возьмите, что хотите. И марки. Мы только один альбомчик на память
оставим, а больше-то зачем...
ШУРИК: Да нет, что вы... Только листик. Переписать.
ЯШКИНА МАТЬ: Вы в школе раскажите... Думали ведь, что из-за ба-
ловства сорвался, а он вон как... А эти ребятки придут?
ГЕНКА: Придут, тётя Валя. Они пока испугались немного. Потом
придут.
ЯШКИНА МАТЬ: И вы заходите. Яшенька-то любил, чтобы товарищи...
Впятером они медленно шли по улице, снова к реке. Был уже сов-
сем вечер. Печальный вечер.
ШУРИК: А они не ошиблись? Эти, Валерик и... Юра?
ИЛЬКА: Они всё точно рассказали. И про сумку, и какой он...
ГЕНКА: Если бы они тогда не убежали!
ИЛЬКА: Разве они знали? Они не виноваты!
ГЕНКА: Я говорю, что виноваты?
ШУРИК: А почему они заплакали? Вы, наверно, их там взяли в обо-
рот?
ВЛАДИК: Никто их не брал. Просто им жалко Яшку. Это же ясно.
ГЕНКА (Шурику): А что за листок ты у тёти Вали выпросил?
ШУРИК (спохватившись): Да! Вот... (достал из кармана). Написа-
но: "Сочинение". На тему: "Какая погода мне нравится". Но какое-то
странное сочинение. Будто стихи.
ГЕНКА: Дай-ка... (взял листок, читает монотонной фразой): Начи-
нается ветер, и большие деревья шумно встряхивают плечами... Какие
же это стихи?
ШУРИК: Ты не так читаешь. Так и пушкина можно загубить. Надо же
размер соблюдать... Дай...
Начинается ветер -
И большие беревья
Шумно встряхивают плечами,
Прогоняют последний сон.
А простыни на верёвках
Громко хлопают и полощут:
Кажется им, что они паруса...
Всё таки это стихи, ребята.
ГЕНКА: Яшка - поэт?
ШУРИК: А что? Он иногда мог. Только мы плохо замечали.
ВЛАДИК: А может, он и сам не знал, что это стихи.
ШУРИК: Но это всё равно... Вот ещё:
Я подумал, что хорошо бы
Сделать парус из этих простынь
И поставить его на лодку.
Только мне не дадут.
Взрослые думают,
Что без паруса жить можно,
А без простынь нельзя никак...
... В конце только немного сбито...
ГЕНКА: Ничего не сбито, всё правильно.
Они уже опять вышли на обрыв, и под ними была освещённая вечер-
ним солнцем река, а в небе и деревьях начинался ветер. К середине
неба подбиралась туча...
К ребятам торопливо подошёл Иван Сергеевич.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ну, бродяги! Где вас носит? Владик, ты же ещё
дома не был. Пошли, ребята.
ВЛАДИК: Только все вместе.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Все, все.
И они зашагали от реки.
ВЛАДИК: Папа, ты ведь кораблестроитель?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Н-не совсем... Ну, в какой-то степени...
ВЛАДИК: Ну, на судоверфи же работаешь! Ты можешь построить лод-
ку?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это ещё зачем?
ВЛАДИК: Плавать! Под парусом!
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (сокрушённо): Конечно! Этого мне ещё не хватало
для спокойной жизни...
РЕБЯТА (на перебой): Иван Сергеевич! А правда! Можно построить?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Чтобы потонуть?
ВЛАДИК: А мы с тобой будем плавать! С тобой не опасно!
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это что? Общая идея?
РЕБЯТА: Общая!
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Надо обдумать...
ИЛЬКА (задумчиво): Можно фрегат построить...
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Даже фрегат?
ИЛЬКА (серьёзно): Ага... (Поднял глаза на Ивана Сергеевича):
Подождите меня, ладно? Я сейчас.
Он словно вспомнил о чём-то и торопливо зашагал к обрыву.
Остановился над рекой, посмотел на воду, на откосы. Стащил с
головы свой индейский убор, выдернул перо фламинго, а помятый убор
выбросил. Потом перо, как бумажного голубя, пустил с обрыва.
ИЛЬКА: Бери, Яшка. Ты же любил Африку...
