сказал Петропавел.
Эхо хмыкнуло.
-- На твоем месте я не делало бы таких заявлений: право на
них имеют очень немногие. Большинство же просто исполняет волю
языка, подчинено его диктатуре -- и бездумно пользуется тем,
что подбрасывает язык. Мало кто способен на преобразования.
-- Подумаешь, преобразования! -- расхорохорился
Петропавел.-- К чему они? Достаточно просто знать точное
значение слова.
-- У слова нет точного значения: ведь язык -- это тоже
лишь Эхо Мира.-- Эхо помолчало и предложило: -- Ну что, сыграем
напоследок?
-- Опять играть... Во что?
-- Ты выкрикиваешь что-нибудь в темноту, а я подхватываю.
Теперь Петропавел подумал, прежде чем кричать, и выкрикнул
довольно удачно:
-- Белиберда!
-- Бурли, бурда! -- донеслось в ответ.-- Так говорят,
когда варят какую-нибудь похлебку: это заклинание, чтобы она
быстрее варилась: "Бурли, бурда, бурли, бурда, бурли, бурда!"
-- Понятно,-- сказал Петропавел.-- Еще выкрикивать?
-- Выкрикивай все время!
Тут Петропавел усмехнулся и выдал:
-- Асимметричный дуализм языкового знака!
-- А Сима тычет дулом вниз, разя его внезапно! --
незамедлительно откликнулось Эхо.
-- Ничего не понятно,-- придрался Петропавел.-- Кто такая
Сима? И кого она разит?
-- Ты просто не знаешь контекста. А вне контекста слова
воспринимать бесполезно: они утрачивают смысл... Значит, идет
бой!.. -- воодушевилось Эхо.
-- Где идет бой? -- не успел включиться Петропавел.
-- В контексте!.. В контексте может происходить все, что
хочешь. Мне угодно, чтобы в контексте шел бой. И Сима --
предположим, есть такая героиня, известная врагам своей отвагой
и беспощадностью, и зовут ее Сима -- так вот, Сима скачет на
коне в первых рядах бойцов. И вдруг она обнаруживает, что в
винтовке кончились патроны. Сима в отчаянии. А бой
продолжается. Неожиданно Сима замечает, как прямо под ноги ее
коню бросается враг. Тут бы и застрелить его отважной Симе, но
вот беда: нет патронов! И тогда сторонний наблюдатель, --
например, ты! -- видит, как враг прицеливается, чтобы убить
безоружную Симу, а Сима тычет дулом вниз, разя его внезапно! --
Эхо умолкло, тяжело дыша.
-- Какая-то глупая история получилась, -- оценил рассказ
Петропавел.
-- Каков материал -- такова и история, -- обиделось Эхо.
-- Интересно, на что ты рассчитывал, когда выкрикивал эту чушь?
-- Не чушь! -- Петропавел высоко ценил дружбу. -- Так
Белое Безмозглое всегда говорит. А все что касается этой
невероятной легенды про Симу...
Эхо засопело, -- видимо, Сима все-таки была дорога ему как
тема -- и закапризничало:
-- Нет. С Симой так было!
-- Бред. Сивой Кобылы! -- неожиданно для себя отыгрался
Петропавел и удивился: это его собственное маленькое
ассоциативное поле откликнулось в нем. И тотчас же замкнулись
все цепочки, для которых раньше не хватало звеньев --
полузабытых, перемешанных, переиначенных, то есть в конце
концов переработанных, образов, пришедших из книг, пословиц и
поговорок, устойчивых выражений, ставших частью его фантазии,
его памяти, его речевого опыта, его юмора и его ошибок...
И тогда он рассмеялся навстречу Эху, а Эхо рассмеялось
навстречу ему, потому что оба они поняли друг друга: фантазия
свободна, она -- золотая бабочка, живущая один день, один миг:
взмах крыльев -- и прощай! Она уже другая, уже изменилась,
превратилась в маленький цветок, который раскрылся на мгновение
-- и нет его, пропал, осыпался, а лепестки роем белых облачков
плывут по небу: одно -- бабочка, другое -- цветок, третье --
лента, четвертое, пятое, шестое...
