женщина.
- Ее приговорили к смерти?
Ильдико кивнула. Какое-то время молчала, потом тяжело вздохнула.
- Я старалась не думать об этом.
- Я не смог бы посмотреть тебе в глаза, если бы выбрал более легкий
путь.
- И все-таки эта мысль не отпускает меня. В глубине души я осознаю,
что иначе мы поступить не можем. Ты - из рода Ильдербурфов, я - Роймарков.
Такими уж мы созданы. Но иногда... я не могу не вспомнить о последствиях,
- внезапно она сжала его руку и улыбнулась. - Этого не случится. Твоя
невиновность очевидна для всех. Если судьи ошибутся в приговоре, народ его
не одобрит. Они не поднимут руки. Такое однажды случалось.
- И что сделали судьи?
- Они не отменили приговор, но назначили более легкое наказание. А
потом выяснилось, что тот человек невиновен.
- Но в моем случае народ настроен против меня. Ранно об этом
позаботился, - Николан вновь оглядел естественный амфитеатр. Ты говорила,
моя красавица, что во время суда на склонах не было пустого места. Как же
люди узнавали, что происходит внизу?
- Видишь маленькие возвышения, расположенные через равные интервалы?
На каждом из них стоял глашатый. Помощники Оратора записывали самые важные
вопросы и ответы и относили листки тем, что стояли на возвышении. А уж
глашатаи во весь голос зачитывали их.
Здание в центре котловины сверху казалось игрушечным. Напротив него
находились каменные сидения членов Ферма. На узкой полоске земли,
разделявшей здания и ряд сидений и вершился суд. Они направили лошадей к
одной из четырех троп, ведущих на дно котловины. Николан ехал первым.
Обернувшись, он увидел, что мужество вновь вернулось к Ильдико. Глаза ее
сияли.
- Мой смельчак, - улыбнулась она Николану.
Пожилой мужчина встретил их внизу. Одетый в простую серую тунику,
перепоясанный веревкой, на которой висели два старинных ключа. Он подошел
к лошади Ильдико, положил руку на ее гриву.
- Я слышал о твоем возвращении. Какое счастье, что ты застала отца
живым.
"Ранно уже побывал здесь, - сказал себе Николан. - Иначе Ослау не
узнал бы об этом". В сердце его закралась тревога. Ранно, похоже, очень
спешил.
- В твоих глазах печаль, дитя мое, - продолжил Оратор. - Означает ли
сие, что он отошел в мир иной, мой добрый друг?
- Да, господин мой Ослау. Он умер этим утром.
Темные глаза старика, под густыми седыми бровями ясно показали, сколь
опечалило его это известие.
- Все мы уйдем, когда придет наш час. Но это тяжелый удар. Как нам
жить без него? Он и я встречали беду плечом к плечу. Он был храбр и мудр,
и тверд как скала. Не единожды мы шли наперекор общему мнению, и всякий
раз время доказывало нашу правоту. Мне недоставало твоего отца, дитя мое,
с того дня, как болезнь приковала его к постели.
Он повернулся к Николану.
- Одновременно я узнал и о твоем приезде. Ранно только что отбыл. Он
прискакал в спешке, поскольку лишь этим утром ему стало известно, что ты
здесь, - в голосе старика проскользнули нотки озабоченности. - Твой отец
был одним из самых близких моих друзей, поэтому я очень встревожен. Ранно
выдвинул против тебя серьезные обвинения и требует немедленного суда. Ты
предполагал такое развитие событий?
Николан кивнул.
- Мне известно о его намерениях. Я приехал сюда и для того, чтобы
очистить от лжи мое честное имя.
- Он обвиняет тебя в предательстве. И заговоре, в результате которого
погибло столько наших людей.
- Заговор был, - кивнул Николан. - Если я смогу представить моих
свидетелей, то выдвину контробвинения. Возложу ответственность за трагедию
в Шалоне на действительно виновного. То есть на Ранно.
- У нас есть основания полагать, что мой брат жив, - вставила
Ильдико.
Старик резко повернулся к ней, тем самым показывая, на чьей стороне
его симпатии.
