"Слились черточки, - думал Вася, - пропали во тьме. А я
стою один, у сарая. Ну и жизнь!"
Спина Васина стала потихоньку замерзать - то ли сарай ее
холодил, то ли сама по себе.
Но скорей всего, виноват был сарай. Он совсем к ночи
охладился.
Что-то зашуршало в сарае. Ясное дело - мышь. Пожрать
пошла. День спала в опилках, а ночью тронулась. Куда ее несет?
Спала бы.
Шуршит и шуршит. А может быть, это не мышь? А что-нибудь
покрупнее! Вроде человека! С ножом!
Нет, не видно никого. Это все фантазия, воображение,
мышь. Это мышь шуршит, а Вася думает: человек.
Зачем человеку шуршать? Человек топает. Он не мышь. Он
большой. Плечи - огромные, глаза - фонари, в кармане - нож.
Сейчас подкрадется, вытащит нож и...
Ночь совсем уж темная стала. Закрывай глаза, открывай -
все одно и то же: темнота.
А в темноте, конечно, кто-то крадется.
Вот он дышит тяжело, со свистом!
Вася вынул руки из карманов и зачем-то присел. Он хотел
крикнуть, но не успел.
Кто-то черный, приземистый кинулся на него, сопя и грубо
дыша прямо в лицо.
Глава одиннадцатая. Страшноватая ночь
- Витя! - послышалось капитану.
"Какой Витя?" - подумал он.
Укрывшись за стволом яблони папировки, Болдырев наблюдал
за окнами и дверью дома. Он касался ухом шершавого ствола и
слышал, как в яблоне что-то шевелится, вздрагивает, журчит.
- Витя! - снова послышалось Болдыреву.
"Какой такой Витя?" - подумал он, но вдруг понял, что
слышит совсем другое слово. Это слово "помогите", которое
долетает откуда-то из-за сарая.
Оттолкнувшись от папировки, Болдырев бросился туда. Тут
же послышался какой-то треск - это старшина развалил поленницу
дров и кинулся к Васе на выручку.
И тут в свете карманного фонаря Болдырев увидел ужасную
картину: какой-то растрепанный человек катался по земле,
обхватив руками что-то косматое и несуразное. В человеке
Болдырев признал Васю, а кого тот держит в руках, никак не мог
разобрать.
- Что же это!? - сказал Болдырев.
- Все в порядке, - донеслось с земли. - Одного поймал!
При этих словах старшина Тараканов хлопнулся сверху на
Васю и, гремя усами, вцепился в то, что держал Вася в руках.
Через секунду старшина поднял за шиворот какое-то
существо, глаза которого в свете карманного фонаря блестели,
как у сыча.
В репьях и в тине, кудлатый, растерзанный, в мощной руке
Тараканова болтался Матрос. Шерсть у него стояла дыбом, ухо,
которое прежде торчало, теперь повисло как подрубленное, а то,
что висело раньше, теперь же, наоборот, поднялось.
Тут в доме стекольщика вспыхнул свет, и на крыльце
показался Рашпиль.
- Кто там? - крикнул он и, выхватив из-под крыльца
какую-то корявую дубину, стал спускаться в сад. - Кто тут? -
орал он. - Убью!
Глава двенадцатая. Собачья жизнь
Размахивая дубиной, Рашпиль обошел весь двор. Потом
вернулся на крыльцо и снова угрожающе сказал в темноту:
- Убью!
Он потоптался на крыльце, хлопнул изо всех сил дверью,
ушел в дом.
Скоро свет в окне погас. На улице слышно было, как ухнул
Рашпиль на кровать - заныли железные пружины.
В стороне от дома, под соснами, виднелись какие-то тени.
Две-то тени стояли спокойно, а третья, усатая тень, все
время шевелилась, она прижимала к груди что-то лохматое и
брыкающееся. Это старшина Тараканов держал в руках Матроса и
напоминал сейчас старинного богатыря, который побеждает
некрупного дракона.
Печально выглядывал этот дракон из милицейского кулака.
Ему хотелось ужасно укусить старшину, но руки того были в
специальных непрокусываемых перчатках.
Да, день сегодняшний оказался для Матроса днем сплошных
разочарований. Просидев до вечера в крапиве, Матрос отправился
на поиски Васи, с трудом разыскал его у сарая, а Вася дал ему
по морде и стал душить. Не это ли называется собачья жизнь?
