мысли, приближался к старосте.
- Простите, ваша милость, - произнес Боркович немного грубовато, -
хоть это и мой дом, но я тут, как на постоялом дворе, а поэтому у меня ни
красоты, ни благоухания не найдете. Я был солдатом и не отвык от простых
обычаев.
- Ладно и так, - равнодушно ответил Вержбента, - самое главное, что я
вас нашел, а остальное для меня не важно.
Староста предложил прибывшему место на скамье и сам уселся рядом. В
этот момент в комнату вошли слуги и служанки, присланные братом, и с шумом
начали убирать со столов и выгонять собак палками. Поэтому трудно было
вести разговор, и Боркович, после некоторого размышления, пригласил гостя
в соседнюю комнату.
Но и там оказался полнейший беспорядок: постель не убранная, на
скамьях и на полу в беспорядке валялась одежда. Хозяин покраснел от гнева
и в душе проклинал своих слуг.
Они уселись на скамейке.
- Я сюда приехал прямо из Кракова, - медленно начал Вержбента; -
король велел передать вам привет.
Мацек наклонил голову и тихо произнес:
- Бай Бог ему у нас как можно дольше царствовать.
- Король охотно расспрашивал о Великопольше, - продолжал гость, - но
я немного мог ему сообщить, потому что у меня самого скудные сведения.
Скорее вы или ваш дядя Бенко могли бы ему об этом донести.
- Я и сам, по заключении этого письменного соглашения, собирался к
его милости, - произнес Боркович. - Я хотел лично доложить об этом деле
королю, но у старосты столько работы, что ему удалиться нельзя. Бенко стар
и медлителен; вся тяжесть лежит на мне, а в лесах и по проезжим дорогам
постоянные нападения, много грабителей и их надо наказывать железной
рукой.
Вержбента слушал внимательно.
- Однако вы найдете кого-нибудь, кто вас заменит, - произнес он, - и
приедете на свадьбу короля.
Воспоминание об этом снова так сильно взволновало Борковича, что он с
трудом сдерживал себя, чтобы не выдать своего чувства.
- Какую свадьбу? - спросил он, притворяясь удивленным.
- Должен вам сказать, что король, наконец, уступил просьбам всех и
согласился жениться.
- Еще один раз, прервал Мацек.
- Он не стар, - сказал Вержбента.
- А обещанная Людовику корона?
- Вы знаете, что в записи поставлено условие: если б у него не было
потомства.
- Помоги ему Бог! - возразил Боркович. - Но король не особенно молод
и если подберет по своим годам, то не будет иметь потомства, если же ему
дадут молодую...
Он не окончил и покачал головой.
- Ему сватают силезскую княжну, Ядвигу, - произнес Вержбента.
Мацек пожал плечами.
- Что мне сказать? Дай им Бог счастья, хотя я на это мало надеюсь.
- Сохрани его Бог от зла! - произнес Вержбента. - У меня самые лучшие
надежды.
После минутного молчания он прибавил:
- Советую вам поехать в Краков и явиться к королю. Некоторые люди
могли иначе понять ваше письменное соглашение и представить его королю в
невыгодном для вас свете; вы сами объясните ему, что оно было необходимо,
и он увидит, что в нем ничего угрожающего нет...
- Ведь там написано, что мы обещаем быть верными королю, - воскликнул
Боркович; - но я знаю о том, что у меня враги... Бессовестные люди в
состоянии все облить грязью и могут представить самого невинного человека,
как преступника.
Вержбента молча слушал.
- Король не охотник верить всякому, - произнес он, - поэтому он и не
сердится на ваше письменное соглашение. Возможно только, что ему
неприятно, что в его королевстве некоторые выделяются и вступают в
отдельный союз, в то время как он всех их хотел бы соединить в одно.
Боркович провел рукой по подбородку.
- Отделяться никто не хочет, - сказал он, - но дворяне во всех
государствах издавна привыкли иметь свои права и придерживаться своих
обычаев.
