Вот уж они обрадуются! Толпы людей заполнят площади и арены. Всех гуннов,
томящихся в темницах, выволокут на свет божий и растерзают прямо на
улицах. Ах, как бы я хотел все это увидеть.
Николан поднялся.
- Сегодняшний вечер заставляет меня изменить свои планы. Я собирался
двинуться на юг к поместьям вдовы, - он пристально всмотрелся в лицо
купца, гадая, может ли он доверится малознакомому ему человеку. -
Отступление гуннов означает, что война закончена. Аттила думает, что он
вновь сможет собрать большую армию и пойти на Рим. Он ошибается. Он не
сможет удержать войска в одном месте. Что бы он ни говорил, они
разбредутся по родным странам. Возможно, империя гуннов развалится как
карточный домик.
- Не просто возможно, - вставил К.Кай Росий. - Развал империи Аттилы
столь же неизбежен, как восход или заход солнца.
- Мой народ, - продолжил Николан, получит шанс обрести свободу. Я
должен быть там. Мацио стар и болен. Тебе это известно?
Росий улыбнулся.
- О Мацио я знаю все. Многие годы он писал мне каждую неделю. Видишь
ли, молодой человек, я был его торговым агентом. Продавал его лошадей в
Риме и Константинополе. Ты этого не знал?
- Нет, - покачал головой Николан. - Не знал.
- Последние известия о нем не радуют. Он умирает. Возможно, уже умер.
И пепел его погребельного костра рассеял ветер.
Николан замотал головой.
- Нет, нет. Я должен добраться до дома до того, как он умрет. Ты,
которому известно так много, несомненно знаешь, что его единственный сын
погиб в битве под Шалоном. Там полегли практически все сыновья знатных
родов. Только один остался жив - Ранно Финнинальдер.
- Ранно - предатель, трус, лжец и вор! - воскликнул Росий. -
Останется только пожалеть твой народ, если его вождем станет Ранно.
- Потому-то я и спешу вернуться. Не знаю, сумею ли. Мне придется
скакать во весь опор, чтобы проскочить горный перевал до того, как
отступающие войска забьют все дороги. И поскорее уезжать. Ты сможешь дать
мне лошадь? И переметные сумы с провизией?
- Я дам тебе все, что ты пожелаешь, молодой человек. Я тоже мечтаю о
том, чтобы ты поспел вовремя. И хочу видеть твою страну процветающей, ибо
только тогда у меня смогу продавать ваших прекрасных лошадей.
Уже несколько минут Николан слышал какой-то шум. В других комнатах
переговаривались люди, хлопали двери, задвигались засовы. Наконец, к ним
вошел слуга в когда-то белой тунике с лампой в руках.
- Господин, - он поклонился, - все двери заперты, охрана выставлена.
- А ворота к бухте? Засовы задвинуты?
- Да, господин. Я все проверил сам и убедился, что все охранники на
своих постах.
- Ты попробовал еду, которой их кормили за ужином?
- Да, господин.
- Есть у них жалобы?
Слуга почесал спину, прежде чем ответить.
- Они всегда жалуются. О том или другом. Они говорят, что у них в
постелях клопы.
- Да кто они такие, чтобы лезть с подобными жалобами? - недовольно
воскликнул купец. - Клопы есть и в моей постели. Разве я жалуюсь? Лампы
потушены?
- Все, господин, кроме как в твоей комнате, - с этими словами слуга
зажег от свечи лампу, которую принес с собой, и поставил ее на стол. Света
от лампы было чуть. - Толку от них нет, - пробормотал слуга. - Надо
сказать об этом тому обманщику из Антиохии, который продает их.
- Он продает их дешево! - рявкнул К.Кай Росий. Улыбнулся Николану. -
С покупками приходится быть осторожным. Кругом одни воры. День выдался
тяжелым, мне пора на покой.
В комнате стояли две кушетки. Ворчащий слуга уже укладывался на одну.
- Поднимайся, бездельник! - взревел его хозяин. - Я плачу тебе за то,
чтобы ты охранял меня, а не спал. Отведи этого человека к главным воротам
и покажи ему Карлака, - купец что-то написал на обрывке пергамента и
протянул его Николану. - Тебе дадут все необходимое. Карлак об этом
позаботится.
