Мэна их более или менее преданный и верный телезритель угодил в
беду; что неизвестная женщина, лежит сейчас на кровати и не может
включить телевизор, потому что ее руки прикованы наручниками к
спинке этой самой кровати и что ее бывший муж, голый и частично
объеденный собакой, валяется менее чем в двадцати футах от нее на
полу и теперь его обрабатывают мухи.
Повернув голову направо, она взглянула на стакан, беззаботно
поставленный Джеральдом со своей стороны полки, незадолго до того,
как увеселениям был дан старт. Лет пять назад, вяло подумала она,
этот стакан вряд ли бы находился здесь, но по мере того, как
ежевечернее употребление Джеральдом виски возрастало, росло так и
вливание им в организм и других жидкостей в течение дня - по
преимуществу простой воды, но кроме того он выпивал так же и
многие галлоны диетической содовой и чая со льдом. Так для
Джеральда понятие _вечная жажда_ превратилась из эвфемизма в
повседневную невеселую реальность.
Ну что ж, с черным юмором сказала себе она, теперь его
_вечная жажда_ наконец утолена, верно?
Стакан по-прежнему стоял на том же самом месте, где она
оставила его прошлым вечером; и ежели ее ночной гость не
привиделся ей во сне (Не будь дурой, такое конечно может только
присниться, нервно подала голос Женушка), то одно было ясно - пить
els не хотелось.
Сейчас я возьму этот стакан, подумала Джесси. И я сделаю это
очень осторожно, потому что судороги могут вернуться вновь.
Вопросы есть?
Вопросов ни у кого не было, тем более что на этот раз
добраться до стакана было детской забавой; он находился как раз в
пределах досягаемости ее руки и играть больше в качели не было
необходимости. Добравшись до своей самодельной соломинки, она
открыла, что судьба послала ей дополнительный бонус. Высохнув,
соломинка свернулась и склеилась вдоль складки, которую она
сделала. Странная геометрическая конструкция, сотворенная ей,
похожая на вольный оригами, теперь работала куда как эффективней,
чем прошлым вечером. Добыть из стакана остатки воды оказалось
намного проще, чем добыть сам стакан, и прислушиваясь к тому, как
ее картонное изобретение с маркой _Мальт Шоппи_ скребет по дну
стакана и хлюпает, пытаясь выловить оттуда последние капли, она с
сожалением думала о пролитой вчера и пропавшей даром воде, которая
могла бы попасть по назначению, знай она, каким образом ей
_починить_ свою соломинку. Теперь слишком поздно лить слезки по
пролитой задаром водичке.
Несколько глотков, которые она смогла сделать, не облегчили,
а только еще больше разбудили в ней жажду, но она знала, что этого
ей хватит, чтобы еще недолго продержаться. Возвратив стакан
обратно на полку, она мысленно рассмеялась. Нелегко расставаться
со старыми привычками. Даже при таких жутковатых обстоятельствах,
привычки не желали сдаваться, оставаясь в ней маленькими цепкими
зверюшками. Она задирала руку вверх, рискуя снова заполучить
судорогу, вместо того чтобы просто швырнуть стакан об пол и все из-
за чего - из-за Привычки к Аккуратности, вот из-за чего. Той,
которой Салли Магот научила свою детку, свое скрипучее колесико,
которому вечно не хватало смазки и которая никак не могла ужиться
одна сама с собой - ее маленькой детки, способной на все, что
только можно вообразить - включая соблазнение собственного отца _
без которой невозможно было заставить вещи послушно служить
верными рабами всю долгую жизнь.
Она вспомнила Салли Магот, такой, какой не пожелала бы
увидеть никогда - щеки горят яростным румянцем, губы крепко сжаты,
руки крепко уперты в бока, как ручки кувшина.
- Ты бы никогда не поверила в это, - едва слышно прошептала
Джесси. - Сучка, ты никогда бы в это не поверила!
Это несправедливо, Джесси! тревожно отозвался ее разум. Это
несправедливо по отношению к собственной матери.
