перевелись, а миссис Гарднер была не в том состоянии, чтобы заметить
пропажу своих любимцев.
Девятнадцатого октября пошатывающийся от горя Нейхем появился в доме
Пирсов с ужасающим известием. Бедный Таддеус скончался в своей комнате на
чердаке - скончался при обстоятельствах, не поддающихся описанию. Нейхем
вырыл могилу на обнесенном низкой изгородью семейном кладбище позади дома и
опустил в нее то, что осталось от его сына. Как и в случае со скотом,
смерть не могла прийти снаружи, ибо низкое зарешеченное окно и тяжелая
дверь чердачной комнаты оказались нетронутыми, но бездыханное тело Таддеуса
носило явные признаки той же страшной болезни, что до того извела всю
гарднеровскую живность. Эми и его жена, как могли, утешали несчастного, в
то же самое время ощущая, как у них по телу пробегают холодные мурашки.
Смертный ужас, казалось, исходил от каждого Гарднера и всего, к чему бы они
не прикасались, а самое присутствие одного из них в доме было равносильно
дыханию бездны, для которой у людей не было и никогда не будет названия.
Эми пришлось сделать над собой изрядное усилие, прежде чем он решился
проводить Нейхема домой, а когда они прибыли на место, ему еще долго
пришлось успокаивать истерически рыдавшего маленького Мервина. Зенас не
нуждался в утешении. Все последние дни он только и делал, что сидел,
невидящим взором уставясь в пространство и механически выполняя, что бы ему
ни приказал отец - участь, показавшаяся Эми еще не самой страшной.
Временами рыдания Мервина сопровождались душераздирающими женскими криками,
доносившимися с чердака. Заметив вопросительный взгляд Эми, Нейхем сказал,
что его жена слабеет не по дням, а по часам. Когда начало смеркаться, Эми
удалось улизнуть, ибо даже старая дружба не смогла бы задержать его до утра
в доме, окруженном светящейся травой и деревьями, чьи ветви колыхались без
малейшего намека на ветер. Эми еще повезло, что он уродился ни особо
сообразительным, ни чересчур чувствительным, и все пережитое лишь слегка
повредило его рассудок. Обладай же он хоть каплей воображения и
способностью сопоставлять отдельные факты зловещих событий, ему бы не
миновать буйного помешательства. Он почти бежал домой в сгущавшихся
сумерках, а в ушах его все звучали пронзительные крики малыша и его
безумной матери.
Прошло три дня, а ранним утром четвертого (Эми только что отправился
куда-то по делам) Нейхем ворвался на кухню Пирсов и заплетающимся языком
выложил оцепеневшей от ужаса хозяйке известие об очередном постигшем его
ударе. На это раз пропал маленький Мервин. Накануне вечером, прихватив с
собой ведро и лампу, он пошел за водой - и не вернулся. В последнее время
состояние его резко ухудшилось. Он практически не отдавал себе отчета в
том, что делает и где находится, и с криком шарахался от собственной тени.
Его отчаянный крик, донесшийся со двора в тот вечер, заставил Нейхема
вскочить на ноги и что есть мочи ринуться к дверям, но когда он выскочил на
крыльцо, было уже поздно. Мервин исчез без следа, нигде не было видно и
зажженного фонаря, который он взял, чтобы посветить себе у колодца. Сначала
Нейхем подумал, что ведро и фонарь пропали вместе с мальчиком, однако,
странные предметы, обнаруженные им у колодца на рассвете, когда после целой
ночи бесплодного обшаривания окрестных полей и лесов, он, почти падая от
усталости, вернулся домой, заставили его изменить свое мнение. На мокрой от
росы полоске земли, опоясывающей жерло колодца, поблескивала расплющенная и
местами оплавленная решетка, которая когда-то несомненно являлась частью
фонаря, а рядом с нею валялись изогнутые, перекрученные от адского жара
обручи ведра. И больше ничего. Нейхем был близок к помешательству, миссис
Пирс - на грани обморока, от вернувшегося домой и узнавшего о случившемся
Эми тоже было мало проку. Нечего было даже думать о том, чтобы искать
помощи у соседей, которые от одного вида Гарднеров убегали, как от огня.
