В ракетных кораблях мы достигли Луны - и вынуждены облачаться в латы,
словно средневековые рыцари! Идет война. Нужен предатель. И на роль
предателя избран Ляпа.
Когда Уорден опять вошел в детскую - дни и ночи на Луне тянутся по
две недели, и внутри базы с ними никто не считается, Ляпа взметнулся на
свою пирамидку и прильнул к вершине. Перед тем он почему-то крутился у
каменного яйца. Оно все еще слегка раскачивалось на плоской опоре. А Ляпа
изо всех сил прижался к верхушке пирамиды, будто хочет слиться с ней
воедино, и не сводит загадочного взгляда с Уордена.
- Не знаю, достигнем ли мы чего-нибудь, - непринужденно заговорил
Уорден. - Может быть, если я тебя трону, ты полезешь в драку. Все-таки
попробуем.
Он протянул руку. Мохнатый комочек - не горячий и не холодный, той же
температуры, что и воздух на базе, - отчаянно сопротивлялся. Но Ляпа был
совсем еще малыш. Уорден отлепил его от пирамидки и перенес в другой конец
детской - тут были парта, доска, все как положено в классе. Ляпа свернулся
в клубок, смотрел испуганно.
- Подлец же я, что обращаюсь с тобой по-хорошему, - сказал Уорден. -
На, вот тебе игрушка.
Ляпа зашевелился у него в руках. Часто замигал. Уорден опустил его на
пол и завел маленькую механическую игрушку. Та двинулась с места. Ляпа
внимательно смотрел. А когда завод кончился, поглядел на Уордена. Уорден
опять завел игрушку. И опять Ляпа был весь внимание. Когда завод снова
кончился, крохотная лапка, так похожая на человеческую, потянулась к
игрушке.
На удивление осторожно, испытующе Ляпа попробовал повернуть ключ. Не
хватило силенки. Еще миг - и он уже скачет через всю комнату к своей
пещере. Головка ключа - металлическое кольцо. Ляпа надел кольцо на острие
метательного камня и стал поворачивать игрушку. Завел ее. Поставил на пол
и смотрит, как она движется. Уорден только рот раскрыл.
- Ну, голова! - сказал он с досадой. - Вот беда, Ляпа. Ты понимаешь,
что такое рычаг. Соображаешь не хуже восьмилетнего мальчишки! Плохо твое
дело, приятель!
Когда настал очередной сеанс связи, он доложил обо всем на Землю.
Ляпу можно обучать. Довольно ему раз посмотреть, как что делается, и он в
точности это повторит.
- К тому же, - как мог бесстрастно прибавил Уорден, - он меня больше
не боится. Понимает, что я хочу быть с ним в дружбе. Когда я носил его на
руках, я с ним разговаривал. Он ощущал мой голос по грудной клетке, как по
резонатору. А перед уходом я опять взял его на руки и заговорил. Он
посмотрел, как шевелятся мои губы, и приложил лапу к моей груди, чтобы
ощутить колебания. Я положил его лапу себе на горло. Здесь дрожь ощутимей.
Он был весь внимание. Не знаю, как вы расцените его сообразительность, но
он умнее наших малышей.
И еще того бесстрастней Уорден докончил:
- Я крайне озабочен. К вашему сведению, мне совсем не нравится затея
истребить эту породу. У них есть орудия, они разумны. Я считаю, что надо
попытаться как-то вступить с ними в переговоры... попытаться завязать с
ними дружбу... не убивать их ради анатомических исследований.
Передатчик молчал полторы секунды, которые требовались, чтобы голос
Уордена достиг Земли, и еще полторы секунды, пока до него дошел ответ. И
вот он услышал бодрый голос того, кто сидел на связи:
- Очень хорошо, мистер Уорден! Слышимость была прекрасная!
Уорден пожал плечами. Лунная база в кратере Тихо - сугубо официальное
учреждение. Все, кто работает на Луне, конечно же, специалисты высокой
квалификации, и притом политики не желают подвергать их драгоценную жизнь
опасности, но... делами Бюро космических исследований заправляют люди,
которые держатся за свои посты и жалованье. Уорден мог только пожалеть
Ляпу и всех Ляпиных сородичей.
