тропинки начиналась болотистая земля. Дэвид наклонился и выдернул
несколько стебельков - они легко поддались.
- Ядовитые сорняки? - спросила Анна.
Дэвид покачал головой.
- Oryzoides рода Leersia семейства Oryzae.
- Пожалуйста, без своих ботанических заморочек, - сказал Джон. - Это
ничего не значит для меня.
- Очень редкая для Британии трава, - продолжал Дэвид. - Весьма
необычная для здешних мест, изредка ее можно найти в южных графствах -
Хэмпшире, Сари и так далее.
- Похоже, листья гниют, - сказала Анна.
- И корни - тоже, - добавил Дэвид, - Oryzae включает два вида -
Leersia и Oryza.
- Звучит, как имена прогрессивных женщин, - усмехнулся Джон.
- Oryza sativa, - сказал Дэвид, - это рис.
- Рис! - воскликнула Анна. - Тогда...
- Трава риса, - кивнул Дэвид.
Он достал длинное лезвие и срезал травинку, сплошь испещренную
темно-зелеными с коричневой серединкой пятнышками неправильной формы.
Последний дюйм стебелька уже разлагался.
- Вот это и есть вирус Чанг -Ли, - объявил Дэвид.
- Здесь, в Англии? - удивился Джон.
- Да, на нашей славной зеленой земле, - ответил Дэвид. - Я знал, что
он достигнет Leersia, но не ожидал, что так скоро.
Анна зачарованно смотрела на грязную гниющую траву.
- Слава Богу, что у него избирательный вкус, - сказал Дэвид. - Эта
чертова штуковина прошла пол-мира, чтобы прицепиться к маленькому пучку
травы - может, единственному на несколько сотен таких же во всей Англии.
- Да, - произнес Джон. - А ведь пшеница - тоже трава, правда?
- И пшеница, - ответил Дэвид, - и рожь, и овес, и ячмень, не говоря
уже о корме для скота. Так что, все может обернуться гораздо хуже, чем
сейчас у китайцев.
- Для нас, - не выдержала Анна, - ты ведь это имеешь ввиду? А о них
мы опять забыли. И через пять минут найдем какой-нибудь новый предлог,
чтобы вовсе не вспоминать.
Дэвид смял траву в руке и бросил в реку.
- Ничего другого мы сделать не можем, - сказал он.
2
К началу девятичасовых новостей Анна машинально включила Радио. Джон
долго медлил со следующим ходом, хмуря брови поверх карт, и они никак не
могли закончить третью партию. Роджеру и Оливии не хватало всего тридцати
очков, чтобы выиграть роббер. <третья партия в карточных играх, когда
каждая сторона уже выиграла по одной>
- Ну, давай, старина! - нетерпеливо сказал Роджер Бакли. - Как насчет
того, чтобы наконец исхитриться с этой "девяткой"?
Роджер был единственным из старых армейских друзей Джона, с которым
он поддерживал близкие отношения. Анна невзлюбила Роджера с первой минуты
знакомства, да и потом просто терпеливо мирилась с его присутствием. Ей не
нравилось его мальчишество и странные минуты жесточайшей депрессии. Но еще
больше ей не нравилась необычайная твердость его натуры в сочетании с
этими качествами.
Анна была абсолютно уверена, что Роджер знает о ее чувствах, и не
обращает на них никакого внимания - так же, как и на многие другие вещи,
считая их несущественными. Когда-то это еще больше усилило ее неприязнь, а
одно обстоятельство послужило причиной, из-за которой она даже хотела
отлучить Джона от его дружбы с Роджером.
Этим обстоятельством была Оливия. Вскоре после их знакомства Роджер
привел довольно крупную спокойную застенчивую девушку и представил ее
своей невестой. Несмотря на удивление, Анна была уверена, что это
помолвка, как и несколько предыдущих, о которых рассказывал Джон, никогда
не кончится женитьбой. Но она ошиблась. Сначала она думала, что Роджер
бросит Оливию в затруднительном положении. Потом, когда свадьба уже не
вызывала никаких сомнений, она искренне жалела Оливию и хотела защитить
ее, будучи уверенной, что теперь-то Роджер покажет свое истинное лицо. Но
постепенно Анна обнаруживала, что Оливия не нуждается ни в ее жалости, ни
в ее покровительстве, а напротив - очень счастлива в союзе с Роджером. Да
и сама Анна оказалась в большой зависимости от теплого спокойного участия
Оливии. Поэтому, по-прежнему не любя Роджера, она более-менее примирилась
с ним из-за Оливии.