Обращаться же к горожанам было и того не лучше, ибо в Аркхэме давно уже
только похохатывали над россказнями деревенских простофиль. Тед погиб,
видно, пришла очередь Мервина. Какое-то зловещее облако надвигалось на
несчастную семью, и недалеко уже был тот миг, когда гром и молния истребят
ее всю. Уходя, Нейхем попросил Эми приглядеть за его женой и сыном, если
ему суждено умереть раньше их. Все происходящее представлялось ему карой
небесной - вот только за какие грехи ему ниспослана эта кара, он так и не
мог понять. Ведь насколько ему было известно, он ни разу в жизни не нарушал
заветов, которые в незапамятные времена Творец оставил людям.
Две недели о Нейхеме ничего не было слышно, и в конце концов Эми
поборол свои страхи и отправился на проклятую ферму. Представшая его взору
картина была поистине ужасна: пепельно-серый ковер из увядшей,
рассыпающейся в прах листвы покрывал землю, высохшие жгуты плюща свисали с
древних стен и фронтонов, а огромные мрачные деревья, казалось, вонзили в
хмурое ноябрьское небо свои острые сучья и терзали ими низко пролетавшие
облака (Эми показалось, что это впечатление возникло у него из-за того, что
наклон ветвей и впрямь изменился, и они смотрели почти перпендикулярно
вверх. Огромный дом Гарднеров казался пустым и заброшенным, над высокой
кирпичной трубой не вился, как обычно, дымок, и на секунду Эми овладели
самые дурные предчувствия. Но, к его радости, Нейхем оказался жив. Он очень
ослаб и лежал без движения на низенькой кушетке, установленной у кухонной
стены, но несмотря на свой болезненный вид, находился в полном сознании и в
момент, когда Эми переступал порог дома, громким голосом отдавал какие-то
распоряжения Зенасу. В кухне царил адский холод, и, не пробыв там и минуты,
Эми начал непроизвольно поеживаться, пытаясь сдержать охватывающую его
дрожь. Заметив это, хозяин отрывисто приказал Зенасу подбросить в печь
побольше дров. Обернувшись к очагу, Эми обнаружил, что туда и в самом деле
уже давно не подбрасывали дров - слишком давно, если судить по тому, как
холоден и пуст он был и как неистово крутилось в его глубине облако сажи,
вздымаемое спускающейся вниз по трубе струёй ледяного воздуха. А когда в
следующее мгновение Нейхем осведомился, стало ли ему теперь теплее или
следует послать сорванца за еще одной охапкой, Эми понял, что произошло. Не
выдержала, оборвалась самая крепкая, самая здоровая жила, и теперь
несчастный фермер был надежно защищен от новых бед.
Несколько осторожных вопросов не помогли Эми выяснить, куда же
подевался Зенас. "В колодце... он теперь живет в колодце...", - вот и все,
что удалось ему разобрать в бессвязном лепете помешанного. Внезапно в
голове у него пронеслась мысль о запертой комнате наверху миссис Гарднер, и
он изменил направление разговора. "Небби? Да ведь она стоит прямо перед
тобой!", воскликнул в ответ пораженный глупостью друга Нейхем, и Эми понял,
что с этой стороны помощи он не дождется и что надо приниматься за дело
самому. Оставив Нейхема бормотать что-то себе под нос на кушетке, он
сдернул с гвоздя над дверью толстую связку ключей и поднялся по скрипучей
лестнице на чердак. Там было очень тесно, пахло гнилью и разложением.
Ниоткуда не доносилось ни звука. Из четырех дверей выходивших на площадку,
только одна была заперта на замок. Один за другим Эми принялся вставлять в
замочную скважину ключи из связки, позаимствованной им внизу. После третьей
или четвертой попытки замок со щелчком сработал, и, поколебавшись
минуту-другую, он толкнул низкую, выкрашенную светлой краской дверь.