В прошлый раз, идя на урок в детскую, Уорден прихватил с собой пустую
жестянку из-под кофе. Заговорил в нее как в рупор и показал Ляпе, что дну
ее передается та же дрожь, какую Ляпа чувствовал на горле Уордена. Ляпа
усердно проделывал опыт за опытом. И самостоятельно сделал открытие: чтобы
уловить колебания, надо направить жестяную трубку в сторону человека.
Уорден совсем приуныл. И зачем только Ляпа такой рассудительный.
Однако на следующем уроке он преподнес малышу обруч, затянутый тоненькой
металлической пленкой. Ляпа мигом смекнул, что к чему.
Во время очередного доклада начальству Уорден по настоящему злился.
- Конечно, Ляпа не знал прежде, что такое звук, как это знаем мы, -
сказал он резко. - На Луне нет воздуха. Но звук передается через скалы.
Ляпа чувствует колебания в плотных телах, как глухой человек "слышит"
дрожь пола в зале, где танцуют, если музыка достаточно громкая. Возможно,
у Ляпиного племени есть язык или звуковой код, который передается через
каменистую почву. Безусловно, эти существа как-то общаются друг с другом!
А если они разумны и обладают средствами общения, значит, они не животные
и нельзя их истребить ради нашего удобства!
Он замолчал. На связь с ним в этот раз вышел главный биолог Бюро
космических исследований. После неизбежного перерыва с Земли донесся
любезный ответ:
- Блестяще, Уорден! Блестящее рассуждение! Но нам приходится быть
дальновиднее. Планы исследования Марса и Венеры весьма популярны. Если мы
рассчитываем получить необходимые средства - а этот вопрос не
сегодня-завтра будет поставлен на голосование, - нам необходимо сделать
новые шаги к ближайшим планетам. Наши соотечественники этого требуют. Если
мы не начнем строить на Луне заправочную станцию, они перестанут
поддерживать наши планы!
- Ну а если я пришлю на Землю снимки Ляпы? - настойчиво сказал
Уорден. - В нем очень много человеческого, сэр! Он необыкновенно
трогательный! И это характер, личность! Две-три пленки, где Ляпа снят за
уроками, наверняка завоюют ему симпатии!
И снова досадная проволочка - надо ждать, пока голос его со скоростью
света одолеет четверть миллиона миль и пока из этой дали долетит ответ.
- Эти... э-э... лунные твари убили несколько человек, Уорден, - в
голосе главного биолога звучало сожаление. - Люди эти прославлены как
мученики науки. Мы не можем распространять благоприятные сведения о
существах, которые убивали наших людей! - И главный биолог прибавил
любезно: - Но вы работаете с блеском, Уорден, просто с блеском!
Продолжайте в том же духе!
И лицо его на экране померкло. Уорден отвернулся, свирепо выругался.
Он успел привязаться к Ляпе. Ляпа ему доверяет. Теперь каждый раз, как он
входит в детскую, Ляпа соскальзывает со своего дурацкого насеста и
поскорей взбирается к нему на руки.
Ляпа до смешного мал, росту в нем каких-нибудь восемнадцать дюймов.
Здесь, в детской, где установлено обычное лунное тяготение, он до
нелепости легкий и хрупкий. Но как серьезен этот малыш, как усердно
впитывает все, чему учит, что показывает ему Уорден!
Притом он усвоил мысль, которую старался ему внушить Уорден, и даже
несколько возгордился. Он общается с человеком - и раз от разу все больше
перенимает человеческие повадки. Однажды, глядя на экраны, помогающие
следить за Ляпой, Уорден увидел, как тот в одиночестве старательно
повторяет каждый его, Уордена, шаг, каждое движение. Разыгрывает из себя
учителя, который дает урок кому-то, кто еще меньше его самого. Разыгрывает
роль Уордена - явно для собственного удовольствия!
Уорден ощутил ком в горле. До чего же он полюбил этого малыша! Горько
думать, что ушел он сейчас от Ляпы, чтобы помочь техникам смастерить
устройство из вибратора с микрофоном - машинку, которая станет передавать
его голос колебаниями каменистой почвы и мгновенно ловить любые ответные
колебания.
