облаком заволакивало мысли о последствиях, сомнения, представления о себе,
любовь и чувство ответственности. Казалось, любой возможный выбор имеет
отрицательные стороны, и иногда Дэнни не мог понять, почему эти недостатки
- недостатки. Это давалось очень трудно.
- Он думает... - снова начал Дэнни и быстро взглянул на мать. Она
смотрела не на него, а на дорогу, и мальчик счел, что можно продолжить. -
Он думает, может, нам будет одиноко. А потом думает, что ему тут нравится
и что это неплохое место. Он нас любит и не хочет, чтоб мы чувствовали
себя одинокими... или грустили... но считает, что, даже если сейчас это
так, в ПЕРСПЕКТИВЕ все будет о'кей. Знаешь, что такое ПЕРСПЕКТИВА?
Она кивнула.
- Да, милый. Знаю.
- Он беспокоится, что, если мы уедем, он не найдет другую работу. Что
нам придется побираться... или что-то в этом роде.
- Это все?
- Нет, но остальное все перепутано. Потому что теперь папа другой.
- Да, - сказала Венди чуть ли не со вздохом. Спуск стал чуть более
пологим и она осторожно переключила на третью передачу.
- Я не выдумываю, мам. Честное слово.
- Знаю, - с улыбкой откликнулась она. - Это Тони тебе рассказал.
- Нет, - сказал он. - Просто я знаю. Доктор не поверил в Тони, да?
- Забудь про доктора, - сказала Венди. - Я верю в Тони. Не знаю, кто
или что он такое - то ли особая частичка тебя самого то ли приходит из...
откуда-то извне, - но я в него верю, Дэнни. И если ты... он... думает, что
нам следует уехать, мы уедем. Мы уедем вдвоем, а к папе вернемся весной.
Он посмотрел на нее с явственной надеждой.
- Куда уедем? В мотель?
- Милый, мотель нам не по карману. Придется пожить у моей мамы.
Надежда в лице Дэнни умерла.
- Я знаю... - сказал он и замолчал.
- Что?
- Ничего, - пробормотал мальчик.
Она снова переключила передачу на вторую, подъем опять стал круче.
- Нет, док, пожалуйста, не говори так. Наверное, поговорить об этом
нужно было давным-давно. Так что прошу тебя. Что ты знаешь? Я не
рассержусь. Нельзя сердиться, дело слишком важное. Говори со мной честно.
- Я знаю, как ты к ней относишься, - сказал Дэнни и вздохнул.
- Как?
- Плохо, - объявил Дэнни, а потом затянул нараспев, рифмуя, пугая
Венди: - Гнусно - грустно - чтоб ей было пусто... Как будто она вовсе не
твоя мама. Как будто она хочет тебя съесть. - Он испуганно взглянул на
Венди. - И потом, мне там не нравится. Она всегда думает, что справилась
бы со мной лучше, чем ты, и как бы отобрать меня у тебя. Мам, я не хочу
туда. Лучше уж жить в "Оверлуке", чем там.
Венди была потрясена. Неужели у них с матерью дела обстоят настолько
плохо? О Господи, если так оно и есть, а малыш действительно может читать,
что они думают друг о дружке... какой же это ад для него! Она вдруг
почувствовала себя голее голого, словно ее застукали на чем-то
непристойном.
- Ладно, - сказала она. - Ладно, Дэнни.
- Ты на меня сердишься, - сказал он тоненьким голоском, готовый в
любой момент расплакаться.
- Нет, честное слово. Я просто... ну... потрясена.
Они миновали указатель "САЙДВИНДЕР 15 МИЛЬ" и Венди немного
расслабилась. Отсюда дорога была лучше.
- Хочу задать тебе еще один вопрос, Дэнни. И хочу, чтобы ты ответил
мне так честно, как только можешь. Сделаешь?
- Да, мам, - почти прошептал он.
- Папа снова пьет?
- Нет, - сказал он и подавил слова, поднявшиеся к губам вслед за этим
простым отрицанием: еще нет.
Венди расслабилась еще капельку. Она положила ладонь на обтянутую
джинсами коленку Дэнни и сжала ее.
- Папа очень старался, - мягко сказала она. - Потому, что любит нас.
А мы любим его, разве не так?
Он серьезно кивнул.
