ходить по земле, но меня опередили.
- Эй! - воскликнул кто-то у меня за спиной. - Эй, там! Ты кто такой?
Что ты здесь делаешь?
Обернувшись, я увидел старика, скорее всего привратника. На нем была
ночная рубашка, однако в руке он держал устрашающего вида мясницкий нож.
В коридорчик из распахнутой настежь двери сочился тусклый свет. Если его
навещали столь же часто, как и меня, неудивительно, что он спит с
мясницким ножом...
Судя по всему, вступать в беседу старик не собирался. Он взмахнул
ножом. Я прикинул, не воспользоваться ли веревкой Магодор. Но времени
было в обрез, да и куда тут ее привяжешь? Может, прыгнуть - и вся
недолга? Подумаешь, упаду, зато не зарежут. До земли не больше мили...
Далекое жужжание усилилось.
- Чего застрял, придурок? Дай ему в рыло, и пошли. - Я уловил аромат
"травки".
Оглянувшись, я узрел пухленького младенца с лицом тысячелетнего
карлика. Младенец плавал в воздухе, на нем была только набедренная
повязка, подозрительно смахивавшая на пеленку. - Ну чего вылупился?
Шевелись, козел! - Он вскинул голову и гаркнул: - Эй, детка, ну и
обормота ты себе подцепила!
Он держал в руках крошечный лук, за спиной у него болтался колчан со
стрелами, во рту тлела громадная самокрутка. Жужжание доносилось у
младенца из-за спины, запах исходил от самокрутки.
Я кое-как взобрался на выступ. Говоришь, обормот? Гляди.
Армейская закалка иногда годится и на гражданке. Смотри, карапуз!
Старик высунулся из окна и вновь взмахнул ножом. Ржавый клинок нанес
воздуху глубокую рану в опасной близости от моего носа. На мгновение мне
показалось, будто старикан намерен вылезти наружу. Тональность жужжания
изменилась. Продолжая карабкаться, я рискнул повернуть голову. Младенец
наложил на тетиву стрелу, выстрелил и поразил старика в тыльную сторону
той ладони, в которой он сжимал рукоять ножа.
- Поднажми, придурок! Если бы не ты, меня бы никто не заметил. - По
мне, лучше бы тебя здесь и не было. Как все же приятно быть молодым и
глупым! Лет десять назад я бы забрался на такую стену не глядя.
Футах в двадцати над окном болтался конец веревки, спускавшейся с
крыши, козырек которой нависал над нами. Хорошо еще, что для подъема
выбрали самое низкое место... Моя новая подружка, молодая и глупая,
просто-напросто подпрыгнула, ухватилась за веревку и полезла вверх.
Старик с ножом, несмотря на раненую руку, последовал ее примеру и повис,
выпучив глаза. Когда ноги девушки исчезли за парапетом, летучий младенец
взмыл вверх с той же медлительной грацией, какую можно наблюдать у
крупных летающих насекомых: они как бы подчеркивают всем своим видом,
что презирают закон тяготения, обрекающий большинство их собратьев на
вечное пребывание на земле. Поднимаясь, карапуз так и сыпал цветистыми
фразами. Какую пару мы бы составили с этой девушкой! У нее - болтливый
карапуз, у меня - мистер Большая Шишка...
Я зажмурился, вдохнул полной грудью, прислушался к крикам старика,
открыл глаза, помахал бдительному старикашке рукой - и шагнул вперед.
Когда мне было девятнадцать, мы с приятелями выпендривались друг
перед дружкой, а заодно и перед врагом, рискуя сломать себе шею. Но
теперь-то я разменял четвертый десяток, живу гораздо более размеренно и
комфортабельно. В известной мере, разумеется. Ну почему я отказался,
когда папаша Вейдер предлагал мне работу на пивоварне?
Я ухватился за веревку, обнаружил, что в руках еще сохранилась
какая-никакая сила, подтянулся и полез вверх. Естественно, в моих
движениях не было и намека на изящество, однако это меня ничуть не
волновало.
- С ума сойти, детка! Этот хмырь оторвал-таки свою задницу!
- Быстрее! - крикнула мне девушка с крыши. - Иначе нас поймают.
