- Можно было бы и подумать, прежде чем выводить нас во Второй
Реальный. Похоже, они тут все еще продолжают строить коммунизм. Врагов
ищут. Вот бы влипли сейчас, если потребовали документы. Сдали бы в
милицию, потом в КГБ, или, как у них тут это называется.
- Ладно, пошли. - Овид выглядел виноватым. - Торопился очень. Но в
любом случае плащи надо снять.
- Ага, и еще ботфорты, - тихо подал голос Хома. - И спрятать шпагу. А
меня вам придется нести. Не бывает здесь ходячих табуретов.
- О господи, еще и тебя таскать, - вздохнул я.
Но деваться было некуда.
Несмотря на снятый плащ, выглядел Овид не менее экзотично, чем
раньше. Каблуки его ботфорт гулко стучали по казенному линолеуму, и на нас
продолжали оглядываться. Хому я задрапировал в собственный плащ, и нес
его, как фокусник черный ящик.
Мы прошли длинный коридор и оказались в просторном холле.
Прямо на стене, почти полностью закрывая ее, висел плакат, на котором
был изображен полный суровой решимости абсолютно лысый и бритый мужчина
без возраста. Отсутствие растительности на лице и голове вполне
компенсировали громадные брови с не меньшим размахом, чем крылья у
американского кондора. Мужчина стоял на фоне кремлевских звезд и указывал
костлявой рукой куда-то вдаль, где фата-морганой золотились хлеба и
дымились мартены. Скреплял эту композицию до боли знакомый лозунг:
"Решения ХХХII форума большевистов - в жизнь!".
Все это живо напомнило мне доперестроечные годы. Пионеры,
комсомольцы, коммунисты. Тьфу, то есть большевисты. Полный кошмар!
Рапорты, трудовые победы на невидимом фронте. Жрать в результате нечего.
Плюс ко всему всеобщая подозрительность и ненависть к загнивающему
империализму.
- Я же вас предупреждал, - негромко сказал Овид, уловив мою
растерянность, - что вам здесь может тоже не понравиться.
- Да уж, - неопределенно промычал я. - Но что поделаешь, поживем -
разберемся. А пока надо выбираться на свободу.
Путь на свободу лежал через вахтера.
Вахтер царапнул меня взглядом так, что захотелось почесаться. Он
грузно приподнялся из-за стола и, положив одну руку на телефон, как будто
уже заранее решил, что нас следует сдать, куда следует, мрачно спросил:
- Пропуск на вынос вещей имеете?
- Каких вещей? - наивно удивился я.
Хома давно перестал быть для меня вещью, и мне даже в голову не
пришло, что вопрос касается именно его.
- А что же вы тогда несете, завернутое в тряпку?
Только в этот момент до меня дошел весь ужас нашего положения. Сама
мысль бросить Хому в этой конторе на произвол судьбы показалась мне
кощунственной, и я от отчаянья перешел в наступление.
- Это мой личный табурет! - заорал я так, словно меня пытались
ограбить на ночной улице. - Я его сам сюда принес. А он сломался. Видите,
- я сдернул с Хомы плащ и поставил табурет на пол. - Ножка сломана. Я его
в починку несу! А вы препятствуете!
- У нас столярка в подвале! - в свою очередь заорал вахтер. - Зачем
же вы тогда прете сломанную вещь на улицу? Сейчас в милицию позвоню.
Расхититель!
Вахтер дрожащей от возмущения рукой рванул трубку телефона, и почти
одновременно я почувствовал, как меня за рукав дернул Овид. Мы выкатились
на улицу, словно воришки, преследуемые разгневанной толпой, и помчались по
тротуару.
Вдали послышался тревожный милицейский свисток.
Жизнь во Втором Реальном начиналась неудачно.
- Что же теперь будет с Хомой? - в который раз горестно вопрошал я,
пока мы пытались разобраться в планировке города. - Как же он теперь без
нас?
- Да не пропадет наш Хома, - также в который раз утешал меня Овид. -
Как нибудь выкрутится. Вы лучше, Мастер, подумайте, что здесь будем делать
мы.
На наше счастье погода стояла летняя. Куда хуже, если бы в этом мире
сейчас была зима. На нас продолжали оглядываться, но взгляды были скорее
любопытными, чем осуждающими, и это успокаивало.
