можно услышать в атмосфере планеты. Он снова стал пристально вглядываться
в изображение на экранах: Все выглядело абсолютно достоверно. Все
подталкивало его к тому, что ему нужно выйти наружу через шлюзовую камеру
и выяснить, что же все-таки происходит.
Мургатройд сказал нетерпеливо: "Чи!"
Кальхаун медленно отстегнул ремень, который должен был предохранить
его от всяких неожиданностей во время выхода из подпространства. Он
медленно поднялся с кресла и пошел к двери в шлюзовую камеру. Мургатройд
усердно засеменил за ним. Кальхаун не стал входить в камеру. Он посмотрел
на приборы и при помощи устройств дистанционного управления открыл
наружную дверь шлюзовой камеры и так же закрыл ее. Затем он открыл
внутреннюю дверь камеры. Он услышал свистящий звук, который достиг
интенсивности крика и затих.
Кальхаун даже задохнулся от возмущения. Все приборы корабля
показывали, что он находится на месте старта у энергоустановки Главного
управления Межзвездной медслужбы, но как же тогда надо понимать то, что
только что случилось? Если бы за бортом корабля был воздух, то ничего не
произошло бы. Если бы там воздуха не было, воздух из шлюзовой камеры
мгновенно вырвался бы наружу и в камере образовался бы вакуум. Он открыл и
закрыл наружную дверь и открыл внутреннюю, воздух из внутренних помещений
корабля ринулся в камеру со страшным шумом. Значит, внутри камеры был
вакуум, значит, за бортом корабля пустота. "Эскулап-20" вовсе не дома и не
на поверхности какой бы то ни было планеты. Значит, все, что он видит и
слышит, - и изображения на экранах, и звуки радиосигналов в атмосфере, -
все это обман. Медицинский корабль, который был создан для того, чтобы
служить людям, пытался заманить его в ловушку - заставить выйти из
шлюзовой камеры в пустоту космического пространства. Он пытался его убить.
2
На самом деле вокруг корабля не было ничего, даже отдаленно
напоминающего картину, которую можно было видеть изнутри. Маленький
звездолет плыл в пустоте. Корпус его блестел, покрытый оболочкой,
полностью отражающей свет и эффективно сохраняющей тепло. Прямо по курсу
корабля светилась яркая желтая звезда. И спереди, и сзади виднелись такие
же раскаленные добела звезды. Везде мелькали блики разных цветов: голубые,
розовые, зеленоватые. Бесчисленное множество звезд всех мыслимых и
немыслимых оттенков наполняло Вселенную. Несколько в стороне и наискосок
от корабля был виден Млечный Путь. Везде сверкали звезды, тускнея по мере
удаления от них корабля, до тех пор пока от них не оставалось только
слабое свечение. Это свечение было во много крат интенсивнее там, где
находился Млечный Путь.
Шли минуты. "Эскулап-20" продолжал парить в пустоте. Через некоторое
время внешняя дверь шлюзовой камеры открылась и осталась открытой. Затем в
безвоздушное пространство пошел, распространяясь во все стороны, сигнал.
Это уже происходило раньше, когда наружная дверь была открыта, и
прекращалось, когда дверь закрывалась. Теперь сигнал начал
распространяться в бесконечном сферическом пространстве, неся какое-то
сообщение. Конечно, сигнал распространялся не быстрее скорости света, но
через минуту он уже оказался на расстоянии восемнадцати миллионов
километров. Через час он покроет пространство диаметром в два световых
года - в шестьдесят раз больше. Через Четыре или пять часов он достигнет
планет ближайшей к кораблю желтой звезды.
Кальхаун посмотрел на индикатор на Пульте управления, который
показывал, что корабль передает сигнал в космос. Корабль сам послал этот
сигнал, без приказа Кальхауна, так же, как раньше ой пытался выманить его
в пустоту за бортом.
Но корабль ведь не живой. Он не может ничего замышлять и планировать.