Подоспевшие ребята и Иван Сергеевич смотрели, как перо, кру-
жась, опускается к воде.
... А над берегом нарастал ветер. Уже шумели деревья, и хлопало
бельё во дворах. Подходила туча...
"Начинается ветер, и большие деревья шумно встряхивают плечами
от предчувствия буйного ливня... А над городом ливенных туч разво-
рот..."
Третья песня о ветре
(Гибель Яшки)
Над городом ливневых туч разворот,
На улицах стало темно,
И ветер у парковых старых ворот
Рвёт с досок афиши кино.
А в фильме герои идут сквозь буран
И штормы гудят в парусах.
Но рвётся кино - и слепящий экран
Бьёт белою вспышкой в глаза.
Рвётся кино -
И вспышка в глаза...
А если однажды порвался не фильм
И вспышка у глаз - наяву?
И ветер над маленьким следом твоим
Качнул молодую траву...
А может быть, даже следа не найти,
Где ты, как от выстрела, лёг...
Как мало порой удаётся пройти,
Хоть путь и казался далёк!
Мало пройти,
Хоть путь и далёк!..
От битвы с бедой нам нельзя убегать:
Ты плакал, но сделал, что мог.
Спасибо тебе за твои два шага
По трудной дороге дорог...
Когда кораблям на пути нелегко
И звёзд не видать среди туч,
В медлительном свете больших маяков
И твой загорается луч.
Средь маяков -
Ясный твой луч...
************************************
Утренние лучи ударили в окно, и Владик проснулся. Улыбнулся
солнцу. Посмотрел на отца. Иван Сергеевич спал, отвернувшись к сте-
не. На полу у его кровати стояла набитая окурками пепельница. Владик
вздохнул, покачал головой, вскочил, вынес и вытряхнул окурки. Вер-
нулся и поставил пепельницу на стол.
На столе среди неубранных красок и кисточе лежали высохшие за
ночь акварельные рисунки. На одном - яркие деревья и большое солнце,
на другом город с разноцветными крышами. Чем дольше смотрел на них
Владик, тем сильнее портилось у него настроение. Наконец скомкал он
листы и швырнул в угол. Он не знал, что отец уже наблюдает заним.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это что за отчаянные жесты разочарованного ге-
ния?
ВЛАДИК (слегка смущённо): Да ну... старался, старался... Ничего
не получается! Разве у художников так?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А ты хочешь сразу в художники?
ВЛАДИК: Сразу не хочу. Но у меня даже для начала ничего не вы-
ходит...
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Иди-ка сюда... (Дождался, когда Владик сел на
край его постели). А почему ты так мучаешься с этими красками? Очень
хочется рисовать?
ВЛАДИК (серьёзно и немного печально): Не знаю... Просто пробую.
Должен же я что-то уметь.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты не горюй, ты просто ещё не разобрался. Ко-
нечно, столько всего вокруг... Ты просто живи, смотри и радуйся. Не
спеши. У тедя ещё время есть. Приглядишься и дело выберешь настоя-
щее... А рисунки ты выбросил зря, они не плохие.
ВЛАДИК: Ерунда.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Художнику редко нравятся его вещи. Надо у дру-
гих спросить... И пожалуйста не вешай нос.
ВЛАДИК (улыбнувшись): Не буду.
Раздался оглушительный трезвон.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ух ты! Это кого же принесло спозаранку?
ВЛАДИК: Спорить могу, что Илька.
Он выбежал в прихожую и тут же вернулся с Илькой, который был
бодр и сиял, как утреннее солнышко.
ИЛЬКА: Здрасте!
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Здрасте! Тамара Васильевна, видимо, на дежурс-
тве, а сын ведёт бурную и самостоятельную жизнь?
ИЛЬКА: Веду.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это заметно хотя быв по твоему пиратскому обли-
ку.
Илькин наряд состоял из коротеньких штанов и пёстрой косынки на
шее. За ремешок был засунут молоток. По голому животу наискосок тя-
нулись царапины.
Иван Сергеевич, поглядывая на раннего гостя, выбрался из посте-
ли.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Боюсь, что в твоей бурной жизни не было времени
для завтрака.
ИЛЬКА (со вздохом): Кажется, не бышло.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (весьма проницательно): И для умывания... Брысь
оба в ванную!
