тому времени собрались крупнейшие ученые не только Англии, но и Франции, и
Германии. Швеция также была представлена в лице знаменитого зоолога,
профессора Упсальского университета господина Сер-гиуса. Появление четырех
героев дня было встречено овацией: весь зал поднялся, как один человек, и
приветствовал их криками и аплодисментами. Впрочем, внимательный
наблюдатель мог уловить некую диссонирующую нотку в этой буре восторга и
сделать отсюда вывод, что собрание будет протекать не совсем мирно. Но
того, что произошло в действительности, никто из присутствующих
предугадать не мог.
Описывать здесь внешность наших четырех путешественников нет никакой
нужды, поскольку их фотографии помещены во всех газетах. Тяжелые
испытания, которые, как говорят, им пришлось перенести, мало отразились на
них, хотя они покидали наши берега совсем не такими загорелыми. Борода
профессора Челленджера стала, пожалуй, еще пышнее, черты лица профессора
Саммерли немного суше, лорд Джон Рокстон чуть похудел, но, в общем,
состояние их здоровья ие оставляет желать ничего лучшего. Что же касается
представителя нашей газеты, известного спортсмена и игрока в регби
международного класса Э. Д. Мелоуна, то он в полной форме, и его честная,
но не блещущая красотой физиономия так и сияет благодушной улыбкой.
(Ладно, Мак, только попадись мне!)
Когда тишина была восстановлена и все расселись по местам,
председательствующий, герцог Дархемский, обратился к собранию с речью.
Герцог сразу же заявил, что, поскольку аудитории предстоит встреча с
самими путешественниками, он не намерен задерживать ее внимание и
предвосхищать доклад профессора Саммерли, председателя комиссии
расследования, труды которой, судя по имеющимся сведениям, увенчались
блестящим успехом. (Аплодисменты.) По-видимому, век романтики не миновал,
и пылкая фантазия поэта все еще может опираться на твердую основу науки.
"В заключение, - сказал герцог, - мне остается лишь выразить свою радость
- и в этом меня, несомненно, поддержат все присутствующие, - что
джентльмены вернулись здравы и невредимы из своего трудного и опасного
путешествия, ибо с гибелью этой экспедиции наука понесла бы почти
невознаградимые потери." (Шумные аплодисменты, к которым присоединяется и
профессор Челленджер.)
Появление на кафедре профессора Саммерли снова вызвало бурю восторга,
и речь его то и дело прерывалась рукоплесканиями. Мы не будем приводить ее
дословно, так как подробный отчет о работах экспедиции, принадлежащий перу
нашего корреспондента, будет выпущен "Дейли-газетт" специальной брошюрой.
Поэтому ограничимся лишь кратким изложением доклада профессора Саммерли.
Напомнив собранию, каким образом возникла мысль о посылке экспедиции,
оратор воздал должное профессору Челленджеру и принес ему свои извинения
за былое недоверие к его словам, теперь полностью подтвержденным. Затем он
набросал в общих чертах маршрут путешествия, тщательно избегая каких-либо
указаний, которые могли бы послужить справкой о географическом положении
этого необычайного плато; описал в немногих словах переход от берегов
Амазонки к горному кряжу и буквально потряс слушателей рассказом о
многократных попытках экспедиции подняться на плато, обошедшихся им в
конце концов ценой жизни двух преданных проводников-метисов. (Этим
неожиданным толкованием событий мы были обязаны Саммерли, который хотел
избежать некоторых щекотливых вопросов.)
Поднявшись со своими слушателями на вершину горного кряжа и заставив
их почувствовать, что значил для четырех путешественников обвал моста -
единственной их связи с внешним миром, профессор приступил к описанию
ужасов и прелестей этой необычайной страны. О своих приключениях он
говорил мало, но старался всячески подчеркнуть, какой богатейший вклад в
науку сделала экспедиция, ведя наблюдения над представителями животного и
растительного царств плато. Мир насекомых там особенно богат жесткокрылыми
и чешуйчатокрылыми, и в течение нескольких недель экспедиции удалось
определить сорок шесть видов первого семейства и девяносто четыре -
второго. Но, как и следовало ожидать, публика интересовалась главным
образом крупными животными, в особенности теми, которые считаются давно
вымершими. Профессор дал длинный перечень таких доисторических чудовищ,
уверив своих слушателей, что этот список может быть значительно пополнен
после тщательного изучения плато. Ему и его спутникам удалось видеть
собственными глазами, правда, большей частью издали, по крайней мере с
десяток животных, до сих пор неизвестных науке. Со временем они,
безусловно, будут должным образом изучены и классифицированы. В виде
примера профессор привел темно-пурпурную змею длиной в пятьдесят один фут,
некое белое существо, по всей вероятности, млекопитающее, которое излучает
в темноте фосфорический свет, и огромную черную бабочку, укусы этой
бабочки, по словам индейцев, ядовиты.
Помимо совершенно новых видов живых существ, плато изобилует
известными науке доисторическими животными; некоторых из них следует
отнести к раннему юрскому периоду. Тут был назван исполинский стегозавр,
попавшийся однажды мистеру Мелоуну у водопоя на озере. Такой же точно
зверь был зарисован в альбоме американского художника, проникшего в этот
неведомый мир еще до экспедиции. Профессор Саммерли описал также
игуанодона и птеродактиля - первых двух чудовищ, встретившихся им на
плато, и привел слушателей в содрогание, рассказав о самых страшных
хищниках, населявших этот мир, - о динозаврах, которые не раз преследовали
то одного, то другого члена экспедиции. Далее профессор подробно говорил
об огромной свирепой птице фороракосе и об исполинских лосях, все еще
встречающихся на плоскогорьях той страны.
