переходит дорогу, и рядом - седая собачка... На Зацепе - затор, несколько
машин горит, толпа, ничего не понятно, Антон сворачивает в переулки, дикий
слалом, я теряю ориентировку и снова начинаю понимать, где мы, когда
медленно, объезжая брошенные автомобили, мы пересекаем улицу Гете, справа
пылает юберляден "Крым", пожарные в блестящих касках, пенные струи, дым,
черное стекло - рушится... До Кристы отсюда пять минут небыстрой ходьбы,
но круг не замыкается: мы удаляемся, мы гоним по голым, как кость,
переулкам, сейчас выезд на проспект Александра Второго Освободителя -
затор. Пятимся, теряя секунды. Меня вдруг будто окатывает кипятком: все,
опоздали, сейчас рванет... сейчас... сейчас... Нет, это я рвану, это за
мной идет охота... Давлю в себе все. Низкий рев моторов - над крышами,
освещенные близким пожаром, проходят пять "Готтсхаммеров". Следом и чуть
выше - еще пять. Наконец, застава у выезда на проспект. И здесь зулусы,
белая форма, автоматы за спинами, в руках толстые короткие плети. Офицер,
тоже негр, отдает честь, немецкий его безукоризнен: господа, выполняю
приказ, никакие транспортные средства на проспект допущены быть не могут,
объезд через... Нет, нам сюда, говорю я, сверхсрочно, машину мы можем
оставить. Офицер размышляет две-три секунды. При наличии пропуска...
Пошли, ребята, говорю я. Пешее движение похоже на неподвижность. Я
советовал бы вам взять хотя бы отделение солдат, говорит офицер. Простите,
капитан, говорю я, но тогда я должен буду отнять у них патроны: они не
должны стрелять, даже если их начнут медленно резать. Капитан сдается.
Гуськом: Серега, я, Артем, Ференц, Мартин - мы бежим по тротуару, глядя по
сторонам, пеленг взят с точностью до пятидесяти метров, но передатчик
находится где-то посредине между проспектом и набережной, и попасть
туда... здесь? Очень может быть. Узкий проезд между домами, знак: движение
запрещено. Всматриваемся. Не видно ни черта. Я тормошу Серегу: здесь? Нет?
Похоже, что здесь, говорит, наконец, он.
Жилой дом... еще жилой дом... а дальше асфальтовая дорожка между
живых изгородей в человеческий рост, за левой изгородью бетонная стена, за
правой - решетка, за решеткой - темный парк. Плевое дело - перепрыгнуть
через такую решетку, но вот те кубики наверху мне не нравятся совсем: это
релихт-защита, и хорошо, если она только поднимет тревогу... вообще-то в
спокойной обстановке для преодоления ее нужно всего-навсего три зеркальца
и кусок толстой проволоки, но у нас нет ни того, ни другого, да и
спокойной обстановки тоже нет... Поэтому мы пойдем, как солидные люди -
через дверь.
Вот они, сетчатые ворота, их отпирают вон из той будки, должен же
быть какой-то служебный ход, точно, железная калитка с окошечком на уровне
лица и тоже с дистантным замком, ну, что же... стандартная ситуация номер
семь... Мартин становится перед калиткой, слева и сзади от него Антон,
обматывает курткой пистолет. Я стою справа, в опущенной руке взведенный
автомат - на самый крайний случай. Серега с Ференцем в резерве. Мартин
властно колотит в калитку рукояткой пистолета. Из будки мгновенно, как
чертик из коробочки, появляется амбал в форме внутренней стражи. Автомат у
него под мышкой, ствол смотрит на нас.
- Кто такие?
