прежде всего в осознании исходных конфликтов и назывании скрытых от осознания
сущностей, мотивов и действий своими именами.
Общеизвестно, что социалистическое государство определило себя в самом начале
своей истории как институт экспроприации. Оно последовательно экпроприировало
имущество своих невольных граждан, потом отношения между ними. В конечном
счете экспроприации подверглась способность его граждан осознавать свое
положение и действия.
Простые граждане государства победившего социализма "получали по труду", то
есть по социально-экономическим нормативам. Однако полученного чаще всего было
недостаточно для простого выживания. Для удовлетворения минимальных
потребностей люди вынужденно становились "несунами", "расхитителями
социалистического имущества", "цеховиками", и др, отчуждая у экспроприирующего
государства необходимые им продукты питания, материалы и машины. Эта их
деятельность, иногда основная, не рефлектировалась как форма воровства. Более
того, она вытеснялась в социалистическое подсознание "простых тружеников", в
то время как в их сознании доминировали идеологизированные комплексы "честного
труда во благо прогрессивного человечества".
Государство естественно реагировало на нарушение своего неотъемлегого права на
экспроприацию. Поэтому десятки миллионов социалистических граждан прошли
социализацию в тюрьмах и лагерях, где освоили мноообразные
высокопрофессиональные виды воровства. И независимо от того, нравилось им или
не нравилось их занятие, после освобождения из "мест лишения свободы" они
становились профессиональными или почти профессиональными ворами.
С другой стороны, сотни тысяч граждан социалистического государства занимались
профессиональным воровством чужих государственных и коммерческих секретов во
благо государства, в то время как миллионы других осваивали украденное первыми
и разрабатывали соответствующие образцы отечественной продукции, зная или
догадываясь о происхождении информации, прототипов и технологических схем.
Негативное отношение к воровству как виду деятельности у этих "абсолютно
честных людей" ничуть не мешало им красть и "осваивать" краденое "во имя
конечного торжества социалистической идеи".
Сочетание практики экспроприации (просто потому, что иначе это государство
существовать не могло) и идеологии, отрицающей эту практику и осуждающей ее с
позиций "общечеловеческих ценностей" стало конституирующим признаком
перестройки. Бесславный конец перестройки во многом связан с отсутствием у ее
руководителей понимания конструкции "перестраиваемой" социально-экономической
системы, в стремлении бороться со ставшими естественными феноменами и
отношениями, а не попытаться использовать конструктивные особенности системы
для достижения своих высоких целей.
Политики, пришедшие к власти в России и других республиках-государствах в
конце 80 и начале 90 годов, действовали проще и - для системы - логичнее. Они
"увели" из СССР его основу - республики, и тем самым воспроизвели логику
экспроприации на таком уровне, который не снился их марксистко-ленинским
учителям. Эта логика экспроприации и административной торговли
экспроприированным будет, очевидно, воспроизводиться до тех пор, пока
сохраняется административный рынок.
Социальное пространство и общие принципы организации административного торга
Административный торг, в отличие от обычных рыночных отношений торга,
вовлекает в себя ценности и институты, появление которых в виде товара на
"капиталистическом" рынке чаще всего исключено. Рыночная экономическая
деятельность не иерархична, связи в ней по преимуществу горизонтальны.
Известные рыночные иерархические институты, такие как биржи и банки, вписаны в
не иерархичные отношения и не могут существовать вопреки рыночным законам.
Покупатели и продавцы на рынке равны, и мерой всех вещей служат деньги.
Количество денег, имеющихся в распоряжении агента рынка, есть мера его
значимости в экономике.
В отличие от рыночной, политическая деятельность иерархична и определяется
априорными ценностями, целями и средствами для их достижения. Политическая
деятельность иерархизирует включенных в нее людей, наделяет их властными
полномочиями. Политический статус является капиталом политика, которым он
пользуется для достижения своих целей. А цели, как правило, заключаются в
стремлении к повышению политического веса (статуса) или, как минимум, его
сохранению, так как только обладая политическим весом политик может достигать
свои цели.
На советском административном рынке политическая и экономическая реальности
составляли синкретичное целое, где все деятельности были иерархизированы.
Стоимости, товары, ценности, цели и средства их достижения были слиты в единое
административное целое, и обладание средствами для достижения каких-то целей
делило людей на страты, т. е. социальные группы социалистического общества.
Экономическое положение членов групп социалистического общества было
однозначно связано с их политическим (в специфическом для социализма смысле)
статусом. Система политических статусов (социальное происхождение,
образование, социальное положение, место жительства и т.п) задавала
экономическое положение гражданина СССР. Несоответствие между политическим
статусом и экономическим положением (в том числе и уровнем потребления) членов
разных социальных групп были предметом особого внимания партийных, советских и
репрессивных органов.
Иерархизированность (то есть политическая значимость) всех деятельностей
сочеталась со всеобъемлющим торгом между обладателями административных прав на
потребительские ценности. Последние всегда были в "дефиците" и получить их
можно было только предъявив свои административные права на них.
