- Все равно, что посадить его в тюрьму.
- Только ненадолго.
- Тогда ладно. Ты уверена, что справишься?
- Да.
Но дело это оказалось нелегким и кропотливым. Когда они перешагивали
дверные пороги, Дэнни удерживал голову отца руками, но когда они входили в
кухню, пальчики малыша соскользнули с сальных волос Джека. Тот ударился
затылком о кафель и начал стонать и шевелиться.
- Придется воспользоваться дымом, - быстро пробормотал Джек. -
Беги-ка, принеси мне канистру с бензином.
Венди и Дэнни обменялись напряженным испуганны взглядом.
- Помоги-ка, - тихо сказала она.
Секунду Дэнни не двигался с места, как будто отцовское лицо
парализовало его, потом неровным шагом перебрался к матери поближе и помог
держать левую ногу. Они проволокли Джека по кухонному полу, двигаясь
медленно, как в кошмаре. Было тихо, только под потолком, будто насекомые,
гудели лампы дневного света, да слышалось их собственное затрудненное
дыхание.
Когда они добрались до кладовки, Венди опустила ноги Джека и
повернулась, чтоб неумело отодвинуть засов. Дэнни смотрел вниз на отца,
который снова расслабился и вяло лежал на полу. Пока они тащили его, сзади
из штанов выбился хвостик рубашки. Дэнни подумал: "Интересно, папа так
сильно напился, что ему не холодно, или нет?" Казалось, запирать папу в
кладовку, словно дикого зверя нельзя, неправильно, но Дэнни видел, что тот
пытался сделать с мамой. Даже находясь наверху, он знал, что папа
собирается сделать. Их перебранка звучала у него в голове.
(если б только мы все смогли отсюда выбраться или это оказалось бы
сном - я сплю в Стовингтоне и вижу сон, если бы только)
Засов не поддавался.
Венди тянула изо всех сил, но он не шевелился. Она не могла
отодвинуть проклятую штуковину. Глупо и нечестно... когда она ходила в
кладовку за банкой супа, то дверь открылась без всякого труда. Сейчас
засов не желал двигаться, что же ей следовало делать? Они не могли
засунуть Джека в рефрижератор - там он бы замерз и задохнулся насмерть. Но
если они оставят его на свободе и он очнется...
Джек на полу снова пошевелился.
- Я об этом позабочусь, - пробормотал он. - Я понимаю.
- Мам, он просыпается! - предостерег Дэнни.
Всхлипывая, она вцепилась в засов обеими руками.
- Дэнни? - в тоне Джека сквозила какая-то пока неясная мягкая угроза.
- Это ты, док, старина?
- Пап, ты поспи, - нервно сказал Дэнни. - Знаешь, уже пора спать.
Он поднял глаза на мать, которая все еще сражалась с засовом, и
немедленно понял, что именно не так. Она забыла, что сперва надо повернуть
засов, а уж потом пытаться вытащить его. Маленький язычок сидел в своем
гнезде.
- Вот, - сказал он тихонько, отстраняя ее дрожащие руки, своими,
такими же трясущимися. Он выбил ладонью язычок и засов легко отодвинулся.
- Быстрее, - сказал Дэнни. Он поглядел вниз. Джек опять распахнул
глаза, странно невыразительные, задумчивые, и на этот раз папа смотрел
прямо на него.
- Ты списывал, - сказал ему папа. - Я знаю, что ты списывал. Но оно
где-то здесь. И я его найду. Обещаю тебе. Я его найду... - слова снова
стали неразборчивыми и затихли.
Толкнув дверь кладовки коленкой, Венди открыла ее, едва замечая едкий
запах сушеных фруктов, который поплыл оттуда. Она снова взялась за ноги
Джека и втащила его внутрь. Теперь она дышала хрипло, судорожно, из
последних сил. Когда она дернула шнур выключателя, Джек опять раскрыл
глаза.
- Ты что делаешь? Венди! Что ты делаешь?
Она перешагнула через него.
Джек оказался проворным, на удивление проворным. Он выкинул руку в
сторону и, чтоб увернуться, Венди пришлось вильнуть, поэтому за дверь она
буквально вывалилась. Он все-таки ухватил ее за халат, тот с громким
треском порвался. Теперь Джек стоял на четвереньках, волосы падали на
глаза. Он напоминал грузного зверя. Большую собаку или льва.