Внутри царил полумрак, так как и без того маленькое окошко было
наполовину перекрыто толстыми деревянными брусьями, и Эми поначалу не
удалось разглядеть ровным счетом ничего. В лицо ему ударила волна
невыносимого зловония, и прежде чем двинуться дальше, он немного постоял на
пороге, наполняя легкие пригодным для дыхания воздухом. Войдя же и
остановившись посреди комнаты, он заметил какую-то темную кучу в одном из
углов. Когда ему удалось разобрать, что это было такое, из груди его
вырвался протяжный вопль ужаса. Он стоял посреди комнаты и кричал, а от
грязного дощатого пола поднялось (или это ему только показалось?) небольшое
облачко, на секунду заслонило собою окно, а затем с огромной скоростью
пронеслось к дверям, обдав его обжигающим дыханием, как если бы это была
струя пара, вырвавшаяся из бурлящего котла. Странные цветовые узоры
переливались у него перед глазами, и не будь он в тот момент напуган до
полусмерти, они бы, конечно, сразу же напомнили ему о невиданной окраске
глобулы, найденной в ядре метеорита и разбитой профессорским молотком, а
также о нездоровом оттенке, который этой весной приобрела едва появившаяся
на свет растительность вокруг гарднеровского дома. Но как бы то ни было, в
тот момент он не мог думать ни о чем, кроме той чудовищной, той
омерзительной груды в углу чердачной комнаты, которая раньше была женой его
друга и которая разделила страшную и необъяснимую судьбу Таддеуса и
большинства остальных обитателей фермы. А потому он стоял и кричал,
отказываясь поверить в то, что это воплощенный ужас, продолжавший у него на
глазах разваливаться, крошиться, расползаться в бесформенную массу, все еще
очень медленно, но совершенно отчетливо двигался вдоль стены, словно
стараясь уйти от опасности.
Эми не стал вдаваться в дальнейшие подробности этой чудовищной сцены,
но из его рассказа я понял, что когда он покидал комнату, бесформенная
груда в углу больше не шевелилась. Есть вещи, о которых лучше не
распространяться, потому что акты человеческого сострадания иногда сурово
наказываются законом. Так или иначе, на чердаке не было ничего, что могло
бы двигаться, и я полагаю, что Эми принял верное решение, ибо оставить
живую человеческую душу претерпевать невиданные муки в этом адском месте
было бы гораздо более страшным преступлением. Любой другой на его месте
несомненно свалился бы без чувств или потерял рассудок, но сей достойный
потомок твердолобых первопроходцев лишь слегка ускорил шаги, выходя за
порог, и лишь чуть дольше возился с ключами, запирая за собой низкую дверь
и ужасную тайну, что она скрывала. Теперь следовало позаботиться о Нейхеме
- его нужно было как можно скорее накормить и обогреть, а затем перевезти в
безопасное место и поручить заботам надежных людей.
Едва начав спускаться по полутемному лестничному пролету, Эми услышал,
как внизу, в районе кухни, с грохотом свалилось на пил что-то тяжелое. Ушей
его достиг слабый сдавленный крик, и он, как громом пораженный, замер на
ступеньках, тотчас вспомнив о влажном светящемся облаке, обдавшем его жаром
в той жуткой комнате наверху. Что же за дьявольские бездны всколыхнуло его
внезапное появление и невольный крик? Охваченный неизъяснимым ужасом, он
продолжал прислушиваться к происходившему внизу. Сначала он различил глухие
шаркающие звуки, как если бы какое-то тяжелое тело волочили по полу, а
затем, после непродолжительной тишины, раздалось настолько отвратительное
чавканье и хлюпанье, что Эми всерьез решил: это сам сатана явился из ада
высасывать кровь у всего живого, что есть на земле. Под влиянием момента в
его непривычном к умопостроениям мозгу вдруг сложилась короткая
ассоциативная цепочка, и он явно представил себе то, что происходило в
комнате наверху за секунду до того, как он открыл запертую дверь. Господи,
какие еще ужасы таил в себе потусторонний мир, в который ему было уготовано
нечаянно забрести? Не осмеливаясь двинуться ни вперед, ни назад, он
