хватало, правда, пустяка - сцены и зрительного зала. Аплодисментов также
не хватало. От Овида и Хомы одобрительных возгласов ожидать не
приходилось. Наоборот, они ворчали и брюзжали, подгоняли и попрекали, как
будто еще неделю назад я не был самым обыкновенным актером, а так всю
жизнь и оставался Мастером Александром, наделенным чрезвычайными
полномочиями.
Я суеверно потрогал руну Зеркальной Двери.
В первый день нашего пребывания в Миксте у меня наступил психический
срыв. Я закатил скандал моим спутникам, и в конце концов разбушевался
настолько, что порвал шнурок, на котором висела руна, и выбросил в окно.
Надо было видеть, как смертельно побледнел обычно невозмутимый Овид, а
табурет от ужаса забился в самый темный угол гостиничного номера.
Через мгновение я ощутил на горле давящую тяжесть чьей-то руки, а еще
мгновение спустя понял, что шнурок вновь оказался на месте и лишь стал
намного короче, так что врезался в кожу, как петля удавленника. Через час
или два хватка ослабла, но больше бунтовать я не пытался. Хватило одного,
но очень действенного предупреждения.
Итак, я вживался в роль.
По разработанному нами плану я должен был представлять коммивояжера
одной из дальних ферм, приехавшего в город для продажи сыра и масла, а
также тайно торгующего золотыми украшениями.
Откуда могли взяться у меня хотя бы образцы товара, мы особенно не
задумывались. А зря. Хозяин, эта прожженная бестия, сразу же насторожился,
не обнаружив у нас багажа. Пришлось объяснять, что товар прибудет немного
позже, а пока мы только еще ищем покупателей.
Не обошлось и без взятки, что не улучшило наших отношений, а, скорее,
насторожило хозяина еще больше.
Про торговлю золотыми украшениями придумал Овид, который больше, чем
мы с Хомой, знал о местных обычаях. Торговля золотом была здесь делом
государственным, что не мешало мелким предпринимателям спекулировать
ценными безделушками почти в открытую.
Золото намывали в ручьях у дальних ферм, там же отливали перстни и
браслеты, которые пользовались у жителей Микста бешеной популярностью.
Подул сырой осенний ветер, и я плотнее запахнул широкий черный плащ,
в котором чувствовал себя скорее графом Альмавивой, чем Александром
Кукушкиным. Джинсы и клетчатая рубашка по-прежнему оставались на мне, а
вот тапочки пришлось оставить в гостиничном номере, для путешествий они
подходили мало, и Овид справил мне короткие кожаные сапоги и плащ все на
те же деньги, вырученные от продажи шпаги. Вид, должно быть, был у меня
забавный, но я утешался тем, что большинство прохожих выглядело не лучше.
Через полчаса я уже пожалел, что так необдуманно покинул гостиницу,
не имея в кармане даже мелочи - съестные лавки и мелкие ресторанчики
попадались на каждом шагу. Прислушиваясь к урчанию в желудке, я свернул в
дверь первого же антикварного магазина.
Звякнул входной колокольчик, и откуда-то из темной глубины
захламленного разными старыми вещами помещения прямо на меня выбежал
тощенький лысый продавец.
Его острый длинный носик потешно дергался, как у испуганного ежика.
Как видно, посетители не часто заглядывали в магазин, поэтому "ежик" напал
на меня, как на нежданную, но лакомую добычу.
Не успев опомниться, я уже держал в левой руке очень ценный, по
словам хозяина, древний манускрипт времен (не ошибиться бы) Вазбудидана
Второго, а в правой - щедро инкрустированный ларец из танталового (!)
дерева.
- Вы не пожалеете! - кричал продавец так, что закладывало уши. - Век
будете благодарить! Это же настоящие сокровища. Вот ларец, в нем можно
хранить манускрипт. Такие вещи, они друг друга стоят.
Я затравленно озирался по сторонам. Дернул черт зайти именно сюда.
Картины и подсвечники, красный рояль с косой трещиной через всю
крышку, кинжалы и томагавки, всевозможная мелкая дребедень, сваленная в
пыльные кучи, напоминающие муравейники. Внезапно взгляд сам собой
остановился на тускло-желтой пачке сигарет.