И начался рассвет, и выкатился оранжевый бубен солнца, и
мир заплясал под веселую музыку маскарада -- зыбкий,
неуловимый, чудесный!
А ровно в шесть к южной границе АССОЦИАТИВНОГО ПОЛЯ на
всех парах примчался прекрасный розовый Паросенок и
перекликнулся с Паровозом у северной границы и Пароходом у
западной. Он был новеньким, этот Паросенок! И Петропавел
вскочил на него, а с Петропавла, в свою очередь, соскочил
кто-то маленький и лохматый, очертя голову ринувшись назад по
АССОЦИАТИВНОМУ ПОЛЮ: это был небольшой медведь, который
наступил Петропавлу на ухо еще в детстве и только теперь слез.
А Паросенок загудел и со страшной скоростью понесся вперед -- у
Петропавла даже дух перехватило: он никак не ожидал, что может
показать такой класс езды на Паросенке!
Глава 12. Мания двуличия
Паросенок развил немыслимую скорость: Петропавел даже
удивился, когда увидел, что -- взмыленный и задыхающийся -- их
все-таки догнал Гном Небесный: он молча сунул ему в руку
какую-то бумажку и сразу же безнадежно отстал. "Следить за
тобой прекращаю,-- было написано там,-- невозможно угнаться.
Гном..."
Паросенок доставил Петропавла на площадь какого-то города,
в котором, казалось, никто не жил. Петропавел огляделся и
наугад отправился по одной из улиц. Чем дальше он шел по этой
улице, тем отчетливее слышал гул, по-видимому, толпы.
Неожиданно улица сделала поворот -- и Петропавел увидел еще
одну, очень широкую, улицу: она была запружена людьми, которые
никуда не двигались. Мало того, что они заполнили мостовую, они
еще высовывались изо всех окон и свисали со всех балконов.
-- Что случилось? -- спросил Петропавел у кого попало, и
этот кто попало возбужденно забормотал:
-- Дело в том, что кого-то водят по улицам: наверное, это
напоказ, что в нашем НАСЕЛЕННОМ ПУНКТИКЕ -- редкость.
-- Слона! -- подсказал Петропавел.-- По улицам слона
водили...
-- Если бы слона! -- не дослушал кто попало. -- Вы только
посмотрите на него, попробуйте протолкнуться!
Петропавел попробовал и протолкнулся,-- правда, не без
труда. На маленьком Пятачке свободного пространства какие-то
ребята действительно водили по кругу существо, производившее
очень двойственное впечатление. В общем-то, на первый взгляд,
просматривалось отдаленное сходство со слоном, но,
присмотревшись, вы уже не увидели бы этого сходства и сказали
бы, что существо, скорее, напоминает домашнее животное, из
мелких. Оно не то было, не то не было покрыто шерстью, не то
имело, не то не имело хобот и казалось не то агрессивным, не то
совершенно миролюбивым. В сознании Петропавла мелькнула не
вполне отчетливая ассоциация с Гуллипутом, но он не смог
удержать ее и стал просто смотреть, как существо это маленькими
кругами водили.
-- Чего это вы его тут водите? -- спросил Петропавел.
-- А они в диковинку у нас! -- раздался подготовленный
ответ.
-- Кто?
-- Да вот такие, как этот.
Между тем водимое существо выглядело уже изрядно
замученным. Петропавел изо всех сил сосредоточился на нем и
внезапно вычислил:
-- Да это же Слономоська, путь к которому долог и
труден!..
-- Ну, слава богу! -- ответило существо и, обратившись к
толпе, заявило: -- Вот вам простой логический пример того, как
некто, предварительно обдумав, кто такой Слономоська, искренне
принимает меня за Слономоську, поскольку считает, что я
Слономоська, каковым я de facto и являюсь в его глазах.
-- Оно разговаривает! -- раздались отовсюду крики ужаса --
и в панике люди бросились врассыпную: миг -- и улица опустела.
-- Вы по какому вопросу? -- сразу поинтересовался
Слономоська.
-- Спящая Уродина,-- лаконично ответил Петропавел, понимая
гнев Слономоськи по поводу глупости людей. Слономоська
вздрогнул:
-- А что с ней?
-- Ничего-ничего, -- счел необходимым успокоить его
Петропавел. -- Просто я хочу попросить Вас проводить меня к
ней... или рассказать, как пройти. Я должен поцеловать ее.