- Отпустите пса, - тихо сказал Болдырев.
Старшина разжал перчатку, и Матрос бухнулся на землю,
прижался к Васиной ноге. За день он что-то совсем исхудал -
шкура болталась на нем, как шинель с чужого плеча. Вася
погладил его.
- Собака - друг человека, - насмешливо сказал Болдырев. -
И этот человек вместе с собакой может отправляться домой. Мне
такие водопроводчики не нужны.
Болдырев повернулся к Васе спиной и шагнул в сторону,
старшина - за ним.
Мгновение - и они скрылись бы в темноте, но случилось
неожиданное.
Матрос ринулся вдогонку и вцепился в галифе старшины.
Галифе тревожно затрещали.
- Чего!!! - шепотом крикнул старшина. - Обмундирование
рвать!!!
Он махнул ногой - хорошо начищенный сапог, как сабля,
сверкнул в темноте.
- Назад, Матрос! Ко мне!
Матрос выплюнул галифе, отскочил в сторону.
- Тихо! - сказал Болдырев и что-то шепнул на ухо
старшине.
Тот козырнул: есть!
- Пойдем, - сказал Болдырев Васе. - Я тебя провожу...
- Собаку с человеком спутать трудновато, - говорил
Болдырев, пока они шли по кармановским темным улицам. - Видно,
ты здорово перепугался. Ну ничего, многие люди боятся темноты.
А ты парень сообразительный, только, пожалуй, трусоват. Ладно.
Домой тебе ехать поздно. Пойдем в милицию, там переночуешь.
- Ничего мне не надо, - сказал Вася. - Я на станцию
пойду.
- Чего ж ты? Обиделся, что ли?
- Ничего я не обиделся. До свидания.
Он повернулся к Болдыреву спиной, свистнул Матроса и
пошел к станции.
Все-таки Вася, конечно, обиделся. Правда, на Болдырева
обижаться не приходилось. Оставалось обижаться на себя.
Так, обижаясь на себя, пришел Вася к станции. Была ночь,
и последний поезд давно уж дремал в теплом депо.
По пустынной платформе слонялись два или три человека,
которые тоже, кажется, обижались на себя. Один подошел к Васе
и попросил закурить.
- Я не курю, браток.
- Эх! - сказал обиженный. - И тут не везет.
Да, бывают на свете такие люди, которым не везет. Они
вечно опаздывают на поезд и покупают пса за поросят. Вся их
жизнь - сплошное невезение. Иногда кажется: вот-вот должно
повезти, вот-вот ухватят они за хвост синюю птицу, а
оказывается, это и не синяя птица, а так себе, воробушек,
воронье перо, куриная косточка.
Вася уселся на длинную железнодорожную лавку и стал
думать о своих обидах и невезениях. И так получалось, что ни в
чем-то, ни в чем ему не везет.
Матрос, которому в жизни тоже не везло, залез на лавку и
улегся, свернувшись. Он превратился в рыжую пушистую подушку.
Вася положил голову на эту подушку и скоро заснул, слушая, как
бурчит у подушки в животе.
Ранним утром сел Вася на поезд, поехал домой и, когда уже
подходил к деревне, издали увидел Евлампьевну.
Она сидела на бревнышке у скотного двора и горько
плакала.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАПАХ МЕДА *
Глава первая. Цветочек без поливки
Жизнь Васина потекла теперь самым обычным образом. Она,
как говорится, вошла в свою колею.
Но колея эта Васе не очень-то нравилась. Ему хотелось,
чтобы была она с каким-нибудь вывертом, с загогулинкой.
Однако откуда было взяться этой загогулинке, если с утра
до вечера приходилось ему учиться на механизатора, часами
сидеть над книжкой с мощным названием "Трактор"? И если он
видел какую-нибудь загогулинку, так только в руках тракториста
Наливайко, который ковырялся ею в тракторном моторе.
Недели через две после возвращения из Карманова Вася
решил написать Болдыреву письмо и посмотреть, что из этого
получится. Взяв чистый лист бумаги, он стал писать:
Добрый день (или добрый вечер, не знаю), дорогой товарищ
капитан!