- Имперская тайная полиция, - говорит Мартин, сует пистолет за пояс и
достает из кармана удостоверение. Охранник подходит к калитке, щелкает
выключателем, на столбе вспыхивает яркая лампа. Мартин держит
удостоверение напротив окошечка, охранник наклоняется и читает, щурясь, и
тут Мартин роняет удостоверение, в этой же руке у него баллончик с
парализатором, и он пускает струю газа прямо в лицо охраннику. Тот падает,
как подкошенный, с шумом, с обвальным грохотом, и на шум выскакивает
второй, автомат наготове, но Антон успевает выстрелить раньше, звук
негромкий, будто уронили кирпич, и охранник пятится и оседает... Я готов
принять следующего, но следующего нет, дежурят обычно по двое, Мартин сует
в окошечко руку, силясь дотянуться до замка, но нет, конечно, кто же
ставит замки так, чтобы до них можно было дотянуться?.. Тут потребна
некоторая хитрость... я отстраняю Мартина, достаю нож и вижу, что Серега
уже встал на плечи Ференца и что-то ковыряет на самом верху ворот, падает
вниз какая-то жестянка, Серега сопит и ругается сквозь зубы, потом что-то
звонко ломается, и Серега, повиснув на одной руке, начинает другой рукой
что-то крутить, сначала ничего не происходит, потом раздается скрип, и
ворота начинают медленно-медленно ползти в сторону. Минута... вторая...
Наконец, щель достаточно широка, чтобы в нее пролезть. Первым лезет Антон,
он самый крупный из нас, кряхтит, но протискивается, и за ним
протискиваемся мы все. У Сереги с пальцев капает кровь. Перевяжись, говорю
я ему и бегу в караульную будку. Так... пульт, телефон, рация. Снимаю
телефонную трубку и кладу на стол. Охранник очнется через полчаса, не
раньше, но на всякий случай я связываю его ремнями, затыкаю рот. Автоматы
забрасываю на крышу будки. Гашу фонарь над входом. Вот и еще минута
ушла...
Аллея, кусты, молодые деревья. Несколько фонарей освещают лужайку, за
ней - двухэтажный дом новой постройки, свет за шторами, а рядом,
выглядывая из-за угла - роскошный легковой прицеп, "вилла на колесах" по
имени "Шметтерлинг" - так написано над окнами - но почему-то с огромной,
не менее десяти метров высотой, телескопической антенной. Серега, она?
Оно? Наверняка, говорит Серега. Оно. Ну, ребята...
А вот и охрана. Между домом и прицепом появляется крепкий парень,
руки в карманах, мягкие движения, очки... нет, не очки - ноктоскоп!
Идет... остановился... смотрит... увидел! Артем опять успевает раньше:
коротко - сдвоенным выстрелом - бьет автомат, и охранник, подпрыгнув,
падает и выгибается назад, пистолеты вылетают из рук, а нам надо пробежать
всего пятьдесят метров. Мы бежим, ветер в ушах, две секунды, никого нет,
три секунды, никто не стреляет, четыре секунды, дверь... распахивается, и
навстречу... вижу только кружок дула, руки делают все сами, запрокинутое
лицо, темнота, лестница вверх, поворот, еще лестница, позади короткие
очереди, передо мной три двери, выбиваю ногой - сортир, черт, дальше -
никого, третья дверь, выстрелы навстречу, щепки и вонь пороха, и будто
кирпичом по темени, бью поверх голов, но впритирку, чтобы присели, а рядом
уже Артем, и у тех - нет шансов.
- Пистолеты на пол, - в три приема выговариваю я. - И - прошу -
садиться...
Под ногами - длинная, взахлеб, очередь. Вопль. Еще очередь. Тишина.
Горячая струйка за правым ухом, по шее, на спину.
- Всем сидеть, - повторяю я.
Вот он, раухер. На мониторе - семь колонок цифр, в последней,
седьмой, цифры меняются, меня опять ошпаривает кипятком, и я даже не
тянусь к выключателю - просто всаживаю в раухер десяток пуль. Наверное, от
сотрясения - экран монитора покрывается густой сетью трещин, раздается
громкое шипение, все меркнет. Успели. Успели. Успели, черт побери...
И вот теперь я оглядываюсь по сторонам.
Их четверо, все в гражданском. Но по-настоящему штатский валенок
среди них, похоже, только вот этот, у стола, белее штукатурки, с ужасом
смотрит не на меня, а на остатки раухера; программер? Наверное. А
остальные...
- Что все это значит? - подсевшим, но вполне твердым голосом
спрашивает один из них, самый старший, бульдожьи щеки, ежик - совершенно
полковничья рожа. - Кто вы такие?
- Трио, - охотно отвечаю я.