Ему приказали лгать, чтобы добиться смерти Кальхауна. А приказы эти мог
отдать только человек. Кальхаун мог даже с большой долей уверенности
предположить, как именно были даны такие приказы - но не кем - и где эта
информация хранилась до тех пор, пока не пришло время ввести ее в
действие. Единственное, о чем он не имел представления, - с какой целью
это все делалось.
Понятно, что медицинский корабль был весьма сложной комплексной
системой, включающей массу приборов и разнообразных устройств. Одному
человеку было немыслимо следить за работой всех систем корабля, и для
выполнения этой функции на борту был установлен центральный блок
управления. По сути, это был специализированный компьютер, в который
поступали данные о работе всех приборов и систем и который осуществлял
контроль за ними и необходимую корректировку.
Кальхауну не нужно было, например, следить за содержанием углекислого
газа в воздухе, за темпами его обновления, за уровнем ионизации, давления
и влажности для того, чтобы знать, что воздух внутри корабля отвечает всем
необходимым требованиям. Центральный блок управления следил за всеми этими
показателями и делал необходимые распоряжения, чтобы управлять работой
приборов. Он сообщал, что все в порядке, когда все показатели были в
норме, и предупреждал, когда появлялись какие-то отклонения. В последнем
случае он мог проверить соответствующие приборы и определить, в чем
состояла проблема. Но компьютер не принимал никаких решений. Он только
осуществлял контроль и давал обычные распоряжения, необходимые для
правильного функционирования всех систем корабля. А такие распоряжения
несложно изменить.
Кто-то и изменил их. Скорее всего, на корабле был смонтирован новый
дополнительный блок управления, а старый блок отключен. В новый компьютер,
видимо, была заложена программа, которая предусматривала, что при выходе
из подпространства нужно было показать, что корабль находится на месте
старта, и все другие данные должны были способствовать укреплению этого
заблуждения. Компьютер не мог анализировать правомерность полученных им
инструкций и тем более ставить их под сомнение. Это всего-навсего машина,
хотя и сверхсложная, и, конечно, она должна была слепо их выполнять.
Значит, сейчас Кальхаун должен был парить в пустоте. Его тело было бы
исковеркано, а все внутри превратилось бы в лед. Корабль выполнил то, что
от него требовалось, теперь, несомненно, должно было произойти еще что-то.
Кальхаун не посылал сигнала. Он не был бы направлен, если бы это не было
нужно кому-то. Скорее всего, где-то недалеко должен находиться другой
корабль.
И еще. Вся операция была продумана самым тщательнейшим образом.
Наверняка был предусмотрен и запасной вариант, на тот случай, если с
первого раза избавиться от Кальхауна не удастся. Ему удалось избежать
ловушки, а теперь сам корабль мог стать ловушкой. Конечно, тот, кто дал
машине приказ совершить убийство, не остановится, если первая попытка не
увенчается успехом. Если бы Кальхаун решил спуститься в отсек управления,
чтобы проверить свои подозрения по поводу установки нового компьютера, это
могло бы быть сигналом к взрыву. Во всяком случае можно было суверенностью
сказать, что ему подписан смертный приговор.
Мургатройд сказал: "Чи! Чи!" Изображения на экранах внешнего обзора
для него означали только одно - там на поверхности их ждут люди, много
людей, и все хотят угостить его сладостями и кофе. Он начинал терять
терпение. Он добавил с беспокойством: "Чи!"
- Мне это тоже не нравится, Мургатройд, - сказал Кальхаун. - Кто-то
пытался убить нас - по крайней мере меня, - и он, наверно, думает, что у
него есть для этого какие-то основания, но я совершенно не понимаю, в чем
дело! Я не понимаю, каким образом им удалось проникнуть на корабль и
устроить все так, чтобы машина попыталась убить нас, совершенно невинных
людей. Кто-то ведь это сделал!
"Чи-чи!" - сказал Мургатройд серьезно.
