяла рассмотреть
лица...
Потом на экране появилась огромная, размеренно поднимающаяся
и опадающая масса. Она стекала к нижнему углу экрана, как
вспененный сироп, по ней на эллиптических ходулях ходили десятки
двутелов -- они держали какието орудия в своих маленьких ручках
и, дотрагиваясь до этой массы, разравнивали ее или сгребали.
Время от времени масса вспучивалась заостренным у вершины бугром,
оттуда выскакивало что-то вроде серой чаши. Изображение
смещалось, но подвижная масса по-прежнему оставалась на экране.
Детали выступили с большей четкостью, в центре появилась, как бы
вырастая, группа стройных чаш, отдаленных друг от друга; около
каждой из них стояли два или три двутела. Они наклоняли свои лица
к чашам, мгновение стояли неподвижно и выпрямлялись. Это
повторялось снова и снова. Координатор опять перемотал пленку
назад и пустил ее быстрее -- теперь двутелы как бы целовали
внутреннюю поверхность чаш. Другие, на заднем плане, на который
люди сначала не обратили внимания, стояли с втянутыми до половины
малыми торсами и словно наблюдали за этими действиями.
Изображение снова переместилось. Виден был только самый край
массы, окаймленный темной линией. Тут же рядом двигались
вращающиеся диски, гораздо меньшие, чем те, с которыми
встречались люди. Они вращались лениво и как бы скачками, можно
было заметить рывки ажурных рычагов -- это был эффект съемки.
Постепенно движение на экране становилось все более
оживленным, хотя из-за ускоренной съемки оно и казалось
происходящим как бы в очень густой невоздушной среде. Появился
район, который снимавшие фильм Физик, Доктор и Инженер приняли за
"центр города". Это была густая сеть желобков, по которым в
разные стороны двигались своеобразные устройства. На каждом из
них, тесно прижимаясь друг к другу, стояли от двух до пяти
двутелов, преимущественно по трое. Казалось, их маленькие торсы
охватывает что-то, соединенное с внешней стороной едущей "бочки",
но это мог быть просто отблеск. Тени под заходящим солнцем были
очень длинные и мешали рассмотреть детали. Над желобковыми
магистралями бежали изящные ажурные мостики. На этих мостиках
кое-где стояли, крутясь на месте, огромные волчки, и опять
вращение распадалось на серию сложных вращательно-поступательных
движений. Один волчок застыл неподвижно, и из него начали
выходить фигурки в ослепительно блестящем одеянии. Пленка была
