фиолетовым потеком. Силуэт двутела. Физик подошел к гостю,
прикоснулся к его торсу, вернулся к доске, стукнул мелом по
нарисованной фигурке, стер с доски, еще раз поспешно изобразил
толсто обведенную фиолетовым дыру в стене, в ней двутела, потом
стер все вокруг. На доске остался только контур большой фигуры.
Физик, стоя так, чтобы двутел мог видеть каждое его движение,
начал медленно втирать раскрошенный в пыль фиолетовый мел в ноги
выпрямившейся фигуры. Обернулся. Малый торс двутела, который до
этого покоился на надутой Доктором резиновой подушке, медленно
приподнялся, обезьянье лицо с разумными глазами отвернулось от
доски и уставилось на Физика, как бы задавая молчаливый вопрос.
Тогда Физик кивнул головой, схватил жестяную банку, пару
защитных перчаток и стремительно выбежал из лаборатории. В
туннеле он чуть не столкнулся с автоматом, который при его
появлении убрался с дороги. Он выскочил на поверхность и,
натягивая на бегу перчатки, помчался к выжженному Защитником
отверстию. У неглубокой воронки бросился на колени и начал
поспешно выковыривать из грунта куски загустевшего,
остекленевшего от жара песка и бросать его в банку. Потом вскочил
и опять бегом вернулся через туннель в ракету. В лаборатории
кто-то стоял -- Физик зажмурил ослепленные глаза -- это был
Кибернетик.
-- Где Доктор?
-- Еще не вернулся.
-- Отойди. Лучше сядь там, у стены.
Как Физик и ожидал, остекленевший песок был
бледнофиолетового цвета. Когда он вошел, двутел повернул к нему
лицо -- он определенно ждал Физика.
Физик высыпал на пол перед доской все содержимое банки.
-- С ума сошел! -- вскакивая с места, крикнул Кибернетик.
Счетчик, переставленный на другой конец стола, пробудился и
начал поспешно щелкать.
-- Молчи! Не мешай!
В голосе Физика дрожала такая ярость, что Кибернетик
неподвижно застыл у стены.
Физик бросил взгляд на циферблат часов: прошло уже
двенадцать минут. Вот-вот мог вернуться Доктор. Он наклонился,
показал на едва заметные фиолетовые щербины полурасплавленного
песка. Поднял горсть песчинок, приложил их, держа на раскрытой
ладони, к тому месту, где были нарисованы замазанные фиолетовым
мелом ноги стоящей фигуры. Растер немного песчаных крошек по
рисунку, посмотрел в глаза двутелу, стряхнул остатки пыли на пол,
отступил в глубь зала, потом решительным шагом двинулся вперед,
как будто отправился куда-то далеко, вошел в середину фиолетового
пятна, постоял с минуту, закрыл глаза и, расслабив мышцы,
медленно упал. Его тело глухо ударилось об пол. Он лежал
несколько секунд, потом вдруг вскочил, подбежал к столу, схватил
счетчик Гейгера и, держа его перед собой, как фонарь, подошел к
доске. Едва раструб черного цилиндра приблизился к нарисованным
мелом ногам, раздалась тревожная дробь. Физик несколько раз
приближал счетчик к доске и отодвигал его, повторяя эффект для
неподвижно наблюдавшего двутела, потом медленно повернулся к нему
и начал придвигать раструб счетчика Гейгера к его обнаженным
подошвам.
Счетчик заворчал.
Двутел издал слабый звук, как будто поперхнулся. Несколько
секунд, которые показались Физику вечностью, смотрел человеку в
глаза бездонным бледным взглядом. Потом -- по лбу у Физика
покатились капли пота -- двутел вдруг расслабил торс, закрыл
глаза и бессильно опустился на изголовье, одновременно странно
выпрямляя узловатые пальчики обеих рук. Некоторое время он лежал
как мертвый, вдруг открыл глаза, сел и уперся взглядом в лицо
Физика.
Тот кивнул, отнес аппарат на стол, оттолкнув ногой доску, и
глухо обратился к Кибернетику:
-- Понял.
-- Что понял? -- выдавил тот, потрясенный безмолвной сценой.
-- Что должен умереть.