- Рорик жив! Ах, это подарок судьбы! Чтобы он вернулся, и в столь
нужный момент! Когда вам стало известно об этом?
- Возможно, мы излишне оптимистичны. Мой отец прошлой ночью видел его
во сне и говорил с ним.
У Ослау зажглись глаза.
- Он явился к твоему отцу во сне? Я глубокий старик, дитя мое, но
никогда мертвые не приходили ко мне во сне и не разговаривали со мной. Я
думаю, сон этот свидетельствует о том, что Рорик действительно жив, - он
нахмурился. - И где он сейчас?
- В Раэтии. У Виктореха, скотовладельца. На дорогу туда и обратно
потребуется неделя.
Старик посмотрел на Николана.
- Ты знаешь законы Ферма. Поскольку против тебя выдвинуты обвинения,
ты не можешь удаляться отсюда больше чем на пять миль. Но мои обязанности
состоят и в том, чтобы обеспечить присутствие на суде свидетелей с обеих
сторон. Я готов послать за Рориком конный отряд.
- Мой отец хотел, чтобы возглавлял поиски Николан.
Ослау покачал головой.
- Мне очень жаль, но этот закон изменению не подлежит.
- Мой брат еще не оправился от тяжелого ранения. В отряде должен быть
человек, которого он узнает и доверится. Если Николан не сможет поехать,
мне придется его заменить.
Ослау задумался.
- Никто не должен знать о вашей поездке. Ранно не остановится ни
перед чем, лишь бы не допустить появления Рорика в суде. Потребуется не
меньше полудюжины честных парней, готовых рискнуть головой ради Рорика.
Так ли необходимо, дитя мое, твое участие в поисках?
- Я уверена, что таково было бы желание отца, будь он жив. Я уверена,
мы найдем Рорика. И нам нельзя терять ни минуты.
Часом позже восемь всадников выехали на дорогу, ведущую в Раэтию.
Среди них и Ильдико, в простой холщовой тунике, в шапке, низко надвинутой
на лоб. Николан шел рядом с ее лошадью.
- Если б мы приехали на полчаса раньше! - он вздохнул. - Мы бы вместе
отправились на поиски Рорика до того, как Ранно выдвинул свои обвинения.
Если тебе удастся привезти брата, Ранно не позавидуешь. Показания Рорика
уничтожат его.
- Мы будем лететь как ветер, - заверила его Ильдико. Она наклонилась
к Николану. - Рорик жив. Сердце подсказывает мне...
- Будь осторожна, любимая моя. Особенно на обратном пути. Если Ранно
прослышит о цели вашей поездки, он организует на дорогах засады.
Старайтесь ехать ночью.
На вершине холма они попрощались.
- Я не могу записать себя в неудачники, - улыбнулся напоследок
Николан. - Этим утром ты сказала, что любишь меня. Может ли мужчина
просить у жизни большего? Я буду счастлив, если ты привезешь Рорика. Но,
главное, возвращайся сама, целой и невредимой.
Ослау провел Николана в комнату, окна которой выходили на сидения
судей. Здесь он прожил последние сорок лет, после того, как его выбрали
Оратором. Здесь жили обвиняемые в ожидании рассмотрения их дела в суде.
Когда они сели, старик сцепил длинные пальцы, приготовившись слушать.
Из окон веяло осенним холодком, и Николан заметил, что на Ослау теплые
шерстяные рейтузы, какие носили римские легионеры в странах с холодным
климатом.
- Твой отец был смельчаком, - начал старик. - Смелость его и подвела.
У тебя тоже ее с избытком. Не говоря о том, что и способностями природа
тебя не обделила. А теперь мы должны докопаться до сути и определить, не
допускал ли ты ошибок в том деле, что будет рассматриваться судьями.
А Николан не мог оторвать взгляда от рук старика, которые словно
подчеркивали каждое сказанное им слово. Если б у пальцев был язык, они
говорили бы с красноречием Цицерона. Позднее он увидел, как умело
используются они для достижения нужного эффекта.