Ничего, она это переживет, без тени волнения ответила она
сама себе. Потому что тут не до справедливости. Салли всегда была
далека от того, что называется _идеальная мать_, в особенности в
те годы, когда ее брак с Томом влачился вяло и натужно, словно
старый рыдван, на шестерни передачи которого налипла вековая
грязь. Ее поведение в эти злополучные годы часто было не просто
параноидальным, оно было иррациональным. По неким причинам тирады
и крики Салли обходили ее единственного Вилла, но Мэдди и Джесси
доставалось на полную катушку. Иногда они действительно начинали
бояться собственную мать.
На сегодняшний день темные времена остались позади. Письма,
которые приходили Джесси из Аризоны, были банальными
свидетельствами того, что ее престарелая леди, существующая по
преимуществу ради _Бинго в Четверг Вечером_, видит быт своих более
чем повзрослевших детей как нечто совершенно умиротворенное и
абсолютно счастливое. Как видно ее мать совершенно забыла о том,
как орала во всю силу своих недюжинных легких на Мэдди за то, что
r` выбрасывала свои использованные тампоны в мусорное ведро,
забывая предварительно завернуть их в туалетную бумагу, и обещала
в следующий раз непременно прибить ее за это на месте, а однажды,
в субботу днем, ворвавшись в спальню младшей дочери, она - по
причинам, до сих пор непонятным Джесси - швырнула в нее парой
сапожек на высоких каблуках и так же бурей ни слова не говоря
вылетела прочь.
Иногда она так же получала от своей матери коротенькие
открытки, простые и красивые поздравительные - У меня все хорошо,
дорогая, у Мэдди тоже все в порядке, она пишет с такой
сердечностью, мой аппетит несколько улучшился с тех пор как спала
жара - от которых у Джесси возникало только одно желание: сорвать
с рычага телефонную трубку, накрутить номер матери и проорать
туда: Ты что ж, все забыла, мама? Ты забыла тот день, когда ты
бросила в меня сапогами на каблуках и разбила мою любимую вазу,
после чего я два дня тихо плакала, потому что решила, что он в
конце концов раскололся и все рассказал тебе, хотя с тех пор,
после этого проклятого затмения и прошло уже несколько лет?
Неужели ты забыла, сколько раз ты пугала нас своими окриками и
своими истериками?
Это несправедливо, Джесси. Несправедливо по отношению к твоей
матери и вообще неприлично.
Может это и несправедливо, но никто не скажет, что это
неправда.
Если бы она узнала, что случилось в тот день...
Картина женщины в колодках снова возникла в голове Джесси, на
этот раз она пронеслась очень быстро, почти мгновенно, подобно
рекламному ролику, воздействующему на подсознание: распятые руки,
распущенные волосы, укрывающие лицо подобно редкой вуали и
небольшая кучка указывающих руками, что-то вяло обсуждающих зевак.
По преимуществу женщин.
Мать могла и не сказать это, по крайней мере прямо, но в
одном Джесси была уверена на все сто - до конца дней своих ее мать
считала бы, что в случившемся виновата только одна Джесси и более
того, скорее всего она решила бы, что ее дочь сознательно
соблазнила своего отца, заранее все спланировав. От скрипучего
колеса до Лолиты всего-то один шаг, не правда ли? А кроме того,
узнав, что между ее дочерью и ее мужем случилось что-то, имеющее
сексуальную природу, вполне вероятно, что мать больше не захотела
бы жить и почти наверняка свела бы счеты с жизнью.
И она поверила бы в это? Ставлю сто против одного, что
поверила бы.
На этот раз внутренние голоса ни словом, ни единым звуком не
пытались протестовать ей и во внезапно наступившей тишине она
вдруг поняла то, для осознания чего ее отцу потребовалось разве
что одно мгновение. Отец все знал наперед и это было так же верно,
как и то, что он с самого начала до конца знал об удивительных
свойствах акустики в паре комнат _гостиная/спальня_ в их
приозерном домике.