Вошел Доктор, взглянул на доску, на рассыпанные стеклянистые
обломки, на товарищей, на двутела.
-- Что здесь происходит? -- спросил он. -- Что это значит?!
-- Он сердито повысил голос.
-- Ничего особенного... У тебя уже двое пациентов, --
равнодушно сказал Физик, а когда Доктор ошеломленно взглянул на
него, взял со стола счетчик и направил его раструб на собственное
тело.
Радиоактивная пыль впиталась в материал комбинезона --
счетчик пронзительно застрекотал.
Лицо Доктора покраснело. Мгновение он стоял неподвижно,
казалось, он бросит на пол шприц, который держал в руке.
Постепенно кровь отхлынула у него от лица.
-- Да? -- сказал он. -- Хорошо. Идем.
Едва они вышли, Кибернетик накинул защитный халат и начал
поспешно убирать радиоактивные крошки. Он вывел из стенного шкафа
полуавтоматического уборщика и пустил его подчищать пятно. Двутел
лежал без движения, смотрел на его возню, несколько раз слабо
покашлял. Через какиенибудь десять минут вместе с Доктором
вернулся Физик -- на нем был белый полотняный костюм, шею и руки
покрывали толстые витки бинта.
-- Уже, -- почти весело сказал он Кибернетику. -- Ничего
страшного: первая степень, а может, и того нет.
Доктор и Кибернетик принялись поднимать двутела, который,
поняв, что от него хотят, послушно встал и вышел из лаборатории.
-- И для чего все это было? -- спросил Кибернетик.
Он нервно шагал по залу, тыкая во все щели и углы черную
мордочку счетчика Гейгера. Время от времени щелканье несколько
усиливалось.
-- Увидишь, -- спокойно ответил Физик. -- Если у него голова
на месте -- увидишь.
-- Почему ты не надел защитной одежды? Жалко было минуту
потратить?
-- Я должен был показать это как можно проще, -- сказал
Физик. -- Как можно естественнее, чтобы ничего лишнего, понимаешь?
Они замолчали. Стрелка стенных часов медленно двигалась.
Наконец Кибернетика начало клонить в сон. Физик, неловко действуя
торчащими из бинтов пальцами, зажег сигарету. Вошел Доктор в
перепачканном халате, подскочил к Физику:
-- Ты! Да ты что?! Что ты с ним сделал?!
-- А в чем дело? -- поднял голову Физик.
-- Он не хочет лежать! Едва дал себя перевязать, как встал и
полез в дверь. О, он уже здесь... -- добавил Доктор тише.
Двутел вошел, неуклюже ковыляя. По полу за ним тянулся конец
бинта.
-- Ты не можешь лечить его против его воли, -- холодно
сказал Физик. Он бросил сигарету на пол, встал и придавил се
ногой. -- Ну что, возьмем калькулятор из навигационной, а? У него
максимальная область экстраполяции, -- сказал он Кибернетику.
Тот вздрогнул, проснувшись, вскочил, мгновение смотрел
мутным взглядом и быстро вышел. Дверь он оставил открытой.
Доктор, засунув кулаки в карманы халата, стоял посреди
лаборатории. Услышав слабое шлепанье, он обернулся, посмотрел на
гиганта, который медленно приближался, и вздохнул.
-- Уже знаешь? -- сказал он. -- Уже знаешь, а?
Двутел кашлянул.
Остальные трое спали целый день. Когда они проснулись,
смеркалось. Они пошли прямо в библиотеку. Она представляла собой
кошмарное зрелище. Столы, пол, все свободные кресла были завалены
грудами книг, атласов, открытых альбомов, сотни исчерченных
листов валялись под ногами, вперемешку с книгами лежали части
приборов, цветные гравюры, консервные банки, тарелки, оптические
стекла, арифмометры, катушки, к стене была прислонена доска, с
которой стекала вода, смешанная с меловой пылью, толстый слой
засохшего известкового порошка покрывал пальцы, рукава, даже
колени Физика, Кибернетика и Доктора. Они сидели напротив
двутела, заросшие, с покрасневшими глазами, и пили кофе из
больших кружек. Посреди библиотеки, там, где раньше стоял стол,
возвышался ящик большого электронного калькулятора.