- Могу я попросить тебя об одной услуге? Если вдова благополучно
вернется с Востока, расскажи ей обо мне. А если в городе появится высокий
и сильный мужчина по имени Ивар, попроси, чтобы его привели к тебе. Он
будет разыскивать меня. Скажи ему все, что знаешь, о моих планах.
К.Кай Росий уже вытянулся на кушетке.
- Будет исполнено, - ответил он, закрывая глаза.
6
Утром на улицах Тергесте хватало и пустых бочонков из-под вина, и
разбитых фляг. Тут же в пыли похрапывали горожане, которые, отпраздновав
отступление гуннов, потеряли способность передвигаться. Николан осторожно
объезжал их, держа путь к складам К.Кая Росия.
- Я отправляюсь в путь, - сообщил он старому купцу. - Но на дорогах
полно воинов Аттилы, поэтому мне необходимо изменить внешность.
Купец послал за нужным специалистом. Он вскорости явился, невысокого
роста, с огромным носом, который, казалось, тянул его голову вперед.
Оглядел Николана, развязал принесенный с собой мешок и начал доставать
флакончики и шкатулки, наполненные красками и тайными восточными
снадобьями. Прошло еще немного времени, и лицо, шея, руки и ноги Николана
стали коричневыми. Затем волосы и брови поменяли естественный цвет на
иссиня-черный. И, наконец, после выверенного движения пальца кудесника
перевоплощения от носа Николана к уголкам рта потянулись две глубокие
складки.
- Годится? - спросил кудесник, отступая на шаг.
- Годится, - заверил его купец.
Николан посмотрел в маленькое зеркало и увидел абсолютного
незнакомца, который родился как минимум на двадцать лет раньше, чем он.
Затем они обсудили, какое он должен выбрать себе занятие. Росий
предложил Николану взять с собой мешок с товарами и прикинуться торговцем.
Николан отрицательно покачал головой.
- Если ты везешь с собой товары, но не продаешь их, у людей поневоле
возникнут подозрения. Пожалуй, лучше мне назваться христианским
миссионером.
- И куда будет держать путь этот миссионер?
Николан указал на север.
- В земли Аламанни. Таким образом я попаду на свою родину. Лежит она,
как ты знаешь, между Норикумом и великой рекой, в ее излучине.
С тем он и отправился в путь, на крепкой лошади и с крестом на серой,
вытертой до дыр тунике. Горный перевал он преодолел без проблем, поскольку
отступающие армии еще не подошли и он сталкивался лишь продовольственными
отрядами, прочесывающими округа в поисках еды для основных частей.
Повернув на юг, он проехал дорогами Норикума, обогнув плодородные
Паннонианские равнины, на которых уже два поколения жили гунны.
Где бы ни останавливался Николан, он задавал один и тот же вопрос:
"Вы не видели вдову Тергесте? Она едет на север в большой компании. Много
лошадей, сложенных тентов, повозок с едой".
На третью ночь хозяин маленькой харчевни, где он остановился на
ночлег, выслушав вопрос Николана, утвердительно кивнул.
- Вдова Тергесте проехала днем. Но она более не вдова. Жена. Нашла
себе нового мужа.
- Опять! - воскликнул мнимый миссионер. Впрочем, с учетом того, что
он узнал, находясь в плену у Аттилы, это известие не слишком удивило его.
- Она может позволить себе много мужей, поскольку женщина она видная и
очень богатая.
Хозяин харчевни кивнул.
- У нее много всего. Земли, домов, лошадей, скота. И рабов. А также
необузданного темперамента, - он хихикнул. - Ах, какой же у нее
темперамент! Но главное, у вдовы доброе сердце.
- Куда она направилась?
Хозяин харчевни указал на север.
- В страну великолепных лошадей.
- Была с ней еще одна женщина? Молодая и красивая?
Потерев переносицу, хозяин харчевни кивнул.
- Маленькая. Худенькая.
- С золотыми волосами?
Хозяин харчевни покрутил рукой вокруг головы.
- Волосы были замотаны черной материей. Цвета я не видел.
