-- Не боялся -- это ничего не значит. Сейчас, какое там было
слово? Ага, гневисть. Может, так переведет.
Кибернетик повторил вопрос на странном жаргоне калькулятора.
-- Да, -- сразу ответил репродуктор. -- Да. Но -- шанс --
один -- на миллион -- оборотов -- планеты.
-- Это понятно. Каждый из нас пошел бы, -- понимающе кивнул
головой Физик.
-- Хочешь остаться с нами? Мы вылечим тебя. Смерти не будет,
-- медленно сказал Доктор.
-- Нет, -- ответил репродуктор.
-- Хочешь уйти? Хочешь вернуться к своим?
-- Возвращение -- нет, -- ответил репродуктор.
Люди переглянулись.
-- Ты действительно не умрешь! Мы тебя действительно
вылечим! -- воскликнул Доктор. -- Скажи, что ты хочешь сделать,
когда будешь здоров?
Калькулятор заскрипел, двутел ответил одним звуком, таким
коротким, что он был едва слышен.
-- Нуль, -- как бы колеблясь, сказал репродуктор.
И через мгновение добавил, словно неуверенный, что его
правильно поняли:
-- Нуль. Нуль.
-- Не хочет остаться, возвращаться -- тоже, -- буркнул
Химик. -- Может, он... бредит?
Все посмотрели на двутела. Его бледно-голубые глаза глядели
на них неподвижно. В тишине было слышно его медленное глухое
дыхание.
-- Довольно, -- сказал Доктор, вставая. -- Выйдите все.
-- А ты?
-- Сейчас приду. Я два раза принимаал психедрин, могу с ним
еще немного посидеть.
Когда люди встали и двинулись к двери, малый торс двутела,
до сих пор поддерживаемый как бы невидимой опорой, вдруг сломался
-- его глаза закрылись, голова бессильно упала назад.
-- Слушайте, мы все время расспрашивали его, а почему он нас
ни о чем не спросил? -- спохватился в коридоре Инженер.
-- Почему же, до этого и он спрашивал, -- ответил
Кибернетик. -- Об отношениях, господствующих на Земле, о нашей
истории, о развитии астронавтики -- еще за каких-нибудь полчаса
до вашего прихода он говорил значительно больше.
-- Должно быть, очень ослаб.
-- Наверно. Он получил большую дозу облучения, путешествие
по пустыне должно было его здорово утомить, тем более что он
довольно стар.
-- Как долго они живут?
-- Около шестидесяти оборотов планеты, то есть немного
меньше шестидесяти наших лет. Эдем обращается вокруг своего
солнца чуть быстрее, чем Земля.
-- Как они питаются?
-- Довольно своеобразно. Кажется, эволюция проходила тут
иначе, чем на Земле. Они могут непосредственно усваивать
некоторые неорганические субстанции.
-- Действительно своеобразно, -- сказал Инженер.
-- Ага, грунт, который вынес тот, первый! -- вдруг сообразил
Химик.
Они остановились.
-- Да, но таким способом двутелы питались тысячи лет назад.
Теперь в нормальных условиях так никто не поступает. Эти тонкие
чаши на равнине -- как бы их аккумуляторы продовольствия.
-- Это что, живые существа?
-- Не знаю. Во всяком случае, они избирательно извлекают из
глубины и накапливают вещества, которые служат двутелам пищей. Их
много, разных видов.
-- Да, очевидно, двутелы должны их разводить, вернее,
возделывать, -- сказал Химик. -- На юге мы видели целые плантации
этих чаш. Но зачем тот, который забрался в ракету, рылся в глине?
-- Потому что после захода солнца чаши втягиваются под почву.
-- Все равно глины было везде достаточно, а он выбрал именно
эту, в ракете.
-- Может, потому, что она была разрыхлена, а он -- голоден.
Мы не говорили об этом с нашим астрономом. Возможно, что тот
двутел действительно бежал из долины на юге...
-- Дорогие мои, идите теперь спать, -- обратился Координатор
к Физику и Кибернетику, -- а мы займемся делом. Скора двенадцать.
-- Двенадцать ночи?