-- Спящая Уродина -- моя невеста, -- неожиданно сообщил
Слономоська. -- Я поставлю ее в известность об этом после сна.
-- Поздравляю Вас,-- пролепетал Петропавел, не веря своим
ушам.-- Я видите ли, и не собирался на ней жениться: только
поцеловать -- и все...
-- Целовать без намерения жениться -- свинство! -- гневно
выкрикнул Слономоська.
-- Да просто так нужно, поймите! По преданию... --
оправдывался Петропавел.
-- В тексте предания упомянуто Ваше имя? -- осведомился
Слономоська.
-- Еще не хватало! -- не сдержался Петропавел.-- Слава
богу, нет!..
-- Ну, милый мой... Зачем же Вы берете на себя такие
полномочия? Вы напоминаете мне человека, который, случайно
завидев судно, готовое к спуску на воду, разбивает о его нос
бутылку шампанского и провозглашает: "Нарекаю это судно
"Королева Элизабет", после чего судно все равно остается
безымянным, потому как дать ему имя может не кто угодно, а
только тот, кому предоставлены соответствующие полномочия".
-- Но я не сам решил целовать Спящую Уродину! Так решил
народ. Мне-то уже, во всяком случае, это удовольствия не
доставит.
Слономоська заплакал и запричитал:
-- Это свинство с Вашей стороны -- так отзываться о ней! А
целовать без удовольствия -- дважды свинство. Вы свинья,
голубчик! Даже, две свиньи.
-- Прекратите истерику,-- сказал Петропавел. -- Спящая
Уродина и не заметит, кто ее поцеловал. Она проснется после
этого. А во время поцелуя она все еще будет спать как мертвая.
И видеть сны.
-- Да она и не проснется от Вашего поцелуя,-- успокоился
вдруг Слономоська. -- В предании говорится: "...и поцелует
Спящую Уродину как свою возлюбленную". Вам так не поцеловать.
-- Так ее никому не поцеловать,-- обобщил Петропавел.--
Трудно предположить, что в нее кто-нибудь влюбится.
-- В Вас просто абсурдности маловато для такого
предположения. -- После этого заявления Слономоська, кажется,
почувствовал себя отчаянным парнем и бросил Петропавлу в лицо:
-- Я влюблен в Спящую Уродину.
Петропавел смутился:
-- Прошу прощения... только я что-то не соображу, почему
бы Вам самому не поцеловать ту, в которую Вы влюблены.
Слономоська сразу весь сник:
-- Видите ли... я бы хотел, чтобы Вы меня правильно
поняли... я не могу: это как-то уж слишком само собой
разумеется. А все, что слишком само собой разумеется, идет
вразрез с моей природой. Природа моя ужасно противоречива.
-- И -- что же? -- Петропавел ничего не понял.
-- Ну... и... Дело в том, что у меня тяжелое
наследственное заболевание -- мания двуличия. Все, что не
содержит в себе противоречия, исключено для меня. Я влюблен в
Спящую Уродину и хочу жениться на ней, но, поскольку именно
такое положение дел не противоречит поцелую, как раз он-то для
меня и невозможен.
-- Это настолько серьезно? -- спросил Петропавел.
-- Очень, -- заплакал Слономоська. -- Когда я понял, что
могу сделать Спящую Уродину несчастной, если предложу ей жизнь
без поцелуев, я решил покончить с собой. Но и это оказалось
невозможным. Я так и не сумел решить, кого убить в себе --
Слона или Моську: ведь в соответствии с моей противоречивой
природой, убив одного, я должен был сохранить жизнь другому. И
я понял тогда, что весь я не умру.
-- М-да, -- сказал Петропавел. -- Печальная история. А
чего Вы на меня-то взъелись, если сами не собираетесь целовать
Спящую Уродину?
-- Но ведь Ваша природа не столь противоречива! Для Вас
ненормально целовать не по любви? Поэтому, прежде чем целовать
Спящую Уродину, Вы, как нормальный человек -- а я надеюсь, что
передо мною нормальный человек! -- обязаны влюбиться в нее. В
противном случае я растопчу Вас. -- Петропавел посмотрел на