- Пожалуй, в этом ты прав, - медленно произнес Кальхаун. - Мы или по
крайней мере я должны сейчас быть мертвы. Во всяком случае, от нас этого
ожидают. Возможно, приняты некоторые меры, чтобы мы в этом смысле кое-кого
не разочаровали. Может быть, нам лучше притвориться, что мы действительно
мертвы, и посмотреть, что получится. Видимо, это будет более разумно, чем
пытаться выяснять, в чем дело, и оказаться на самом деле убитыми.
Человек, которому удалось вовремя обнаружить ловушку, куда его хотели
заманить, невольно становится бдительным. Кальхауну, конечно, хотелось
прочесать весь корабль, чтобы убедиться, что ему больше ничего не
угрожает. Вполне вероятно, что те, кто устанавливал эти ловушки, именно
этого от него и ожидали и соответственно подготовились, чтобы на этот раз
осечки не было.
Кальхаун посмотрел на кресло пилота. Возможно, сидеть на нем
небезопасно. Те, кому направлен сигнал, который послал его корабль,
получат его вместе с картинкой, на которой будет видно это кресло и тот,
кто в нем сидит. Если он хочет, чтобы его считали мертвым, его задача -
сыграть роль мертвого. Он пожал плечами и сел на пол.
Мургатройд посмотрел на него с удивлением. Индикатор направленного
сигнала продолжал гореть. Теперь область его распространения была уже
триста двадцать миллионов километров в поперечнике. Если этот сигнал
должен был принять какой-то корабль - а иначе не было смысла такой сигнал
посылать, - он, возможно, находится где-то на расстоянии нескольких
световых часов. Никогда нельзя с точностью до нескольких световых часов
сказать, в каком именно месте корабль выйдет из сжатого пространства, если
прыжок по продолжительности такой, каким он был в данном случае.
Кальхаун совершенно не представлял, почему его хотят убить, но у него
и в мыслях не было недооценивать своего неведомого противника.
Мургатройд заснул, свернувшись калачиком и прижавшись к Кальхауну. На
корабле было тихо, но эта тишина не была абсолютной. Абсолютная тишина,
полное отсутствие звуков - это было бы невыносимо. Поэтому на пленке были
записаны звуки и шумы, которые необходимы человеку, хотя он их и не
замечает: тихая, ненавязчивая музыка, шелест дождя и слабые порывы ветра,
доносящиеся откуда-то издалека, едва различимые звуки человеческой речи,
уличные шумы. Все это создавало тот звуковой фон, который обеспечивал
человеку психологический комфорт в одиночестве космического полета.
Сложная аппаратура внутри корабля работала тоже не вполне бесшумно: было
слышно, как включался и деловито гудел кондиционер, как иногда пощелкивал
блок астронавигации. Он следил за положением корабля в пространстве,
обрабатывая всю получаемую многочисленными приборами информацию, и в
результате с поразительной точностью определял местонахождение звездолета.
Вскоре Мургатройд глубоко вздохнул во Сне и проснулся. Он с
неподдельным интересом уставился на сидящего на полу Кальхауна.
Происходило что-то явно необычное.
И вдруг из динамика послышался металлический голос: "Вызываем
корабль, терпящий бедствие! Что у вас случилось?"
И это тоже было необычно. Если корабль посылал сигнал бедствия и этот
сигнал был кем-то принят, то говорящему полагалось прежде всего назвать
себя и того, к кому он обращался. Здесь явно было что-то не так.
Кальхаун продолжал неподвижно сидеть на полу. С этого места его не
было видно на экране у аппарата связи.
Снова раздался тот же голос: "Вызываем корабль, терпящий бедствие!
Что у вас случилось? Мы приняли ваш вызов! Что с вами произошло?"
Мургатройд знал, что на вызов надо отвечать. Он сказал: "Чи?" - и,
когда Кальхаун и на этот раз не пошевелился, проговорил уже более
