продолжал стоять, дрожа всем телом в темном лестничном проеме. С того
момента прошло уже четыре десятка лет, но каждая деталь давнего кошмара
навеки запечатлелась у него в голове - отвратительные звуки, гнетущее
ожидание новых ужасов, темнота лестничного проема, крутизна узких ступеней
и - милосердный Боже! - слабое, но отчетливое свечение окружавших его
деревянных предметов: ступеней, перекладин, опорных брусьев крыши и
наружной обивки стен.
Прошло несколько страшных минут, и Эми вдруг услыхал, как во дворе
отчаянно заржала его лошадь, за чем последовал дробный топот копыт и грохот
подскакивающей на выбоинах пролетки. Звуки эти быстро удалялись, из чего он
совершенно справедливо заключил, что напуганная чем-то Геро стремглав
бросилась домой, оставив оцепеневшего от ужаса хозяина торчать на
полутемной лестнице и гадать, какой бес в нее вселился в самый неподходящий
момент. Однако, это было еще не все. Эми был готов поклясться, что в разгар
всего это переполоха ему почудился негромкий всплеск, определенно
донесшийся со стороны колодца. Поразмыслив, Эми решил, что это был камень,
который выбила из невысокого колодезного бордюра наскочившая на него
пролетка, ибо именно возле колодца он оставил свою лошадь, ввиду ее мирного
нрава не удосужившись проехать несколько метров до привязи. Он стоял и
раздумывал над всеми этими вещами, а вокруг него продолжало разливаться
слабое фосфоресцирование, исходившее от старых, изъеденных временем стен.
Боже, каким же древним был этот дом! Главное здание было возведено около
тысяча шестьсот семидесятого года, а пристройки и двускатная крыша - не
позднее семьсот тридцатого.
Доносившиеся снизу шаркающие звуки стали теперь гораздо более
отчетливыми, и Эми покрепче сжал в руках тяжелую палку, прихваченную им на
всякий случаи на чердаке. Не переставая ободрять себя, он спустился с
лестницы и решительным шагом направился на кухню. Однако, туда он так и не
попал, ибо того, за чем он шел, там уже не было. Оно лежало на полпути
между кухней и гостиной и все еще проявляло признаки жизни. Само ли оно
приползло сюда или было принесено некой внешней силой, Эми не мог сказать,
но то, что оно умирало, было очевидно. За последние полчаса оно претерпело
все ужасные превращения, на которые раньше уходили дни, а то и недели, и
отвердение, потемнение и разложение уже почти завершилось. Высохшие участки
тела на глазах осыпались на пол, образуя кучки мелкого пепельно-серого
порошка. Эми не мог заставить себя прикоснуться к нему, а только с ужасом
посмотрел на разваливающуюся темную маску, которая еще недавно была лицом
его друга, и прошептал:
- Что это было, Нейхем? Что это было?
Распухшие, потрескавшиеся губы раздвинулись, и увядающий голос
прошелестел в гробовой тишине:
- Не знаю... не знаю... просто сияние... оно обжигает... холодное,
влажное, но обжигает... живет в колодце... я видел его... похоже на дым...
тот же цвет, что у травы этой весной... колодец светится по ночам... Тед и
Мервин и Зенас... все живое... высасывает жизнь из всего живого... в камне
с неба... оно было в том камне с неба... заразило все кругом... не знаю,
чего ему надо... та круглая штука... ученые выковыряли ее из камня с
неба... они разбили ее... она была того же цвета... того же цвета, что и
листья, и трава... в камне были еще... семена... яйца... они выросли...
впервые увидел его на этой неделе... стало большое, раз справилось с
Зенасом... Зенас был сильный, много жизни... сначала селится у тебя в
голове... потом берет всего... сжигает тебя... вода из колодца... ты был
прав... вода была плохая... Зенас не вернулся с колодца... от него не
уйти... оно притягивает... ты знаешь... вес время знаешь, что будет худо...