"Кэмел"! Вот это уже точно не отсюда.
Не будучи заядлым курильщиком, "Кэмел" я узнал сразу.
- А это у вас что? - поинтересовался я и сунул ларец и манускрипт
обратно в руки продавца. - Тоже продается?
- Здесь продается все, включая лавку! - продавец так обрадовался
моему вопросу, что я немедленно пожалел, что спросил.
- У господина отменный вкус. Настоящие волшебные сигареты из
настоящего мира.
Последнюю фразу продавец произнес шепотом.
- Господин, конечно, знает о настоящем мире? Берите, не прогадаете.
От названной цены меня бросило в жар, но немедленно сигаретная пачка
с почтением и осторожностью была извлечена со стеллажа.
"Кэмел" оказался початым. Всего - я внимательно пересчитал -
двенадцать сигарет. А где же остальные? И где их хозяин? Как сигареты
попали в Микст?
- Если господин интересуется вещами из настоящего мира, то я могу
помочь, - как-то слишком небрежно заметил продавец.
По алчному блеску его хитрых глаз я понял, что он решил на мне крупно
подзаработать.
- Может быть, - я постарался, чтобы мой ответ прозвучал также
небрежно и неопределенно. - Но меня интересуют в основном зеркала. Или
осколки настоящих зеркал.
- Которые не отражают? Господин не боится волшебных вещей?
Скажет тоже. Волшебных! Да вот у меня в кармане такой осколок. Сейчас
покажу.
Я вытащил из кармана осколок, завернутый в замшу, и немедленно
пожалел об этом.
Продавец быстро отвернулся и даже зажмурился, чтобы случайно не
взглянуть на колдовской предмет.
- Нет-нет, - вновь зашептал он. Этот переход от крика к шепоту начал
немало меня раздражать. - Ни в коем случае. Если господин желает, пусть
глядит, а бедный слабый продавец разного хлама туда глядеть не будет. Одно
дело - сигареты. Но зеркало! О-о! Это страшное колдовство.
- Но такие осколки в Миксте есть? - отступать было поздно, пришлось
играть в открытую.
- Конечно. Случается. Не попадались пока ни разу. Но слышал.
- А если слышал, то можно их достать или нет?
- Это будет очень дорого стоить, - "ежик", похоже, пришел в себя и
расчет победил страх. - Очень дорого.
- Я остановился в гостинице "Зайди и останься". Что-нибудь узнаете,
наведайтесь туда. Меня зовут Мастер Александр.
Клянусь, это проклятое "мастер" само сорвалось с моих губ.
- Разумеется, Мастер. Всенепременно. Как только. Почему же вы
уходите? А сигареты?
Но я уже со злостью (со злостью на самого себя, такого неосторожного,
такого глупого) хлопнул дверью. Надо же так подставиться. А если этот
"лысый ежик" задумает донести. За такие вещи могли наказать похуже, чем
из-за отсутствия печати на гостевом свидетельстве. Всякие там заклятия на
бытовом уровне - это пожалуйста. А вот настоящее колдовство с настоящими
вещами из настоящего мира - совсем другое. Что тут у них есть? Тайная
полиция? Инквизиция? Испанский сапог, клещи и дыба?
В свой номер я вернулся в самом мрачном расположении духа. Овид был
уже там, он лежал на узкой койке, скинув ботфорты, и насвистывал "Миллион
алых роз". Даже не расспросив о том, где он был и что делал, я выдал ему
историю о моем посещении антикварного магазина. Через полчаса бурных
объяснений мы все же пришли к выводу, что ничего исправить пока нельзя,
но, возможно, продавец окажется нам полезным. Так что нет худа без добра.
Когда мы решили, что хватит споров на пустой желудок, время подходит
к обеду, надо спуститься вниз и поесть, на лестнице раздался звон и
грохот, и в комнату ворвался табурет. Он протаранил дверь с такой силой,
что груда золотых браслетов, застежек и колец, которые он тащил на большом
металлическом подносе, разлетелась по всей комнате шрапнельными брызгами.