Джон, наконец, пошел маленькой бубнушкой на короля. Оливия спокойно
покрыла "восьмеркой". Джон, поколебавшись, бросил "вальта". С
торжествующим хихиканьем Роджер накрыл все это "дамой".
Из радиоприемника послышался голос с характерным произношением
дикторов "Би-Би-Си":
- Чрезвычайный Комитет Объединенных Наций в своем очередном рапорте
из Китая сообщает, что по самым заниженным оценкам число смертей в Китае
достигает двухсот миллионов...
- А "черви"-то у них слабоваты, - пробормотал Роджер. - Надо
воспользоваться...
- Двести миллионов! Невероятно! - воскликнула Анна.
- Что такое двести миллионов? - сказал Роджер. - Этих китаезов пруд
пруди, через пару поколений наплодят кучу новых.
Анна хотела было что-то возразить на циничные слова Роджера, но
передумала, поглощенная мрачными картинами, которые рисовало ее
воображение.
- В дальнейшем, - продолжал радиокомментатор, - в рапорте говорится о
том, что в экспериментах с изотопом-717 достигнут почти полный контроль
над вирусом Чанг-Ли. Опыление рисовых полей этим изотопом должно стать
немедленной акцией вновь созданного Авиаполка Воздушной Помощи
Объединенных Наций. Предполагается, что запасов изотопа хватит для
незамедлительной защиты всех рисовых полей. Те, что находятся в угрожающем
состоянии, будут обработаны в течение нескольких дней, остальные - в
течение месяца.
- Слава Богу хоть за это, - сказал Джон.
- Когда ты, наконец, закончишь молиться деве Марии, - перебил его
Роджер, - тебя не затруднит покрыть это маленькое сердечко?
- Роджер, - мягко запротестовала Оливия.
- Двести миллионов, - продолжал Джон, - Памятник человеческой гордыне
и упрямству. Если бы над вирусом поработали шестью месяцами раньше, они
были бы теперь живы.
- Кстати, о памятниках человеческой гордыне, - вставил Роджер, - и
пока ты думаешь, как бы вывернуться, и не пойти этим чертовым тузом, как
там твой собственный Тадж-Махал? Ходят слухи о проблемах с рабочей силой?
- А есть хоть что-нибудь, о чем ты не слышал?
Роджер был инспектором по общественным связям в Министерстве
Промышленности. Он жил в мире сплетен и слухов, которые, по мнению Анны,
питали его природную жестокость.
- Ничего существенного, - сказал Роджер. - Как думаешь, поспеете к
сроку?
- Передай своему министру, - ответил Джон, - пусть его коллега не
боится - плюшевый гарнитур для него будет готов без опоздания.
- Вопрос в том, - заметил Роджер, - будет ли коллега готов для
гарнитура.
- Опять сплетни?
- Я бы не назвал это сплетнями. Может, конечно, его шея неуязвима для
топора, интересно было бы взглянуть.
- Роджер, - не удержалась Анна, - ты что, получаешь огромное
удовольствие от вида людских страданий?
Она тут же пожалела о сказанном. Роджер посмотрел на нее изумленным
взглядом. У него было обманчиво мягкое лицо с безвольным подбородком и
большими карими глазами.
- Я - маленький мальчик, я никогда не вырасту, - дурачась, сказал он,
- если бы ты была в моем возрасте, ты бы наверняка хохотала над толстяком,
поскальзывающимся на банановой кожуре. Но тебе жалко смотреть, как они
ломают себе шеи, жалко их несчастных жен и кучу голодных ребятишек. Так
что, уж будь добра, позволь мне играть в свои игрушки.
- Он безнадежен, - сказала Оливия. - Не обращай внимания, Анна!
Она говорила с поразительным спокойствием, словно терпеливая мать с
непослушным ребенком.