-- Как дела? -- спросил Координатор, остановившись на пороге.
-- Великолепно. Мы согласовали уже тысячу шестьсот понятий,
-- ответил Кибернетик.
Доктор встал. На нем все еще был белый халат.
-- Они вынудили меня к этому. -- Доктор показал на двутела.
-- Он облучился.
-- Облучился?! -- Координатор шагнул внутрь. -- Что это
значит?
-- Прошел через радиоактивное пятно в проломе, -- объяснил
Физик.
Он оставил недопитый кофе и опустился на колени у аппарата.
-- У него уже на десять процентов меньше белых телец, чем
семь часов назад, -- сказал Доктор. -- Гиалиновая дегенерация --
совсем как у человека. Я хотел его изолировать, ему нужен покой,
но он не хочет лежать, так как Физик сказал ему, что это все
равно не поможет.
-- Это правда? -- повернулся Координатор к Физику.
Тот, не отрываясь от гудящего прибора, кивнул головой.
-- И его нельзя спасти? -- спросил Инженер.
Доктор пожал плечами.
-- Не знаю! Если бы это был человек, я сказал бы, что у него
тридцать шансов из ста. Но это не человек. Он становится немного
апатичнее. Но, может быть, это от усталости и бессонницы. Если бы
я мог его изолировать...
-- Ну что тебе нужно? Ты ведь и так делаешь с ним все, что
хочешь, -- сказал Физик, не поворачивая головы.
Забинтованными руками он все еще копался в приборе.
-- А с тобой что случилось? -- спросил Координатор.
-- Я объяснил ему, каким образом он подвергся лучевому
поражению.
-- Ты так подробно объяснял?! -- крикнул Инженер.
-- Пришлось.
-- Случилось то, что случилось, -- медленно сказал
Координатор. -- Хорошо ли, плохо ли, но это так. Что теперь? Что
вы уже знаете?
-- Многое.
Заговорил Кибернетик:
-- Он уже усвоил массу наших символов -- главным образом
математических. С теорией информации, можно сказать, покончено.
Хуже всего с его электрическим письмом: без специального аппарата
мы не могли бы этому научиться, а у нас нет ни такого аппарата,
ни времени, чтобы его сделать. Помните трубки в их телах? Это
просто устройство для письма! Когда двутел появляется на свет,
ему сразу же вставляют такую трубку -- как у нас когда-то
протыкали девочкам уши... По обеим сторонам большого тела у них
есть электрические органы. Поэтому корпус такой большой. Это как
бы мозг и одновременно плазменная батарея, которая передает
заряды непосредственно "пишущему каналу". У него канал кончается
проводками на воротнике, но это у всех поразному. Писать они,
конечно, должны учиться. Эта операция, практикующаяся уже тысячи
лет, -- только подготовительный шаг.
-- Значит, он действительно не говорит? -- спросил Химик.
-- Говорит! Кашель, который вы слышали, и есть речь. Одно
покашливание -- это целое предложение, произнесенное с большой
скоростью. Мы записали кашель на пленку -- он раскладывается на
спектр частот.
-- А! Так это речь, основанная на принципе частотной
модуляции звуковых колебаний!
-- Скорее, шумов. Она беззвучна. Звуками выражаются
исключительно чувства, эмоциональные состояния.
-- А эти электрические органы -- служат ли они им оружием?
-- Не знаю. Но можно его спросить.
Кибернетик наклонился, вытащил большой чертеж, на котором
был изображен схематичный вертикальный разрез двутела, указал на
два удлиненных сегментных образования внутри него и, приблизив
рот к микрофону, спросил:
-- Оружие?
Репродуктор, установленный с другой стороны, напротив
лежащего двутела, застрекотал. Двутел, который чуть приподнял
малый торс, когда вошли новые люди, некоторое время оставался
неподвижным, потом закашлял.
-- Оружие -- нет, -- глухо заскрипел репродуктор. -- Много
оборотов планеты -- когда-то -- оружие.
Двутел кашлянул.
-- Орган -- рудимент -- биологической -- эволюции --
вторичная -- адаптация -- цивилизация, -- мертво, без всякой
интонации проскрипел репродуктор.