но поделать ничего нельзя... я видел его не раз с тех пор, как оно взяло
Зенаса... не помню, где Небби, Эми?.. у меня в голове все смешалось... не
помню, когда кормил ее последний раз... оно заберет ее, если мы не
помешаем... просто сияние... оно светится... ее лицо точь в точь так же
светится в темноте... а оно обжигает и высасывает... оно пришло оттуда, где
все не так, как у нас... так сказал профессор... он был прав... берегись
Эми, оно не только светится... оно высасывает жизнь...
Это были его последние слова. То, чем он говорил, не могло больше
издать ни звука, ибо составляющая его плоть окончательно раскрошилась и
провалилась внутрь черепа. Эми прикрыл останки белой в красную клетку
скатертью и, пошатываясь, вышел через заднюю дверь на поля. По отлогому
склону он добрался до десятиакрового гарднеровского пастбища, а оттуда по
северной дороге, что шла прямиком через леса, побрел домой. Он не мог
пройти мимо колодца, от которого убежала его лошадь, ибо перед тем, как
отправиться в путь, бросил на него взгляд из окна и убедился в том, что
пролетка не оставила на каменном бордюре ни малейшей царапины - скорее
всего, она вообще проскочила мимо. Значит, это был не камень, а чтото
другое... Что-то неведомое, что скрылось в колодце после того, как
разделалось с беднягой Нейхемом.
Вернувшись домой, Эми обнаружил там свою лошадь, пролетку и сильно
испуганную жену, которая уже начала строить самые мрачные предположения
относительно его судьбы. Не вдаваясь в объяснения, он успокоил ее и сразу
же отправился в Аркхэм заявить полиции, что семьи Гарднеров больше не
существует. В полицейском участке он вкратце сообщил о гибели Нейхема и
Небби (о Таддеусе уже знали в городе) и высказал предположение, что
причиной смерти послужила та же самая неведомая болезнь, что ранее погубила
весь скот на ферме. Кроме того, он заявил об исчезновении Мервина и Зенаса.
После этого Эми подвергли форменному допросу, а кончилось дело тем, что его
заставили сопровождать на злосчастную ферму трех сержантов, коронера,
судебно-медицинского эксперта и ветеринара, обследовавшего гарднеровский
скот. Уговорить его стоило огромных, трудов - близился полдень, и он
опасался, что расследование затянется до темноты - но в конце концов,
поразмыслив и решив, что с такой оравой ему нечего опасаться, он
согласился.
Шестеро представителей закона разместились в легком фургоне, Эми уселся
в свою пролетку, и около четырех часов пополудни они уже были на ферме.
Даже привыкшие к самым жутким ипостасям смерти полицейские не смогли
сдержать невольной дрожи при виде останков, найденных на чердаке и под
белой в красную клетку скатертью в гостиной. Мрачная пепельно-серая
пустыня, окружавшая дом со всех сторон, сама по себе могла вселить ужас в
кого угодно, однако эти две груды праха выходили за границы человеческого
разумения. Никто не мог долго глядеть на них, и даже судмедэксперт
признался, что ему тут, собственно, не над чем работать, разве что только
собрать образцы для анализа. Тогда-то две наполненные пеплом склянки и
попали па лабораторный стол технологического колледжа Мискатоникского
университета. Помещенные в спектроскоп, оба образца дали абсолютно
неизвестный спектр, многие полосы которого совпадали с полосами спектра,
снятого в прошлом году с кусочка странного метеорита. Однако, в течение
месяца образцы утратили свои необычные свойства, и спектральный анализ
начал стабильно указывать на наличие в пепле большого количества щелочных
фосфатов и карбонатов.
