были раньше. Теперь он в каждом подозревает переодетого полицейского, и
это его отвлекает. Но если уж он возьмется за дело, то доведет его до
конца. Да, лучше всего обратиться к Тому.
- А кого мы пригласим на сеанс?
- Я полагаю, что профессор придет не один.
- Он со своими спутниками создаст ужасающую волну колебаний, поэтому
нам следует пригласить людей, разделяющих наши идеи, чтобы ему
противостоять. Например, Делисию Фри-мен - она с удовольствием придет. Еще
буду я. А как вы настроены, Мейсон?
- Разумеется, я приду.
- Мистер Смит?
- Нет, нет! На мне газета, к тому же на той неделе я должен провести
три службы, две панихиды, свадебный обряд и пять деловых встреч.
- Ну, я надеюсь, нам не составит труда выбрать еще одного-двух
гостей. Любимое число Линдена - восемь. Так что теперь, Мелоун, дело за
малым - получить согласие нашего исполина мысли и назначить дату.
- И подтверждение мира духов, - серьезным тоном добавил Мейсон. - Мы
должны посоветоваться с нашими партнерами.
- Всенепременно, святой отец. Это весьма существенное дополнение. Ну
что ж, Мелоун, мы обо всем условились, и нам остается только ждать этого
события.
Но случилось так, что этим вечером Мелоуна ожидали события совсем
иного рода и на его пути возникло одно из тех препятствий, которые то и
дело подстерегают человека на его жизненном пути. Появившись, как всегда,
в редакции Газетт, он узнал, что его желает видеть мистер Бомон.
Непосредственным начальником Мелоуна был заместитель главного редактора,
старый шотландец по имени Мак-Ардл, и должно было произойти нечто
экстраординарное, чтобы сам главный снизошел со своего Олимпа, откуда он
наблюдал земные дела, и обратил внимание на кого-нибудь из своих скромных
сотрудников, копошащихся где-то внизу. Этот вершитель судеб, всегда
подтянутый, процветающий и могущественный, восседал в своем роскошном
кабинете, обставленном старинной дубовой мебелью и диванами, обитыми кожей
цвета сургуча. Когда Мелоун вошел, он продолжал что-то писать, и лишь
после некоторой паузы поднял на журналиста проницательные серые глаза.
- А, добрый вечер, мистер Мелоун! У меня к вам небольшое дельце. Не
угодно ли присесть? Речь идет о ваших статьях по спиритизму. Хочу
напомнить, что вы начинали в духе здорового скептицизма, изрядно
сдобренного юмором, что весьма устраивало и меня, и наших читателей.
Теперь я - увы! - с сожалением вынужден признать, что по мере углубления в
вопрос ваши взгляды существенно изменились и вы, похоже, готовы
оправдывать подобного рода деятельность. Думаю, не стоит говорить, что это
расходится с позицией Газетт., и мы бы немедленно прекратили печатать ваши
статьи, если бы заранее не объявили, что эта серия будет написана
беспристрастным исследователем. Так что мы вынуждены продолжать, но тон
статей должен быть изменен.
- Что же я должен сделать, сэр?
- Вы должны вновь обратиться к забавной стороне вопроса. Это нравится
публике. Взгляните на все с юмором, придумайте какую-нибудь старую деву, и
пусть она болтает всякий вздор. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Боюсь, сэр, все это больше не кажется мне смешным. Напротив того, я
все больше и больше убеждаюсь, насколько это серьезно.
Бомон величественно покачал головой.
- К сожалению, так же считают и многие подписчики. - Он взял со стола
письмо.
- Вот, послушайте: Я всегда считал вашу газету изданием, которое не
осмеливается гневить Бога, поэтому хочу вам напомнить, что деятельность,
которую ваш корреспондент склонен оправдывать, предана анафеме в Левите и
Второзаконии. Так что если я останусь вашим подписчиком, мне придется
взять на душу ваш грех.....
- Проклятый фанатик, - пробормотал Мелоун.