Постепенно я начал понимать, что этот город мне в общем-то знаком. Не
то чтобы полная копия того, из которого я сюда попал, но все же знаком.
Вот, например, универмаг - точная копия нашего. И улица почти такая
же, дома те же. А дальше тоже знакомая улица, но, вроде бы, из другого
района.
Мимо прошел автобус 36-го маршрута. "Баня - Ипподром" успел прочитать
я на трафарете.
- Овид, - поспешил поделиться я, - здесь есть баня и ипподром.
- А жить в бане будем? - спросил практичный Овид.
Я приуныл. Жить было негде.
Какая во Втором Реальном ходит валюта, я не знал и поэтому подошел к
газетному киоску понаблюдать за покупателями. Через минуту я убедился, что
деньги здесь похожи на давно забытые рубли и мелочь. По крайней мере, на
первый взгляд. Но даже похожих денег у нас все же не было. Можно, конечно,
попытаться подзаработать, только вот где и как.
В студенческие годы я ходил на товарный двор загружать вагоны битым
стеклом.
Мелкие банки, до литра, предпочитали везти на завод, как стеклянный
лом, и мы с упоением колотили прямо в металлическом вагоне эту тару
вдребезги. Но, припомнив о годах юности, я приуныл. Возраст не тот,
упоения не возникало.
Что еще? Грузчики нужны всегда и везде, почти в любом магазине. Но
платят мало, и на гостиницу так не заработаешь. Потом, для того, чтобы
жить в гостинице, необходимы документы, в этом я не сомневался, слишком
знакомая система вырисовывалась с первых минут.
Мои размышления прервал раздраженный голос продавца газет:
- Нету у меня сдачи с рубля! Где я вам наберу столько мелочи.
"Известия" тоже кончились. Берите "Истину".
Я с интересом посмотрел на заголовки газет.
Знакомый шрифт "Истины" помог понять, что это местный аналог
"Правды". "Известия", стало быть, и здесь оставались "Известиями", а вот
другие газеты... Что такое "Пионерская" и "Комсомольская истина"
догадаться нетрудно, но загадочное название "Путем Кузьмича" заставило
задуматься. Еще я успел рассмотреть журнал "Большевист", брошюру
"Параллели и меридианы" и стопку пыльных книг "Юность Кузьмича".
- Ты не знаешь, кто такой Кузьмич? - спросил я у Овида, но ответ
пришел совсем с другой стороны.
- Ты что, земеля, с луны свалился, - произнес из-за моего плеча
басовитый, не очень трезвый голос. - Или с похмелья мозги отшибло?
Обернувшись, я обнаружил приземистого субъекта в кепке. Алюминиевого
отлива щетина не оставляла сомнений, что ухаживать за своей физиономией
субъект не любил. Едкий дым от дешевой сигаретки заставлял его левый глаз
щуриться, зато правый сверкал, как антрацит, и прошивал меня насквозь,
словно пуля бумажную мишень.
- Я спрашивал не у вас, - предчувствуя скандал, попытался я смягчить
обстановку.
- Во, чучело! - добродушно восхитился субъект, переведя взгляд на
Овида. - Из цирка сбежали, что ли? Или, как я, в свободном полете? Только
я вас что-то в бомжатнике не видел.
- Не мешайте нам, гражданин, - строго и внушительно сказал я. - Идите
своей дорогой.
- А ты меня сажал! - неожиданно возмутился субъект. - Сажал, да?
Какой я тебе гражданин! Тоже мне, прокурор, а про Кузьмича спрашивает.
Товарищи, вы слышали - он ничего не знает про нашего Кузьмича, и это
тогда, когда вся страна идет его верным путем!
Мужчина разошелся настолько, что я испугался, что нас арестуют прямо
на улице.
- Товарищ, - проникновенно произнес я, вспомнив свое пионерское
детство. - Что же вы так кричите, товарищ.
- То-то же, - сразу сбавил тон мужчина и даже выплюнул сигаретку в
урну, но все-таки мимо. - Человек человеку друг, товарищ и этот, ну вы
сами понимаете, спонсор.
- Ничего не понимаю.
