- Когда доберешься до двери, женщину оставишь. Найдешь укрытие,
спрячешь ее как можно лучше и с креслом вернешься ко мне.
- А револьвер?
Глаза стрелка полыхнули так ярко, что Эдди непроизвольно дернул
головой, словно Роланд ткнул ему под нос пылающий факел.
- О боги! Оставить ей заряженный револьвер, когда в любую минуту
может вернуться другая? Ты лишился рассудка?
- Но патроны...
- На хуй патроны! - крикнул стрелок. Ветер внезапно стих, и слова
Роланда отчетливо разнеслись над пляжем. Одетта повернула голову. Долгую
минуту она смотрела на мужчин, потом вновь обратила взгляд в сторону моря.
- Револьвер ей не оставлять!
Эдди говорил негромко, на случай очередного затишья.
- Что, если пока я буду возвращаться к тебе, из зарослей спустится
какая-нибудь тварь? Какая-нибудь кошка, которая вчетверо больше своего
голоса, а не наоборот? Что-то, что нельзя прогнать палкой?
- Оставишь ей горку камней, - сказал стрелок.
- Камней! И прослезился тут Иисус! Ну и дерьмо же ты, приятель, мать
твою в гроб!
- Я думаю, - сказал стрелок. - Ты, похоже, на это не способен. Я дал
тебе револьвер, дабы половину того пути, что тебе нужно проделать, ты мог
бы защищать эту женщину от опасностей вроде той, о которой толкуешь. Ты
хотел бы, чтобы я забрал револьвер? Тогда, возможно, ты мог бы умереть за
нее. Это доставило бы тебе радость? Весьма романтично... если не считать
того, что тогда ко дну пойдет не только она одна, а все. Все трое.
- Очень логично. Однако ты все равно паскудное дерьмо.
- Уходи или оставайся. Довольно оскорблений.
- Ты кое-что забыл, - с яростью сказал Эдди.
- Это что же?
- Ты забыл посоветовать мне повзрослеть. Генри вечно говорил: "Ох, да
повзрослей же ты, пацан..."
Стрелок улыбнулся усталой, странной красоты улыбкой.
- Думаю, ты уже повзрослел. Пойдешь или останешься?
- Пойду, - ответил Эдди. - Что ты собираешься есть? Она умяла все
остатки.
- Паскудное дерьмо что-нибудь придумает. Паскудное дерьмо занималось
этим не один год.
Эдди отвел глаза.
- Я... это... извини, что обозвал тебя, Роланд. Очень... - Он вдруг
резко, пронзительно рассмеялся, - ...очень уж трудный был день.
Роланд опять улыбнулся.
- Да, - согласился он. - Верно.
В тот день по времени они показали лучший за все путешествие
результат, но вот уже и солнце золотой дорожкой расплескалось по глади
океана, а никакой двери в поле зрения все еще не было. Хотя Одетта
твердила, что прекрасным образом способна выдержать еще полчаса пути, Эдди
объявил привал и помог женщине выбраться из кресла. Он перенес ее на
пятачок ровной, с виду довольно гладкой земли, снял со спинки и сиденья
кресла подушки и осторожно устроил на них Одетту.
- Господи, какое счастье - вытянуться, - вздохнула она. - Но... - Ее
чело затуманилось. - Я все время думаю про этого человека, Роланда. Мы
оставили его там совсем одного, и, честное слово, мне это вовсе не
нравится. Эдди, кто он? Что он такое? - Словно высказывая запоздалое
соображение, Одетта прибавила: - И почему он так много кричит?
- Наверное, просто натура такая, - сказал Эдди, резко развернулся и
отправился собирать камни. Роланд почти никогда не кричал. Молодой человек
догадывался, что отчасти на эту мысль Одетту натолкнули события нынешнего
утра - НА ХУЙ патроны!, но остальное было ложными воспоминаниями о том
времени, когда она была Одеттой только в своем представлении.
Как и наказывал Роланд, Эдди убил трех омаров и так сосредоточился на
том, чтобы подстрелить последнего, что от четвертого, наступавшего на него
справа, отпрыгнул в самый последний момент. Увидев, как чудовище щелкнуло
клешнями, цапнув пустоту там, где минутой раньше находилась его нога, он
подумал о пальцах, которых лишился стрелок.