Если соплеменники Ляпы и вправду общаются между собой постукиванием
по камню или каким-то сходным способом, мы сможем их подслушивать... и
отыскивать их, и узнавать, где готовится засада, и обратить против них все
смертоносные средства, какими умеем воевать.
Уорден надеялся, что машинка не сработает. Но она удалась. Когда он
поставил ее в детской на пол и заговорил в микрофон, Ляпа сразу
почувствовал колебания под ногами. И понял, что это те же колебания, какие
он научился различать в воздухе.
Он подпрыгнул, подскочил от восторга. Ясно было, что он безмерно рад
и доволен. А потом крохотная нога неистово затопала и зачертила по полу. И
микрофон передал странную смесь - то ли стук, то ли царапанье. Ляпа
передавал что-то, похожее на звук очень размеренных осторожных шажков, и
пытливо смотрел в лицо Уордену.
- Пустой номер, Ляпа, - с огорчением сказал Уорден. - Не понимаю я
этого. Но, похоже, ты уже стал чересчур нам доверять - на беду для твоего
племени.
Хочешь не хочешь, пришлось доложить новость начальнику базы. Сразу же
установлены были микрофоны на дне кратера вокруг базы, и еще микрофоны
приготовлены для выездных исследовательских партий, чтобы они всегда
знали, есть ли поблизости лунные жители. И, как ни странно, микрофоны
около базы тотчас же сработали.
Солнце уже заходило. Ляпу захватили почти в середине дня, а день на
Луне длится триста тридцать четыре часа. И за все время плена - целую
неделю по земному счету - он ничего не ел. Уорден добросовестно предлагал
ему все, что только нашлось на базе съедобного и несъедобного. Под конец
даже по кусочку всех минералов из собранной здесь геологами коллекции.
Ляпа на все это смотрел с интересом, но без аппетита. Уорден решил,
что малыша, который так ему полюбился, ждет голодная смерть... что ж, оно,
пожалуй, к лучшему. Во всяком случае, это лучше, чем принести смерть всему
своему племени. И похоже, Ляпа уже становится каким-то вялым, нет в нем
прежней бойкости и живости. Вероятно, ослабел от голода.
Солнце опускалось все ниже. Уорден следил за ослепительно сияющей
полоской на скалах, она становилась все тоньше. Теперь две долгих недели
ему не видать солнечного света. И вдруг зазвонил колокол - сигнал тревоги.
Яростные резкие удары. С шипением сдвинулись все двери, разделяя базу на
непроницаемые для воздуха отсеки. Отрывисто заговорили репродукторы:
- В скалах вокруг базы отдается шум! Видимо, поблизости
переговариваются лунные твари. Должно быть, собираются напасть! Всем
надеть скафандры, приготовить оружие!
И в этот миг погасла последняя тоненькая полоска света. Уорден тотчас
подумал о Ляпе. Ему не подойдет ни один скафандр. Потом поморщился,
сообразил: Ляпе скафандр не нужен.
Уорден облачился в тяжелое, неудобное снаряжение. Внутренние
светильники померкли. А суровую безвоздушную пустыню вокруг базы залили
потоки света. Включился сверхмощный прожектор, служащий маяком для
ракетных кораблей, ведь они садятся на Луну и среди ночи, - уж конечно, он
обнаружит любую тварь, которая замыслила недоброе против его хозяев. Но
как страшно мало на самом деле осветил этот луч, а вокруг непроглядный,
необъятный мрак без конца и края.
И опять отрывисто заговорил репродуктор:
- Две лунные твари! Удирают! Бегут зигзагами! Если кто хочет
стрелять... - И запнулся. Пустяки. Самый меткий стрелок - не стрелок,
когда на нем скафандр. - Они тут что-то оставили, - прибавил голос в
репродукторе. Он звучал резко, беспокойно.
- Я пойду погляжу, - сказал Уорден и сам испугался, но на душе стало
тяжело. - Пожалуй, я догадываюсь, что там такое.
Через несколько минут он вышел из воздушного шлюза. Несмотря на
громоздкий скафандр, двигаться было не трудно. С Уорденом пошли еще двое.
У всех в руках оружие, а луч прожектора беспорядочно рыщет вокруг,