- Что-что, - он от изумления чуть не падает.
- Отдел особых операций при штабе ВВС Сибири, - подчеркнуто медленно
говорю я. - Старший координатор Валинецкий.
Секундное молчание и глаза, которыми он видит не меня, говорят о
многом - почти обо всем. Сейчас он начнет врать, и я его опережаю.
- Господин полковник, - наобум говорю я и, кажется, попадаю в
десятку, - мы прекрасно знаем, кто вы и чем занимаетесь. Дело, однако, в
том, что... - я посмотрел на часы, - тридцать две минуты назад мы получили
неопровержимое доказательство того, что вас недоинформировали о характере
радиофугасов, тралением которых поручили заниматься... - у меня начинает
медленно плыть перед глазами, я нашариваю стул и сажусь, хорошо бы лечь,
но это нереально. - Дело в том, что один из них представляет собой
плутониевую мину мощностью восемь килотонн и, по нашим данным, установлен
где-то в районе сибирского посольства... Вы понимаете, надеюсь, что акция
наша носила вынужденный характер и имела целью предотвратить злодеяние,
которое иначе бы...
- Всем к стене! - оглушительно кричит Артем, а я мягко, как в вату,
падаю на пол. В глазах уже почти темно, но сквозь эту темноту я еще вижу,
как в дверь косо входит Серега, а с ним кто-то такой знакомый...
- Феликс, - ласково шепчу я сквозь липкую сладость во рту, - как
хорошо, что и ты здесь...
17.06.1991. 0 ЧАС. 35 МИН.
ПУШКИНСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 2, СТРОЕНИЕ 9
- А дом этот тоже им принадлежит? - спросил я, оглядываясь. Холл на
первом этаже, где мы сидели, был великолепен, только обивка немного
пострадала.
Феликс испуганно кивнул.
- А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?
- В Каире.
- Тоже хороший город... - я вздохнул. - "Эйфер". "Восторг". Придумали
же название... Ладно, давай дальше.
Я продолжал вертеть в руках шприц-тюбик, и Феликс, как
загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд. В тюбике, вообще-то,
был промедол, но Феликсу я сказал, что - аббрутин. Дальнейших объяснений
не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел
серьезных лакун в его информации.
На фирму "Эйфер" Феликс набрел в прошлом году, расследуя по поручению
крипо убийство петербургского инженера, подозреваемого в коммерческом
шпионаже. Заинтересовавшись некоторыми странностями в делах фирмы, Феликс
стал незаметно, но глубоко копать под нее. Выяснилось, что фирма,
формально сибирско-российско-египетская, создана на деньги - весьма
немалые, восемьсот миллионов золотых марок, - полученные в виде займа у
банка "Стахат". Даже не размышляя о причинах такой безумной щедрости
банка, останавливаешься перед другим, куда более чудесным феноменом: никто
и не помышляет о возврате долга. То есть под видом займа откуда-то эти
деньги были перечислены. Далее: собственно коммерческая деятельность фирмы
полна тайн и мистификаций, так, например, налог ею выплачен с сумм в
тридцать-пятьдесят раз меньших, чем следовало бы ожидать, исходя из
видимых объемов ее оборота. Очень трудно заподозрить налоговое управление
Рейха, пусть даже его египетский филиал, в некомпетентности или
нечестности. Следовательно, вся - или почти вся - деятельность фирмы
фиктивна, и прибыли ее берутся вроде как ниоткуда. Кое-что удалось
отследить: так, например, внесение на счета фирмы в кабульском и
пишпекском отделениях все того же банка "Стахат" анонимных взносов в
размере от сотен тысяч до миллионов марок. Расходы фирмы тоже не слишком
обычные: так, на счета московской городской и общероссийской канцелярий
НСПР перечислены в общей сложности сто сорок миллионов марок. Еще порядка
двухсот пятидесяти миллионов ушло по сложным маршрутам, но, очевидно, на
те же адреса. Обратил Феликс внимание еще и на то, что в банке "Стахат"
некоторые выигрышные счета пользуются особым вниманием фортуны. Например,
вклад генерала Шонеберга за время существования фирмы "Эйфер" четырежды