Эми и словом бы не обмолвился о колодце, если бы знал, что за этим
последует. Приближался закат, и ему хотелось поскорее убраться восвояси. Но
как он ни сдерживался, взгляд его постоянно возвращался к каменному
парапету, скрывавшему черное круглое жерло, и когда наконец один из
полицейских спросил его, в чем дело, он вынужден был признаться, что Нейхем
ужасно боялся этого колодца - боялся настолько, что ему даже в голову не
пришло заглянуть в него, когда он искал пропавших Мервина и Зенаса. После
этого заявления полицейским ничего не оставалось, как досyxа вычерпать
колодец и обследовать его дно. Эми стоял в сторонке и дрожал всеми членами,
в то время как полицейские поднимали на поверхность и выплескивали на
сухую, потрескавшуюся землю одно ведро зловонной жидкости за другим. Люди у
колодца морщились, зажимали носы, и неизвестно, удалось бы им довести дело
до конца, если бы уровень воды в колодце не оказался на удивление низок и
уже через четверть часа работы не обнажилось дно. Полагаю, нет
необходимости распространяться в подробностях о том, что они нашли.
Достаточно сказать, что Мервин и Зенас оба были там. Останки их
представляли из себя удручающее зрелище и почти целиком состояли из
разрозненных костей да двух черепов. Кроме того, были обнаружены небольших
размеров олень и дворовый пес, а также целая россыпь костей,
принадлежавших, по-видимому, более мелким животным. Ил и грязь, скопившиеся
на дне колодца, оказались на редкость рыхлыми и пористыми, и вооруженный
багром полицейский, которого на веревках опустили в колодезный сруб,
обнаружил, что его орудие может полностью погрузиться в вязкую слизь, так и
не встретив никакого препятствия.
Спустились сумерки, и работа продолжалась при свете фонарей. Через
некоторое время, поняв, что из колодца не удастся более выжать ничего
ценного, все гурьбой повалили в дом и, устроившись в древней гостиной,
освещаемой фонарями да призрачными бликами, которые показывавшийся иногда
из-за облаков месяц отбрасывал на царившее кругом серое запустение,
принялись обсуждать результаты проведенных изысканий. Никто не скрывал
своего замешательства, равно как и не мог предложить убедительной версии,
которая связывала бы воедино необычную засуху, поразившую близлежащую
растительность, неизвестную болезнь, приведшую к гибели скота и людей на
ферме, и, наконец, непостижимую смерть Мервина и Зенаса на дне зараженного
колодца. Конечно, им не раз доводилось слышать, что говорят об этом в
округе, но они не могли поверить, чтобы рядом с ними могло произойти нечто,
не отвечающее законам природы. Без сомнения, метеорит отравил окрестную
землю, но как объяснить тот факт, что пострадали люди и животные, не
взявшие в рот ни крошки из того, что выросло на этой земле? Может быть,
виновата колодезная вода? Вполне возможно. Было бы очень недурно отправить
на анализ и ее. Но какая сила, какое безумие заставило обоих мальчиков
броситься в колодец? Один за другим они прыгнули туда, чтобы там, на
илистом дне, умереть и рассыпаться в прах от все той же (как показал
краткий осмотр останков) серой иссушающей заразы. И вообще, что это за
болезнь, от которой все сереет, сохнет и рассыпается в прах?
Первым свечение у колодца заметил коронер, сидевший у выходившего во
двор окна. Снаружи уже совсем стемнело, и все окружавшее дом пространство
было залито таким ярким лунным светом, что, казалось, земля, деревья и
деревянные пристройки светятся сами по себе. Однако, это новое сияние,
отчетливо выделявшееся на общем фоне, не было иллюзией. Оно поднималось из
черных недр колодца, как слабый луч фонарика, и терялось где-то в вышине,
успевая отразиться в маленьких лужицах зловонной колодезной воды,
оставшихся на земле после очистных работ. Сияние это было весьма странного
цвета, и когда Эми, толкавшийся за спинами сгрудившихся у окна людей,
наконец получил возможность выглянуть во двор, он почувствовал, как у него
останавливается сердце. Ибо окраска загадочного луча, вздымавшегося к небу
сквозь плотные клубы испарений, была хорошо знакома ему. Это был цвет