Мацек оживился и продолжал далее, как будто решившись на
откровенность.
- Управлять страной это все равно, что империями; если б я захотел
лично хозяйничать в Козьмине, Орли и других моих имениях, я, как следует,
не досмотрел бы за всем. Поэтому я держу управляющих и экономов, которым
передаю управление и с которых требую отчет. Так и в королевстве: чем оно
обширнее, тем больше должно быть управителей, которые имели бы право
распоряжаться так, как они найдут нужным.
Вержбента слушал.
- Так оно и есть, - возразил он, - король назначает своих
наместников, а Земовит Мазовецкий...
- Таких людей, как Мазовецкий должно было быть побольше, - прервал
Мацек живо, - а наместников поменьше. Они не пользуются достаточными
полномочиями, а потому мало могут сделать.
- Не забывайте, что благодаря таким, как Земовит, Поморье от нас
отделилось, - произнес Вержбента насупившись.
Боркович, как бы спохватившись, что слишком много сказал, сразу
замолчал. Он потирал руки и смотрел в сторону.
Гость снова начал:
- Это не наше дело этим заниматься. У короля власть, и он сделает
так, как нужно; в уме и в советниках у него недостатка нет. Отец его всю
жизнь потратил на составление из отдельных кусков великого государства, и
сын не разрушит того, что отец создал. Я с тем к вам приехал, - прибавил
он, - чтобы вы в Краков поехали и все объяснили королю. Вы сами говорите,
что у вас много врагов; я о них не знаю, но вы тем более должны смотреть
за тем, чтобы вас не оклеветали и вам не повредили.
Боркович нахмурился, и презрительная улыбка появилась на его губах.
Хотя в доме и не было особенного порядка, однако не подобало
отпустить гостя, не угостив его, а потому хозяин пригласил к столу, на
котором наскоро было поставлено все, что нашлось.
Вержбента не отказался присесть к столу, но ничего не ел, и Боркович,
обыкновенно упрашивавший других гостей, на этот раз не настаивал.
Слегка чокнувшись своими кубками, они выпили за здоровье друг
друга... и гость вскоре попрощался, хотя обычая ради его приглашали
остаться; но он торопился уехать, ссылаясь на важные, неотложные дела,
которые его ждут, и Боркович проводил его до передней.
Возвратившись в комнату, Мацек в задумчивости опустился на скамью и
от волнения начал дергать себя за бороду, до того в нем все кипело.
Его не столько взволновал приезд Вержбенты и переданное им
приглашение ехать в Краков, сколько подтверждение известия, что княжна
Ядвига выходит замеж за польского короля. Помимо преследуемой им цели
выдвинуться с помощью брака с ней и добиться соглашения с силезскими
князьями, - а бранденбургских он уже имел на своей стороне, - Мацек был
влюблен в девушку, а в его возрасте это было очень опасно.
Молодая княжна ласково обращалась с ним, и он льстил себя надеждой,
что ее сердце принадлежит ему, и размышлял над тем, как оставить короля ни
с чем и увезти его невесту; он был уверен, что она на это согласится.
Остановившись на этой мысли, он, увидев вошедшего брата, нетерпеливо
воскликнул:
- Я должен сейчас ехать! Они в состоянии выдать девушку насильно;
необходимо лично посмотреть и самому убедиться, как обстоит дело. Она была
ко мне расположена, и, если удастся, я готов ее похитить и обвенчаться с
нею!
Брат его Ян, сомнительно покачал головой.
- Хорошенько только обдумай, чтобы попусту не запутаться в скверную
историю. Ведь это дело не шуточное, - сказал он серьезно, - и пахнет
виселицей: посягнуть на невесту короля.
- Это еще неизвестно, невеста ли она уже или это только еще в
проекте. У них времени не было для того, чтобы обручиться, - сказал Мацек.
- Мне необходимо немедленно поехать в Глогов или туда, где она теперь
находится и при помощи старой воспитательницы добиться свидания с
Ядвигой...