- Не стану спорить, но пенни, которое платит этот фанатик, ничуть не
хуже любого другого. Или вот еще: Надеюсь, что в наше время просвещения и
свободомыслия вы не станете поддерживать движение, которое пытается
вернуть нас к отжившей свой век идее о существовании ангельской и
дьявольской сущности вне нас! Если же я ошибаюсь, то прошу исключить меня
из числа ваших подписчиков.
- Вот бы запереть этих господ где-нибудь вместе и заставить их самих
урегулировать свои разногласия!
- Возможно, это и будет забавно, мистер Мелоун, но меня в данном
случае интересует тираж Газетт.
- А не кажется ли вам, сэр, что вы недооцениваете интеллектуальный
уровень наших читателей и что помимо кучки экстремистов всех сортов
существует большая масса людей, на которых произвели впечатление
свидетельства стольких известных и уважаемых людей? И разве не в том наш
долг, чтобы знакомить подписчиков с реальными фактами, а не высмеивать
таковые?
Мистер Бомон пожал плечами:
- Пусть спиритуалисты сами отстаивают свои убеждения. Мы не
пропагандистская газета и не собираемся поучать читателей, во что им
верить, а во что нет.
- Конечно, конечно, но я имел в виду лишь необходимость
придерживаться фактов. А между тем они неизменно замалчиваются. Ну, когда
это в лондонской газете появлялась серьезная статья, посвященная
эктоплазме? Да никто даже не подозревает о том, что эта важнейшая
субстанция была изучена и описана учеными, а ее существование было
подтверждено многочисленными фотографиями!
- Довольно, - нетерпеливо перебил Бомон, - боюсь, я не располагаю
временем, чтобы углубляться в данный вопрос. Я пригласил вас для того,
чтобы сообщить, что мистер Корнелиус требует немедленно изменить нашу
линию.
Мистер Корнелиус стал владельцем газеты не в силу каких-то личных
заслуг, а лишь потому, что его отец оставил ему миллионное состояние,
часть которого тот пустил на приобретение Газетт. Он редко появлялся в
редакции, но газета регулярно публиковала сообщения о том, что его яхта
пришвартовалась в Ментоне, или что его видели в Монте-Карло за игорным
столом, или что его ждут в Лестершире на охотничий сезон. Он не обладал ни
ярким умом, ни сильным характером, но время от времени вторгался в
общественную жизнь, публикуя какой-нибудь манифест на первой полосе
собственной газеты. Он не был распутником, но жил в свое удовольствие,
окруженный роскошью, постоянно балансируя на грани порока, а изредка и
переступая эту грань. При упоминании об этом ничтожестве кровь ударила
Мелоуну в голову. Эта жалкая тварь, подумал он, смеет становиться между
человечеством и откровением, ниспосланным свыше! Грязные руки человека,
так и не сумевшего повзрослеть, способны перекрыть людям доступ к
божественному источнику, пусть даже он может пробить себе и другое русло.
- Таково мое последнее слово, мистер Мелоун, - заключил Бомон с видом
человека, который не намерен продолжать дискуссию.
- Очень хорошо! - заявил Мелоун. - И оно будет означать конец моей
работы в вашей газете. У меня контракт на полгода, и уж после его
окончания ноги моей здесь не будет!
- Как вам угодно, мистер Мелоун, - с этими словами мистер Бомон
вернулся к своим бумагам.
А Мелоун, возбужденный спором, вернулся в кабинет Мак-Ардла и все ему
рассказал. Старый шотландец был крайне обеспокоен.
- Э-э, молодой человек, это все ваша ирландская кровь. Хорошо бы ее
разбавить шотландским виски. Вот что я вам скажу: возвращайтесь назад и
скажите, что передумали.
- Ну уж нет! Не хватало еще, чтобы этот ублюдок Корнелиус, жирный,
краснорожий, - я уж не говорю про его личную жизнь, - позволял себе
диктовать, во что кому верить, а мне приказывал глумиться над самыми
святыми вещами на земле!
- Ох уж вам не поздоровится!
- И более достойные люди жертвовали собой ради идеи! А я найду себе
другую работу.
- Боюсь, что нет, если вмешается Корнелиус. Стоит вам заслужить
репутацию человека несговорчивого - и для вас не найдется места на
Флит-стрит.