-- А как же. Я вижу, вы уже совсем потеряли счет времени?
-- Ну, в таких условиях...
Позади послышались шаги. Из библиотеки вышел Докгор. Все
испытующе смотрели на него.
-- Спит, -- сказал он. -- Худо с ним. Когда вы вышли, я
решил было... -- Он не кончил.
-- Но ты говорил с ним?
-- Говорил. То есть... Понимаете, мне показалось, что это
конец... Я спросил его, можем ли мы что-нибудь для них сделать.
Для всех.
-- И что он сказал?
-- Нуль, -- медленно повторил Доктор, и всем показалось, что
они слышат мертвый голос калькулятора.
-- Идите теперь и ложитесь, -- сказал Координатор через
мгновение. -- Но я еще воспользуюсь тем, что мы все вместе, и
спрошу вас -- будем ли мы стартовать?
-- Да, -- сказал Инженер.
-- Да, -- произнесли Физик и Химик почти одновременно.
-- Да, -- присоединился Кибернетик.
-- А ты? Молчишь? -- спросил Координатор Доктора.
-- Я размышляю. Понимаете, мне еще никогда не было так
интересно...
-- Понимаю, тебя интересует, как им можно помочь. Но
теперь-то ты уже знаешь, что...
-- Нет. Не знаю, -- тихо сказал Доктор.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Часом позже по откинутой крышке грузового люка сполз
Защитник. Инженер остановил его в двухстах метрах от стеклянистой
стены, сходящейся кверху, словно недостроенный свод, и принялся
за дело. Тьма гигантскими скачками убегала в глубь пустыни.
Ослепительные гремящие бичи рассекали зеркальную стену, сочащиеся
жаром плиты падали на грунт, белый дым бурлил над кипящим песком.
Инженер оставлял куски строительного материала остывать и хлестал
аннигилятором дальше, вырубая в своде окна, с которых стекали
огненные сосульки. В мутной, полупрозрачной оболочке возникали
ряды четырехугольных дыр, сквозь них открывались провалы
звездного неба. Дым спиралями стлался по песку, в жилах
стеклянистого колосса что-то пощелкивало, трещало, обломки
затягивал темный жар. Наконец Защитник попятился к ракете.
Инженер на расстоянии измерял радиоактивность. Счетчики
предостерегающе гудели.
-- Пришлось бы ждать минимум четверо суток, -- сказал
Координатор, -- но мы пустим туда Черного и чистильщиков.
-- Да, радиоактивность значительна только на поверхности.
Достаточно будет сильной струи песка под давлением. А обломки
нужно собрать в одном месте и закопать.
-- Можно бы загрузить их в кормовой отстойник. --
Координатор задумчиво смотрел на вишневый отсвет пылающих
развалин.
-- Зачем? -- удивился Инженер. -- Нам это ничего не даст,
бесполезный балласт.
-- Я предпочел бы не оставлять радиоактивных следов... Они
не знают атомной энергии, и лучше, чтобы они ее не узнали...
-- Может, ты и прав, -- пробурчал Инженер. -- Эдем... --
добавил он через мгновение. -- Ты знаешь, передо мной
вырисовывается картина... После того, что рассказал этот
двутел-астроном, вернее... калькулятор... жуткая картина...
-- Да, -- медленно кивнул Координатор. -- Какое-то крайнее,
потрясающе последовательное злоупотребление теорией информации.
Оказывается, она может быть инструментом пыток более чудовищных,
чем любые физические мучения. Селекция, торможение, блокировка
информации -- таким способом в самом деле можно культивировать
геометрически точную, кошмарную "прокрустику", как сказал
калькулятор.
-- Как ты думаешь, они... он это понимает?
-- Что значит -- понимает? А... ты имеешь в виду, считает ли
он такое состояние нормальным? Ну, в определенном смысле,
пожалуй, да. Ведь ничего другого он не знает. Хотя он ссылается
на их древнюю историю -- тиранов, сначала обычных, потом
анонимных, -- значит, он обладает масштабом для сравнения. Да,
наверно, если бы ему не с чем было сравнивать, он не сумел бы нам
все рассказать.