Но восторг аудитории достиг высшего предела, когда профессор поведал
ей тайны центрального озера. Слушая спокойную речь этого трезвого ученого,
хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон, что ты наяву
слышишь о трехглазых рыбообразных ящерах и гигантских водяных змеях,
обитающих в этих загадочных глубинах.
Далее он перешел к описанию туземцев и племени человекообразных
обезьян, которые, по-видимому, представляют собой результат эволюции
яванского питекантропа, а следовательно, более, чем любой другой вид
животного мира, приближаются к гипотетическому существу, известному как
недостающее звено между обезьяной и человеком."
были, как и следовало ожидать, разные, ибо туземцы испытывали к нему
чрезвычайно опасный воздухоплавательный аппарат - изобретение профессора
Челленджера, и в заключение своего необычайно интересного доклада
рассказал, каким образом экспедиции удалось вернуться в цивилизованный
мир.
Предполагалось, что на этом заседание и закончится и что предложенная
профессором Сергиусом резолюция с выражением благодарности членам комиссии
расследования будет должным образом проголосована и принята. Однако
дальнейшие события развивались отнюдь не гладко. С самого начала заседания
враждебно настроенная часть публики то и дело напоминала о себе, а как
только профессор Саммерли кончил доклад, доктор Джеймс Иллингворт из
Эдинбурга поднялся с места и обратился к председателю с вопросом: не
следует ли до голосования резолюции обсудить поправку к ней?
Председатель. Да, сэр, если таковая имеется.
Доктор Иллингворт. Поправка у меня есть, ваша светлость.
Председатель. В таком случае огласите ее.
Профессор Саммерли (вскакивая с места). Ваша светлость, разрешите
довести до всеобщего сведения, что этот человек - мой личный враг еще с
тех пор, как мы с ним вели полемику на страницах журнала "Научное
обозрение."
Председатель. Вопросы личного порядка нас не касаются. Продолжайте,
доктор Иллингворт.
Друзья наших путешественников подняли такой шум, что доктора
Иллингворта временами почти не было слышно. Кое-кто даже пытался стащить
его с кафедры. Но, обладая недюжинной силой и мощным голосом, доктор
Иллингворт преодолел все препятствия и довел свою речь до конца. С той
минуты, как он поднялся с места, всем стало ясно, что у него много
сторонников в зале, правда, составляющих меньшинство аудитории.
Значительная же часть публики была настроена выжидательно и пока что
сохраняла нейтралитет.
Для начала профессор Иллингворт заверил профессора Челленджера и
профессора Саммерли в своем глубочайшем уважении к их научной
деятельности, но далее с прискорбием отметил, что его поправку к резолюции
почему-то обЦясняют какими-то личными мотивами, тогда как на самом деле им
руководит исключительно стремление к истине. В сущности, он занимает
сейчас ту же позицию, какую занимал на прошлом заседании профессор
Саммерли. Профессор Челленджер выдвинул тогда ряд тезисов, которые были
взяты под сомнение его коллегой. Теперь этот самый коллега выступает с
точно такими же утверждениями и рассчитывает, что их никто не будет
оспаривать. Логично ли это? (Крики: "Да!., "Нет!." В ложе, отведенной
представителям печати, слышно, как профессор Челленджер просит у
председателя разрешения выставить доктора Иллингворта за дверь.) Год назад
один человек утверждал весьма странные вещи. Теперь то же самое, и,
пожалуй, в еще большей степени, делают четыре человека. Но разве это может
служить решающим фактором там, где речь идет чуть ли не о перевороте в
науке?
У всех на памяти случай, когда путешественники возвращались из
далеких, никому не ведомых краев и распространяли всякие небылицы, которым
слишком охотно верили. Неужели лондонский Зоологический институт хочет
оказаться в положении легковера? Члены комиссии расследования - весьма
достойные люди, этого никто не станет отрицать. Но человеческая натура
чрезвычайно сложна. Желание выдвинуться может совратить с пути истинного
любого профессора. Все мы, словно бабочки, летим на огонек славы. Охотники
за крупной дичью не прочь погрешить против истины в пику своим соперникам,
а журналисты так падки на всяческие сенсации, что сплошь и рядом призывают
на помощь фактам свое богатое воображение. У каждого из членов комиссии
могли оказаться свои мотивы, руководствуясь которыми они раздули
результаты экспедиции. ("Позор! Стыдитесь!.) Он никого не желает
оскорблять ("Однако оскорбляет!. Шум в зале.), ...но доказательства,
представленные в подтверждение всех этих чудес, носят чрезвычайно
легковесный характер. К чему они сводятся? К нескольким фотографическим
снимкам. Но в наше время искусство фальсификации достигло такого высокого
уровня, что на одни фотографии полагаться нельзя. Чем же еще стараются нас
убедить? Рассказом о поспешном бегстве и о спуске по канату, что якобы
помешало членам экспедиции захватить с собой более крупные образцы фауны
этой чудесной страны? Остроумно, но не очень убедительно. Было сказано,
что у лорда Джона Рокстона имеется череп фороракоса. Но где он? Любопытно
было бы взглянуть на него.
Лорд Джон Рокстон. Этот человек, кажется, обвиняет меня во лжи? (Шум
в зале.)
Председатель. Тише! Тише! Доктор Иллингворт, будьте добры
сформулировать свою поправку.
Доктор Иллингворт. Я подчиняюсь, хотя мне хотелось бы сказать еще
кое-что. Итак, мое предложение сводится к следующему: поблагодарить
профессора Саммерли за его интересный доклад, но сообщенные им факты
считать недоказанными и поручить проверку их другой, более авторитетной