- Будьте вы оба прокляты. Знаю, чего вам надо. Но ни хрена у вас не
выйдет. Этот отель... он мой. Ему нужен я. Я! Я!
- Дэнни, дверь! - крикнула она. - Запри дверь!
Дэнни толкнул тяжелую деревянную дверь, и та с треском захлопнулась в
тот момент, когда Джек прыгнул. Когда она вошла в проем, Джек глухо
ударился в нее, но тщетно.
Маленькие ручки Дэнни ухватились за засов. Венди была слишком далеко,
чтобы помочь; вопрос о том, будет ли Джек заперт внутри или окажется на
свободе, должен был решиться за пару секунд. Дэнни упустил засов, снова
нашел его и пропихнул в скобы как раз тогда, когда дверь бешено
затряслась. Потом ее перестали трясти, но раздалось несколько глухих
ударов - это Джек бил в нее плечом. Стальной засов диаметром четверть
дюйма держал крепко и не собирался поддаваться. Венди медленно перевела
дух.
- Выпустите меня! - бушевал Джек. - Выпустите! Дэнни, мать твою так,
я твой отец и хочу выйти отсюда! А ну, делай, что тебе говорят!
Рука Дэнни машинально потянулась к засову. Венди перехватила ее и
прижала к груди.
- Дэнни, с отцом надо считаться! Делай, как я сказал! Или я тебе так
задам, что всю жизнь будешь помнить. Открой эту дверь или я тебе вобью в
голову твои паршивые мозги!
Дэнни смотрел на мать, бледный, как оконное стекло.
Слышно было, как Джек тяжело дышит за полудюймом твердого дуба.
- Венди, выпусти меня! Сейчас же выпусти! Ах, ты, дешевка, сука
фригидная! Выпусти меня! Слышишь! А ну, выпусти меня отсюда, тогда я все
спущу на тормозах! А нет, так я из тебя котлету сделаю! Излуплю, как
сидорову козу, родная мать тебя не узнает! Сейчас же открой дверь!
Дэнни застонал. Венди посмотрела на него и увидела, что мальчик
вот-вот потеряет сознание.
- Пошли, док, - сказала она, удивляясь спокойствию собственного
голоса. - Помни, это говорит не папа. Это отель.
Джек накинулся на дверь, царапая ее ногтями. Послышался скребущий
раздирающий звук.
- Это отель, - повторил Дэнни. - Отель. Я помню.
Но он оглядывался и перепуганное личико съежилось.
47. ДЭННИ
Было три часа пополудни длинного-предлинного дня.
Они сидели на большой кровати в своей квартире. Дэнни безостановочно
крутил в руках модель лилового лимузина с чудовищем, высунувшимся через
опущенный верх, и не мог перестать.
Пока они шли через вестибюль, было слышно, как папа сотрясает дверь;
к ним долетали удары и хриплый, обиженно-раздраженный голос. Джек, подобно
бессильному правителю, извергал поток обещаний покарать, изрыгал
проклятия, обещал им обоим, что они будут жалеть о своем предательстве до
самой смерти - ведь все эти годы он буквально надрывался ради них.
Дэнни думал, что наверху эти крики слышны не будут, однако яростные
звуки во всей полноте поднимались из шахты лифта для доставки еды. Мамино
лицо было бледным, а на шее - на шее проступили ужасные коричневатые
синяки. Там, где папа пытался...
Он все крутил и крутил в пальцах модель - ее подарил папа в награду
за то, что Дэнни выполнил свои задания по чтению.
(... где папа пытался обнять маму слишком крепко...)
Мама поставила на проигрыватель какую-то тихую музыку, скрипучую и
полную рожков и флейт. Она устало улыбнулась Дэнни. Он попытался
улыбнуться в ответ и потерпел неудачу. Даже когда прибавили звук, мальчику
казалось, что он слышит, как папа кричит на них и кидается на дверь
кладовки, будто зверь в клетке зоопарка. Что, если папе понадобится в
туалет? Что он тогда будет делать?
Дэнни заплакал.
Венди сразу же убавила звук проигрывателя и обняла мальчика,
покачивая на коленях.