-- Если апелляция к тирании дает ему возможность вспомнить о
лучших временах, то... благодарю...
-- А все-таки... Это в некотором роде логичный путь
развития. Какой-то очередной тиран, видимо, напал на мысль, что
личная анонимность при существующей системе управления будет
выгоднее. Общество, не имея возможности сконцентрировать
сопротивление, направить враждебные чувства на конкретную особу,
становится в какой-то мере морально разоруженным.
-- Ах, ты это так понимаешь? Безличный тиран.
-- Может, это ложная аналогия, но через некоторое время,
когда теоретические основы этой их "прокрустики" сложились,
кто-то из его наследников пошел еще дальше, ликвидировал --
мнимо, конечно, -- даже свое инкогнито, упразднил самого себя,
саму систему правления. Конечно, исключительно в сфере понятий,
слов, публичных высказываний...
-- Но почему здесь нет никаких освободительных движений?
Этого я не могу понять! Даже если они карают недовольных,
заключая их в автономные изолированные группы, ведь при
отсутствии какой бы то ни было стражи, надзора, внешнего насилия
возможно индивидуальное бегство и даже организованное
сопротивление.
-- Чтобы могла возникнуть организация, должны существовать
средства взаимопонимания. -- Координатор высунул через лаз
башенки глазок счетчика Гейгера, треск которого как будто
понемногу утихал. -- Заметь, что определенные явления у них,
вообще говоря, не лишены названия или связей с другими, но и
названия и связи, которые выдаются за истинные, -- маски.
Уродства, вызванные мутациями, называются эпидемией какой-то
болезни. То же самое, очевидно, происходит и со всем остальным.
Чтобы покорить мир, нужно его сначала назвать. Без знания, без
оружия, без организации, отрезанные от других жителей планеты,
немногое они могут сделать.
-- Да, -- сказал Инженер, -- но эта сцена на кладбище, этот
ров под городом, пожалуй, указывает на то, что порядок здесь
все-таки не такой уж совершенный, как хотелось бы этому
неизвестному властителю. А как наш двутел испугался стеклянистой
стены, помнишь? Видно, не все идет здесь гладко.
Счетчик над их головами щелкал все ленивее. Обломки у стены,
окружающей корабль, потемнели, только почва еще дымилась, и в
столбе дрожащего воздуха странно покачивались звезды.
-- Вот мы решили стартовать, -- говорил Инженер, -- а ведь
мы могли бы лучше узнать их язык. Понять, как действует эта их
проклятая власть, которая притворяется несуществующей. И... дать
им оружие...
-- Кому? Тем несчастным, похожим на нашего двутела? Ты дал
бы ему в руки аннигилятор?
-- Ну, для начала мы могли бы сами...
-- Уничтожить эту власть, да? -- спокойно подсказал
Координатор. -- Другими словами, освободить их силой.
-- Если иного способа нет...
-- Во-первых, это не люди. Ты не должен забывать, что в
конце концов всегда разговариваешь с калькулятором и что двутела
понимаешь постольку, поскольку понимает его сам калькулятор.
Во-вторых, никто им того, что есть, не навязывал. По крайней
мере, никто из космоса. Они сами...
-- Рассуждая так, ты соглашаешься на все. На все! -- крикнул
Инженер.
-- А как ты хочешь, чтобы я рассуждал? Разве население
планеты -- это ребенок, который зашел в тупик, откуда его можно
вывести за ручку? Если бы это было так просто, Боже мой!
Освобождение началось бы с того, что нам пришлось бы убивать, и
чем яростнее была бы борьба, с тем меньшим разбором мы бы
действовали, убивая в конце концов только для того, чтобы открыть
себе путь для отступления или дорогу для контратаки, убивая всех,
кто стоит перед Защитником, -- ты-то хорошо знаешь, как это легко!
-- Знаю, -- буркнул Инженер. -- Впрочем, -- добавил он, --
еще ничего не известно. Без сомнения, они наблюдают за нами, и
эти окна, которые мы пооткрывали в их "непроницаемой" оболочке,
наверняка им не понравятся. Думаю, что теперь мы можем ожидать