- Ну, ты, - перешел на более доверительный тон субъект. - Добавь на
красненькую.
- Послушайте, мы вас не трогаем, так что оставьте нас в покое. И
потом, нет у меня денег.
- А у него? - тут же спросил мужчина, кивнув на Овида.
- У него тоже нет.
- Эх, земели, - неожиданно расчувствовался наш собеседник. - Совсем
нет денег и вы стоите, как высоковольтные столбы, и гудите про себя? А
шланги горят? Попросите у Гриши, - субъект хлопнул себя ладонью по груди,
- и Гриша поможет.
- Мы не нуждаемся в вашей...
- Тут, через дорогу, итальянский вермут завезли. Очень с утра
помогает.
Я хотел сказать, что пить с утра нехорошо, и вообще никуда мы с
Гришей не пойдем, но мудрый Овид не дал мне на сей раз перехватить
инициативу.
- А по стаканчику, - неожиданно развязным тоном произнес он. - За
знакомство.
Гриша снисходительно усмехнулся и повел нас через дорогу на красный
свет, игнорируя сигналы машин.
В подсобке грузчиков пахло прокисшим молоком и спиртом.
Когда я попытался сунуться в магазин через центральный вход, Гриша
только вздохнул и, твердо взяв за локоть, направил меня куда-то в темный
проход между штабелями коробок и ящиков.
- Чудак-человек, - укоризненно просвещал он, уверенно пробираясь
узкими коридорами. - Разве в магазине итальянский вермут купишь? Там и
нашего портвейна нет, весь по талонам еще вчера разобрали.
Гришу в магазине знали. Добравшись до подсобки, он даже не снизошел
до того, чтобы просить, а просто сунул деньги первому подвернувшемуся под
руку грузчику, и тот мгновенно растворился в воздухе. Через минуту гонец
материализовался, держа в растопыренных руках четыре литровые бутылки.
- Молодец, - одобрил Гриша и, словно цыпленку шею, свернул с горлышка
колпачок, после чего плеснул вермута в граненый стакан. - Прими и исчезни.
Избавившись от гонца, Гриша по-хозяйски смахнул с табурета какие-то
тряпки и основательно устроился за письменным столом, служившим заодно и
столовым.
- Вы присаживайтесь, ребята, - предложил он и четко разлил вино по
разнокалиберной посуде, - в ногах правды нет.
Только в этот момент я почувствовал как устал.
Овид наоборот выглядел подтянутым и отдохнувшим. Пока мы шли в
магазин, я несколько раз пытался заговорить с ним и выяснить - зачем нам,
собственно, этот Гриша и его вермут нужны, но Овид только коротко сказал:
"Так надо", - и больше не добавил ничего. На более подробные объяснения
времени уже не хватило.
- Будем, землячки! - Гриша, показывая пример, ловко опрокинул свой
стакан и вытянул из мятой пачки очередную сигарету. - Тебя как зовут? -
ткнул он в мою сторону корявым пальцем.
- Мастер... - начал было я, но осекся под холодным взглядом, - то
есть, просто Саша.
- Мастер чего? Спорта?
- Нет, это я просто оговорился. Голова гудит.
- Так выпей. А тебя? - спросил Гриша у Овида.
Услышав ответ, он удивленно вскинул брови.
- Братцы, вы случаем не из психушки? То-то я смотрю на местных не
похожи. Да и костюмчики у вас подходящие.
Овид деликатно поднял щербатую чашку без ручки, как драгоценную
пиалу, и проникновенно сказал:
- Товарищ Гриша, мы благодарны вам за проявленное участие в нашей
судьбе. Все дело в том, что мы - пришельцы.
Это теперь, в бомжатнике, забавно вспоминать, как поперхнулся дымом
Гриша, и мы его долго колотили по спине, пока не прошел кашель. А тогда, в
подсобке, было не до смеха. В какой-то момент я даже подумал, что придется
вызывать скорую, но обошлось.
Гриша в конце концов пришел в себя и тут же допил початую бутылку.
Рассказ о долгом космическом путешествии с целью установления первого
галактического контакта упал на подготовленную почву. Здесь, надо
отметить, Овид проявил себя настоящим психологом. С каждым днем я
убеждался, что этот молодой человек мудр не по годам и за его внешней