- Дэнни, миленький, все будет хорошо. Правда. Если твое послание не
получит мистер Холлоранн, так получит кто-нибудь другой. Как только
кончится буран. Все равно, пока он не перестанет, никто не сможет сюда
добраться. Ни мистер Холлоранн, никто. Но когда буря кончится, все снова
будет отлично. Мы уедем отсюда. И знаешь, что мы сделаем будущей весной?
Все втроем?
Дэнни помотал головой, уткнувшись ей в грудь. Он не знал. Ему
казалось, что весны не будет уже никогда.
- Мы поедем на рыбалку. Наймем лодку и поедем ловить рыбу. Как в
прошлом году на озере Чэттертон. Ты, да я, да папа. Может быть, ты
поймаешь нам на ужин окуня. А может, мы ничего не поймаем, но время
проведем здорово. Это уж точно.
- Мамочка, я тебя люблю, - сказал мальчик и обхватил ее.
- Ах, Дэнни, и я тоже люблю тебя.
Снаружи выл и визжал ветер.
Около половины пятого, когда дневной свет начал убывать, крики
прекратились.
Они в это время были погружены в тревожную дремоту. Венди по-прежнему
обнимала Дэнни. Она не проснулась. Проснулся мальчик. Тишина почему-то
показалась более страшной, более угрожающей, чем крики и удары в крепкую
дверь кладовки. Что, папа снова заснул? Или умер? Или?..
(или выбрался оттуда?)
Пятнадцатью минутами позже тишину нарушили громкий металлический
скрип и дребезжание. Тяжелый скрежет, потом механический гул. Венди с
криком проснулась.
Снова заработал лифт.
Они прислушивались к его гудению, широко раскрыв глаза, обнявшись.
Лифт ездил с этажа на этаж, закрываясь, хлопала решетчатая дверца, с
треском распахивалась латунная. Слышался смех, пьяные крики, иногда - визг
и звуки поломки.
Вокруг них оживал "Оверлук".
48. ДЖЕК
Он сидел на полу кладовки, поставив между вытянутыми ногами коробку
крекеров "Трискит", и смотрел на дверь. Крекеры он глотал, не разбирая
вкуса, один за другим, просто потому, что следовало чем-нибудь
подкрепиться. Когда он выберется отсюда, ему понадобятся силы. Все, до
капли.
В данную конкретную секунду Джек думал, что еще ни разу в жизни не
чувствовал себя таким жалким. Его разум и тело вместе представляли
настоящий справочник боли. Голова раскалывалась, как с похмелья, боль
накатывала приступами, вызывающими дурноту. Были налицо и прочие признаки
похмелья: во рту будто эскадрон ночевал, в ушах звенело, сердце билось
сильней обычного, тяжелыми ударами, как тамтам. Вдобавок от того, что он
кидался на дверь, ломило оба плеча, а горло от напрасных криков саднило и
было будто ободрано. Он оцарапал о дверной замок правую руку.
Ну, вот он выберется отсюда и надает кой-кому пинков.
Джек жевал крекер за крекером, отказывая в передышке своему
многострадальному желудку, который стремился вернуть все обратно. Он
подумал про лежащий в кармане экседрин и решил подождать, чтобы желудок
хоть немного успокоился. Нет смысла глотать обезболивающее, если
собираешься тут же все выблевать. Придется пошевелить мозгами. Знаменитыми
мозгами Джека Торранса. Разве ты - не тот парень, который когда-то
собирался зарабатывать на жизнь головой? Джек Торранс, автор бестселлеров.
Джек Торранс, признанный драматург и обладатель Награды нью-йоркского
критического общества. Джек Торранс, писатель, уважаемый мыслитель, в
семьдесят лет получивший Пулитцеровскую премию за книгу мемуаров "Моя
жизнь в двадцатом веке". Суть у этой ерунды была одна: зарабатывать на
жизнь мозгами.
Зарабатывать на жизнь мозгами - значит, всегда знать, где осы.
Он забросил в рот еще один "трискит" и разжевал. На самом деле,
считал Джек, все свелось к тому, что они перестали ему доверять. К их
неспособности поверить в то, что Джек знает, что для них лучше всего и как
этого добиться. Жена попыталась незаконно перехватить у него власть -
сперва честными
(до некоторой степени)