Легко сказать. Я прибавил прыти, преодолел крутой подъем и плюхнулся
на крышу, настолько широкую, что на ней можно было бы устроить плац для
парадов. Или выращивать пшеницу - если, конечно, сначала уложить поверх
камня слой земли. Я поднялся. Девушка вновь поманила к себе (видимо, это
она умела делать лучше всего). Судя по всему, она не предполагала, что
операция по спасению Гаррета может затянуться.
Летучий младенец с самокруткой в зубах мрачно наблюдал за
происходящим со спины громадного коня, который вполне подошел бы
великану. Над лопатками младенца виднелись кончики крыльев размерами не
больше голубиных. Должно быть, ему не так-то просто удержаться в
воздухе. Коней было два.
- Ну уж нет, - сказал я. - Нет. Ни за какие деньги. - После катания
на единороге Черной Моны у меня болели все без исключения ребра, и я
отнюдь не собирался вновь подвергать их испытанию на прочность. А ведь
единорог - не лошадь, так, дальний родственник. С лошадьми же у Гаррета
отношения напряженные. Неужели мне настолько не терпится сбежать, что я
соглашусь вверить свою жизнь одному из этих чудовищ?
- Погляди на психа, крошка. Он не...
- Пожалуйста, успокойтесь, мистер Гаррет, - попросила девушка,
успевшая сесть на одного из коней. Похоже, она нервничала.
- Ты не понимаешь. Они могут подвести в самый неподходящий момент.
Крыша заходила ходуном, словно в доме проснулся кто-то большой и
страшный.
- Увидимся, малышка. - Карапуз взмахнул крылышками и с жужжанием
скрылся во мраке.
Я подошел ко второму коню. Чудо-юдо иссиня-черного цвета выглядело
так, словно на нем в древности ездил на битвы рыцарь-тролль. На
мгновение мне показалось, что без веревочной лестницы на него не
забраться.
Но ничего, обошлось. Завершив долгий подъем, я перекинул правую ногу
через конскую спину и с удовлетворением отметил, что мы с конем глядим в
одну и ту же сторону. Теперь можно и на крышу с высоты посмотреть...
На крышу?!
Только теперь до меня дошло, что я сижу на коне, который находится на
крыше дома. Что за бред? Неужели меня разыграли? Если напрячь память,
можно вспомнить кое-кого из так называемых друзей, у кого достанет ума
подстроить такую подлянку.
Но вокруг не видно ни души, никто не хихикает, прикрывая свою мерзкую
эльфийскую пасть мерзкой эльфийской ладонью.
Впрочем, ни один из моих друзей, настоящих и мнимых, не потратил бы
ту сумму, в которую все это наверняка обошлось. Девушка взвизгнула, как
подвыпившая бэнши, и хватила коня пятками по ребрам. Счастливица!
Животное устремилось следом за растаявшим во тьме карапузом. Конь,
который достался мне, оправдал мои худшие предположения: он рванулся
вперед, даже не посоветовавшись со мной.
Глава 24
Проклятые животные оказались еще тупее, чем я ожидал. Им вздумалось
перейти на рысь. Конь девушки был пониже в холке, и ноги у него были
короче, так что мой постепенно начал нагонять. Мне оставалось только
вопить без умолку да отчаянно цепляться за гриву. Девушка ухмыльнулась и
помахала рукой.
Мы прыгнули с крыши. Мой конь, не моргнув глазом и ни на вот столечко
не притормозив, резко вильнул в сторону, чтобы не столкнуться с другим
животным. Лишь тут я сообразил, что подо мной - оборотень: в считанные
секунды у коня выросли огромные крылья, широкая грудь сузилась, круп
стал едва ли не тоньше осиной женской талии.
Надеюсь, никто не слышал, как я заскулил от страха.
Мы устремились ввысь, к луне. Серебристый смех девушки напоминал
перезвон небесных колокольцев. Эх, молодость, молодость! Она была
уверена, что мы в безопасности... Что касается меня, я был поглощен
мыслями о том, как удержаться на коне, поэтому забыл даже думать о совах
и прочих неприятностях. Подъем продолжался. Танфер распростерся под нами
как на ладони; я и не представлял, что город такой громадный. Справа
сверкала в лунном свете речная излучина, похожая на исполинский ятаган.