Пишет письмо вам ваш знакомый Василий Куролесов из Сычей,
который усы лепил (от полушубка). Он пишет письмо в милицию
первый раз, поэтому прошу извинить его за ошибки (запятые или
буквы). А если не извиняете, все равно дочитайте письмо до
конца.
В первых строках обращаюсь к вам с глубочайшей сердечной
просьбой. Сообщите мне: поймали Курочкина или нет?
Во вторых строках меня интересует Рашпиль (рябой). Все в
том доме живет или переехал?
В последних строках сообщаю вам, что я тогда не струсил,
а просто напугался. Если надо, то я пойду сражаться за Родину.
Жду ответа, как космонавта ракета.
Василий Куролесов.
Вася перечел письмо, заклеил его в конверт и вывел крупно
адрес: "Райцентр Карманов, милиция, капитану Болдыреву
(лично)". Вверху приписал еще слово: "Срочно". Но этого ему
показалось мало: в уголке конверта, рядом с маркой, он
добавил: "Почтальон! Шире шаг!"
Опустив письмо в ящик, приколоченный к сельсовету, Вася
стал ждать ответа.
День шел за днем - ответа не было, и Вася становился все
более мрачным. Улыбка что-то совсем исчезла с его лица.
Приходя домой, он садился на сундук и глядел задумчиво на
фотографии дальних родственников.
- Васька у меня как цветочек без поливки, - жаловалась
соседям Евлампьевна. - Совсем захирел.
Соседи разводили руками, пожимали плечами - надо бы, мол,
полить этот цветочек, да как это сделать, неизвестно. Не
придумано еще такой аппаратуры, чтобы душевные неприятности
поливать.
А между тем настоящие цветочки - анютины глазки и
вероники - повсюду уже распускались. Дождь их поливал, грело
солнце, и дни, как рыбки, уплывали.
Вот только что был день, только что держал его Вася в
руках, а вот уж и нет его, в руках пусто, и ночь наступила.
Как-то утром Евлампьевна разбудила Васю.
- Васьк, - сказала она, - письмо!
Глава вторая. Щепки летят
Сегодня была нерабочая суббота, и тишина стояла в деревне
Сычи.
Конечно, это не была такая уж мертвая тишина. Например,
слышно было, как соседка Марусенька доит корову. Струйки
молока били в ведро с однообразным пилящим звуком: вжж...
вжж... вжж... Можно было даже подумать, что Марусенька пилит
это ведро. Но это она доила корову. Розку.
Сонными еще руками Вася разорвал конверт и вынул оттуда
письменный листок: "ВАСЬКА! БЕРЕГИСЬ! ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОЕ!"
Вася крутил листок в руках и глядел на него, ничего не
понимая.
- Вась! - приставала Евлампьевна. - От кого письмо?
- От тети Шуры, - соврал зачем-то Вася.
- Ну что там у них под Казанью?
- Корова отелилась.
- Телочка или бычок? - допытывалась Евлампьевна.
- Бычок, - сказал Вася.
Матрос вылез из-под кровати, лизнул Васю в пятку и
понюхал письмо. Запах ему не понравился. Он фыркнул и ушел
обратно под кровать.
"Курочкин! - подумал вдруг Вася. - Это он угрожает".
Натянув брюки, Вася схватил зачем-то топор и выбежал на
улицу.
Помахивая топором, Вася обошел весь двор. Каждую секунду
он почему-то ожидал встретить у сарая Курочкина, но никого не
встретил.
У сарая лежали напиленные дрова.
Чтоб топор зря в руке не пропадал, Вася вынул из кучи
еловое полено и поставил его перед собой.
Странная история - полено показалось похожим на
Курочкина. Ясное дело, не было у него ни носа, ни глаз, а все
ж и вправду оно походило на Курочкина.
- Получай, Курочкин! - сказал Вася и вдруг со всей силой
трахнул полено по башке. Оно разломилось, как яблоко.
И второе полено тоже оказалось похожим на Курочкина, и
его Вася так долбанул, что топор, пройдя насквозь, вонзился в
землю.
Третье полено было корявым и суковатым, кора на нем
облетела.
"Рашпиль!" - тревожно подумал Вася.
Он установил полено и врезал топором в его широкую
розовую морду. Топор вонзился неловко в край. Чирикнув, щепка,
