больше завладевал моим сознанием, ощущал, как несмотря на теплый летний
день по моему телу псе чаще пробегает невольный озноб. Не раз мне
приходилось помогать рассказчику находить потерянную нить повествования,
связывать воедино обрывки научных постулатов, слепо сохраненные его
слабеющей памятью из разговоров проезжих профессоров, или же преодолевать
иные запутанные места, в которых ему изменяло чувство логики и
последовательности событий. Когда старик закончил, я более не удивлялся ни
тому, что он слегка тронулся умом, ни тому, что жители Аркхэма избегают
говорить об Испепеленной Пустоши. Не желая снова очутиться один на один со
звездами, я поспешил вернуться в гостиницу до захода солнца, а на следующий
день уже возвращался в Бостон сдавать свои полномочия. Я не мог заставить
себя еще раз приблизиться к этому мрачному хаосу чащоб и крутых склонов или
хотя бы взглянуть в сторону серого пятна Испепеленной Пустоши, посреди
которой, рядом с грудой битого кирпича и булыжника, чернел бездонный зев
колодца. Теперь уже недалек тот день, когда водохранилище будет построено,
и несколько саженей воды надежно упрячут под собою всю эту стародавнюю
жуть. Однако, я отнюдь не уверен, что даже после того, как это произойдет,
я когда-либо отважусь проезжать по тем местам ночью - и уж ничто на свете
не заставит меня испить хотя бы глоток воды из нового аркхэмского
водопровода.
По словам Эми, все началось с метеорита. До той поры по всей округе
невозможно было сыскать и одного страшного предания - все они повывелись
после прекращения ведьмовских процессов, но даже в те глухие времена, когда
охота на ведьм шла в полную силу, прилегающие к Аркхэму западные леса не
таили в себе и десятой доли того ужаса, каким люди наделили, например,
небольшой островок на Мискатонике, где у причудливой формы каменного
алтаря, установленного там задолго до появления на материке первых
индейцев, сатана имел обыкновение устраивать свои приемы. Здешние же леса
нечистые духи обходили стороной, и до наступления "страшных дней" в их
таинственном полумраке не скрывалось ничего зловещего. А потом появилось
это белое полуденное облако, эта цепочка разрывов по всему небу и, наконец,
этот огромный столб дыма, выросший над затерянной в дебрях леса лощиной. К
вечеру того дня всему Аркхэму стало известно: порядочных размеров скала
свалилась с неба и угодила прямо во двор Нейхема Гарднера, где и упокоилась
в огромной воронке рядом с колодцем. Дом Нейхема стоял на том самом месте,
где позднее суждено бьшо появиться Испепеленной Пустоши. Это был на
редкость опрятный, чистенький домик, и стоял он посреди цветущих садов и
полей.
Нейхем поехал в город рассказать тамошним жителям о метеорите, а по
дороге завернул к Эми Пирсу. Эми тогда было сорок лет, голова у него
работала не в пример лучше, чем сейчас, и потому все последовавшие события
накрепко врезались ему в память. На следующее утро Эми и его жена вместе с
тремя профессорами Мискатоникского университета, поспешившими собственными
глазами узреть пришельца из неизведанных глубин межзвездного пространства,
отправились к месту падения метеорита. По прибытии их прежде всего удивил
тот факт, что размеры болида оказались не такими громадными, как им за день
до того обрисовал хозяин фермы. "Он съежился", - объяснил Нейхем, указывая
на довольно высокий буроватый холмик, возвышавшийся посреди неровного пятна
искореженной почвы и обуглившейся травы рядом с колодцем, однако ученые
мужи тут же возразили, что метеориты "съеживаться" не могут. Нейхем добавил
еще, что жар, исходящий от раскаленной глыбы, не спадает с течением времени
и что по ночам от нее исходит слабое сияние. Профессора потыкали болид
киркой и обнаружили, что он на удивление мягок. Он действительно оказался
мягким, как глина или как смола, и потому небольшой кусочек, который ученые
мужи унесли в университет для анализа, им пришлось скорее отщипывать,
нежели отламывать от основной глыбы. Им также пришлось поместить образец в
старую бадью, позаимствованную на кухне у Нейхема, ибо даже столь малая
частичка метеорита упрямо отказывалась охлаждаться на воздухе. На обратном
пути они остановились передохнуть у Эми, и тут-то миссис Пирс изрядно
озадачила их, заметив, что кусочек метеорита за это время значительно
уменьшился в размерах, да к тому же еще почти наполовину прожег дно
гарднеровской бадьи. А впрочем, он и с самого начала был не очень велик, и,
может быть, тогда им только показалось, что они взяли больше.
На следующий день - а было это в июне восемьдесят второго - сверх меры
возбужденные профессора опять всей гурьбой повалили на ферму Гарднеров.
Проходя мимо дома Эми, они ненадолго задержались, чтобы порассказать ему о
необыкновенных вещах, которые выделывал принесенный ими накануне образец,
прежде чем исчезнуть без следа после того, как они поместили его в
стеклянную мензурку. Мензурка также пропала, и университетские умники долго
покачивали головами, рассуждая о странном сродстве ядра метеорита с
кремнием. И вообще, в их образцовой исследовательской лаборатории
анализируемый материал повел себя неподобающим образом: термическая
обработка древесным углем не произвела на него никакого воздействия и не
выявила никаких следов поглощенных газов, бура дала отрицательную реакцию,
а нагревание при самых высоких температурах, включая и те, что получаются
при работе с кислородно-водородной горелкой, выявило лишь его полную и
безусловную неспособность к испарению. На наковальне он только подтвердил
свою податливость, а в затемненной камере - люминесцентность. Его нежелание
остывать окончательно взбудоражило весь технологический колледж, и после
того, как спектроскопия показала наличие световых полос, не имеющих ничего
общего с полосами обычного спектра, среди ученых только и было разговоров,
что о новых элементах, непредсказуемых оптических свойствах и прочих вещах,
которые обыкновенно изрекают ученые мужи, столкнувшись с неразрешимой
загадкой.