В городе светилось множество огоньков. Танфер никогда не засыпал,
количество ночных его обитателей приблизительно равнялось количеству
дневных. Он как бы объединял в себе сразу несколько городов, так
сказать, менял лица в зависимости от времени суток и более-менее затихал
лишь в предрассветный час.
Я крепче вцепился в конскую гриву. Хотелось молиться, но я подавил
это желание: быть может, проклятые зверюги выделывают пируэты нарочно,
чтобы заставить Гаррета воззвать к небесам. Впрочем, вид ночного Танфера
захватил меня настолько, что вскоре я почти успокоился. С высоты
птичьего полета становилось ясно, почему в Танфер стремятся все кому не
лень. Он поистине прекрасен. Чтобы почувствовать вонь, увидеть нищету,
боль и жестокость, столкнуться с противоречащей здравому смыслу
ненавистью и не менее бессмысленным благородством, нужно спуститься на
грязные улочки. Танфер - как прелестная девушка: обнимешь ее, зароешься
лицом в душистые волосы - и лишь тогда заметишь струпья, вшей и блох.
Признаться, даже в самых диковинных своих снах я не поднимался в
небо, не парил над землей подобно некой чудесной птице. Лунный свет
превратил водоемы в роскошные сверкающие блюда, а сточные канавы - в
затейливые серебристые руны. Наши летучие скакуны повернули, и земля
поплыла у меня под ногами. Поразительно! Мои руки затекли от напряжения,
но страха я больше не испытывал, ему на смену пришло благоговение.
- Правда, здорово, мистер Гаррет? - крикнула девушка.
- Да уж. - Вот ощутим под ногами твердую почву, я ей растолкую, что
мистером Гарретом звали моего дедушку.
Я оглянулся. Если за нами и отрядили погоню, то она пока нас не
настигла. Но неприятностей наверняка не избежать. Кстати, вот подходящее
заглавие для моей автобиографии: "Беда шагает по пятам". Хотя - не
столько шагает, сколько подстерегает в засаде. Интересно, способен ли
Ног взять след по воздуху?
Девушка испустила пронзительный вопль и взмахнула рукой. С ее пальцев
посыпались лиловые искры. Конь моей новой подружки устремился вниз, к
земле.
Моя животина ринулась следом, не обращая внимания на испуганные
возгласы седока. Желудок подкатил комом к горлу. Танфер стремительно
приближался, с каждым мгновением все больше утрачивая свое очарование.
Желудок остался где-то там, среди звезд. Хорошо, что сегодня я не
ужинал. Иначе пришлось бы облегчаться на лету.
Лошади спускались по широкой дуге, мерно взмахивая могучими крыльями.
Стали видны улицы, вскоре я уже мог различить отдельные дома и ночных
прохожих, никому из которых не пришло в голову взглянуть на небо. Люди
вообще редко смотрят вверх (чем я иногда пользуюсь). Сказать по правде,
наблюдать за ночной жизнью города со спины летучего коня было весьма
любопытно и давало массу новых ощущений.
Паника отступила, я снова обрел способность соображать. Гаррет, ты
можешь собой гордиться! Твое белье осталось сухим. Должно быть, старина,
ты потихоньку привыкаешь к подобного рода приключениям.
Что собой представляют эти лошади? Откуда они взялись? Кто такой
летучий карапуз в пеленке? Он ведь где-то поблизости, голос слышен
великолепно. Таких существ я раньше видел только на картинах, авторы
которых обращались к мифологическим сюжетам.
Я уже имел сомнительное удовольствие лицезреть единорогов, вампиров,
мамонтов, пятьдесят разновидностей громовых ящеров, вервольфов и целую
кучу других, не менее сказочных существ. Знакомство с ними частенько
заканчивалось для меня синяками и шишками. Однако крылатые лошади и
вульгарный лучник-недомерок принадлежали к тому разряду существ, который
я всегда мнил вымыслом живописцев. К символам. Подобно грифонам,
страусам, камелопардам и циклопам они редки, как адвокаты, которыми
движет только стремление восстановить справедливость.
Лошади скользили крыло к крылу. Карапуз жужжал где-то неподалеку, но