Ян, который никогда не противоречил старшему брату, смолчал и на этот
раз, хотя не совсем-то одобрил его намерения. Но Мацек, если решал
что-нибудь, то не было возможности отклонить его от этого или заставить
изменить свое решение. Он никогда не слушался и то, чего ему захотелось,
должен был немедленно исполнить. Он не обращал внимания на время дня, его
не останавливала ни ночь, ни темнота, и, решивши что-нибудь в полночь, он
не ожидал наступления дня, а немедленно исполнял задуманное.
Сейчас же после разговора с братом он велел приготовить лошадей. В
доме поднялась суета, так как думали, что он уедет из Козьмина со всеми
своими приближенными. Весть об этом дошла до местечка, и мещане
обрадовались, но радость их была преждевременной, так как Боркович
объявил, что уезжает лишь на несколько дней в сопровождении одного только
брата; никому из окружающих он не сказал, куда едет.
Его опытные слуги были приучены в мгновение ока выполнять его
приказания, и он не успел переодеться для дороги, как лошади стояли
наготове.
По дороге он узнал, что Ядвига действительно находится в Глогове и
что там ждут новых послов из Кракова. Все в один голос говорили, что этот
брак дело решенное. Мацек, глубоко возмущенный, торопился. Приехав в
Глогов, он не направился в замок, а остановился на постоялом дворе,
стараясь, чтобы никто его не заметил, и послал к старой воспитательнице
паробка с просьбой повидаться с Мацеком.
Старуха за каждую оказанную ею услугу получала от Борковича щедрое
вознаграждение, и она ответила послу, что вечером зайдет на постоялый
двор...
Мацек с нетерпением ждал ее прихода; от волнения он не мог усидеть на
месте, ежеминутно вскакивал, бегал по комнате, садился обратно. Было уже
совершенно темно, когда старуха, закутанная в плащ, так что ее трудно было
узнать, вошла к нему в комнату. В молодости она была красива, но с тех пор
прошло уже много времени, и теперь она могла иметь успех и влияние, лишь
благодаря своей хитрости, ловкости, умению льстить и изворотливости. При
княжеском дворе ее называли по имени мужа: Конрадовой. Она сумела там
снискать расположение всех, начиная с княжны, которую она воспитывала и
которую страшно баловала, позволяя ей все, что она только хотела, кончая
родней и всей свитой. Она умела с каждым сговориться, всякому она
поддакивала и служила нашим и вашим. Боркович заручился ее расположением с
помощью подарков, а так как, за отсутствием других ухаживателей, он
понравился княжне, то своими рассказами о себе и о том, как он в будущем,
с помощью бранденбургских князей, станет самостоятельно управлять
Великопольшей, он совершенно вскружил голову девушке. Вид пришедшей
Конрадовой не предвещал ничего хорошего: лицо ее было пасмурно, озабочено,
и она казалась чем-то смущенной.
Оставшись в комнате наедине с Борковичем, воспитательница скрестила
свои худые руки на груди, и, понизив голос, быстро проговорила:
- Сколько слез княжна пролила! Но все это было ни к чему! Ей не
позволят отказаться от короны, хотя бы она и должна была бы для этого
пожертвовать своей любовью к вам.
- Если она меня любит, - прервал Боркович гневно, - то пускай будет
мужественной! Я ее похищу и увезу, нас не догонят... Я готов собрать на
помощь сто и даже двести человек.
Конрадова задрожала от испуга.
- Но с нее глаз не спускают! - воскликнула она. - Если б она даже
пожелала вырваться из этой неволи, то не может.
- Я готов с помощью вооруженной силы напасть на замок! - начал Мацек.
- Сильной охраны там не имеется... Если она только захочет и согласится,
то по одному ее знаку...
Старуха, сильно смущенная, молча сидела и покачивала головой.
- Если б она в самом деле пожелала, - прибавил он, - то я готов на
всякую жертву. Даже жизнью рискну!
- Конечно, конечно! - пробормотала Конрадова. - Что она вас любила и