- Хома! - закричал я, получив увесистый удар тяжелым золотым
браслетом в область солнечного сплетения. - Это еще что такое! Откуда
золото?
- От верблюда! - тяжело отдуваясь, проскрипел грубый Хома. -
Подрабатывал в лавке. Табуретом. Ювелир положил на меня товар и вышел. А я
- прямо сюда!
- Спер, значит, - Овид раньше меня сообразил в чем дело. - А если бы
поймали?
- Никак невозможно, - Хома наконец перестал скрипеть и охать. -
Ювелир же не знает, что я не простой табурет. Он меня на улице подобрал,
жадюга. Плюшкин несчастный. И решил в дело приспособить. А что, неплохой
улов. Давайте теперь переедем отсюда в "Георга V". Вот это настоящая
гостиница для богатых людей. И мебель там порядочная, не то, что здесь, -
и Хома с презрением оглядел убогую обстановку номера.
На военном совете решили все же никуда не переезжать. Зачем вызывать
лишние подозрения?
Овид немедленно продал часть нашего "золотого запаса" хозяину
гостиницы, который к подобным операциям испытывал заведомую слабость, так
как и младенцу было понятно, что он исправно подрабатывает перепродажей
краденого.
Мои этические сомнения кончились с риторическим вопросом Овида: "А
что будем жрать на следующей неделе?".
Хома чувствовал себя героем и разговаривал с нами несколько свысока,
как барин с нахлебниками. Сам он в еде не нуждался, но капризничал и
требовал отполировать ему сиденье, которое "отдельные варвары испортили
горячим чайником".
А за обильным обедом с вином и десертом выяснилось самое главное -
Овид с раннего утра пропадал не зря, и сегодня нас ждет встреча с Татьяной
Васильевной.
Услышав эту новость, я подавился куском ананаса, как рыбьей костью.
Испуганный хозяин бросился через весь зал, ревя на бегу и причитая,
что дорогие гости, безусловно, будут им спасены, как только он выставит им
лишнюю бутылку "Брауншвейгского" за счет заведения, чтобы компенсировать
причиненный ущерб.
После продажи золота этот тип полюбил нас, как родных детей, и теперь
явно раскаивался в недавней надменности и невнимательности.
Отмахнувшись от хозяина льняной салфеткой, я уставился на Овида
слезящимися от кашля глазами.
- Ты это серьезно? - только и смог выдавить я в перерывах между
спазмами. - Сухина здесь и ты молчал?
- А вы не спрашивали, - Овид поднял бокал с вином и взглядом знатока
посмотрел его на свет. - Вы, Мастер, спрашивали только про Людмилу.
- А ты - маленький, сам не понимаешь. Так значит Татьяна Васильевна
здесь? Она, что - тоже... друидка?
- Разумеется, нет, - Овида рассмешил вопрос, но, взглянув на меня, он
подавил желание расхохотаться. - Татьяна Васильевна - одна из посвященных,
но никаким званием не обладает. Вернее, она - даже не посвященная, а
допущенная к знаниям. Зеркало слишком долго хранилось у нее. Естественно,
кое-какие его секреты стали известны владелице.
- И вы позволяли обычной преподавательнице сценической речи вот так
свободно гулять по мирам Хезитат?
- Ну, во-первых, не свободно гулять по мирам, а проходить только в
Микст. А, во-вторых, никакая она не "обычная". Здесь, чтобы вам было
известно, это графиня Сухина, любимая фрейлина вдовствующей герцогини
Ганзейской.
- Вот тебе и Академгородок, - растерянно пробормотал я. - Вот тебе и
"совецка власть". Так это значит в Микст постоянно отлучалась Татьяна
Васильевна, а ни к каким не к родственникам.
- Да, кстати, герцогиня также с большим сожалением относится к частым
отлучкам Сухиной якобы для ее поездок в собственное имение. Прямо
разрывается старушка между Микстом и настоящим миром.
- Еще неизвестно, где ей лучше.
До меня постепенно стал доходить смысл разговора. Если Татьяна
Васильевна здесь, то это большая удача. Я припомнил все, что знал о
