Годзиллами") и вдруг вспомнил, что эта еда - не для него. А Роланд, может,
вообще вегетарианец, кто его знает. Как знать, может, Роланд от этой штуки
вообще отправится на тот свет.
Что ж, теперь уже поздно, - подумал Эдди. Когда Роланд говорил, когда
Роланд действовал, Эдди знал, что все это происходит на самом деле. Когда
Роланд не давал о себе знать, у Эдди опять упорно появлялось дурацкое
чувство, что это - сон, необычайно живой и похожий на явь, который ему
снится в самолете (борт 901 компании "Дельта", пункт назначения - аэропорт
Кеннеди).
Роланд говорил ему, что может унести еду в свой мир. Что один раз он
уже сделал это, пока Эдди спал. Эдди никак не мог в это поверить, но
Роланд уверял, что это - правда.
Но нам все равно надо быть до фига осторожными, - сказал Эдди. - Они
ко мне приставили двоих с таможни. Или к нам. Вот черт, я уж теперь и сам
не знаю, кто я и что я.
Я знаю, что мы должны быть осторожны, - ответил Роланд. - И их не
двое, а пятеро.
Внезапно Эдди испытал одно из самых странных в своей жизни ощущений:
он почувствовал, что кто-то водит его глазами. Ими водил Роланд.
Мужчина в культуристской майке разговаривал по телефону.
Женщина сидела на скамье и рылась в сумочке.
Молодой негр (он был бы потрясающе красив, если бы не заячья губа,
которую операция исправила лишь частично) разглядывал футболки,
выставленные в киоске, из которого недавно вышел Эдди.
С виду все они были в порядке, но Эдди, тем не менее, распознал, что
они собой представляют, и это было как с детскими загадочными картинками -
когда найдешь скрытое в такой картинке изображение, больше уже ни за что
не сможешь от него отделаться. Он почувствовал, что краснеет, потому что
другому пришлось показать ему то, что он должен был сразу же увидеть сам.
Он засек только двоих. Эти трое были чуть получше, но уж не настолько;
взгляд говорившего по телефону был не пустым, как бывает, когда
представляешь себе собеседника, а живым; этот тип явно смотрел, его глаза,
будто случайно, все время возвращались к месту, где стоял Эдди. Женщина с
сумкой не находила в ней то, что искала, но и не бросала поисков, а без
конца все рылась и рылась в ней. А покупатель мог бы за это время не
меньше десяти раз пересмотреть все до единой футболки, висевшие на
вращающейся стойке.
Эдди вдруг почувствовал себя так, словно ему снова пять лет, и он
боится переходить улицу, если Генри не держит его за руку.
Ничего, - сказал Роланд. - И насчет еды тоже не беспокойся. Мне
доводилось есть жуков, притом живых, так что они мне по горлу вниз сами
бежали.
Так-то оно так, - ответил Эдди, - да только это - Нью-Йорк.
Он отнес булочки и газировку на дальний конец прилавка и сел спиной к
главному вестибюлю аэровокзала. Потом поднял взгляд на левый угол. Там,
подобно выпученному глазу, торчало выпуклое зеркало. В нем Эдди были видны
все, кто следил за ним, но ни один из них не стоял настолько близко, чтобы
разглядеть еду и стакан с пепси, и это было очень кстати, потому что Эдди
не имел ни малейшего понятия, что со всем этим будет.
Положи астин на эти мясные штуки. Потом возьми в руки все вместе.
Аспирин.
Ладно, нев... Эдди, зови его хоть флютергорком, если хочешь. Только
делай, что я говорю.
Эдди достал анацин из пакета, который раньше сунул в карман, и уже
положил было его на булочки, но вдруг сообразил, что Роланд не сумеет не
только открыть жестянку, но даже снять с нее защитную оболочку.
Он сделал все это сам, вытряхнул три таблетки на бумажную салфетку,
подумал и добавил еще три.
Три сейчас, три потом, - сказал он. - Если будет какое-нибудь
"потом".
Хорошо. Спасибо.
А теперь что?
Держи все вместе.
