неподвижности фигуры и ушел.
Неведомо сколько времени, они провели без пищи и воды. Пирифой был
слабее и умер первым. Тесей с горькой усмешкой следил за тем, как тень его
друга покидает тело. Ей даже не потребуется вновь пересекать Ахерон,
Пирифой уже позаботился о плате.
Но друг остается другом даже после смерти. Тень Пирифоя направилась к
черному креслу Аида. Видно побратим успел заметить, что делал владыка
Тартара в тот миг, когда они намертво приросли к скамье. Невероятным
усилием воли тень сдвинула потайной рычаг и Тесей почувствовал, что
свободен. Упав на колени, он отполз от скамьи, а затем с трудом поднялся
на онемевшие от долгого сидения ноги. Тень подошла к нему.
- Спасибо, брат! - с чувством произнес Тесей, кладя руку на плечо
тени. Рука провалилась внутрь эфемерного образования, - Сейчас я сниму со
скамьи твое тело.
- Не надо, - промолвила тень Пирифоя. Она с грустью смотрела на свою
бренную оболочку, в которую уже никогда не суждено вернуться. - Я хочу,
чтобы Аид подумал, что ты оказался сильней его чар. Пускай позлится. А
теперь перережь мне горло и включи магическую силу.
Тесей заколебался.
- Режь! - велела тень. - Пусть он считает, что я предпочел смерть от
руки друга.
Герой выполнил эту просьбу, залив пол черной кровью. Тень была
удовлетворена.
- А сейчас уходи. И прости, что я вовлек тебя в эту глупую авантюру.
- Прости меня, - ответил Тесей, - что мне не довелось умереть первым.
Тень усмехнулась.
- Ты всегда любил быть первым. Но в другом. Иди.
- Прощай, Пирифой.
- Прощай.
И Тесей покинул Тартар. Он был первый, кому довелось вернуться к
солнцу. Ведь:
...в Аверн спуститься нетрудно,
День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться -
Вот что труднее всего?
[Вергилий "Энеида" 6, 127-130]
[Аверн - латинское название Тартара;
Дит - латинский аналог Аида]
Харон не слишком удивился, когда Тесей выскочил из кустов и прыгнул в
его челн.
- Вернулся? - спросил он, почесав заросшую сизым волосом шею.
- Как видишь.
- А приятель - нет?
- Ему повезло меньше. - Тесей потянул из ножен меч и поинтересовался:
- Повезешь или мне взять весло самому?
- Повезу.
- Тогда держи. - Тесей протянул перевозчику душ монетку.
- Не надо. Твой друг уже оплатил проезд в оба конца.
На середине реки он вдруг пожаловался:
- Мне здорово попало от Аида.
Тесей не отреагировал на эти слова. Очутившись на противоположном
берегу, он кинул Харону предмет, который до этого прятал под полой плаща.
- Отдашь своему хозяину.
Это была голова чудовища Эмпуса, выпивавшего у людей кровь. На беду
свою Эмпус переоценил силенки, напав на Тесея.
Харон вдруг рассмеялся. Ему понравилось, что шатающийся от голода и
усталости, чудом оставшийся в живых человек все же нашел в себе силы
досадить могущественному Аиду.
- Эй, приятель! - крикнул он вслед удаляющемуся Тесею. - Хочешь
бесплатный совет?
Воин обернулся.
- Валяй!
- Тебе лучше исчезнуть.
- Я так и сделаю.
Он действительно так и поступил. Он насолил слишком многим, в том
числе и доброй половине олимпийцев. Слишком многие желали его смерти. И
ожидания их были удовлетворены.
Вскоре прошел слух о смерти великого героя. Его будто бы сбросил со
скалы в море царь Скироса Диомед.
Тело, конечно, не нашли, а значит Аид не мог отыскать тень Тесея в
Тартаре. Должно быть, она страдала на берегу Ахерона, ибо никто не предал
земле бренные останки героя.
Минули века. Память о дурных поступках Тесея канула в Лету, а число
подвигов, совершенных им, сказочно умножилось. Право быть родителем героя
стали оспаривать Зевс и Посейдон.