Народно-хозяйственный комплекс СССР в целом был огромным административным
рынком, в котором отрасль, отдельное предприятие, единица
административно-территориального деления, социально-учетная группа и отдельный
человек были только одними из многих элементов, обладающих инвариантной
структурой. Каждое предприятие принадлежало какому-либо отраслевому
министерству и было приписано к конкретной территории. Над предприятиями были
надстроены уровни отраслевой иерархии - объединения, тресты, главки, союзные и
республиканские министерства, в то время как районы - низшие единицы
территориального устройства - интегрировались в города, области, союзные и
автономные республики.
Деятельность предприятий и организаций местного подчинения координировалась
исполкомами местных Советов народных депутатов и подведомственными им
организациями - управлениями и отделами исполкомов и подчиненными им
предприятиями и организациями. Деятельность предприятий и организаций,
расположенный на этой же территории и не попадавших под юрисдикцию органов
Советской власти, координировалась партийными комитетами территорий -
райкомами, горкомами, обкомами, центральными комитетами КПСС союзных
республик.
Критерии успешности деятельности на административном рынке заключались в
повышении статуса в иерархиях того, что считалось властью, т. е. в переходах
линейных руководителей, например, в положение руководителей предприятий, или
руководителей предприятий в партийную или советскую иерархии управления. Или в
смене месте жительства простых граждан в системе ранжированных по категориям
снабжения поселений - из села в город, из города областного подчинения в
областной центр, из областного центра в республиканскую столицу, или - предел
мечтаний советского человека - в Москву.
Отношения административного рынка реализовались в административных рамках,
заданных отраслевой структурой производства, административно-территориальным
делением государства и особыми административно-рыночными институтами
управления - вертикалями аппарата КПСС и исполкомов Советов.
Сетка административно-территориального деления была "накинута" на "шестую
часть суши". Многие, если не все проблемы СССР как части Евразии проистекали
из необходимости контролировать огромное и плохо освоенное географическое
пространство. Сотни лет шло социальное и экономическое освоение нынешней
российской географии, в ходе которого маргиналы разных сортов - от казаков до
зеков - колонизировали населенные автохронными народами территории, превращая
их в провинции империи. При этом система имперского управления и отношения
между Центром и периферией менялась от века к веку лишь по форме.
Напряжения и несуразности в социальной структуре империи не переходили в новое
качество, в новую социальную организацию общества (как это было в Европе), а
элиминировались в организованных или ситуативных миграциях маргиналов,
которые, заселив новые имперские территории, вопроизводили социальную
структуру империи, ее уклады, слои, страты и государственные институты.
Сосланные, высланные, бывшие каторжане и просто сбежавшие от долгов (или их
потомки в первом поколении) становились губернаторами, уездными начальниками,
мировыми судьями, комиссарами, председателями исполкомов и секретарями
обкомов, им даровали наследуемое или личное дворянство, членство в КПСС и
право управления территориями размером с европейское государство.
В ходе географического освоения не возникало необходимости в экономической
модернизации. Колонизируемые территории становились сырьевыми придатками
Центра, отчуждавшего и распределявшего им ресурсы, необходимые для поддержания
жизни и имперской социальной структуры. Центр создавал и хранил огромный
"общак", из которого подпитывал разного рода "зоны" - отрасли и регионы.
Унифицированные отчуждающе-распределительные отношения между Центром и
периферией определили и территориально-административную организацию
государства, где структура власти на любом нижерасположенном уровне
административного управления воспроизводила более-менее точно структуру
управления вышележащего уровня, и где два любых смежных уровня
административно-территориальной иерархии находились (особенно в Советское
время) в перманентном торге, суть коего заключалась в пропорциях между
отчуждаемыми от нижерасположенного уровня и распределяемыми вышележащим
уровнем (в пользу нижележащих уровней и отраслей народного хозяйства)
промышленных, продовольственных и сырьевых товаров. Отрасли и регионы
стремились отдать в "общак" поменьше, а получить побольше. Торг между смежными
уровнями административно-территориальной иерархии, сопряженный с
административным торгом между отраслями народного хозяйства и составляли
административный рынок.
Отношения между смежными уровнями административно-территориальной иерархии не
требовали экономических новаций, ведь единственным способом решения проблем
отчуждения-распределения было повышения статуса уровня (республики, области,
района, города) в административной иерархии, что автоматически обеспечивало
право на увеличение обьема ресурсов, отчуждаемого от нижних уровней и
присваемого данным уровнем. В истории государства были периоды, когда
исчерпывались традиционные ресурсы, или когда государство ослабевало
настолько, что не могло уже ни отбирать, ни распределять. Это эпохи социальных
революций, неизменным результатом которых было вопроизводство прежних
отношений между центром и периферией, основанных на новых видах ресурсов, или
на новой, более изощренной форме принудительного отчуждения и распределения.
В новейшее время административный рынок основывался на топливно-сырьевых
ресурсах, даровой рабочей силе зэков и стройбатовцев, а также на
принудительном труде образованных людей. Уменьшение добычи энергоресурсов и
исчезновение даровой рабочей силы (стало сажать некого, да и труд зэков
перестал быть эффективным), а также из-за того, что вооруженному экспорту
социальных напряжений (такому как агрессия в Афганистане), их был положен
естественный с точки зрения ведущих мировых держав предел)), привело к тому,
что система в целом стала неэффективной, не обеспечивающей необходимого уровня
отчуждения ресурсов с нижних уровней иерархии, и необходимого же уровня