Она продолжала, будто для себя самой:
- Он не идеальный человек, но он старался... Дэнни, он так старался!
Когда он... перестал... то словно в аду очутился. И все еще идет по этому
аду. Думаю, если бы не мы, он бы просто сдался. Я хочу поступить
правильно. Но не знаю, как. Надо уехать? Остаться? Все равно, как если б я
выбирала из двух зол.
- Я знаю.
- Сделаешь для меня кое-что, док?
- Что?
- Постарайся заставить Тони придти. Прямо сейчас. Спроси его, в
"Оверлуке" мы в безопасности?
- Я уже пробовал, - медленно произнес Дэнни. - Сегодня утром.
- И что же?
- Он не пришел, - сказал Дэнни. - Тони не пришел.
И вдруг разразился слезами.
- Дэнни, - встревоженно сказала она. - Милый, не надо. Пожалуйста.
Грузовичок вынесло за двойную желтую линию и, перепугавшись, Венди
вернула его обратно.
- Не отвози меня к бабушке, - попросил Дэнни сквозь слезы. -
Пожалуйста, ма. Я не хочу туда, я хочу с папой...
- Ладно, - мягко сказала она. - Ладно, так мы и сделаем. - Венди
вытащила из кармана рубашки в стиле "вестерн" гигиеническую салфетку и
протянула Дэнни. - Останемся. И все будет отлично.
23. НА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКЕ
Джек вышел на крыльцо и подтянул язычок молнии до самого подбородка,
моргая на ярком свету. В левой руке он держал работающие от батареек
садовые ножницы. Правой он вытащил из бокового кармана носовой платок,
промокнул губы и сунул его обратно. Снег, сказали по радио. В это верилось
с трудом, хоть видно было, как на далеком горизонте собираются тучи.
Перехватив ножницы другой рукой, Джек отправился по дорожке к искусно
подстриженным кустам. "Работы немного, - подумал он, - чуть-чуть пройтись,
и хватит". Несомненно, ночные холода остановили рост кустов. У кролика
вроде бы немного заросли уши, да на двух лапах у собаки появились пушистые
зеленые шпоры. Но львы и буйвол выглядели отлично. Легкая стрижка - и дело
в шляпе, а потом пусть выпадает снег.
Бетонная дорожка оборвалась внезапно, как трамплин. Джек сошел с нее
и прошагал мимо пересохшего бассейна к засыпанной гравием тропинке,
которая вилась между садовыми скульптурами до самой детской площадки.
Шагнув к кролику, он нажал кнопку ножниц. Они ожили с тихим гудением.
- Здорово, Братец Кролик, - сказал Джек. - Как делишки нынче? Чуточку
снимем с макушки и удалим лишнее с ушей? Отлично. А скажи-ка, слышал ты
анекдот про коммивояжера и старушку с пуделем?
Звук собственного голоса показался неестественным и глупым, и Джек
замолчал. Ему пришло в голову, что звери-кусты не слишком его заботят.
Резать и мучить старую добрую живую изгородь, чтобы сделать из нее нечто
совершенно другое, Джеку всегда казалось отчасти извращенным. Изгородь
вдоль одного из вермонтских шоссе на крутом склоне превратили в рекламный
щит, расхваливающий какой-то сорт мороженного. Заставлять природу
торговать вразнос мороженым совершенно неправильно. Нелепо.
(Торранс, вас наняли не философствовать!)
Что да, то да. Чистая правда. Джек подстриг кролику уши, смахнув на
траву немного сора: палочек и прутиков. Садовые ножницы гудели на низкой,
металлической, отвратительной ноте, которая, кажется, присуща всему, что
работает от батареек. Солнце сияло, но не грело, и поверить в
надвигающийся снегопад было не так уж трудно. Джек работал быстро, зная,
что в таком деле прерваться и начать раздумывать означает напортачить. Он
прошелся по мордочке кролика (вблизи она вовсе не была похожа на морду, но
Джек знал, что, стоит отойти шагов на двадцать, как свет и тени создадут
некое ее подобие - свет и тени вкупе с воображением наблюдателя), а потом
защелкал лезвиями по его брюху.
Закончив, он выключил ножницы, отошел к детской площадке и резко
обернулся, чтобы увидеть кролика целиком. Да, вид у того был достойный.
Ну, теперь он примется за собаку.