Эдди снова взглянул в выпуклое зеркало. Двое из агентов не спеша,
словно бы бесцельно, шли по направлению к буфету; возможно, им не
понравилось, как Эдди повернулся спиной, может быть, они учуяли, что
готовится какой-то фокус-покус, и им захотелось посмотреть поближе. Если
что-то должно было произойти, то надо, чтобы оно произошло поскорее.
Он обхватил все руками, чувствуя тепло, исходившее от сосисок в
мягких белых булочках, холод пепси-колы. В этот момент он был похож на
отца семейства, который собирается отнести еду своим ребятишкам... и тут
все это начало таять.
Он опустил взгляд, и глаза у него раскрывались все шире и шире, пока
ему не показалось, что они сейчас вывалятся из глазниц и будут болтаться
на ниточках.
Сквозь булочки ему стали видны сосиски, через картонный стакан -
пепси; жидкость с кубиками льда повторяла форму предмета, которого уже не
было видно.
Потом сквозь булочки с сосисками он увидел красный пластиковый
прилавок, а сквозь пепси - белую стену. Его руки стали сближаться,
сопротивление между ними все уменьшалось... а потом они сомкнулись, ладонь
к ладони. Еда... салфетки... пепси-кола... шесть таблеток анацина... все,
что он только что держал, обхватив обеими руками, исчезло.
Эдди тупо подумал: "Ах, едрить твою налево..." Он вскинул взгляд к
выпуклому зеркалу.
Та дверь исчезла... точно так же, как Роланд исчез из его сознания.
"Приятного аппетита, друг мой", - подумал Эдди... но действительно ли
это странное, чужое существо, называющее себя Роландом, друг ему? Это еще
далеко не доказано, так? Он, правда, спас Эдди шкуру, ничего не скажешь,
но это еще не значит, что он - бойскаут.
И тем не менее ему-то Роланд нравится. Он его, правда, боится, но все
равно, Роланд ему нравится.
Эдди подозревал, что со временем он, возможно, полюбит Роланда, как
любит Генри.
"Ешь на здоровье, незнакомец, - подумал он. - Ешь на здоровье, не
помирай... и возвращайся".
Рядом валялось несколько испачканных горчицей салфеток, оставленных
кем-то из покупателей. Эдди скомкал их и, выходя, бросил в мусорную
корзину у двери и задвигал челюстями, притворяясь, будто дожевывает
последний кусок. Подойдя к молодому негру по дороге к указателям "БАГАЖ" и
"К ГОРОДСКОМУ ТРАНСПОРТУ", он даже сумел изобразить отрыжку.
- Так и не нашли подходящей футболки? - спросил Эдди.
- Простите? - негр отвернулся от расписания вылета самолетов компании
"Американ Эйрлайнз", которое он внимательно изучал, вернее, делал вид, что
изучает.
- Я думал, может, вы ищете футболку с надписью "Подайте на пропитание
государственному служащему США", - сказал Эдди и зашагал дальше.
Спускаясь с лестницы, он увидел, как сумковладелица поспешно закрыла
сумочку и вскочила на ноги.
"Ух ты, это будет почище парада цирка Мэйси в День Благодарения".
Денек выдался блядски интересный, и, по мнению Эдди, был еще далеко
не вечер.
Когда Роланд увидел, что из моря опять вылезают омароподобные монстры
(значит, прилив здесь ни при чем; они появляются, как стемнеет), он
покинул Эдди Дийна, чтобы перетащить свое тело, пока чудовища не успели
отыскать и сожрать его.
Боль он предвидел, к боли он был готов. Он прожил бок-о-бок с болью
уже столько времени, что она стала для него почти старым другом. А вот то,
как быстро у него усиливался жар и убывали силы, ужаснуло его. Раньше,
может, смерть и не была так близка, но теперь-то он точно умирает. Есть ли
в мире невольника средство, достаточно сильное, чтобы до этого не дошло?
Быть может. Но если он не найдет его в ближайшие шесть-восемь часов, то,
надо полагать, оно уже не понадобится. Если болезнь будет развиваться, то
ни в этом мире, ни в каком-либо другом не найдется ни лекарства, ни
колдовства, которое смогло бы его исцелить.
Идти он не в состоянии. Придется ползти.