Спустя триста лет со дня первых Олимпийских игр [спустя 300 лет со
дня первых Олимпийских игр, т.е. в 476 году до н.э.], афиняне порешили
перенести останки героя на родину. На Скиросе были раскопаны кости воина
огромного роста. При нем нашли нетронутые временем копье и меч.
Ареопаг объявил, что это останки Тесея, и они были торжественно
погребены в центре города.
Был ли это в самом деле Тесей или какой-то безвестный богатырь, но
Аид так никогда и не обнаружил тени героя на асфоделевых лугах. А тень
Пирифоя загадочно улыбалась.
2. АФИНЫ. АТТИКА
Круг плавно вращался, подгоняемый мерными ударами ноги. Влажная
глиняная лепешка постепенно принимала коническую форму, пока не
превратилась в изящный лекиф [древнегреческий сосуд для масла
цилиндрической формы]. Лиофар смочил в плошке с водой чуть липкие пальцы и
сгладил стенки так, что они жирно заблестели в тусклом свете скупо
проникающих в мастерскую полуденных лучей. Затем он умело скатал тонкую
глиняную колбаску, чуть расплющил ее края и соединил ею горлышко и тулово
лекифа.
Сосуд был готов. Лиофар подозвал к себе раба-финикийца Тердека и
знаком показал ему, что изделие следует отправить в печь. Раб поклонился,
ножом аккуратно срезал лекиф с гончарного круга и установил его на медную
доску, где красовались еще два сосуда. При этом он мычал какую-то грустную
мелодию - наверно тосковал по родине. Тердек попал к нему совсем недавно.
Лиофар купил его на распродаже пленных с двух захваченных афинскими
триерами купеческих судов, Болван никак не мог выучиться хотя бы азам
эллинского языка, объясняться с ним приходилось жестами.
Второй раб, Врасим, жил у Лиофара уже давно. Он был куплен еще
мальчиком и долгие годы пользовался особой благосклонностью хозяина.
Сейчас он уже не интересовал Лиофара, но тот сохранил к рабу доброе
отношение. Врасим был занят тем, что расписывал вазы и покрывал их лаком.
Получалось это у него очень здорово. Недаром многие мастера завидовали
Лиофару и предлагали за умелого раба большие деньги. Но горшечник не
соглашался продать своего помощника, понимая, что в этом случае ему
придется разрисовывать лекифы самому, а глаза его были уже не те.
Лиофар подошел к столику, за которым сидел Врасим и взял в руки уже
готовый сосуд. Тонкими кистями раб изобразил на нем сцену битвы. Пять
гоплитов в шлемах с гребнем бились над телом смертельно раненного воина.
Ослабев от боли, тот пал на одно колено, а из бока его обильно текли
струйки крови, мастерски изображенные Врасимом киноварью. Покупатели любят
подобные сцены, и лекифы не залеживались на прилавке.
Лиофар пощелкал по стенке сосуда пальцем, а затем провел ладонью. Ни
трещинки, ни неровности. Добрая работа. Прослужит лет десять, не меньше. А
если он попадет в кенотаф [надгробный памятник или могила умершего,
останки которого захоронены на чужбине] павшего на чужбине воина, то будет
служить вечно. Хорошая работа!
- Молодец, Врасим! - похвалил Лиофар своего помощника. - Закончишь
работу, можешь отправляться на агору щупать девок. Проследи только, чтобы
лентяй Тердек прибрал мастерскую.
- Хорошо, хозяин.
Теперь Лиофар мог без волнения оставить мастерскую. Врасим очень
добросовестный раб и сделает все как нужно. Через небольшой внутренний
дворик горшечник прошел в свой дом. Это скромное по афинским меркам жилище
состояло из четырех комнат. В одной из них, самой большой, жил Лиофар,
другую занимали подмастерья-рабы, а третью - кухарка Фиминта, к которой
прежде Лиофар был не прочь залезть под подол. Эллин прошел в четвертую
комнату, служившую сразу кухней и столовой.