Он варил омара на костре из сухого дерева - мало-помалу вторгающиеся
в прибрежную полосу холмы и становящаяся все более обильной растительность
облегчили и ускорили поиск хорошего топлива, - а на западном небосклоне
таял последний свет дня.
- Смотрите, Эдди! - вскрикнула Одетта, указывая вверх.
Он посмотрел и увидел сверкавшую на груди ночи одинокую звезду.
- Какая красота, правда?
- Да, - отозвался Эдди и вдруг, безо всякой на то причины, его глаза
наполнились слезами. Где же он был всю свою окаянную жизнь? Где он был, с
кем, что делал и почему вдруг почувствовал себя таким грязным, таким
донельзя обгаженным?
Запрокинутое лицо Одетты было ужасно в своей неопровержимой при
слабом свете звезд красоте, неведомой, впрочем, самой ее обладательнице,
которая лишь смотрела широко раскрытыми, удивленными глазами на звезду и
тихонько смеялась.
- Звездочка светлая, звездочка ясная, - проговорила она, умолкла и
посмотрела на юношу. - Знаете это, Эдди?
- Угу. - Эдди смотрел в землю. Его голос звучал достаточно внятно,
но, подними молодой человек глаза, Одетта увидела бы, что он плачет.
- Тогда помогайте. Но вы должны смотреть на нее.
- Ладно.
Он утер слезы ладонью и вместе с Одеттой стал глядеть на звезду.
- Звездочка светлая... - Одетта посмотрела на него, и он подхватил.
- Звездочка ясная...
Она протянула руку, отыскивая руку Эдди, и он ответил на пожатие -
смуглые пальцы восхитительного светло-шоколадного оттенка переплелись с
восхитительно белыми, точно грудка голубки.
- В небе сверкает, такая прекрасная, - серьезно выговаривали они
хором; в этот миг они были мальчиком и девочкой; мужчиной и женщиной они
станут позже, когда полностью стемнеет и Одетта окликнет Эдди - "вы
спите?", а он скажет - "нет", и она попросит обнять ее, потому что ей
холодно. - Первую звездочку, что разгляжу, исполнить желанье мое попрошу...
Они переглянулись, и Эдди заметил, что по щекам Одетты текут слезы.
Соленая влага вновь застлала юноше глаза, пролилась - пусть, он не таился
от своей спутницы. Он не стыдился своих слез, чувствуя лишь невыразимое
облегчение.
Они улыбнулись друг другу.
- Звездочка, звездочка, ярко гори, чудо, волшебница, мне сотвори, -
сказал Эдди и подумал: "Пожалуйста, пусть это всегда будешь ты".
- Чудо, волшебница, мне сотвори, - эхом откликнулась Одетта, думая:
"Если мне суждено умереть в этом незнакомом и странном месте, пусть моя
смерть будет не слишком тяжелой и пусть со мной будет этот милый молодой
человек".
- Простите, что расплакалась, - извинилась она, вытирая глаза. -
Обычно я себе такого не позволяю, но день...
- Был такой тяжелый, - закончил за нее Эдди.
- Да. А вам нужно поесть, Эдди.
- И вам тоже.
- Надеюсь только, что опять плохо мне не станет.
Он улыбнулся.
- Думаю, не станет.
Позже под кружащими в медленном гавоте чужими диковинными галактиками
оба думали, что никогда еще любовный акт не бывал таким полным и
сладостным.
На рассвете они снялись с места и стремительно двинулись дальше. К
девяти часам Эдди уже жалел, что не спросил Роланда, как следует
поступить, если, очутившись там, где холмы обрубают полосу прибрежного
песка, они так и не обнаружат в поле зрения никакой двери. Этот вопрос
представлял определенный интерес, поскольку, вне всяких сомнений, песчаный
берег вскоре действительно должен был закончиться.
По сути дела, песчаный берег больше уже не был песчаным; земля стала
твердой и довольно ровной. Выступающих камней почти не осталось - по
предположениям Эдди, почти все их унесло сбегавшими с холмов талыми
водами, а может быть, наводнениями в дождливое время года (с тех пор, как
Эдди попал в этот мир, не упало ни капли дождя; тучи несколько раз
затягивали небо, но затем ветер вновь разгонял облака).