- Все вы - взрослые чувствительные люди, - продолжал Роджер,
по-прежнему глядя на Анну, - должны зарубить себе на носу; сейчас сила на
вашей стороне. Вы живете в мире, где все говорит в пользу чувствительных и
цивилизованных людей. Но это очень ненадежно. Возьмите хотя бы древнейшую
цивилизацию Китая и посмотрите, что из этого вышло. Когда начинает урчать
в животе, забываешь о хороших манерах.
- Я все-таки вынужден согласиться, - сказал Джон, - ты просто
атавизм, Роджер!
- Иногда мне кажется, что они со Стивом ровесники, - сказала Оливия.
Стив был девятилетним сыном Бакли. Роджер слишком любил его, чтобы
отпустить в школу. Невысокий для своего возраста, явно недоношенный,
мальчик был подвержен странным приступам внезапной жестокости.
- Но Стив-то повзрослеет, - заметила Анна.
Роджер усмехнулся:
- Тогда он не мой сын.
Когда дети вернулись домой на каникулы, семейства Кастэнсов и Бакли
отправились на уик-энд к морю. Обычно для таких поездок они вскладчину
брали напрокат караван. Одна машина тянула домик на колесах на пути к
морю, другая - на обратном пути. Караван служил домом для четверых
взрослых, дети спали рядом в палатке.
Чудесным субботним утром они лежали на нагретой солнцем гальке. Рядом
тихо плескалось море. Дети ловили крабов вдоль берега. Джон, Анна и Оливия
просто грелись на солнышке, Роджер - более непоседливый по натуре -
сначала помогал детям, потом тоже лег. Он явно казался чем-то
обеспокоенным.
Когда Роджер уже в который раз посмотрел на часы, Джон не выдержал:
- Ну ладно, надо чем-то заняться.
- Интересно, чем? - спросила Анна. - Может, хочешь приготовить обед?
- Лучше спустимся-ка мы с Роджером в деревню, - ответил Джон. - Они
сейчас откроются.
- Они уже полчаса как открылись, - заметил Роджер. - Возьмем твою
машину.
- Ланч в час, - объявила Оливия. - Опоздавшим ничего не достанется.
- Не волнуйся.
Глядя на стоявшие перед ним стаканы, Роджер сказал:
- Так-то лучше. На море меня всегда мучит жажда. Должно быть, из-за
соленого воздуха.
- Ты немного раздражен, Родж, - сказал Джон, отпив из своего стакана.
- Я еще вчера заметил. Тебя что-то беспокоит?
Они сидели в баре. Через открытую дверь виднелась дорожка, посыпанная
гравием, и широкая полоса ровно подстриженной травы рядом с ней. Воздух
был теплым и влажным.
- Раздражен, говоришь? Возможно.
- Могу ли я чем-нибудь помочь?
Роджер пристально посмотрел на него.
- Первая обязанность инспектора по общественным связям - это
преданность, вторая - благоразумие, и третья - луженая глотка и хорошо
подвешенный язык. Моя беда в том, что я всегда держу пальцы скрещенными,
когда клянусь в верности и благоразумии тем, кто вовсе не является моими
друзьями.
- Что случилось?
- Будь ты на моем месте - ни за что бы не рассказал. Поэтому я прошу
тебя помалкивать. Даже Анна не должна знать. Оливии я тоже не говорил.
- Если это так серьезно, может, лучше не рассказывать?
- Откровенно говоря, было бы умнее, если бы они не держали все в
тайне, хотя и это не важно. Все равно, так или иначе, люди узнают.
- Слушай, ты меня заинтриговал!
Роджер осушил свой стакан, подождал, пока Джон сделает то же самое и
пошел к стойке за новой порцией. Вернувшись, он долго молчал, потягивая
пиво.
- Помнишь изотоп-717? - наконец сказал он.
- Это та дрянь, которой опрыскивали рис?
- Да. Было разработано два предложения, как справиться с вирусом
Чанг-Ли. Первое - найти что-либо, способное убить его. Второе - лучшее -
вывести вирусоустойчивую породу риса. Второе средство требовало явно
больше времени, и поэтому привлекло меньше сторонников. Когда ухватились
за первый способ, оказалось, что 717-ый очень эффективно действует против
вируса. Тогда он был запущен в работу.
- И вирус действительно был уничтожен, я видел фотографии.