- Я искренне хочу помочь тебе, не выходя из рамок, определенных моими
официальными обязанностями. Я должен знать всю правду. Ничего не скрывай
от меня, рассказывай все как есть. Я обещаю, что использую все доступные
мне средства, дабы вызнать правду и у тех, кто будет свидетельствовать
против тебя. Для этого, как ты знаешь, я и нужен.
И Николан рассказал все, ничего не утаивая. О том, как накануне битвы
он побывал на склонах холма, на котором закрепились готы. О своем докладе
Аттилы с рекомендацией атаковать по восточному склону. О ночном визите
Рорика и их разговоре. О задании, полученном наутро и о том, как он
руководил курьерами. О его попытках отменить приказ Таллимунди, пославшего
кавалерию Рорика по северному склону. И, наконец, о встрече с Ранно на
исходе битвы.
Ослау Солварс слушал внимательно. Раз или два кивнул, по ходу задал
несколько вопросов. Когда Николан закончил, Ослау заговорил лишь после
долгой паузы.
- Ты нарисовал ясную картины битвы.
Старик повернулся к окну, посмотрел в сторону Раэтии, куда уехал
отряд Ильдико.
- Объяснения Ранно не показались мне убедительными. Поскольку из
сыновей первых родов в живых остались только вы двое, подтвердить или
опровергнуть ваши слова некому. А Ранно, скажу тебе, трудился без устали,
настраивая народ против тебя. Если Рорик жив, для принятия решения хватит
одного его слова. Но, допустим, он мертв. Или ранение его столь серьезно,
что в голове его все помутилось и он не сможет сказать ничего путного?
Если Рорик ничем не сможет нам помочь, придется полагаться на показания
других людей. Каких бы ты мог представить свидетелей?
- Гунны уже миновали горные перевалы. Думаю, Аттила сразу же
распустит армию. Будь я с ним, я бы попросил принца Таллимунди приехать со
мной, в крайнем случае привез бы его показания. Есть еще два курьера,
которые возили донесения. Сомуту и Пассилий. Их глубоко опечалила ошибка
из-за которой наших всадников послали на верную смерть, и они обещали мне
дать показания в случае последующего разбирательства.
- Как я уже говорил, закон запрещает тебе уезжать отсюда. Кто может
поехать вместо тебя?
- Мой друг Ивар Бритон. В Шалоне он весь день провел рядом со мной и
видел всех курьеров. Мы можем послать его в столицу гуннов за Сомуту и
Пассилием.
- Времени нам хватит, - кивнул старик. - Где сейчас Бритон?
- Он женился на женщине, которую раньше называли вдовой Тергесте, и
вместе с ней находится в доме Роймарков.
Оратор улыбнулся.
- Обычно показания чужестранцев не кажутся нашим судьям
убедительными. Однако, он муж самой богатой женщины мира, так что,
возможно, к нему прислушаются. Я незамедлительно пошлю за ним. Если он не
найдет никого из твоих друзей, он должен возвращаться как можно скорее,
ибо и его показания будут нам полезны.
Допрос продолжался еще час. Николану пришлось рассказать о причинах,
побудивших его поступить на службу к Аттиле. Пока он говорил, Оратор то
вставал и мерил шагами комнату, то садился вновь. Иногда он прерывал
Николана резким вопросом. Бывало вопрос этот предварялся поднятием руки и
тогда длинный указательный палец только что не упирался Николану в грудь.
В этих случаях Николан чувствовал, как с кончика пальца срывается и
устремляется к нему поток энергии. Если какие-то сведения привлекали
особое внимание Оратора, он просил Николана вновь вернуться к ним, дабы
уловить ранее упущенные подробности.
В конце концов Николан совершенно выдохся. И его состояние не
укрылось от Оратора, который, похоже, мог продолжать допрос хоть до утра.
Он подошел к стулу, на котором сидел Николан, положил руку ему на плечо.
- Я убедился, что ты не пытался что-либо скрыть от меня. Рассказал
все, что смог вспомнить. Что же касается достоверности твоих слов... об
этом судить не мне. Но я считаю необходимым предупредить тебя. Сын моего
друга, против тебя выдвинуты очень серьезные обвинения. Ранно приложит все
силы, чтобы тебя признали виновным. Он умен и у него много влиятельных