В девять тридцать Одетта крикнула:
- Стоп, Эдди! Стоп!
Он остановился так резко, что ей пришлось крепко схватиться за
подлокотники кресла, не то она вылетела бы из него. В мгновение ока Эдди
обогнул кресло и оказался перед ней.
- Прости, - сказал он. - Ты в порядке?
- Все отлично. - Он увидел, что спутал волнение с сигналом бедствия.
Одетта показала:
- Вон там! Видишь?
Эдди загородился от солнца, но ничего не увидел. Он прищурился. Всего
лишь на миг ему показалось... нет, конечно же, это был попросту трепет
разогретого зноем воздуха, поднимавшегося от утоптанной земли.
- Вряд ли, - сказал он и улыбнулся. - Разве что очень захотеть.
- А по-моему, я вижу! - Она повернула к Эдди взбудораженное,
улыбающееся лицо. - Стоит, сама, одна! Там, где кончается песок.
Эдди опять посмотрел в ту сторону, на сей раз щурясь так сильно, что
на глаза навернулись слезы. И опять на долю секунды ему почудилось, будто
он что-то увидел. "Увидел-увидел, - подумал он и улыбнулся. - Разглядел ее
желание".
- Может быть, - сказал он - не потому, что верил. Потому, что верила
Одетта.
- Поехали!
Эдди вернулся за кресло и, улучив момент, помассировал себе местечко
пониже спины, где поселилась ровная ноющая боль. Одетта оглянулась.
- Интересно, чего ты ждешь?
- Ты действительно думаешь, что засекла ее, да?
- Да!
- Ну ладно, тогда поехали!
Эдди снова принялся толкать кресло.
Получасом позже он тоже увидел дверь. "Господи Иисусе, - подумал он.
- А она видит не хуже Роланда. Может, даже лучше".
Им обоим не хотелось останавливаться на обед, но поесть было
необходимо. Наскоро перекусив, они покатили дальше. Возвращался прилив, и
Эдди со все возрастающим беспокойством поглядывал вправо, на закат. Их
путь по-прежнему пролегал значительно выше линии прилива, отмеченной
спутанной морской травой и бурыми водорослями, но Эдди не оставляла мысль,
что к тому времени, как они доберутся до двери, они окажутся в неуютно
тесном углу, ограниченном с одной стороны морем, а с другой - склонами
холмов, которые он теперь очень четко различал. Ничего приятного в этом
пейзаже не было. Холмы оказались каменистыми, усеянными низкорослыми
деревьями (их впившиеся в землю корявые корни походили на скрюченные
артритом пальцы, навсегда сведенные в беспощадном захвате) и колючими на
вид кустами. Не слишком-то крутые склоны были, однако, чересчур круты для
инвалидного кресла. Возможно, Эдди хватило бы сил занести Одетту повыше -
собственно, его вполне могли принудить к этому обстоятельства - но он и
помыслить не мог о том, чтобы оставить ее там.
Его ушей впервые коснулось жужжание насекомых. Звук немного напоминал
стрекот маленьких сверчков, но был выше, тоньше и полностью лишен ритма -
просто монотонное рииииииииии, вроде того, что издают высоковольтные
провода. Он в первый раз увидел не чаек, а других птиц. Среди них
попадались крупные, важные - они кружили над сушей, распластав неподвижные
крылья. "Ястребы, - подумал Эдди. Время от времени птицы складывали крылья
и камнем падали вниз. - Охотятся. Охотятся за кем? Ну... за мелкими
зверюшками". Это не внушало опасений.
И все же кошачий вопль, услышанный ночью, не шел у Эдди из головы.
Ближе к вечеру они уже ясно различали третью дверь. Ее, как и первых
двух, быть не могло - и тем не менее она стояла, как вкопанная.
- Потрясающе, - услышал Эдди негромкий голос Одетты. - Совершенно
потрясающе.
Дверь была именно там, где он и подозревал - внутри угла,
знаменовавшего, что хоть сколько-нибудь легкому продвижению на север
пришел конец. Она стояла чуть повыше границы полной воды, меньше чем в
девяти ярдах от того места, где из земли, точно исполинская рука, покрытая
вместо волосков серо-зеленой щетиной, нежданно-негаданно выбивались холмы.