Фиминта, толстая и крикливая баба, колдовала над жаровней. Та нещадно
чадила, клубы дыма собирались под потолком и улетали в специально
проделанную щель. "Опять опрокинула горшок с водой на угли", -
неприязненно подумал Лиофар. Фиминта славилась своей безалаберностью. И
вообще, она была никудышней хозяйкой, и Лиофар время от времени подумывал
о том, чтобы избавиться от нее, но все не решался это сделать. Она
досталась ему в качестве приданого жены, которая умерла несколько лет
назад при родах. Терпеливое отношение к неряшливой кухарке было своего
рода данью памяти ушедшей в царство мертвых Полимнии.
Подавив зевоту, Лиофар бросил:
- Дай чего-нибудь пожрать!
- Успеешь! - буркнула в ответ кухарка.
Как уже имел возможность не единожды убедиться Лиофар, спорить было
бесполезно. Фиминта давно свыклась с мыслью, что хозяин позволяет помыкать
над собой. Она по-прежнему неторопливо шевелилась у жаровни и, наконец,
швырнула на стол две миски. В одной была рыба, в другой оливки и кусочек
ячменной лепешки.
- А вино? - спросил Лиофар, подозрительно принюхиваясь к рыбе.
- Сейчас.
Фиминта подала ему вместительный килик. Горшечник немедленно
продегустировал вино. Как и обычно, оно было разбавлено сильнее, нежели
следовало. Но такой уж скверный характер был у Фиминты. Она старалась
выгадать на всем, а прежде всего на своем хозяине. В очередной раз
вздохнув, Лиофар принялся за еду. Рыба была пересоленной. Наверняка
скупердяйка купила дешевую кефаль, что привозят в бочках из Боспора, и
забыла вымочить ее. "Что б тебя в Тартаре всю жизнь кормили только этой
рыбой!" - подумал Лиофар, торопливо сглатывая последний кусок. Затем он
допил вино, отставил от себя килик и не говоря ни слова, вышел из
столовой.
Очутившись в своей комнате, он стал рыться в сундуке, пытаясь найти
новый хитон. Но под руку попадались лишь старые, в которых перед любимым
было стыдно показаться. Отчаявшись обнаружить нужную вещь, Лиофар заорал:
- Фиминта!
Ему пришлось подождать, прежде чем кухарка явилась на зов.
- Что тебе?
- Где мой новый пурпурный хитон, что я купил у торговца-милетянина?
- С золотой каймой по подолу?
- Да! Да! - заорал горшечник, досадуя на тупоумие рабыни. Как будто у
него десять пурпурных хитонов!
Фиминта хмыкнула.
- Он еще спрашивает! Да ты же сам его изгваздал на симпосионе
[симпосион, симпосий - попойка, организуемая после совместной трапезы].
Залил вином и финиковым соком. Мне пришлось выстирать его, сейчас он
сушится на улице.
Лиофар помянул Лернейскую гидру и прочие порождения Ехидны. Затем
вновь заорал:
- Что же мне делать?!
- Надень что-нибудь другое.
Горшечник расстроился.
- Я не могу пойти к Педариту в старом хитоне.
- Ничего, сойдешь и так. Тебе на нем не жениться!
Отмахнувшись от злоязыкой бабы, Лиофар выбрал хитон поприличнее и
переоблачился. Он побрызгал волосы благовониями и тщательно вычистил грязь
из-под ногтей. После этого горшечник придирчиво осмотрел себя. Жаль
конечно, что на нем не пурпурный хитон, но смотрелся он вполне прилично.
Велев Фиминте приготовить нормальный - он подчеркнул - нормальный! - ужин,
Лиофар отправился на свидание.
Педарит должен был ждать в гимнасионе [гимнасион, гимнасий -
первоначально помещение для физического воспитания, позднее высшее учебное
заведение] на Киносарге [Киносарг - холм близ Афин, где находился
гимнасион, посещать который могли люди, не имеющие афинского гражданства].
В последнее время гимнасионы вошли в моду и их стали посещать не только
аристократы, но и простые граждане, и даже незаконнорожденные. Юноши
развивали здесь свою силу, граждане постарше беседовали да любовались
стройными телами своих молодых друзей.
Чинно здороваясь с знакомыми, Лиофар направился вокруг окруженного
колоннами двора для занятий. Находившиеся здесь юноши бегали, метали копье