Наутро Николан пришпорил лошадь и ближе к вечеру догнал караван
вдовы, разбивающий лагерь. Тенты уже стояли на траве, невдалеке паслись
стреноженные лошади, а от костров доносился дразнящий запах готовящейся
еды. По лагерю расхаживал гигант в белой тунике, с золотой цепью на шее, в
сандалиях с шелковыми тесемками. К своему изумлению Николан признал в нем
Ивара. Высокий бритонец руководил слугами. Вдова (иначе он называть ее не
мог) сидела в золоченом кресле. У ее ног на земле примостилась маленькая
фигурка. От радости у Николана гулко забилось сердце. И разом отпали
последние сомнения в том, любит ли он ее. Как ему хотелось подхватить
хрупкую девушку на руки, чтобы она положила головку ему на плечо.
Николан направил лошадь к Ивару.
- Эти дороги небезопасны для одинокого путника. Дозволено ли будет
скромному слуге Господа нашего поставить палатку на краю вашего лагеря? -
спросил он.
Ивар оглядел его с ног до головы.
- Мы будем счастливы, если ты присоединишься к нам, святой отец. И
позволь пригласить тебя к ужину, как только его приготовят.
- Твоя доброта безмерна. Я постился с утра, так что не прочь
перекусить.
Девушка, что сидела у кресла вдовы, встала и направилась к ним.
Встала у головы лошади Николана, всмотрелась во всадника.
- Вытащи камешек из-под языка, Николан Ильдербурф, - воскликнула она.
Николан в изумлении вытаращился на нее. Она же радостно рассмеялась.
- Ты вернулся! Живой и здоровый! Господь Бог был добр к тебе. И ко
всем нам.
Ивар ничего не мог понять.
- Ты сошла с ума, Ильдико? Это же старик. Он совсем не похож на
Николана.
Евгения поднялась, подошла к Ивару, взяла его под руку, так же
всмотрелась к темное, морщинистое лицо всадника.
- Лицо старика. И все-таки... все-таки...
- Я сразу узнала голос! - вскричала Ильдико. - А теперь я вижу за
этой маской того, о ком... о ком все время думаю.
Насчет камешка Ильдико не ошиблась. Николан вытащил его изо рта,
отбросил его, спрыгнул на траву. Взял Ильдико за руки.
- Ты думала обо мне! - воскликнул он. - Какой же я счастливый. И
горжусь тем, что ты признала меня!
Занятые друг другом, они не обращали внимания на остальных. Ивар,
который теперь-то узнал его голос, мысленно клял себя за то, что не смог
разглядеть за гримом самого близкого друга.
- Не кори себя из-за этого, муж мой, - прошептала Евгения, угадав его
мысли. - У любящего сердца самый зоркий глаз.
А Николан по-прежнему не отпускал рук Ильдико.
- Я бы всегда и везде узнал тебя, потому что твое лицо навечно
отпечаталось в моей памяти. Однажды, когда я сидел в кабинете Аэция, к
нему пришел художник. Я слышал его слова о том, что в каждом лице есть
она, наиболее запоминающаяся черта, по которой можно сразу узнать
человека. Если ты сможешь держать в памяти эту черту, все лицо останется с
тобой и ты никогда его не забудешь.
- И что самое запоминающееся в моей лице? - спросила Ильдико.
- Линия бровей. Они у тебя не прямые и не загибающиеся вверх на
концах, но опускающиеся вниз. От этого лицо твое становится более нежным
и, представив себе твои брови, я тотчас же вызываю из памяти тебя всю.
Кроме того... - он отпустил одну руку Ильдико и коснулся ее носа, -
божественный скульптор потратил немало сил, заботясь о красоте твоего
носа.
- Мы также рады видеть тебя, - нарушила идиллию новобрачная.
Он подошел к Евгении, взял ее за руки.
- Не так уж трудно догадаться, что ты вновь вышла замуж. Хозяин
харчевни, в которой я провел прошлую ночь, сказал мне, что ты более не
вдова. Но я не подозревал, что ты выбрала в мужья этого Голиафа с далеких
островов, - он повернулся к Ивару. - Мой добрый друг! Я несказанно рад