Несмотря на то, что образец сам по себе напоминал сгусток огня, они
пытались расплавить его в тигле со всеми известными реагентами. Вода не
дала никаких результатов. Азотная кислота и даже царская водка лишь яростно
шипели и разлетались мелкими брызгами, соприкоснувшись с его раскаленной
поверхностью. Эми с трудом припоминал все эти мудреные названия, но когда я
начал перечислять ему некоторые растворители, обычно применяемые в такого
рода процедурах, он согласно кивал головой. Да, они пробовали и аммиак, и
едкий натр, и спирт, и эфир, и благоуханный дисульфид углерода и еще дюжину
других, но, хотя образец и начал понемногу остывать и уменьшаться в
размерах, в составе растворителей не было обнаружено никаких изменений,
указывающих на то, что они вообще вошли в соприкосновение с исследуемым
материалом. Однако, вне всякого сомнения, вещество это было металлом.
Прежде всего потому, что оно выказывало магнетические свойства, а кроме
того, после погружения в кислотные растворители, ученым удалось уловить
слабые следы видменштеттеновских линий, обычно получаемых при работе с
металлами метеоритного происхождевия. После того, как образец уже
значительно поостыл, опыты были продолжены в стеклянных ретортах, в одном
из которых и были оставлены на ночь образцы, полученные в ходе работы из
исходного куска. На следующее утро все они исчезли вместе с ретортой,
оставив после себя обугленное пятно на деревянном стеллаже, куда накануне
вечером их поместил лаборант.
Все это профессора поведали Эми, остановившись ненадолго у дверей его
дома, и дело кончилось тем, что он опять, на этот раз без жены, отправился
с ними поглазеть на таинственного посланника звезд. За два прошедших дня
метеорит "съежился" настолько заметно, что даже не верящие ни во что
профессора не смогли отрицать очевидность того, что лежало у них перед
глазами. За исключением нескольких осыпаний почвы, между краями воронки и
сжимающейся бурой глыбой теперь было изрядное количество пустого места, да
и ширина самой глыбы, равнявшаяся накануне семи футам, теперь едва ли
достигала пяти. Она все еще была невыносимо горяча, и потому городским
мудрецам пришлось соблюдать максимальную осторожность, исследуя се
поверхность и - при помощи молотка и стамески - отделяя от нее еще один
довольно крупный кусок. На этот раз они копнули глубже и, потянув на себя
свою добычу, обнаружили, что ядро метеорита было не столь однородным, как
они полагали вначале.
Взору их открылось нечто, напоминавшее боковую поверхность сверкающей
глобулы, наподобие икринки, засевшей в основной массе болида. Цвет глобулы,
отчасти схожий с некоторыми полосами странного спектра, полученного учеными
накануне, невозможно было определить словами, да и цветом-то его можно было
назвать лишь с большой натяжкой - настолько мало общего имел он с земной
цветовой палитрой. Легкое пробное постукивание по лоснящемуся телу глобулы
выявило, с одной стороны, хрупкость ее стенок, а с другой - ее полую
природу. Потом один из профессоров врезал по ней как следует молотком и она
лопнула с тонким неприятным звуком, напоминающим хлюпанье. Однако, более
ничего не произошло: разбитая глобула не только не выпустила из себя
никакого содержимого, но и сама моментально исчезла, оставив после себя
лишь сферическое, в три дюйма шириной, углубление в метеоритной породе, да
надежду на то, что со временем обнаружатся другие подобные глобулы, в
голове ученых мужей.
Надежда эта оказалась напрасной, и после нескольких неудачных попыток
пробурить раскаленный болид в поисках новых глобул, в руках неутомимых
исследователей остался все тот же образец, который им удалось извлечь
нынешним утром и который, как выяснилось позднее, в лабораторных условиях
повел себя ничуть не лучше своего предшественника. Кроме уже известной
пластичности, энергоемкости, магнетизма, способности светиться в темноте,
немного охлаждаться в концентрированных кислотах и неизвестно куда
улетучиваться в воздушной среде, а также уникального спектра и
предрасположенности к бурному взаимодействию с кремнием, результатом
которого являлось взаимное уничтожение обоих реагентов, исследуемое
вещество не выказало ровным счетом никаких индивидуальных свойств. В конце
концов, исчерпав все существующие методы анализа, университетские ученые
вынуждены были признать, что в их обширном хранилище знаний для него просто
не существует подходящей полки. Метеорит явно не имел ничего общего с нашей
планетой - он был плоть от плоти неведомого космического пространства и,
как таковой, был наделен его неведомыми свойствами и подчинялся его
неведомым законам.
Той ночью разразилась гроза, а когда на следующее утро профессора опять
появились на ферме Нейхема, их ожидало горькое разочарование. Обладая ярко
выраженным магнетизмом, метеорит, очевидно, таил в себе некие неизвестные
электростатические свойства, ибо, согласно свидетельству Нейхема, во время
грозы "он притягивал к себе все молнии подряд". Ему довелось наблюдать, как
в течение часа молния шесть раз ударяла в невысокий бугорок посреди его
двора, а когда гроза миновала, от пришельца со звезд не осталось ничего,
кроме наполовину засыпанной оползнем ямы рядом с колодцем. Раскопки не
принесли никакого результата, и ученые были вынуждены констатировать факт
полного исчезновения метеорита. Больше им тут делать было нечего, и они
отправились назад в лабораторию продолжать свои опыты над неуклонно