Ее отец использовал ее и не единожды и не одним только
способом.
Вопреки ожиданиям, открытие это не принесло с собой бурю
негативных эмоций; как бы там ни было, вышло так, что отец обвел
вокруг пальца ту, которую по природе своей обязан был любить и
защищать. Возможно виной тому была неулегшаяся еще в ней
эндорфиновая волна, но единственным теперешним ее ощущением было
только лишь облегчение: все равно какой бы застарелой вонью не
несло от этого происшествия, оно осталось в прошлом далеко у нее
за плечами. Среди прочего она почувствовала так же и нечто вроде
bnqrnpc` от того, что так долго жила рядом и даже внутри тайны,
раскрывшеюся ей только сейчас, а так же легкую тревогу и
озадаченность таким положением вещей. Насколько сильно, впрямую
или косвенно, повлияло то, что проделал держащий ее,
разглядывающую в небе сквозь два или три слоя закопченого стекла
большое черное родимое пятно в небе, на коленях отец в те
последние минуты кульминации затмения? Не является ли то, во что
она угодила теперь, результатом того, что случилось когда-то давно
во мраке погасшего солнца?
Нет, это уж слишком, подумала она. Вот если бы он изнасиловал
меня, тогда другое дело. То, что случилось тогда на террасе, не
более чем одна из разновидностей дурного свойства казуса, из сорта
не самых серьезных, потому что, Джесси, ежели ты на самом деле
хочешь поговорить о серьезных несчастных случаях, то взгляни на
то, в каком положении оказалась ты теперь. С таким же успехом ты
можешь во всем обвинять миссис Джиллет, прихлопнувшую тебе,
четырехлетней, ладошку во время веселого пикника на лужайке перед
домом. Или тот момент, когда ты мучилась, пробираясь сквозь мамин
родовой канал. Или грехи из прошлой жизни моих родителей, которые
теперь пришло время искупить. Кроме того то, что отец проделал со
мной в спальне, не шло ни в какое сравнение с тем, что он сделал
со мной на террасе.
На этот раз видение пришло к ней наяву, такое яркое и
отчетливое, что ей даже не пришлось закрывать глаза, чтобы его
увидеть.
Глава двадцать первая
Ее первым неосознанным движением после того, как она, подняв
голову, увидела стоящего в дверях спальни отца, было вскинуть руки
и прикрыть грудь. Потом, разглядев виноватый и печальный взгляд
его глаз, она снова уронила руки, чувствуя как к лицу ее приливает
жар, зная, что сию минуту она становится ужасно некрасивой, потому
что на щеках ее неровными пятнами выступает румянец, ее
персональный вариант девичьего смущения. По сути дела ей еще
нечего было там скрывать (ну, почти нечего) и тем не менее она
чувствовала себя гораздо более чем просто голой и смущение и
растерянность ее были так велики, что ей показалось, что она
чувствует, как сжимается на животе и ягодицах ее кожа. Что если
остальные вернутся раньше времени? Что если в комнату сейчас
войдет мама и увидит папу и меня вот такой, в одних шортах голой
по пояс?
На смену смущению пришел стыд, а за стыдом страх и даже ужас
и торопливо одевая блузку и застегивая ее, она чувствовала так же
еще кое-что, пролегающее на самом дне. Этим чувством был гнев и
этот гнев сильно отличался от той свербящей злости, которую она
много лет спустя испытывала тогда, когда знала, что Джеральд
отлично понимает, что именно она имеет в виду, тем не менее делая
вид непонимающего. Она переживала и ужас и стыд незаслуженно, и в
этом и была причина ее гнева. Ведь, как бы там ни было, он здесь
был взрослый и это он оставил на ее трусиках следы той странно-
пахнущей жидкости, и не она, а он сейчас должен был испытывать
стыд, но все почему-то шло совершенно не так, как должно было
идти. Все складывалось ну абсолютно, совершенно не так, как должно