- Но, будь отель моим, - сказал Джек, - я вырубил бы всю вашу
команду, чтоб ей пусто было.
Да, именно так бы он и сделал. Просто срубил бы эти кусты, а газон,
который они некогда украшали, засеял бы заново и расставил бы по нему
полдюжины столиков под яркими зонтиками. Постояльцы могли бы пить
коктейли, нежась в лучах летнего солнышка на лужайке перед "Оверлуком".
Шипучку с джином, "маргариту", "розовую леди" и прочие сладкие напитки для
туристов. Может быть, еще ром и тоник. Вытащив из заднего кармана носовой
платок, Джек медленно обтер губы.
- Ладно, ладно, - тихо сказал он. Тут думать было нечего.
Он собрался было пойти обратно, как вдруг, повинуясь некому импульсу,
передумал и вместо этого отправился на детскую площадку. "Забавно, как с
детьми никогда не угадаешь", - подумал Джек. Они с Венди ожидали, что
Дэнни просто влюбится в площадку, где было все, чего только можно
пожелать. Но, по мнению Джека, мальчик приходил туда от силы раз
пять-шесть. Будь здесь другой малыш, с которым можно было бы играть,
считал Джек, все было бы иначе.
Когда Джек зашел, калитка слабо скрипнула, а потом под ногами
захрустел дробленый гравий. Сперва он подошел к домику - превосходной
уменьшенной копии "Оверлука". Дом доходил Джеку до бедер, то есть был
высотой с выпрямившегося во весь рост Дэнни. Джек пригнулся и заглянул в
окна четвертого этажа.
- Вот идет великан, он всех вас съест, пока вы спите, - дурачась,
сказал он. - Ну-ка, деликатесы, поцелуйтесь на прощанье!
Но смешно не было. Домик можно было просто разнять на части - он
открывался потайной пружиной. Интерьер разочаровывал. "Но, конечно, так и
должно быть, - сказал он себе, - иначе как дети забирались бы внутрь?"
Несмотря на покрашенные стены, в доме царила почти полная пустота. Мебели,
которая летом, возможно, заполняла домик, не было - вероятно, ее убрали в
сарай. Джек закрыл домик и, когда замок захлопнулся, услышал тихий щелчок.
Джек отошел к горке, положил ножницы на землю и оглянулся на дорогу,
чтобы удостовериться: Венди и Дэнни не возвращались. После этого он
взобрался на горку и уселся там. Горку делали в расчете на больших ребят,
но его взрослой заднице все равно было неудобно и тесно. Сколько лет назад
он последний раз катался с горки? Лет двадцать? Казалось невероятным,
чтобы прошло столько времени, Джек не чувствовал этого - но иначе быть не
могло; не исключено, что он ошибался в меньшую сторону. Он не забыл, как
его старик ходил с ним в Берлине в парк (Джеку тогда было столько, сколько
сейчас Дэнни) - вот там-то он испробовал все-все: и горку, и качели, и
перекидную доску. На ленч они с папашей съели по сосиске, а потом купили у
человека с тележкой арахиса. Они сидели на скамейке, ели орехи, а у них
под ногами темным облаком сгрудились голуби.
- Проклятые помойные птицы, - сказал папаша, - не вздумай кормить их,
Джек.
Но в конце концов они оба принялись кормить птиц, хихикая над тем,
как голуби гоняются за орешками. Джек сомневался, что старик хоть раз
водил в парк его братьев. Правда, несмотря на то, что Джек был его
любимчиком, когда папаша напивался (случай вовсе не редкий), ему все равно
доставалось. Однако за тот день в парке Джек, пока мог, любил отца, хотя
прочие члены семьи давным-давно могли лишь бояться его и ненавидеть.
Оттолкнувшись ладонями, он съехал вниз, но это не принесло
удовлетворения. Горка, которой не пользовались, стала слишком шершавой,
так что действительно приятную скорость было не развить. Его ноги - ноги
взрослого - ткнулись в ямку у подножия спуска, куда до него приземлялись
тысячи ребячьих рук и ног. Он поднялся, отряхнул сзади брюки и взглянул на
ножницы. Но вместо того, чтобы вернуться к ним, Джек направился к качелям.
Они тоже разочаровали его. После закрытия сезона цепи проржавели, так что
качели пронзительно скрипели, словно им было больно. Джек пообещал себе