В то время, когда Иван Сергеевич на кухне жарил яичницу, Владик
с Илькой в ванной вели разговор. Владик при этом умывался, а Илька
зубной пастой рисовал на животе солнце.
ВЛАДИК: Где это ты пузо исцарапал?
ИЛЬКА: На берегу. Потому что верёвки не было.
ВЛАДИК: А зачем верёвка?
ИЛЬКА: Помнишь, там на верху кирпичная стенка такая, гладкая?
Вот бы на ней буквы выбить...
ВЛАДИК: Какие буквы?
ИЛЬКА: Ну... Яшкино имя...
Владик смотрел серьёзно и вопросительно.
ИЛЬКА (тихо и в то же время будто споря): Он же не просто так
сорвался. Он же людей спасал... А у него даже могилы нет с именем.
Это справедливо, да?
ВЛАДИК: А второй стенки там нет?
ИЛЬКА: Зачем?
ВЛАДИК: Для тебя. Если сорвёшся.
ИЛЬКА: Я не сорвусь, я сегодня пробовал. Там как раз выстут. Но
не удобно работать руками, потому что держаться надо. А если на ве-
рёвке спуститься, будет хорошо.
ВЛАДИК (задумчиво): Я верёвку дам. Когда Генка придёт. Мы этой
верёвкой тебя выдерем, а потом свяжем, чтобы не лазил на обрыв. Тебе
про это сколько раз говорили?!
ИЛЬКА (гордо): А мне наплевать, что говорили... (Неожиданно за-
моргал). А вы... Я думал, что ты поможешь. А ты - сразу к Генке...
ВЛАДИК: Ну, ты послушай... Ты там один крутишся, а если что
случиться?
ИЛЬКА: Я не один. Там Валерка и Юрик.
ВЛАДИК: Толку-то от них! Разве они удержат?
ИЛЬКА: А давай тогда вместе! Сам же не хочешь...
ВЛАДИК: Почему... Я не говорю, что не хочу... Только знешь что?
Долбить - это долго, и буквы будут незаметные. Есть хорошая краска,
красная. Корабельный сурик. Я у папы попрошу. Красные буквы будет
издалека видно.
ИЛЬКА (оживившись): Давай! А где краска?
ВЛАДИК: Обрадовался! Чтобы скорее перемазаться? Будет краска,
только сперва это смой! (Он хлопнул по Илькиному животу). Ну-ка да-
вай, умывайся!
И он стал пихать Ильку под открытый кран.
Когда Иван Сергеевич выскочил в коридор, из ванной летели брыз-
ги и вопли. Потом вылетел мокрый Владик. Иван Сергеевич нырнул в
ванную, как в пекло, и выволок под мышкой победно орущего Ильку. На
ходу он вытирал полотенцем Ильке лицо и голову.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Марш за стол! Что за пираты, никакого сладу!
За столом Илька всё ещё горел победным вдохновением.
ИЛЬКА: Всё равно моя победа...
ВЛАДИК: Подумаешь! Я бы тебя в ванне искупал, только пожалел.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: За такое безобразное поведение не следовало бы
говорить вам про лодку...
Илька и Владик мгновенно замерли с открытыми ртами.
Потом Владик поспешно заговорил.
ВЛАДИК: Папа, мы уже совсем хорошие!
ИЛЬКА: Мы уже пере... это... пере-воспи-тались.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Оно и видно... Ну ладно. Дело такое. Есть у ме-
ня знакомый прораб, у него старая лодка. Даже не лодка, а небольшой
ял. Он ему вобщем-то не нужен, и я договорился, что...
ИЛЬКА И ВЛАДИК (вместе): Ура-а!!!
"Ура-а!" - с этим криком Владик, Илька, Генка, Шурик, Антон и
Иван Сергеевич вталкивают лодку, только что сгуженную с машины в за-
росший лапухами закуток Генкиного двора.
Наконец лодка встала на место.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ну вот, хозяйничайте. Первое дело - отскоблить.
А дальше - покраска, мачта, парус и так далее...
ИЛЬКА: И будет фрегат!
ШУРИК: Будет парусник типа "бермудский шлюп". А фрегаты - трёх-