- Да это стыд и позор! - вскричал Мелоун. - То, как здесь относятся к
проблеме спиритизма, - позор для журналистики! И Англия - не исключение, в
Америке дела обстоят еще хуже! Похоже на то, что в наших газетах служат
самые низкие и бездушные люди, а если там и есть пара порядочных ребят, то
это уникумы, которых нужно в специальных институтах изучать. И это светочи
нации! Глядеть тошно!
Мак-Ардл отечески положил руку Мелоуну на плечо.
- Ну ладно, ладно, так уж устроен мир. Не мы его создали и не нам за
него отвечать. Дайте срок, а то мы все спешим, все спешим. А сейчас вот
что: идите-ка вы домой, хорошенько все обдумайте, и не забывайте о карьере
да о своей молоденькой леди, а потом снова впрягайтесь в лямку, которую
всем нам приходится тянуть, если мы хотим остаться на плаву.
Глава XVI
В КОТОРОЙ ЧЕЛЛЕНДЖЕР ИСПЫТЫВАЕТ
САМОЕ СИЛЬНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ В ЖИЗНИ
Итак, капканы были расставлены, ловушки вырыты, и охотники готовились
заполучить большую добычу, - вопрос заключался лишь в том, согласится ли
зверь дать себя заманить. Если бы Чел-ленджеру сказали, что истинная цель
встречи - представить ему убедительные доказательства общения с духами и
таким образом обратить его в спиритуализм, он бы рассвирепел или
рассмеялся им в лицо. Но хитрый Мелоун при поддержке Энид убедил
профессора, что его присутствие необходимо для того, чтобы разоблачить
мошенничества и объяснить, как и почему их водят за нос. Пребывая в этом
заблуждении, Челленджер в присущей ему надменной и снисходительной манере
согласился удостоить своим присутствием собрание, которое, по его мнению,
больше подходило бы для пещерных дикарей эпохи неолита, чем для человека,
представляющего всю культуру и мудрость, накопленные человечеством.
Энид сопровождала отца, который привел с собой какого-то странного
субъекта, ни Мелоуну, ни остальным собравшимся не известного. Это был
большой угловатый шотландец с веснушчатым лицом и мощной фигурой, крайне
неразговорчивый. От него так и не удалось добиться, какие именно аспекты
духовных проблем его интересуют; единственное, что из него вытянули, - это
что зовут его Николл. Мелоун и Мейли пришли в Голландский парк вместе; там
их уже ждали Делисия Фримен, преподобный Чарльз Мейсон, мистер и миссис
Огилви как представители колледжа, мистер Болсоувер из Хаммерсмита и лорд
Рокстон, который чрезвычайно увлекся спиритуализмом и весьма в нем
преуспел. Всего собралось девять человек, компания разношерстная и
неоднородная, от которой трудно ожидать хороших результатов. Когда все
вошли в комнату, где должен был проводиться сеанс, Линден восседал в
кресле, возле него расположилась жена; его представили собравшимся, многих
из которых он уже хорошо знал. Челленджер тут же взялся за дело с видом
человека, который не потерпит всякой там чепухи.
- Это медиум? - спросил он, глядя на Линдена с явной неприязнью.
- Да.
- А его обыскали?
- Нет еще.
- Кто будет обыскивать?
- Кто-нибудь из нас, лучше вдвоем.
Челленджер недоверчиво хмыкнул:
- Кто именно, позвольте спросить?
- Лучше, чтоб это сделали вы и ваш друг мистер Николл. Можете пройти
в спальню - это рядом.
Несчастного Линдена вывели из комнаты словно под конвоем, неприятно
напомнив ему о пребывании в тюрьме. Он и без того волновался, а это новое
испытание и присутствие Челленджера совсем выбили его из колеи.
Вернувшись, он посмотрел на Мейли и печально покачал головой.
- Боюсь, сегодня у нас ничего не получится. Может, лучше отложим?
Мейли приблизился и потрепал его по плечу, миссис Линден взяла за
руку.
- Все в порядке, Том, - сказал Мейли. - Помните, что вы под охраной