Он уже собрался двинуться в путь, как вдруг его взгляд остановился на
перекрученной полосе той липкой штуки и на пакетах с бесовым порошком.
Если он оставит все это здесь, чудища почти наверняка разорвут пакеты.
Бриз развеет порошок на все четыре стороны. "И туда ему и дорога", -
угрюмо подумал стрелок, но допустить это было нельзя. Если Эдди Дийн,
когда придет время, не сможет предъявить этот порошок, он окажется в
глубокой луже. Блефовать с такими людьми, каким, насколько он мог
догадаться, является Балазар, удается редко. Он захочет видеть то, за что
заплатил, и пока не увидит, на Эдди будет направлено столько револьверов,
что хватило бы на небольшую армию.
Стрелок подтянул к себе перекрученную клейкую веревку и повесил ее
себе на шею. Потом начал карабкаться вверх по берегу.
Он прополз ярдов двадцать - почти достаточно, чтобы считать себя в
безопасности - когда его осенила страшная (и в то же время в космических
масштабах - смешная) мысль: что он уползает все дальше от двери. Во имя
Бога, зачем тогда все эти муки?
Он обернулся и увидел дверь - не внизу, на краю берега, а в трех
футах позади себя. Секунду Роланд лишь тупо смотрел на нее, воспринимая,
как бред, то, что понял бы уже давно, если бы не жар и не звук голосов
инквизиторов, беспрестанно твердивших Эдди: Как ты, почему ты, где ты,
когда ты (эти вопросы, казалось, странно сливаются с вопросами чудовищ,
выползающих из волн, отвратительно изгибаясь: Дад-э-чок? Дад-э-чам?
Дид-э-чик?). Нет, это был не бред.
"Теперь я тяну ее за собой всюду, куда ни пойду, - подумал он. -
Теперь она всюду следует за нами, словно проклятие, от которого вовеки не
избавиться".
Он ощущал, что все это - непреложная истина... как и еще одна вещь.
Если дверь между ними закроется, она закроется навсегда.
"Когда это случится, - с мрачной решимостью подумал стрелок, - он
должен быть по эту сторону. Со мной".
"Какой ты образец добродетели, стрелок! - захохотал человек в черном.
Казалось, он навеки поселился в голове у Роланда. - Ты убил мальчишку; это
была жертва, благодаря которой ты сумел поймать меня и, как я полагаю,
создать дверь между мирами. Теперь ты намереваешься перетащить сюда этих
троих и обречь их на такое, чего сам для себя не хотел бы: остаться на всю
жизнь в чужом мире, где погибнуть им так же легко, как зверям из зоосада,
выпущенным на волю в диком лесу".
"Башня, - мелькнула у Роланда безумная мысль. - Когда я доберусь до
Башни и сделаю то, что должен сделать (если б знать, что!), совершу
какой-то основополагающий акт восстановления или искупления, в котором мое
предназначение, тогда они, быть может..."
Но визгливый хохот человека в черном, человека, который умер, но
продолжал жить, став запятнанной совестью стрелка, не дал ему додумать до
конца.
Но и заставить его свернуть с пути мысль о задуманном им
предательстве тоже не могла.
Он сумел преодолеть еще десять ярдов, обернулся и увидел, что даже
самое крупное из ползучих чудовищ не рискует заходить за линию прилива
выше, чем на двадцать футов. А он уже прошел в три раза больше.
Вот и хорошо.
"И ничего хорошего, - весело возразил человек в черном, - и ты это
знаешь".
"Заткнись", - подумал стрелок, и - о, чудо! - голос умолк.
Роланд затолкал пакеты с бесовым порошком в расщелину между двумя
камнями и прикрыл их несколькими горстями скудной травы-зубчатки. Покончив
с этим, он чуть-чуть отдохнул; голова у него горела, в ней стучало, его
бросало то в жар, то в холод; потом он, перекатываясь с боку на бок,
вернулся через дверной проем в тот, другой мир, в то, другое тело,
ненадолго оставив позади все усиливающуюся смертоносную инфекцию.
Когда Роланд вернулся в свое тело во второй раз, оно было охвачено
таким глубоким сном, что на миг он подумал, что у него началась кома...
состояние, в котором все функции организма снижены до такой степени, что
